Первый совет инструктора оказался самым простым и вполне естественным. Учитывая, что я уже якобы влился в коллектив, распугав некоторых членов видом обгоревшей спины, и приняв во внимание непременное сострадание, можно было элементарно, на правах невинной жертвы совместной пьянки, подойти к комэске и спокойненько улететь на Ан-24. Простота совета здорово ограничивалась тем, что рейс выполнялся далеко не каждый день, и можно было половину недельного срока просто-напросто просидеть ожидаючи. И, в таком случае, времени для домашней побывки уже почти не оставалось.
А второй вариант выглядел более рискованным, но очень быстрым и донельзя удобным. Аэропорт Толмачёво, где стажировался Василий-Базиль, в те времена являлся своеобразной предтечей современных «хабов», то есть, крупным узловым аэропортом, связывающим европейские города СССР, Дальний Восток и Среднеазиатские республики. Якутск, Магадан, Камчатка, Иркутск, Хабаровск, Владивосток и Анадырь — далеко не полный перечень городов, имевших постоянное прямое сообщение с Новосибирском, не говоря уже о столицах Союзных республик. Рейсов выполнялось так много, что словами не передать! И это – только пассажирские, а «грузовики» ведь тоже постоянно садились в Толмачёво. Но их рассматривать можно лишь как третий или «аварийный» вариант, так как надеяться на «грузовики» весьма сложно. Можно надолго застрять где-нибудь в промежуточном аэропорту или улететь в совершенно непредсказуемом направлении с подвернувшимся внезапно попутным грузом.
И я отважился вновь совершить привычный «заячий» подвиг. По пути в аэропорт не забыл заехать в магазин радиотоваров. Бердский радиозавод выпускал уже вполне приличную аппаратуру, но главным достоинством являлось отсутствие дефицита в местных магазинах. Жадно и про запас накупил разнокалиберных радиодеталей, пассиков, универсальных головок к магнитофону и дополнительно разорился на целую сотню рублей, взяв пять штук стереонаушников ТДС-5... Меня ведь ждали встречи с друзьями-меломанами, а я ничуть не сомневался, что смогу взаимовыгодно порадовать «соплеменников» такими редкостными и желанными подарками!
… Попасть в Алма-Ату можно было весьма просто. Тем более, что я уже познал кое-что из авиационной жизни. В любом аэропорту ориентировался совершенно свободно. Внешний вид не вызывал никаких подозрений, так как мы сразу же перед практикой навесили самые настоящие лётные погончики с парой золотистых лычек. Деканат и Печень находились далековато, а для отрядного руководства даже лучше, если практиканты не выделяются из общей массы лётного состава... Ведь пассажиры попадаются очень мнительные и достаточно суеверные! Поэтому основной задачей становилось узнать, какой именно рейс собирается лететь в Алма-Ату первым. Проанализировав в АДП сводку запланированных самолётовылетов, на всякий пожарный случай, составил некий перечень рейсов, на которые вообще можно, каким-то образом, рассчитывать в случае неудачи.
Первым «подвернувшимся» экипажем оказался армянский. Ребята шли пролётом на быстрокрылом Ту-134 в родной Ереван. Терпеливо дождался, представился и... Они радушным жестом показали, где стоит самолёт. «Заходи, дорогой гость! Нальёшь, так хозяином будешь!» – Очень просто... Никогда не надо было врать или что-то экстраординарное придумывать. Отношение к курсантам и практикантам чётко выражается смыслом пословицы: «моряк ребёнка не обидит». А ребята рассказывали случай, что некогда такой же «зайчик» попытался выглядеть самым настоящим и бывалым работником – начал заливать, что давненько летает и сурово «бороздит»... Его «спалили» совершенно неожиданно, даже не отказывая в просьбе. Разговор зашёл о житье-бытье, полётах и возможных общих знакомых... Стыдно было и поучительно.
… Раз уж я снова затронул тему безбилетного перелёта, то придётся отодвинуть ненадолго стажировку и приоткрыть кое-что из личного богатого «заячьего» прошлого...
Как только поднабрался смелости и небольшого «ушастого» опыта после первого памятного полёта в Алма-Ату, так и стал использовать любую малейшую возможность слетать домой. А потом уже и в другие места, куда было очень надо. Не стоит думать, что только я слыл везунчиком. Как раз, это – не тот случай, когда сапожник без сапог!
«Зайцами» летали все, кто был причастен к авиации, даже наземный состав. У каждого есть персональные интересные истории, случаи и приключения. Наверняка, не менее интригующие и увлекательные. Но я хочу осветить только персональные безбилетные перелёты и только в период обучения в Академии. Нет смысла говорить о таких полётах, когда я находился в «обойме» и долго работал штурманом. Это выглядело совершенно по-другому. И не так воспринималось, как в годы студенчества.
Самоуверенно заявлю, что мне всегда удавалось добиться поставленной цели. Рано или поздно. Это не говорит о том, что мне никогда не отказывали. Просто в таком случае я улетал с каким-нибудь другим экипажем. Лишь однажды, работая штурманом Ту-154, по иронии судьбы, не взял наш «родной» командир, с которым и я выполнил не один десяток рейсов. Но это — исключение. Он не брал никого. Таков был он сам... и его принципиальная позиция. Почему — не знаю...
Чтобы улететь без билета, надо иметь страстное желание, некоторую возможность, лётную форму и пропуск. Бутылка водки — обязательно! Но её никогда не брали в качестве оплаты или благодарности. Это являлось своеобразным табу. Взять деньги или бутылку у курсанта или слушателя означало что-то, вроде предательства собственной матери. Я с такой бутылкой облетал полстраны. Некое подобие неразменного гроша...
Случаев имелось много, но самые удачные и простые описывать не интересно! Попробую остановиться на тех, которые наиболее запомнились какими-то сложностями или приключениями...
Кроме казахского Ил-62, домой можно было улететь и на Ту-104, а ещё позже и на Ту-124 (они были приписаны к Ленинграду). Наш Ил-62 летал без промежуточной посадки, но всего дважды в неделю, а ленинградцы – с посадкой в Свердловске или Челябинске и по другим дням. Поэтому попасть домой можно было почти в любой день недели. Беспосадочный рейс априори удобнее. И договориться с экипажем проще. Если помните – придя накануне вылета на беседу-согласование в профилакторий. Но ситуации происходили разные. Приходилось иногда приезжать в аэропорт и «вылавливать» ленинградцев перед рейсом, имея достаточно большой шанс вернуться в общагу ни с чем.
Как-то раз, собрался домой. Летал всегда, когда имелась хоть какая-то маленькая возможность навестить родителей, хоть на денёк, хоть на три или пять. Не буду говорить о причинах и способах договориться с деканатом. Речь не об этом... Дождь тогда лил такой, что мне и сейчас мокро! Он лил уже много дней подряд. Я приехал в штурманскую и стал дожидаться командира Ту-124. Честно говоря, про ленинградские экипажи ходили устойчивые слухи, что они капризны и несговорчивы. Очень неохотно идут на контакт и, при малейших сомнениях, отказывают «зайчику» даже без объяснения причин. Возможно, это было связано с близостью к Москве, где всегда отирались разномастные начальники или инспекторы. Да и Академия тех лет служила своеобразной Меккой всего лётного состава. Боялись или опасались — что-то, в этом роде. Не рисковали, скажем так... Но всё равно, пытаться надо всегда в достижении поставленной цели!
И я отчаянно рискнул. Кто-то из однокашников тоже куда-то пытался улететь в тот момент. Он меня предупредил, что, по его сведениям, командир «моего» экипажа очень не любит «зайцев» и практически бесполезно об этом договариваться... Знал откуда-то!... Настроение предательски пошло в «минус», но отступать очень не хотелось. И фамилию командира тоже помню – Барков! Но помню не по этому случаю, а просто из-за знакомства с его дочерью. Она была подругой будущей жены... Но это произошло значительно позже и к данному вопросу отношения не имеет.
Однокашник оказался прав: командир, даже не дослушав, отрубил коротко и недвусмысленно: «Нет!» – И на этом всё обязано было закончиться. Стало очень противно. Даже во рту появился ощутимый привкус железяки, будто пришлось долго сосать дверную ручку-скобу... Но я понимал, что командир всегда и во всём прав, а я не имею никакого права обижаться. Нет – значит, нет. Надо было разворачивать оглобли по направлению к общаге... А душой я полностью был уже дома. Тело ещё находилось в ленинградской штурманской, а мысли давно уже обитали там!... Горе или беда?... Как хотите.
Экипаж, тем временем, почему-то задерживался в штурманской. Это насторожило. Я пошёл на метео и понял, что в Челябинске не было нужной погоды для посадки... И здесь за окном продолжался ливень. Сплошной стеной... Надо было как-то использовать шанс, выпавший при задержке рейса. Как?! Да очень просто!
… Насчёт простоты сейчас нагло приврал. Ничего простого и в помине не было. Наоборот, всё выглядело очень неоднозначно и усложнённо, если не принимать во внимание элементарную простоту возвращения в общагу на служебном автобусе. Скорее всего, я и вышел-то на перрон для этой цели. Просить дважды упрямого командира виделось совершенно невозможным. Даже представить этого не мог! Настолько категоричным оказался отказ. Сказал, как отрезал! И унижаться было... Сами понимаете. Если бы причина для поездки, на самом деле, какая-то важная, а то... захотелось к мамочке, видите ли!
Помню дождь. Очень сильный! Проливной, как сплошная стена... Я вышел из АДП и ждал. Чего — не знаю. Возможно, автобуса. Но увидел совсем рядышком самолёт... На котором почти уже улетел «к мамочке» в своих мечтах. Почему-то он стоял не на обычной стоянке, а гораздо ближе к АДП, как бы провоцируя... Совершенно точно знал, что это — «мой» самолёт. Ведь я старался быть хорошим учеником и сначала узнал номер борта и номер стоянки, стараясь не повторять прошлых ошибок. И ноги сами собой понесли к воздушному судну. Автоматически и абсолютно бездумно!
Встал под крылом и снова чего-то ожидал. Дождь хлестал, ноги утопали почти по щиколотку в воде. Даже мощная дренажная система аэродрома не справлялась с потоками! Скорее всего, я решил всё-таки дождаться командира и попытаться склонить того к изменению первоначального решения. Жалкий и сиротский вид мокрого курёнка и то, что разговор произойдёт не в присутствии посторонних, а «тет-а-тет» и непосредственно у трапа самолёта, давало призрачную надежду на что-то. Струи дождя всё били и неустанно стучали, вода мощным потоком текла абсолютно везде..., а я так и продолжал стоять «сусличьим столбиком» со скромным портфельчиком под крылом авиалайнера...
Внутри уже давно находились бортинженер и стюардессы. Им было сухо и тепло. Но туда я войти не решался. Это представлялось полным безумием после обидной неудачи в штурманской. Всё равно ждал и отчаянно мок, а задержка рейса всё продлялась, и я даже не знал конкретики – на сколько именно времени...
Вдруг, дверь открылась, и по трапу спустился человек с зонтиком. Это был бортинженер, который тут же стал осматривать самолёт, постукивая по шасси и вглядываясь в каждую щёлочку под фюзеляжем. Стало уже совсем темно, поэтому всё подсвечивалось карманным фонариком. Потом лётчик наткнулся на «суслика», то есть, «зайчика».
Он озадаченно хмыкнул, немного помолчал, прикидывая что-то в уме, и всё понял без лишних слов по несчастному и жалкому виду: «С командиром говорил?» – Я кивнул... Он сплюнул, подумал, зло выругался... Сокрушённо предположил, вернее, даже утвердил, что мне крупно не повезло!... Это я и сам знал... Тогда бортач воровато огляделся и предложил бежать в самолёт... – «Сегодня девчонки нормальные... Поговори... Ну, хоть погреешься и кофейку попьёшь!» – Предлагать дважды и набивать себе цену!? На это я пойтить не мог никогда.
Буквально взмыл по трапу и ввалился внутрь. «Девчонкам», навскидку, было за тридцать, и они тоже всё сразу поняли. Тут же стали вспоминать какие-то случаи из жизни — все с участием сегодняшнего командира, и каждый был похож на мой, как две капли воды... Бяка-командир и бедненький я... Стюардессы заботливо предложили обсохнуть, подсунули чашечку кофе и какие-то бутербродики. «Девчонки» участливо причитали и заботливо обихаживали меня, как это проделывает мама-клуша суетясь вокруг цыплят. Было крайне приятно, но как-то не очень оптимистично...
Это «но», как оказалось, тоже имело вполне реальное конструктивное решение. Вынесли коллегиальное решение, приказав идти в хвост и прикинуться ящиком... Или чемоданом... Или чем-то ещё, но совершенно немым и парализованным. Чтобы командир, ненароком, не обнаружил. А для верности, меня тщательно прикрыли и завалили какими-то чехлами и другими тряпками спецназначения. Омертвевшим «бревном» стал сразу же, едва прилёг в неудобной позе. Пригрелся и внимательно прислушивался к происходящему. Почти уже задремал, когда началась какая-то суета в салоне. Кто-то прошёл в хвост, потом назад... Потом ещё разок...
Сердчишко стучало, адреналинчик... буквально зашкаливал! Я вовсе не хотел быть снятым с самолёта. В этом случае, непременно, пришлось бы иметь дело с милицией. Тогда ещё не существовало специальной службы безопасности, как сейчас. Всякими дебоширами и пьяными пассажирами занимался ЛОВД на транспорте. Хотя конкретных деталей полностью тогда не знал, но структуру взаимодействия аэродромных служб уже вполне отчётливо представлял... Деканат... Печень... Грусть и тоска!
Однако, меня никто не обнаружил, потому что специально не искал. Наверное, я слишком хорошо вжился в роль бревна и не вызывал абсолютно никаких подозрений. Расселись пассажиры, стюардессы рассказали всё положенное перед взлётом, двигатели заурчали... Потом – быстрый взлёт, и ощущение счастья и удачи!... Мысленно уже прикидывал, на чём буду добираться из алма-атинского аэропорта к мамочке...
Это ещё не финал... Когда самолёт взлетел, то стюардессы «откопали» меня и усадили в кресло рядышком с привлекательной девушкой... И даже намекнули, ненароком, что мы хорошо бы выглядели вдвоём. Знакомиться в таких условиях показалось слишком легкомысленным. Я задремал, но вскоре предложили бортпитание. Как и всем остальным! Проводница сделала большие глаза, удивившись, что я не пользуюсь моментом и не предпринимаю нахальных поползновений к интересному знакомству. Она шепнула, чтобы в Челябинске я не попался, невзначай, на глаза командиру... Во избежание неприятностей для меня и для них. Я горячо пообещал и проспал почти два часа до посадки.
Я был молод и глуп, поэтому не внял совету «девочек», которые обладали мудростью и опытом «тётенек». С пассажирами не уехал, что и так понятно. Но не выдержал и вышел покурить невдалеке от самолёта. Думал, что экипаж ушёл принимать решение на вылет. Не угадал!
Командир подзадержался и стал спускаться по трапу. И увидел... И сразу же узнал!... Надо было идти ва-банк. Я не стал дожидаться вопросов, а решительно пошёл «в лобовую». Сходу сказал, что пришлось покупать билет... А ведь очень хотелось сэкономить студенческую стипендию... Что посадка произведена на удивление мастерская и мягкая, что... Фонтан красноречия, откровенной лести и лжи не иссякал... Но, на самом деле, было вовсе не до смеха!... Командир очень недобро посмотрел, но ничего не сказал и отправился в АДП. До проверки билета дело не дошло, но это казалось очень вероятным, Не знаю, почему он не произвёл такую унизительную процедуру... Командир удалялся, а я смотрел на его силуэт и... Держал руки в карманах. Одна сжимала фигуристую дулю, а вторая изображала нечто, вроде козьих рожек или буквы V...
Если обобщить что-то о стюардессах и их отношению к «зайцам», то оно было очень неоднозначным и подразделялось на отношения именно к категориям «ушастого» контингента. Мнение сугубо личное. Если дойдёт черёд, то хотелось бы отдельно рассказать и о бортпроводницах, и о безбилетниках, которые встречались в моей «взрослой» жизни, а также о некоторых VIPах, которых довелось перевозить и даже общаться...
А к курсантам-слушателям у стюардесс всегда проявлялось подчёркнуто уважительное отношение. И не зависело ни от возраста «зайчиков», ни от возраста «девочек». Отношение не то, чтобы слишком уж сочувственным, но каким-то материнским. Проводницы прекрасно понимали и наше положение, и то, что через годик-другой мы станем полноправными членами экипажа. И, быть может, именно с таким «ушастиком» придётся в недалёком будущем летать в одной связке, разделяя все прелести и невзгоды лётной профессии. Нас всегда кормили, отрывая, порой, пайки от своей порции, старались усадить на лучшие места, если имелась такая возможность. И окружали опёкой, заботой и добротой. Я им безмерно благодарен. И не только я!... В тот раз удалось успешно слетать и туда, и обратно. Но подобных полётов набралось очень-очень много...
… Совершенно случайно и вне какой-либо связи с тем, о чем поведал до этого, я выхватил из глубин сознания один забавный случай.
В восьмидесятых годах прилетел в отпуск в Ленинград. Тёща послала в магазин за чем-то к столу. Жили в Авиагородке, где магазин имелся один-единственный, условно разделённый на два отдела. Длиннющие очереди наблюдались всегда, и продавщица просто откровенно «запаривалась» обслуживать, обвешивать и обсчитывать многочисленных покупателей. И я покорно и терпеливо стоял, мужественно дожидался того же самого. Надо было возвращаться только «со щитом» и полной викторией.
Впереди находился солидный и респектабельный командир корабля в форме и фуражке-аэродроме с «дубами» – явно грузин. Он пришёл из профилактория, находящегося рядом. Карточной системы не было и в помине, и продукты привозились разнообразные, даже кое-какие деликатесы радовали глаз на витринах, но только не кошелёк. Одним из «музейных экспонатов» возлежал, многим тогда не известный и не доступный по цене, французский сыр с плесенью. Типа Рокфора или Бри. Его никто не покупал. Почти никто. Головки этого сыра гордо располагались посередине – шары лежали грудой, но некоторые оказались специально разрезанными, чтобы показать товар и особенно его качество во всей вызывающей красе.
Я случайно оказался довольно «продвинутым» и достаточно искушённым: такой сыр уже познал и не один раз попробовал, даже примерно умел выбрать по качеству, имея собственное понятие на этот счёт. Витринные образцы выглядели весьма смачными, очень свежими и соблазнительными. Для большинства «очередников» этот сыр виделся чем-то, из категории завалявшихся неликвидов, неприглядной «падали» или откровенных отбросов. Заплесневелая корочка с прозеленью отвращала, вызывала брезгливые непроизвольные судороги, а исходящий запах вообще мог свалить в длительный обморок неподготовленного представителя общества среднестатистических потребителей. Но именно такой сыр и ценится больше всего среди знатоков и истинных гурманов – вы должны это либо точно знать, либо что-то определённое слышать.
Грузин вежливо попросил продавщицу выбрать головку сыра... Но – получше! Это особенно акцентировалось... Продавщица моментально сочла грузина страшным и извращённым супергурманом и начала деловито перебирать витринные головки, периодически демонстрируя экземпляры и ожидая ответной похвалы. Однако, ожидания не оправдывались: грузин отказывался, капризничал и просил... ещё лучше! – «Паэщи, дарагая. Нэ обыжу!» – Продавщица дурела всё больше от такого привередливого клиента, приговаривала: «Тю, скаженный!», – но продолжала вытаскивать из закромов самые вонючие, самые заплесневелые и почти полностью зелёные образцы, обращаясь уже к небесам и к стоящим в очереди, как к свидетелям, чтобы те убедились и подтвердили, что лучше продемонстрированного уже просто не может быть нигде!
В очереди не все соглашались с такими утверждениями, и некоторые начали возмущаться, что представителя Кавказа незаслуженно водят за нос и наглым образом надсмехаются. Но те, кто немножечко разбирался в сути, начинали помирать от смеха. Поначалу беззвучного.
Грузин совсем вышел из себя, почти позабыл русский и на языке Мимино требовал... ещё лучше!!... Продавщица в сердцах плюнула, выматерилась и отправилась в подсобку... Через пять минут вынесла товар, от одного вида которого грузин в страхе и ужасе позорно сбежал из магазина, а понимающие ситуацию выключились надолго, захлебнувшись приступами непрекращающегося хохота... Э т о оказалось полностью покрытым мхом, слизью и болотной тиной...
… Первая практика завершилась успешно. Я понял, что могу быть штурманом. И ещё — что хочу стать штурманом. Привлекало абсолютно всё, что было связано с полётами — романтика, непредсказуемость, строгость, многочасовые перелёты и долгое ожидание погоды... Не всё выглядело комфортно и приносило сплошное удовольствие, но без этого не бывает нигде!... По какому-то совпадению, а они всегда сопровождали в жизни, из Алма-Аты в Новосибирск опять летел с теми же армянскими пилотами...
А если припомнить какие-то «нетрадиционные» безбилетные перелёты, то интересен такой случай. Какую-то следующую стажировку довелось проходить в Чимкенте. А что там лететь до дома-то? Часа полтора! Я уже почти всю программу полётов завершил, оставались какие-то заключительные несколько часов для закрытия программы... Воспользовавшись перерывом, решил снова сгонять домой на три-четыре дня. Пришёл в штурманскую и стал ждать в привычной «засаде».
У доски информации увидел пилота с широкой лычкой на погонах, что сразу относило его к высшему начальствующему составу. Кем он являлся фактически, не имело никакого значения. Стоит себе, читает, никому вопросов не задаёт... Всем безучастным и отрешённым видом показывает, что не собирается быть въедливым инспектором и задавать неудобные вопросы. И я тоже нахожусь рядышком, дожидаясь командира.
Командира показали со стороны, поэтому я улучил момент и высказал нехитрую просьбу. А он, тихонечко так, и говорит, что вовсе не против того, чтобы взять «зайчишку», но... На мою беду, он сегодня – не то, чтобы совсем и полностью командир экипажа... Просто в задании ещё пропечатан проверяющий пилот. И кивает на мужичка с широкой лычкой. И намекает, чтобы я теперича у него поинтересовался, как он относится к безбилетному перелёту на воздушном транспорте. Причём, в том самом экипаже, где он, по должности и служебному положению, является фигурой, «круче» командира. А сказано это было безо всякой иронии или тайного подвоха. Типа — иди, спроси. Если он – не против, то и я — только за! Мягенько так, послал... Снял ответственность, так сказать.
Что оставалось делать? Этого не знал, так как практики общения с проверяющими подобного ранга ещё не имелось. А потом всё-таки решил, что терять нечего, кроме известных цепей... Не возьмёт, так завтра попробую с другим экипажем повторить попытку. Наказания за спрос, однозначно, не предусматривалось. А если бы командир на свой страх и риск взял... Ему пришлось бы потом чрезвычайно трудно и грозило непредсказуемыми последствиями!
Я тихонько поинтересовался насчёт личности проверяющего и справился о привычках и наклонностях... Командир почесал в затылке и неуверенно предположил: «Вроде бы... Мужик нормальный, но пока мало знакомый лётчикам и... Хрен его знает! Сходи, сам узнаешь и заодно расскажешь... Мне с ним лететь. Кажись, он меня сегодня проверяет, а я даже ничего о нём толком не знаю!»... – Заковыристая ситуация организовалась!
Командир находился в одном конце комнаты, а проверяющий — в другом. Я поплёлся и стал снова проситься, уже у второго командира. Или он всё-таки был первым, шут их разберёшь! Он выслушал... Подумал и сказал, чтобы спросил у командира! Я ответил, что уже спрашивал... Дело теперь за ним и его твёрдым решением. Меня снова послали в другой конец, чтобы сказал, что и он тоже – не против. Дурдом! Пересёк пространство комнаты и... Командир опять выслушал, но послал вновь пересекать... Чтобы проверяющий из своего угла подал какой-то условный, но недвусмысленный знак, типа подмигивания, присвистывания или уже зубом свирепо цыкнул... А лучше всего — рявкнул басом и прямым текстом, что он совершенно не против...
Я послушно, как бывалый курьер-скороход, преодолел привычный маршрут и попросил цыкнуть, рявкнуть или подать пару зелёных свистков... А мужик, зараза такая, снова принялся в непонятки играть, выдал на этот раз целую тираду, что он-то – проверяющий, спору нет!... И командир, никак не иначе. Но, фактически, не на этом типе самолёта, а посему, штурвал ручками щупать не будет, домогаться глубины и полноты командирских знаний и умений не станет... Просто командирован в Алма-Ату на какое-то совещание в Управление и поэтому вписался в задание. Имел полное право!
И опять отправился партизанский связной... Командира как подменили! Он страшно обрадовался, что террор в полёте на сегодня не намечается. Поэтому смело подошёл протоптанной тропой к проверяющему и о чём-то спросил, кивая на меня... Через минутку меня подозвали уже к обоим... Про известную тропу не буду всуе – и так понятно!
Дело дошло до проверки документов. Моих, естественно! Чтобы не попасть впросак двум пилотам одновременно... А когда прочитали то, что было обозначено в пропуске, то оба заулыбались и почти уговорили немедленно проследовать на самолёт. Даже портфельчик хотели подхватить, но я предусмотрительно не позволил... Шёл и ни черта не понимал, что же в пропуске увидели?... Ф.И.О... Слушатель ОЛАГА... Серия... Номер... Водяные знаки и спецполоски — отсутствуют...
Долетел с почётом, даже стюардессам что-то про меня наплели. Сока выдул литра полтора и кофе — по первому требованию... Ничегошеньки не понимал и просто голову сломал в думах и предположениях... На трапе меня задержали оба пилота и попросили передавать нижайший поклон и приветы с поцелуями, обильно пересыпали пространные речи выражениями уважения и чего-то ещё... Александру Васильевичу... Я ничего не понял, но не стал разочаровывать... Обещал всенепременно передать! Возможно, имели в виду Суворова.
… Потом рассказали знающие люди, что однофамилец и папин тёзка работал в управлении пилотом-инспектором, при упоминании одного имени которого дрожала и выгорала земля во всех казахстанских аэропортах... Вот, такие иногда происходили выкрутасы судьбы...
Искусство летать без билета постигал на себе, как на подопытном кролике. А знания, полученные от старших товарищей, служили толчком к началу самостоятельного усовершенствования разнообразных стилей, способов и методов. Откровенных «проколов» не случалось. Я понял, что надо быть настойчивым, в меру смелым, нахальным, а в известной мере – даже наглым... И никогда не переходить границ вежливости и субординации... Словом, нужен определённый артистизм и знание некоторых элементов психологии. Не особо тогда задумывался, всё происходило экспромтом, а сформулировал и обобщил только сейчас... Потом поднабрался опыта и уже не старался лететь обязательно прямым рейсом и именно в пункт конечной цели.
Накопленный опыт позволял решиться на полёт... просто «в ту сторону». И чем раньше, тем лучше. Если предстояло добраться из Ленинграда домой, то я, в конце-концов, уже осмелел настолько, что не ожидал ни прямого, ни «кривого» рейса в Алма-Ату. Приезжал в любой день и час, изучал план полётов и узнавал информацию у диспетчеров. Ближайший рейс в сторону Урала, Сибири, республик Средней Азии и им подобный на любом самолёте сразу подходил. Система воздушных сообщений в советское время позволяла добраться откуда угодно и куда угодно, за некоторыми небольшими исключениями. Бывало, что даже обгонял прямой вечерний рейс, улетев ранним утром на «перекладных». Но всё невозможно описать. Примите просто на веру.
Таким способом и умудрился облетать полстраны, не затратив ни рубля и не раскупорив бутылки водки, которая неизменно находилась в портфельчике, как гарантия эквивалента оплаты. Летал и к другу на свадьбу в Иркутск по очень сложному маршруту. Но успел и имел большое удовольствие присутствовать в качестве свидетеля...
Элементарная простота и видимая лёгкость того, о чём рассуждаю и вспоминаю, совершенно обманчива. Всегда присутствовало волнение, многочисленные сомнения, препоны и неожиданные вводные, требующие гибкости и предприимчивости в принятии правильного решения... Часто приходилось дневать и ночевать в штурманской, на диванчиках или креслах подвернувшихся комнаток и закутков. Иногда и на лавочке перед зданием аэропорта приходилось выжидать, высматривать и находиться в полузабытьи от напряжённой усталости... Когда попадаю в Толмачёво, то сразу вспоминаю, как летел в Иркутск на свадьбу. Иркутск был закрыт плотным туманом, Толмачёво не давало керосина, а на свадьбе уже подыскивали нового свидетеля и прокисала водка... А моё тело возлежало на лавочке, безжалостно зажираемое новосибирскими комарами... Другого места, чтобы полежать – не нашлось во всех окрестностях. Стоять от усталости давно уже не мог и очень боялся «потерять» лавочку навсегда, если вдруг вздумаю уйти... Этим воспоминанием хочется подвести черту про «зайцев», которые не кричат: «А нам — всё равно!» – и не косят трын-траву... Они успешно летят без билета к папе-маме или на пьянку к другу...
(продолжение следует)