СЛЕЗА ЮНИКОРНИИ
1 ЧАСТЬ
ПРОЛОГ
Камешки зашуршали под ногой светловолосого человека и увлекли его следом за собой вниз по узкой горной тропке. Помянув недобрым словом местное божество скал, припозднившийся путник вцепился пальцами в гравий и остановил своё движение.
Закинутая на ремне за его спину старая лютня тихонько тренькнула. Лишь добравшись до вершины поросшего ельником холма, странник с лютней распрямился и полной грудью вдохнул свежий ночной воздух, напоённый ароматом хвои и мокрой земли. Затем он поднял лицо к тёмно-синему куполу неба, в котором, как королева в расшитой брильянтами мантии царила среди звёзд розоватая луна.
- М-да, - с улыбкой произнёс бродячий бард, - надо не забыть написать балладу об этой ночи!
Опустив голову, человек поправил ремень лютни и двинулся было дальше. Но замер.
Из спутанного кружева ночных теней на него смотрели яркие глаза.
- Храни меня Юникорния! - бард отшатнулся прочь и засмеялся, - ух, и напугала же! Ты откуда взялась такая?
Тишина в ответ.
- Такая милая девочка и одна в лесу так поздно? - продолжал бард, протянув руку, - потерялась? На охоту пошла, видать. Наверное, ты из Димала? Я тоже туда иду. Давай провожу.
Молчание.
- Ну, моя хорошая! Я не обижу. Кис-кис-кис.
Он приблизился. Крупная кошка, серая и косматая, отшатнулась от его дружелюбно раскрытой ладони и зашипела, сверкая недобрыми зеленовато-серыми глазами.
- О, леди, да вы с характером! - усмехнулся бард, садясь на корточки, - прямо как южная красавица из одной моей песенки. Очень недурственной, кстати! Вы позволите?
Кошка, настороженно глядя на странного человека, обошла его и уселась на почтительном расстоянии, нервно дёргая кончиком хвоста.
- Ах, твой огонь очей зелёных сжигает душу мне дотла… - начал бард.
И вдруг зубы его клацнули от резкого, совершенно неожиданного и мощного удара. Завалившись, как сноп, на бок, человек беспомощно махнул рукой.
Жёсткая, сильная ладонь схватила барда за ворот туники и рванула на себя. Несчастный путник встретился со взглядом красных, как кровь, и лишённых зрачков глаз. Они были чуть подтянуты к вискам и мерцали в темноте, как тлеющие угли.
- Ах, прости, прости меня, бог здешних скал! Про твою мать я совершенно не того мнения, как ты мог подумать несколькими минутами раньше. Я просто…
- Тсар! Антха!
- Не надо так грубо. А денег у меня нет. Откуда деньги у бедного барда?
- Откуда знаешь Тёмный язык? - хрипло проговорил незнакомец. Хватка не ослабла.
- О, господин Имени-Вашего-Простите-Великодушно-Не-Знаю, бард по миру ходит. Много слышит. Много знает.
- Много знает и слышит, но при этом нищ?
- Ах! Так бывает всегда, о демоноподобный незнакомец! Или, по крайней мере, часто, - бродячий певец вымученно улыбнулся, - знания и слухи редко приносят деньги. Скорее, наоборот. Деньги приносят всевозможные знания и слухи…
- Хм. А ты, я погляжу, философ! - осклабился красноглазый, оголяя ровные и белые, как горный снег, зубы.
Изящная, но цепкая и твёрдая, как железные клещи, ладонь слегка отпустила ворот туники. Бард получил возможность немного лучше разглядеть собеседника. Тот был облачён в лёгкую воронёную кольчугу средней длины. Удивительно! Он передвигался в железе совершенно бесшумно, как элт! Элт?…С красными, как у нечисти, глазами? С кожей серовато-стального оттенка, который угадывается в свете луны?…
В правой, опущенной и слегка отведённой назад руке красноглазого поблескивал длинный изогнутый палаш. Опять же - излюбленное оружие элтов в здешних краях. Бард успел заметить, что мышцы предплечья странного незнакомца на вид довольно крепкие, что свидетельствует о недюжинной силе, а развитое, гибкое запястье - о высокой подвижности. Пожалуй, у опытного фехтовальщика как раз такие руки и должны быть. Взгляд бродячего певца пробежал по фигуре и лицу красноглазого меньше, чем за секунду и снова упёрся в жуткие демонические очи.
- Вы знаете, - оскалился в улыбке ночной путник, - спешу вас уверить, что тщедушный бард не представляет опасности для горного божества…
- Я никакое не божество и не демон! Я из народа Драугх.
- Это меняет дело! Но… Кхм… Ваша левая рука всё ещё мнёт мою тунику…
Ладонь мгновенно разжалась и отпихнула барда, точно тот был отвратным земноводным. Человек не удержался на ногах и шлёпнулся на мягкое место. Красноглазый отступил в тень, превратившись в чёрный силуэт. Бродячий певец заметил, что у ног Драугх горят две зелёные точки, и, широко улыбнувшись, воскликнул:
- Ой! А киска-то ваша! Слава Юникорнии! А то я уж начал подумывать, что вы - это она. То есть она - это вы. Короче, что вы оборотень! Только что я с ней разговаривал, а потом вы так неожиданно появились… Ах, да, немудрено было ошибиться-то. Вы ж всё-таки Драугх!
- И что?
- Ну, говорят…
- …что кентавров доят! Рога и драконьи хвосты нам случайно не пририсовывают в ваших страшилках для детей? Так вот, не так страшен Драугх, как его малюют! Он обычно гораздо страшнее. Особенно, когда злится.
- А вы сейчас, простите, не злитесь?
- Злюсь.
- Ой, как неприятно. И за что же?
- За то, что какой-то маложивущий посмел ночью шляться по моему лесу. За то, что с этого маложивущего и поиметь-то нечего кроме жалкого лепета. За то, что, если этого маложивущего отпустить, он растрезвонит гвардии Димала, что в ближайшем к городу лесу объявился грабитель. Гвардия, разумеется, лес с землёй сравняет, но грабителя изловит и повесит за ребро на городской стене. И, наконец, я зол оттого, что придётся в такую прекрасную ночь обагрить клинок кровью философа и музыканта.
- Ой. А нельзя не обагрять?
- Нельзя. Я жить хочу.
- Удивительно, но наши желания совпадают… - бард вымученно улыбнулся и потихоньку начал потеть, - знаете, господин Драугх, я рискну предположить, что если б вы серьёзно намеревались меня убить, то не стали бы тратить время на разговоры…
- А не предположить ли тебе, что я просто люблю поиграть с жертвой, как кошка с мышкой?
- Мне больше нравится первое моё предположение… Скажите, а, может, вас устроит откуп?
- Откуп? Какой? Твоя лютня? Или драный плащ?
- Баллада.
- Баллада?
- Ну да. Я вот подумал. Балладу мне спеть всё равно надо. Если останусь жив, она пройдёт как откуп. Если вы обагрите моей кровью свой клинок в эту чудесную ночь, то - как последнее желание.
- Хм. Какая тонкая, ненавязчивая наглость. Ладно. Пой.
По металлическому шороху бард догадался, что палаш вошёл в ножны. Затем, сглотнув подступивший к горлу комок, многострадальный путешественник взял в слегка дрожащие руки свою лютню. Пара пробных аккордов, и из-под пальцев легко потёк переливчатый ручеёк музыки с интонациями и мелодикой, свойственной скорее элтским, чем человеческим, песням.
Под сенью дерев во мрачном лесу
Элтской царевне демон явился.
«Постой, дева звёзд, не беги от меня,
в глаза мне взгляни» - он к ней обратился.
«Послушай, иль душу свою мне отдай,
Иль сердце, иль разум, иль тело младое
Иль стань мне рабою ты навсегда
И тайну тогда тебе я открою»
Взмолилась царевна: «О, демон ночной!
Души не проси моей, сердца и тела!
В огне жаркой страсти горит разум мой!
Рабою твоей я всегда стать хотела»
«Возьми же, царевна, руку мою.
Я прочь уведу тебя в мир вечной ночи.
Внемли. Открываю я тайну свою.
Она мне и миру гибель пророчит.
Скитаюсь я многие тысячи лет
Меж звёздных миров и по Сферам планеты.
И там, где ни Света, ни Тьмы уже нет,
На много вопросов нашёл я ответы.
Мне тысячи лет провести суждено
Во сне, что со смертью лишь может сравниться.
Но я пробужусь ото сна всё равно.
И Хаос тогда в мире вновь воцарится.
Теперь же, услышав тайну мою,
Дай руку мне, дева. Сомкни свои очи»
«О нет, рассказал ты мне тайну не всю! -
воскликнула та, - ведь легенда пророчит
не миру единому хаос и тлен,
но смерть и тебе - о судьба твоя злая!
Так пусть не напрасен же будет мой плен.
Поведай мне всё до конца, не скрывая!»
«Так слушай же, звёздная дева, внемли
в последний свой миг. От меня не убудет.
Мой враг - это Время. Точнее, его
Три Лика - что Было, что Есть и что Будет.
Они лишь способны мне помешать
И мир уберечь от владычества ночи.
Мне суждено от них гибель принять.
Вот всё, о чём эта легенда пророчит»
Сказав так, царевну он за руку взял
И стали они одним целым навеки.
Царевна же стала Богинею скал,
Которой лишь Время смежить может веки.
На низком, вибрирующем аккорде лютня умолкла. Бард взглянул на чёрный силуэт в тени елей. Драугх всё так же неподвижно стоял у ствола старого крепкого тиса и, судя по очертаниям силуэта, не убирал руку со своего палаша.
«Если останусь жив, - подумал бард, - то непременно Хэрри прибью. Он ведь, сволочь, сказал, что элты могут даже кровного врага простить, если тот споёт им красивую песню, да ещё на их родном языке. Что-то не видать по этой нечисти, что он готов меня отпустить с миром… Грэкс побери! Это ж его родной язык! Родная легенда!… А вдруг я ошибок понаделал? Гуэрра дери этот треклятый язык с его склонениями и произношением! Как же помирать-то не хочется!»
- Скажи, ты понимал, о чём пел? - совершенно неожиданно спросил разбойник.
- О да, господин, конечно. Это легенда народа Драугх о царевне, одержимой Демоном Ночи.
- Хм. Ты знаешь наш язык?
- Ну да… - бард заволновался. Ему очень не понравился тон Драугх, ставший ледяным.
- А ты знаешь, что бывает с маложивущими, которые набираются наглости выучить хотя бы «простите, не понимаю» на нашем языке?
«Опа. Запахло жареным. Действительно, некоторые долгоживущие не очень жалуют, что другие расы учат их языки…», - подумал бард, облизнув резко пересохшие от волнения губы, но быстро нашёлся и воскликнул:
- Видите ли, господин. Не далее, как неделю назад я имел честь познакомиться с одним из ваших менестрелей. Он научил меня этой балладе. Написал, как произносится на Всеобщем, вкратце поведал сюжет. Я зазубрил. Мне очень понравилась эта песня… - Хм. Менестрель, говоришь? – тон Драугх, вроде, потеплел. Несчастный бард слегка обмяк. Он очень надеялся, что его дружок Хэрри всё-таки не преувеличил, сказав, что элты считают своих бардов едва ли не святыми и, разумеется, неприкосновенными. А заодно не обижают и тех, кто может похвастаться знакомством с элтским менестрелем… Элтским, Грэкс побери! А кто его там знает, как с этим дела обстоят у Драугх! Говорят, эти ночные твари вроде как к элтам относятся. Да на них взглянешь - поседеешь! Какие же это элты?
- А как его звали? - снова резко спросил Драугх.
- К-кого?
- Того менестреля, что поведал тебе легенду о Демоне Ночи.
- О… Да откуда ж я помню, господин! У вас такие сложные имена!
- Состоящие максимум из четырёх слогов…
- Н-ну что-то, заканчивающееся на «ту».
- Рэнту?
- Да! Рэнту! - радостно подхватил бард, надеясь выкрутиться поддакиванием.
- Или Форту?
- Да-да, скорее всего Форту…
- Или Инрату?
- Или Инрату… - бард запоздало понял, что ему не верят.
- Половина имён Драугх-элтов заканчивается на «ту», человек! Вздумал меня дурачить?!
Палаш с лязгом вылетел из ножен. Драугх вышел из тени и двинулся на барда. Тот попятился.
- Мало того, что ты шляешься ночью по моему лесу, что посмел петь песню на моём языке и утверждать, что знаком с одним из наших менестрелей, так ещё и пытаешься меня перехитрить? Я бы отпустил тебя с миром, жалкий человек. Но ты зашёл слишком далеко…
- Нет, господин, подождите! Я иду в Димал со срочным поручением! Моей деревне угрожает большая опасность. Меня послали за помощью. Если я умру…
- …то кто-нибудь другой пойдёт в этот город вместо тебя. Только этот другой, я надеюсь, будет умнее тебя, не попрётся в лес ночью и не будет оскорблять меня. А ни то его постигнет столь же печальная участь.
- Н-но… - бард решил идти до конца, - я и вправду знаю менестреля-Драугх! Мы договорились встретиться с ним завтра в Димале.
- Где именно?
- В-в… таверне!
- Какой?
«Грэкс побери, - пронеслось в лихорадочно работающем мозгу барда, - сто лет не был в этом городе! Там всё, наверное, изменилось… И таверн за сотню… Ни одной не помню… Кроме той, где должен увидеться с наёмниками… Хм… А что если…»
- «У Бига»! - крикнул бродячий бард.
Драугх замер. Кажется, он размышлял. Сердце человека билось как сумасшедшее.
- Я пойду с тобой, - сказал красноглазый, - если ты солгал мне, я тебя убью. Да и одного тебя оставлять мне не желательно. По глазам твоим бесстыжим вижу, что лишь в городе очутившись, побежишь к гвардейцам жаловаться.
- Х-хорошо. Идите за мной. Сами убедитесь…
Бард двинулся по каменистой тропке по направлению к городу. Ноги слушались несчастного человека плохо, были словно ватные. Сердце больно отдавалось в висках и диафрагме. Драугх, этот проклятый ночной демон, скользил рядом, чуть позади бесшумной тенью. Узкая крепкая ладонь его лежала на рукояти палаша. Бедный бродячий исполнитель песен и баллад не знал уж, сам-то он жив или мёртв. Время растянулось в тонкую, бесконечную, вибрирующую нить.
Но вот, наконец, лес заметно поредел. Меж елей и лиственных деревьев замелькали каменные стены со смотровыми башенками. Мерцали огни в окнах таверн и домов страдающих бессонницей горожан. На стенах расхаживали полусонные стражники, их было хорошо видно на фоне индигово-сиреневого неба, искрящегося тысячами звёздных узоров.
О! Удача!
У ворот города, крепко запертых на ночь, в вольготных позах расположился отдыхающий гвардейский патруль. Арбалетчики, копейщики! Человек двадцать.
Бард прикрыл глаза, с трудом вздохнул, силясь унять дрожь по всему телу, и непроизвольно ускорил шаг. Драугх схватил его за локоть холодной, жёсткой ладонью. У бедного человека, натерпевшегося за одну ночь на всю оставшуюся жизнь, всё оборвалось внутри.
- Куда это ты так заторопился? К ним, вероятно? - процедил Драугх.
Сейчас или никогда.
- Помоги-и-ите!!! - заорал что было сил человек, одновременно со своим криком или даже раньше срываясь с места бегом, бросился к гвардейцам.
Вышколенные вояки, с вдолбленным в голову девизом «служить и защищать» немедленно откликнулись на вопль отчаяния, молча бросаясь вперёд. Драугх, Тёмный элт, оказался существом более проворным, чем человек. Он настигал предателя, выхватив меч из ножен. Несчастный бард непременно погиб бы, прежде чем первые арбалетные болты пронзили бы его преследователя. Но тот ценил свою жизнь. Как выяснилось с первым щелчком тетивы. Драугх, как гепард, изменил направление бега и исчез в густой тени.
- Стой! Именем Единого закона! - заорал один из гвардейцев, стреляя в ночь.
- Это разбойник! Драугх! Он в здешнем лесу обосновался! - тараторил полубезумный от радости и «заново родившийся» бард, вцепившись в кольчугу одного из гвардейцев и не желая даже на полшага отходить от него, - непременно примите меры!
- Примем. Уж будьте уверены. Уберите руки с кольчуги.
- Простите…
Драугх знал, что раньше утра никакой погони за ним быть не должно. Поговорка «ловить Драугх в ночи», означающая нечто невозможное и очень опасное, совершенно точно отражает действительность. Зато с наступлением утра в лесу станет тесно от вооружённых до зубов солдат. Вести партизанскую войну против всей Димальской гвардии Драугх готов не был. Он понимал, что лес у него уже отняли. Надо уходить. И лучше ещё затемно.
«Этот человек поплатится за всё. Я найду его, выслежу в этом человечьем муравейнике. Он от меня больше не уйдёт», – думал Драугх.
***
Наури, или Счастливчик, до самого утра не отходил от гвардейцев, вздрагивая от каждого шороха и шарахаясь от каждой тени. Наконец, его чуть ли не пинками отогнали, вежливо пояснив, что у гвардии есть ещё много забот кроме как стеречь бродячих певцов, подвергшихся нападению. Димал - большой и многолюдный город, затеряться в нём и всё время быть в толпе - ничего не стоит. Ни один убийца, находящийся в здравом уме и трезвой памяти, не станет свершать своё чёрное дело в таких безнадёжных условиях. Тем более Драугх, которые вообще толчею не переносят и действовать более-менее эффективно могут лишь на безлюдной горной дороге.
Кое-как барда удалось успокоить и выпроводить из гвардейского поста.
- Но балладу про сегодняшнюю ночь я всё-таки когда-нибудь напишу! - решил Наури.