Прозрачные, словно завязанные в кружевной девчоночий бант, заоблачные дали, пересечённые горизонтом в нескольких местах, завораживали. Горизонт плыл то вверх, то обрушивался с уклона вниз, и нельзя было найти точки опоры в этом постоянно меняющемся, иллюзорном зрелище. Глазам открылась новая способность – видеть сквозь, и потому линия горизонта превращалась в мираж, который рассыпался в прах, стоило углубить взгляд дальше, чем обычно. Удивительное дело, маленького Никитку это не пугало. Он самозабвенно забавлялся пришедшим умением уплывать мыслью за горизонт, оказываться волей мысли в самых причудливых уголках планеты. Ведь именно это умение когда-то спасло ему жизнь. Вот уже четыре года, как судьба вызволила его из привычных на тот момент, но ужасающих условий прежнего существования. Теперь в памяти изредка всплывали пьяные отцовские вопли, сутолока вечно шатающихся, потрёпанных тел, чудовищные подобия слов, с которыми огромный злой ремень обрушивался на его худенькое, - кости да кожа, - вздрагивающее от каждого шороха, тельце. Он научился не плакать, уходил в себя, представляя, что всё окружающее, - лишь сон, страшный, но сон, который непременно закончится, стоит закрыть глаза и стиснуть зубы. И когда он в очередной раз открыл глаза, люди в погонах взяли его на руки, и через некоторое время Никитка очутился в чистой, светлой комнате, с огромным окном, занавешенным плотным гардинным бардовым полотном. На кровати лежат розовый заяц, потрёпанный, с одним широко открытым глазом, но такой удивительно близкий Никитке, что с тех самых пор этот заяц стал его лучшим другом, первым в его жизни. Началась новая эра жизни, и мальчик, в окружении таких же, как и он сам, детей, стал жить, расти, узнавать мир, глядя тёмными вечерами из-за занавешенных гардин в мир, освещённый лунным сиянием, незнакомый и полный тайн. Раньше этот мир был словно отгорожен чем-то от Никитки, но теперь мальчик научился преодолевать мнимые разграничения, он научился просачиваться сквозь него, и лететь, лететь над землёй, по желанию любуясь всеми красотами природы, величественными ландшафтами, чудесами таинственной архитектуры. Никитка стоял у тёмного окна, вглядываясь в даль. Заяц приник длинным ухом к плечу, прижавшись к мальчику всем своим несуразным тельцем. Их было двое в этом мире, и мир открыл им свои объятия, купая в звёздном водопаде, катая, словно на санках, по млечному пути. Глаза сияли, отражая бездонную глубину волшебного измерения.
«Наша мама там, она нас ждёт», - вдруг уверенно поделился с зайцем Никитка яркой, видимой мыслью, что молнией пронзила сознание. Заяц доверчиво мигнул одним глазом, и они, тесно прижавшись друг к другу, молча мечтали о том, что наступит день, и мама приедет за ними, и от её любви засияет всё вокруг, и обрушатся стены, и он зачерпнёт в охапку звёзды, и бросит к её ногам! Мама! Ты любишь, ты помнишь и ждёшь. Мы обязательно будем вместе! Я всё сделаю, чтобы было именно так…
Сердце Никитки наполнилось неизведанной до сих пор ЛЮБОВЬЮ, и сияние, которое исходило от него, невозможно было не заметить. Так родился вновь, вторично на земле, маленький белоголовый человечек, и через него в мир будет неиссякаемым потоком струиться Радость, благодатный Покой и Безусловная ЛЮБОВЬ.
А с неба, придерживая серебристую прядь у виска, нежно смотрит в мир его мама, и всю свою нерастраченную ЛЮБОВЬ посылает ему, единственному, в ком смысл этой и любой иной жизни. И Никитка улыбается ей сквозь звёзды, легко и незаметно шагая по земле, в ожидании встречи, которая обязательно свершится. И канал ЛЮБВИ, соединивший миры зримый и незримый, разрастается, неся умиротворение и покой, вселяя веру в высшие идеалы, даря надежду, что не будет скоро ни боли, ни болезней, ни печали, - только ЛЮБОВЬ, в которой - Бессмертие! И Рай разольётся по всей земле…
Никитка спал, и искры его сердца ярким фейерверком разлетались по уснувшей земле, от них загорались множество сердец, и вот уже вся планета искрилась небывалым свечением, свечением нарождающегося нового дня, в котором ЛЮБОВЬ объединит наконец всё человечество.
И мама улыбалась с небес: « Да будет так…»