Как легко написать Абсурдисткие рассказы. Мастерск (Алексей Мильков) / Проза.ру

Даниил Хармс известен как мастер абсурда, он тяготел к нему как никакой другой писатель.
Вот его рассказы для иллюстрации его творчества:

ЛЕКЦИЯ (Даниил Хармс)
Пушков сказал:
– Женщина, это станок любви, – и тут же получил по морде.
– За что? – спросил Пушков, но, не получив ответа на свой вопрос, продолжал:
– Я думаю так: к женщине надо подкатываться снизу. Женщины это любят, и только делают вид, что они этого не любят.
Тут Пушкова опять стукнули по морде.
– Да что же это такое, товарищи! Я тогда и говорить не буду, – сказал Пушков, но, подождав с четверть минуты, продолжал:
– Женщина устроена так, что она вся мягкая и влажная.
Тут Пушкова опять стукнули по морде. Пушков попробовал сделать вид, что он этого не заметил и продолжал:
– Если женщину понюхать…
Но тут Пушкова так сильно трахнули по морде, что он схватился за щёку и сказал:
– Товарищи, в таких условиях совершенно невозможно провести лекцию. Если это будет еще повторяться, я замолчу.
Пушков подождал четверть минуты и продолжал:
– На чем мы остановились? Ах да! Так вот: Женщина любит смотреть на себя. Она садится перед зеркалом совершенно голая…
На этом слове Пушков опять получил по морде.
– Голая, – повторил Пушков.
– Трах! – отвесили ему по морде.
– Голая монашка!
Но тут Пушкова ударили с такой силой, что он потерял сознание и, как подкошенный, рухнул на пол.
----------

ВЫВАЛИВАЮЩИЕСЯ СТАРУХИ (Даниил Хармс)
Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась.
Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась.
Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая.
Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошел на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.
----------

ПУШКИН И ГОГОЛЬ (Даниил Хармс)
Гоголь (падает из-за кулис на сцену и смирно лежит).
Пушкин (выходит, спотыкается об Гоголя и падает): Вот черт! Никак об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут. (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) – Никак, об Пушкина спотыкнулся!
Пушкин (поднимаясь): Ни минуты покоя! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) – Вот черт! Никак опять об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Вечно во всем помеха! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) – Вот мерзопакость! Опять об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Хулиганство! Сплошное хулиганство! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) – Вот черт! Опять об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Это издевательство сплошное! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) – Опять об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Вот черт! Истинно, что черт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) – Об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) – об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Вот черт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает за кулисы) – Об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость! (Уходит за кулисы).
За сценой слышен голос Гоголя: “Об Пушкина!”
----------

Можно ли заумь, гротеск и абсурд соединить в единое целое, чтобы возникло причудливое, но логичное произведение? Оказывается можно. Неизгладимое впечатление от рассказов Даниила Хармса подвигло меня тоже написать в подобной манере.


ТАСЯ И АННЕТА (Алексей Мильков)

   Серьга Гриньков весь в прыщах, разбитной тёртый парень, но отличный производственник, работал на стройке стропалем. А на кране – две прехорошенькие крановщицы, две подружки, тоже прыщавые, тем не менее, все снизу лупили на них глаза. Та, что постарше с именем Тася, была наставница, выполняла контроллером команду “майна”. Другая девушка по имени Аннета, ученица у Таси, включала контроллер только на команду “вира”. Понятно, что “майна” ответственнее “виры”. Серьга снизу махал рукавицей и ядрено разухабисто драл горло:
   – Таська, дрянь ты порядочная, смесь гремучая, ну совсем озверела, чтоб ты от меня животом лопнула! “Майна”!
   Или
   – Аннетка, скороспелка несчастная, чтоб у тебя с моей помощью живот разбарабанило с Луну! “Вира”!
   Работа спорилась, дом рос на глазах.
   Вечером шумной компашкой они тащились домой. Аннета поднимала неподъёмного Серьгу с газона и чертыхалась:
   – Вот чертяка, успел набраться лишнего, кавалер называется.
   Когда расстилали постель, Тася осторожно укладывала Серьгу спать, а он дёргался и бормотал:
   – Таська, “майна”, “майна” помалу.
   Тася издавала из себя похожий предупредительный звонок “дзынь-дзынь” и кричала на ученицу:
   – Поостерегись, груз “майна”!
   Аннета еще сильнее выказывала рвение, но нарывалась на еще большую нахлобучку.
   – Шальная ты, Аннетка, жизни не пробовала, крутишься под грузом, технику безопасности нарушаешь. Чтоб тебя раздавило всмятку!
   Утром раньше всех к Серьге, думая, что эта дурёха Таська ушами хлопает, прискакала Аннета и стала поднимать его на работу. Серьга был еще тяжелый от вчерашнего.
   – Серьг, Гриньк, – хлопала она его по щекам, – это я, Аннета. Давай, ясный сокол, на “вира”.
   Грузоподъёмной силы явно не хватило. Из-под одеяла вылезли две руки, цепко якорившие Серьгу к себе. Затем показалась Тасина голова, которая сонно канючила:
   – Плевать на работу, да, Серьг, гори она синим пламенем! Ну еще немножко, ну еще пять минут…

   * * *
   Аннета быстро поднималась на кран.
   Счастливый случай!
   Сегодня, наконец-то, она самостоятельно поработает не только на “вира”, но и на “майна”.
   Докажет всем, на что способна.
   И противной Таське, и предателю Серьге.
____________________________

ДЕВУШКА С ВЕСЛОМ (Алексей Мильков)

   У Сергея Гринькова в голове был сплошной шурум-бурум-шалман… от фингала.
   А фингал… от удара.
   А удар…
   Такое с кем не бывает?
   А произошло нечто неординарное.
   Гулял он по парку, было темно, деревья стеной стояли. И зацепил ненамеренно скульптуру “Девушка с веслом”. Девушка мускулистая, комсомолка с крепкий орешек оказалась, то есть с твёрдым гранитным характером, настоящая спортсменка железобетонная. Ей то что, а весло в чело пришлось, бамс, и вдрызг раскололось.
   Не чело – весло то есть.
   Девица – кремень, и Гриньков сам парень не промах, но плохо ему стало, муторно. Доплёлся кое-как к скульптуре “Девушка-дискоболка” и приложил фингал к диску, как к медному пятаку.
   Сразу полегчало.
   Но только отнимал голову от диска, как боль возвращалась.
   Так в обнимку с девушкой-дискоболкой его наутро и застукали на месте.
   Со стороны они являли идеальную парочку: она, готовая от счастья запустить диск за мировую отметку, и он – этому воспрепятствующий, глубоко прильнувший к девушке, как будто лезет целоваться.
   Гриньков, в окружении любознательной молодежи и смотревшей на него косо пожилой прослойки граждан, ни на какие уговоры первых – жениться на дискоболке, и вторых – призвать блудника к ответу, соблюсти нравственность и не приставать к девушке с диском с гнусными намерениями, решительно не реагировал, и даже оказал сопротивление, как было зафиксировано в полицейском протоколе.
   А девушка с обрубком весла стояла поодаль и смотрела с укоризной, готовая ревниво вдарить этим самым обрубком Сергею промеж глаз.
____________________________

НА КАПУСТЕ (Алексей Мильков)

   Рабочий десант привезли прямо на капустное поле. Вид на урожай был отменный. Ровные ряды капустных грядок убегали вдаль, превращались в белые нитки и где-то там впереди сходились в жгут.
   Бригадиры были навеселе, всё шутили, но серьёзно предупредили:
   – Работать не как Бог на душу положил, а качественно, быстро, не забывать – в капусте дети. Как говорили древние: вместе с водой не выплесните ребёнка. Натуроплата от выработки – найдёнышами.
   Сергей Гриньков стал срубать кочаны и внимательно копошиться в них, отворачивая широкие хрустящие листья.
   Но детей не находил.
   Зато женщины, стремительно обгоняя его, то и дело радостно возвещали:
   – Еще один розовый комочек!
   – И у меня “короед” нашелся!
   – А у меня уже шестой чмокает губами, грудь просит, а я ему вместо неё тампон с кашей!
   – Быть тебе матерью-героиней! – поздравляли ударницу.
   – Ого, сколько сразу дадут талонов на продукты! – удивлялись отстающие и припускали вдогонку.
   “Может, как мужчина, я не состоятельный, не способный на воспроизводство детей?” – У Сергея Гринькова закралось сомнение в своих фактических возможностях, но успокоился, вспомнив, как мать в детстве частенько выговаривала назидание его старшей сестре: “Будь осмотрительна с мужчинами, после них ненароком остаются дети!”
   “Интересно, сколько детей не обязаны мне своим появлением, скольким я не сумел подарить жизнь? Кто подсчитает?” – прикинул он.
   Хвастаться было нечем.
   В Сергее Гринькове взыграло честолюбие: “Мужчина – я, или не мужчина! Хватит Ваньку валять! Берегитесь, женщины!”
   Он еще старательней, по второму разу, проверил ряд, но “короедов” опять не обнаружил.
   “Вот так, стараешься, спину гнешь, из сил выбиваешься, а дети изволят появляться почему-то только у прекрасного пола!”
   Тоска нагоняла на него депрессию, а депрессия превращалась в стресс, и выть, выть хотелось не только на Луну.
   В конце рабочего дня он разбитый валился с ног, проклинал каторжную работу. В этот день он ничего не заработал, но понял главное, почему на полях больше женщин трудится: не мужское это занятие рыться в капусте – у женщин получается лучше и производительней. Сама природа функционально создала их для этого дела.
   Наутро Сергей не мог подняться, суставы ныли, спина не разгибалась. Он сослался на болезнь и послал вместо себя жену Тасю.
   Вечером, еще с порога, довольная и счастливая, она крикнула:
   – Всё валяешься, лежебока, прохлаждаешься, за мой счет сил набираешься, дармоед и дохляк. Что, кишка тонка? А я принесла охапку детей и много талонов на продукты.
   “Милая Тася, чтобы я без тебя делал, как бы жил?” – с нежностью подумал Сергей Гриньков.
____________________________