Да, совсем забыла. Васька был одним из немногих, кто однажды даже подарил мне цветы. Мы были нетрезвы, причем настолько, что несколько метров он проехал верхом на собаке, когда вышел меня проводить и вдруг «собачий всадник» канул в темноту. Вернулся с букетом, явно клумбу оборвал.
По цветам в моей жизни статистика была неутешительной. Бывший муж, этот невнятный Васька и еще какой-то незнакомый пьяный, которому при виде меня что-то взбрело в голову, цветы он нес своей жене, но неожиданно передумал.
Я включила Розенбаума и начала тихонько, раскачиваясь, подпевать:
«Меня не посадить, я это твердо знаю,
Пусть отдохнут пока казенные дома.
Меня не посадить, хотя давно пугают.
Меня не посадить, я сам себе тюрьма.»
Так у меня обычно начиналась депрессия. Что-то было не так, будто кто-то перевел стрелки моей жизни на неверный путь, и ухмылялся, чертов стрелочник. Хотя откуда мне знать, был ли верным тот путь, что мне нужен?
Но даже по ночам повадился сниться один и тот же сон, будто я в маске, которая так приросла к моему лицу, что и не оторвать.
Я сам себе тюрьма. Нет камеры надежней.
Давно томится в ней души моей рассказ…
Большая и полноценная депрессия, а не мелкая хандра. И пальцы, сколько не мой с душистым мылом, начинают истошно пахнуть ладаном.
«Но как в решетке вдруг забьется ночью сердце
О ребра, что его отринули от дня!
«Когда оно болит, и дверь открыта смерти» - Завывала я уже довольно громко. В соседней комнате тихо прикрыли дверь. По телевизору начинался футбол. Этот любитель футбольных матчей как-то подарил мне одну розу. А на обертку для нее у него не нашлось десятки, я доплатила, что делать.
Когда мы вышли из торгового центра, я взяла розочку в зубы и сплясала лезгинку. Мне послышалось или действительно кто-то хрюкнул? Рассыпанный бисер так и остался грустно лежать на снегу, пока местные алкаши не затоптали.