Пный и Ероха Глава четвертая Волны Белого моря

   
             Всю зиму Пный и Ероха занимались охотой, добывая пропитание для себя и своих семей. Поблизости от деревни дичи было мало, слишком уж досаждали ей местные охотники. Приходилось уходить подальше, иногда это занимало несколько дней, чтобы подстрелить кабана или лося, лесную птицу или какого нибудь мелкого зверька, вроде куницы или белки. Пушнину в поселке можно было обменять на еду, или выгодно продать скупщикам, время от времени приезжавшим сюда на собачьих упряжках.
           В деревне кумовьев сторонились. Как будто проклятие лежало на них после того случая с чужими сетями. И, хотя, Пный и Ероха искупили свою вину, тяжесть проступка продолжала незримо действовать, доставляя душевную боль всякий раз при встрече с людьми. Так уж устроена жизнь. Просто ее изменить, да непросто, потом, бывает выправить.
          Наступила весна, за ней и лето. Рыбаки из деревни целыми днями пропадали в море. Лето на Беломорье горячая пора. Нужно ставить сети, заниматься добычей рыбы, продавать улов. От твоей расторопности и трудолюбия зависит вся твоя жизнь и жизнь твоей семьи. Что поймаешь, то и поешь, как это говорится.
          Кумовья в это лето в море не выходили. Слишком велико было недоверие к ним среди рыбаков. Любую пропажу тут же могли бы свалить на них. И, тогда уже, долго бы не разбирались. На всю жизнь запомнили Пный и Ероха последний сход у дома Онуча. Им повезло тогда, и оба они понимали это, хотя знали, что так не бывает. Не бывает, или бывает, но их теперешняя судьба была незавидной, и, можно ли назвать то, что случилось с ними далее,- удачей?
         Потихоньку отстраивали дом для Пныя. Благо, что леса для построек было предостаточно. Лес не принадлежал никому. Каждый брал из него то, что ему было нужно. Нехитрый рыбацкий быт не требовал многого. Лишь самое необходимое было у рыбаков. Все, что наживали они в течение жизни, доставалось по наследству их сыновьям. Сыновья становились, со временем, как и отцы, рыбаками. Дочери были женами рыбаков.
        Все люди в деревне жили морем. От рождения и до смерти, судьба каждого человека зависела от него.  Море кормило. Иногда убивало, но никто не таил на него зла. Оно было источником жизни, и, потому, люди любили его и верили ему.
        Но, разные жили в деревне люди. Кроме коренных рыбаков, было много пришлых, собравшихся здесь из разных мест. Пришлые люди осваивались, обычно, быстро. Строили дома, покупали лодки, начинали промысел рыбы. Вот тут то и начинались для них неожиданности. Выйдя в море, нужно уметь правильно проложить курс, знать береговые окрестности, предвидеть капризы погоды. Не зная и не умея этого, можно попасть в беду.
        Так и случилось этим летом. Трое, не имеющих достаточного опыта мужчин, вышли в море на промысел. Их звали Крысь, Семыч, и, Андро – Кочерга, прозванный так за высокий рост, и, особенную сутулость.  До полудня стояла прекрасная погода. Легкий бриз погонял некрупные волны. Северное солнце, на редкость, ласково и весело освещало море и его берега. К полудню ветер усилился, небо затянули черные, как смоль, тучи. Надвигалась  буря, и, большая часть рыбаков вернулась домой. Не было лишь этих троих, о которых идет здесь речь.
        Когда уже стало ясно, что ждать их возвращения бесполезно, а море не на шутку разбушевалось, жены их заголосили, побежали по рыбацким домам просить о помощи. Рыбаки не против бы были помочь, но как же выйти в море в такую погоду? Кое- кто из них, правда, пробовал сделать это, но волны и ветер бросали кочи на берег, не позволяя отойти от него.
        Пный и Ероха, молча, вечеряли при тусклом свете лучины. Они сидели вдвоем, друг напротив друга, за столом у Ерохи в доме. Кусок солонины, да кислый домашний квас, обычное кушанье рыбаков, скрашивало им неприятное ощущение ненастья, разыгравшегося над Беломорьем. Негромкий стук в дверь отвлек их от этого занятия. Дети и жены спали уже в этот поздний час, и не проснулись от стука. Ероха встал из за стола и вышел в сени.
        Наружные двери в домах запирались, но не от воров, а для того, чтобы не хлопали под действием ветра, нередкого в этих местах. Ероха отодвинул засов и вышел во двор. На пороге стояли две женщины с растрепанными, непокрытыми волосами. И, хотя были уже густые сумерки, Ероха сразу узнал их. Это были Отуна и Смолка, жены пропавших в этот день рыбаков. Смолка была близкой подругой жены Ерохи, и, даже в это, трудное для всей семьи время, она не отвернулась от нее. Женщины всегда обособляются от своей сильной половины. И, даже если мужчины воюют между собою, жены их могут вполне приятно проводить свое время совместно, нисколько не обращая внимания на распри мужчин.
        «Челом тебе бьем, Ероха!», - сказала надрывно Отуна, и, упав на колени, запричитала, как будто запела, - «Спаси мужей наших, спаси их, Ероха! Навечно рабой твоей стану, только помоги, помоги нам, Ероха!». Ероха бросился к женщине, поднял ее с колен, - «Ну, что ты, Отуна! Не плачь, слезами горю не поможешь». «Спаси, помоги!», - не унималась Отуна, а вместе с ней теперь заголосила и Смолка,- «Никто, никто нам не хочет помочь, ты один остался. Вся надежда у нас на тебя. Помоги нам, Ероха! Мы рабами твоими будем, на всю жизнь рабами твоими, только помоги».
        Пока Ероха пытался унять обезумевших от горя женщин, Пный сидел за столом, попивая квас и закусывая его солониной. Когда женские вопли стали слышны уже и в доме, он вышел во двор, присоединившись к Ерохе. Незамедлительно женщины перевели свое внимание на него: «Спаси мужей наших, Пный! Ты прости, если чем провинились перед тобой, век благодарны будем, только помоги!». Отуна и Смолка при этом падали на колени, обнимая Пныя за ноги. Пный, в сильном волнении и растерянности, пытался их поднимать, только куда там. Многим известно, как умеют женщины уговаривать, да не многим ведомо, как они это делают, оказавшись в беде. «Кум, кум, ну скажи им!», - пытался найти поддержку Пный у Ерохи. Ероха в ответ только покачивал головой. Он понимал, что женщины не обманывают, и, если уж обратились они к ним, изгоям, испытывавшим на себе тяжесть презрения от жителей поселка, значит дела у них и на самом деле плохи. Так плохи, что хуже некуда.
        Долго ли, коротко ли продолжалось это челобитье во дворе у Ерохи, что еще говорили женщины, упрашивая рыбаков выйти в море, к каким святым взывали о помощи, это никому не известно. Только вскоре после этого Пный и Ероха спешили к морю, неся на плечах свои весла. Отуна и Смолка неотступно следовали за ними, скуля и повизгивая, наподобие преданных собак.
          Море встретило их молниями, раскатами грома, и, сильным, порывистым ветром. Коч Ерохи и Пныя лежал на берегу, неподалеку от моря. Хоть кумовья и не выходили в море, судно у них было в полной готовности. Уже в начале лета они осмотрели его, засмолили днище, укрепили мачту и залатали парус, как будто готовились к дальним морским переходам. Хозяйское дело правильное. И, что не случилось бы в жизни, какие бы капризы не преподнес случай, у настоящего хозяина все уже наготове.
          Вчетвером они подтащили коч по песку, поближе к морю. Ветер все время менял свое направление. И, невозможно было понять, откуда подует он в следующее мгновенье. Идти под парусом в такую погоду, - гиблое дело. Ветер может сломать мачту, или же, того хуже, опрокинуть судно. А с опущенным парусом нечего и думать, о том, чтобы куда нибудь плыть. Идущие с моря волны не дадут отойти от берега, как ни старайся.
          Ероха ждал. Опыт морехода подсказывал ему, как нужно действовать в такой обстановке. Даже у сильной бури есть свои слабости и прорехи. Нужно только поймать струю, угадать свое время, и. в нужный момент приложить все силы, какие только найдутся. Это твой шанс на удачу. Он есть всегда, но как же трудно бывает его узнать.
          Одна волна уходила, другая еще не пришла. Ветер стих на мгновенье, всего лишь на одно мгновенье. «Кум, скорее!», - прозвучал голос Ерохи, и они все вместе, оттолкнули лодку вслед за уходящей волной, - в море. Отуна и Смолка остались на берегу. Кумовья же, запрыгнув в коч на ходу, ставили парус и правили курс, как могли. Судно пошло сначала вдоль берега, сильно накренившись на правый бок, неровно, рывками, грозя опрокинуться и выбросить рыбаков за борт.
          Порывом шквального ветра коч развернуло. Он поднялся на гребень волны. В свете сверкнувшей молнии, обе женщины увидели, как он закрутился на месте, и, затем, охваченный безумием моря, исчез в его темной дали.
          Женщины долго стояли на берегу, с напряжением глядя туда, куда унесло Ероху и Пныя. Это была их последняя надежда, шаткая, и, по сути, ошибочная. Кумовья сейчас находились в таком же положении, как и их мужья. Перед лицом разбушевавшейся стихии, трудно строить планы, еще труднее надеяться на них. Но, кроме этого, что же еще осталось Отуне и Смолке, вся жизнь которых теперь была там, за волнами моря, вздымаемыми свирепым северным ветром.
          Они решили не уходить, остаться подле моря, чтобы дождаться хоть какого нибудь результата, хорошей или плохой вести. Ведь неопределенность хуже всего, из того, что есть и что может быть плохого. Тем более, если она связана с возможностью потери близкого человека. Спрятавшись от дождя под старым, перевернутым вверх дном кочем, они приникли глазами к его щелям, надеясь на невозможное, а, еще вернее, на чудо.
          Морская буря – страшное зрелище. Но, почему она так завораживает человека, смотрящего на нее? Может, это и есть сокровенная тайна его души, тайна всей его жизни, которая скрывается от него за повседневной суетой, за серой обыденностью. Мы не знаем себя, не знаем того, что в нас таится. Только в страшные мгновенья, в страшное время можно понять, кто есть кто, кто есть ты сам. Однажды пройдя через это, человек уже не сможет жить своей обычной жизнью, не сможет забыть, не сможет стать прежним. Возможно, он станет сильнее, но не стоит завидовать этому. Кто знает, что сделает с вами подобный жизненный поворот, подобное испытание болью и страхом.
          Время течет всегда одинаково. Но нам кажется, что счастливые дни и мгновенья пролетают слишком быстро, а, тяжкие времена тянутся медленно. Как будто бы наше время, и, время мира, где мы живем, это не одно и то же.
          Отуну и Смолку разбудил собачий лай. От переживаний и напряжения, которыми они жили весь предыдущий день, от ветра и холода, от слез и печальных мыслей, они просто заснули под старой лодкой, приютившей их во время бури. Так случается, когда человек забывает себя. Проснувшись, он осматривает место, где находится, и думает: «Как я сюда попал?»
          Услышав лай, женщины выскочили из под коча. Буря утихла, но море все еще было неспокойно. Серый туманный рассвет, возвещавший о начале нового дня, поднимался над его волнами, пеной и брызгами, оседавшими на береговой песок.
          Ерохин пес, каким - то чудом появившийся здесь, метался по берегу, и, как сумасшедший лаял на море. В морской дали ничего не было видно. Но иногда казалось, что там что то есть. Странное темное пятно, то появлявшееся, то исчезавшее в тумане. Так, по крайней мере, казалось, хотя известно, что наше воображение часто обманывает нас. И, то, что лаял пес, тоже могло ничего не значить. Он, ведь, на то и пес, чтобы лаять.
          Отуна побежала в поселок, чтобы позвать на помощь рыбаков. Смолка осталась на берегу ожидать дальнейших событий. Ерохин пес лаял, не переставая. Странные существа, собаки. Совершенно не умея разговаривать, они умеют сказать, если, конечно, им есть что сказать. И, часто, мы понимаем их. Среди людей же встречаются такие, кто, несмотря на свое умение говорить, остается непонятым.
          Четверо дюжих молодцов, приведенных из поселка Отуной, быстро спустив на воду коч, отправились в море, туда, куда лаяла Ерохина собака, и указывали руками женщины. При попутном ветре, они пошли довольно резво, и, вскоре, совсем скрылись из вида. Морская даль, как и прежде, скрывалась за пеленой тумана. Волны, без устали набегавшие на берег, и, затем, сползавшие с него, пятясь и просачиваясь в песок, кажется, тоже были прежними. Но, что то изменилось, хоть и трудно сказать, что именно. То ли ожидание стало более легким, то ли ветер стал теплее и мягче, то ли просто уже рассвело, а при свете все веселее, чем во тьме.
          На берегу появились уже первые рыбаки. Выйти в море они еще не решались. Кто- то из них занялся своими снастями, кто- то просто без дела ходил по берегу, пытаясь завести разговоры, выяснить последние новости. Главной новостью было исчезновение трех рыбаков, но не всем было известно, что Пный и Ероха пошли спасать их на своем коче в шторм. Узнав об этом, люди, удивляясь, вздыхали: «Бедовые ребята, сказать нечего. Жалко, если погибнут. Да, видно, что на роду написано, то и будет. А, может, еще вернутся?». Люди подходившие к Отуне и Смолке, сочувствовали им, ободряли даже. И, это многое означало для  женщин, оказавшихся в столь тяжком положении. В трудные минуты одно доброе слово может спасти жизнь. Хоть и не верится, но это так и есть.
         Вдали показался парус. Он все время приближался, но, идя против ветра, рыбацкий коч отклонялся от основного направления, то вправо, то влево. Ожидание было долгим и томительным. Оно отбирало последние силы у тех, кто и так настрадался за последние сутки. Когда судно подошло к берегу, и, женщины увидели в нем своих мужей, у них буквально подкосились ноги. Может, от радости, может, от усталости, они даже сказать то ничего не могли, а только беззвучно шевелили губами. Бросившись навстречу подошедшей лодке, Отуна и Смолка спотыкались, падая в набегающие волны, плакали и тянули руки навстречу тому, кого так долго ждали, из за кого перенесли столько мучений.
          Трое спасенных рыбаков, ни живые, ни мертвые, вымокшие и продрогшие, находились в лодке. Двигаться они уже не могли, и, даже чудесное спасение их, казалось, не радовало. Тут же были Пный и Ероха, измотанные борьбой с бушующим морем, но сохранившие еще возможность передвигаться самостоятельно. Четверка спасателей, так вовремя подоспевшая им на подмогу, перетащила всех пятерых в свою лодку, а, Ерохин коч, порядком потрепанный бурей, без мачты и со сломанным рулем, взяла на буксир. Остается большой загадкой, как нашли Ероха и Пный терпящих бедствие рыбаков, как им удалось спасти их, и, привести свое, потерявшее управление судно, так близко к берегу. Сами они об этом никому не рассказывали, а, нам догадаться будет трудно. Каждый разумный человек, постоянно имеющий дело с морем, понимает, что рано или поздно оно поглотит его. Поглотит как свою собственность, свою часть, как то, на что оно имеет право. Но, может быть, это будет не в этот раз?


          Северное солнце клонилось к закату. Пный и Ероха возвращались домой после трудного, но удачного, а, впрочем, вполне обычного рыбацкого дня. Их коч был полон прекрасной макрели. После нескольких попыток, они нашли, все же место, где всегда было много рыбы. Промысел их был на подъеме, да и сами они веселы и довольны, как никогда.
          После того, как они спасли, рискуя жизнью, троих, попавших в беду рыбаков, почти весь поселок побывал у них в доме. Люди приходили со словами благодарности, выражали восхищение, желали удачи. Даже Онуч пришел со своей женой Свией. Вполне возможно, что это произошло благодаря стараниям Отуны, давней подруги Свии. Обычно Онуч держался в поселке особняком, и, никого своим вниманием не выделял. Старый рыбак сказал Ерохе и Пныю: « Было дело, хотели мы вас казнить. А, теперь впору, хоть награждай вас, за геройство - то. В общем, кто старое помянет, тому глаз вон. Я и сам теперь вижу, что ошибся в вас. И людям об этом сказывать буду, пока хватит сил. Теперь вижу: вы рыбаки настоящие, наши, как есть, Беломорские рыбаки. На меня же, или кого другого, обиды вы не держите. Что было, то прошло. А, что будет, то узнаем».
          Отуна подарила Ерохе, в благодарность за спасенного мужа, красивейшую рубаху из дорогой материи, самолично сшитую ей, расшитую богато, все цветами, да птицами. Рубахи такой ни у кого в поселке отродясь не бывало. Ероха же одевал ее лишь по большому случаю, или на праздник, на загляденье всей деревне. Пныю Отуна подарила прекрасный тулуп из тщательно выделанной мягкой оленьей шкуры. Тулуп был тоже расшит узорами, да так расшит, что Пный, привыкший к скромной одежде, сначала даже боялся одевать его. Но, примерив всего лишь раз, другого уже не желал, так он ему понравился. Смолка надарила Ерохе и Пныю отличной деревянной посуды, каждому из них по мешку. Муж Смолкин, Андро Кочерга, был знатным в поселке мастером резать по дереву, да раскрашивать красками. А, посуда была, одно загляденье, да все со зверями на ручках, все с резьбою затейливой, все для души, как для себя - то не делают никогда.
          Братья Бужатые, Филька да Прон, больше других имевшие причины, чтобы винить Ероху и Пныя, и таить на них зло, куда-то исчезли из поселка. Сказывали люди, что перебрались они на другое место, севернее по берегу моря, где рыбы больше, да жизнь слаще. Ну, так что им, молодым, еще делать то, как не искать лучшей доли, искать своего счастья в жизни. А, жизнь, она умная, и, трудится не покладая рук. Все со временем будет у нее, станет на свое место.
          Северное солнце уже почти скрылось за горизонтом. Последними лучами бросило огненные отблески на беспечную зелень сосен, скользнуло вслед за вечерним ветром по крышам домов, позолотило макушки зелено – голубых, убегающих в неизвестность волн. Сгибаясь под тяжестью наполненного рыбой мешка, Пный торопился к своему, недавно отстроенному дому. Прохожие рыбаки, дружелюбно приветствуя его, осведомлялись: «Где ж наловил то столько, Пный?». Немногословный Пный, потея от тяжести груза, отвечал им с едва заметной улыбкой: «Скумбрия», и, ускоряя шаг, продолжал свой счастливый путь.