Пиратом звали собаку. У его хозяев родители снимали дачу на лето в Одессе. Нас сразу же предупредили, что пёс злобный и агрессивный. Цепной. Подходить к нему ближе, чем на пол-метра не стоит.
Определить по внешности Пирата его почтенных родителей возможности не представлялось. Что-то в морде проглядывало от немецкой овчарки. Что-то было от русской сторожевой. Но характер явно от Дьявола! По крайней мере так утверждал сам хозяин - единственный, кого эта псина к себе подпускала. Хозяйка же боялась собаку не меньше, чем остальные. Что уж там о чужих говорить! Вот все и старались обходить злюку десятой дорогой. Все. Кроме меня.
И вот что странно. Я довольно плохо помню себя в четыре года. А отношения с этой собакой сохранились до мелочей. Я смотрела на Пирата с восхищением. Ведь он был такой огромный, косматый и недоступный! Он был страшным. Просто чудовищно страшным! Именно это и притягивало меня. Пугало и заманивало одновременно.
Часто я подходила на самое дозволенное расстояние и, присев на корточки, замирая, старалась заглянуть псу в глаза. Он же меня, казалось, вовсе не замечал. Лежал возле будки, привычно уткнув морду в лапы, и дремал. Но однажды тоже глянул мне прямо в глаза. Они были рыжевато-каре-золотистые с надменными зрачками. Но, когда наши взгляды пересеклись, я - нет не увидела - осознала, пронесла через всё своё существо, что из этих золотых глаз брызжет такая любовь и нежность, которую у людей-то не часто встретишь. И я совсем-совсем перестала Пирата бояться и так потихонечку-полегонечку всё придвигалась к нему поближе...
А потом вот что случилось.
В тот день я с утра нашкодила. Хотела достать с верхней полки шоколадку. Залезла на стол. Уронила на пол салатницу, кастрюльку с кашей и все чашки и тарелки, расставленные для завтрака...
Я и так была напугана. А тут ещё бабушка взялась за хворостину. Каким-то чудом я вывернулась из её рук и изо всех силёнок помчалась спасаться к ...Пирату!
Пулей я пролетела запретную черту и с криком:
- Спаси меня! - Опустилась на четвереньки и залезла прямёхонько в будку!
Пират, похоже, совсем не удивился. Он только просунул в отверстие свою прекрасную морду и нежно лизнул меня в лицо горячим, шершавым языком. После этого улёгся у входа всем своим видом давая понять, что ни за что не даст меня в обиду!
Внутри будки сильно пахло псиной и лежала какая-то солома. На ней белела обгрызенная и обмусоленная косточка. Я знала, что мой друг не выдаст меня никому. Ещё немного поплакала и уснула.
Спала я часа три в течение которых Пират не подпустил даже хозяина. Ни уговоры, ни угрозы не помогали.
- Мы стояли вокруг будки и шевельнуться боялись, - рассказывала потом бабушка, - чуть не поседели за это время.
Стоит ли говорить, что после этого меня к собаке и на прежнее дозволенное расстояние не подпускали. Но я нашла выход. Забиралась на веранду второго этажа и смотрела на друга сверху. Он поднимал голову и, уже не скрываясь, радовался. Он улыбался! Честное слово! Он улыбался!
Перед отъездом я к нему всё-таки прорвалась и ещё раз перешагнула запретную черту. Обняла псину за могучую косматую шею. Чмокнула в чёрный блестящий нос.
- Нам надо ехать, сказала я Другу. - Но я постраюсь вернуться! Честное-пречестное слово! Я ведь так люблю тебя!
Пират запыхтел и нежно лизнул меня в лицо. А из его сияющих янтарных глаз выкатились две прозрачные слезы.