Несколько лет назад мне повезло, а может и нет, но это к делу не относится. Практически по соседству с нашим домом, рядом с ботаническим садом, началось строительство офисно-складского здания, в котором я и купила помещения первого этажа. Надо заметить, что до этого я несколько лет моталась по арендованным помещениям. А тут всё в одном месте, да ещё и рядом с домом. Можно в хорошую погоду прогуляться пешком по липовой аллее. И вот всего полтора года стройки, три месяца отделки, покупка мебели и оборудования и, наконец переезд.
Конечно прежде чем перейти к основному сюжету, надо заметить, что я всю сознательную жизнь занималась продуктами питания: буть то торговля, ресторанный бизнес и вот теперь оптовые поставки продуктов. А где продукты, там и мыши. В борьбе с мышами человечество перепробовало много методов, но ничего лучше кошки не изобрело.
Так вот, когда я приехала в наш - теперь уже наш город, склады я арендовала на окраине в здании, где до меня находился большой магазин-склад "Наша мебель". Был конец девяностых и, повидимому к тому времени нужда в "Нашей мебели" отошла на второй план. И потому съезжали предыдущие арендаторы в никуда, распродав остатки за "копейки", а оставшиеся комплекты мебели оставляли арендодателю в счёт оплаты задолженности. Видимо в счёт задолженности оставили и кошку Муську, непонятного возраста, непонятного цвета, непонятно чем кормившуюся, живя среди нагромождения мебели.
Муська встретила нас с радостью необыкновенной. При разгрузке первой же машины ребята грузчики открыли ей банку тушёнки, чем и покорили её сердце навек. Отныне каждое утро она встречала нас трогательно мрякая, именно мрякая, а не мяукая.
В благодарность за тушёнку и рыбные консервы Муська 12 лет носила нам мышиные головки и хвостики. Не знаю, принято ли так у всех кошек, или это чисто Мусино изобретение, но каждое утро на пороге кабинета я находила одну-две мышиные головки и столько же хвостиков. Я была очень "признательна" ей за это, но поделать ничего не могла.
Так вот, когда была закончена отделка помещений новых складов и началось великое переселение, Муська в ужасе бежала. Долго пытались мы её найти, но так и пришлось переехать без неё. И только спустя две недели, после неоднократных посещений мест бывшего пристанища, я наконец нашла и выловила беглянку, доставив её к новому месту жительства. Так и прожила Муська, служа верой и правдой, двенадцать лет на складах.
Была она неплодовита, и если и котилась раз в год, то было у неё всегда два котёнка, и то один, как правило, рождался бездыханным. Второго же забирали сразу, как только он начинал самостоятельно питаться. От такой "мышеловки" котята нужны были всем в округе.
Переехав на новое место, Муська быстро освоилась и ушла искать себе друзей. Не было её дней пять. Затем она, как ни в чём не бывало, появилась, но не одна, а с чёрным, большим, ободранным котярой - будущим папашей своих детей. На этот раз она ушла рожать к нему. Куда к нему, никто не знал. Окотившись где то вне нашей территории, Муська приходила один раз в день, жадно ела и, торопливо попив молока, убегала назад к детям. А через месяц она привела троих очаровательных детёнышей: серого, чёрного и рыжего.
Муське тогда было уже больше десяти лет, так как к тому времени она уже именно столько у нас и прожила, а сколько до этого она жила в мебельном складе, никто не знал. Но любви все возрасты покорны, и от этой чёрной ободранной любви она в зрелом возрасте вдруг родила тройню, а приведя к нам этих диковатых разноцветных пушистиков, Муська с ума сходила от своих чрезмерных материнских чувств.
Поскольку привела она их уже подросших, были они пугливы, и нам с трудом удалось приручить к рукам Черныша и Серика. А вот с Рыжиком произошла неприятная история. В складе везде лежали деревянные подтоварные поддоны, под которыми котята и носились, как заводные целые дни, играя между собой и охотясь за нашими ногами.
Свободные поддоны ставили на попА к стене, чтобы меньше места занимали. Вот на такой поддон, приставленный к стене и полез на наших глазах Рыжик. Когда он преодолел больше половины пути наверх, поддон покачнулся и отделился от стены. Я кинулась его перехватить, но не успела - поддон с грохотом упал, прихлопнув котёнка. "ВСЁ! Убило!"- оборвалось у меня сердце. На ватных ногах подбегаю, хватаю поддон весом 20 килограмм, как пушинку поднимаю, а из-под него живой и, видимо невредимый, выскакивает Рыжик и уносится прочь.
Больше мы его близко не видели 2 года. Нет, он не ушёл. Он вырос в болшого пушистого красавца, и жил рядом с нами, но выходил на свет божий в основном ночами. А днём если и появлялся в поле нашего зрения, то на расстоянии и в местах для нас недоступных. Например следил за нашими передвижениями из отверстия в стене, где проходили коммуникации, или с балки под потолком на высоте пяти метров. И только недавно, спустя два года, когда Рыжик остался совсем один на этом свете (то есть на складе, но это для него равнозначные понятия), я наконец-то смогла приручить его. И теперь вечерами, когда я остаюсь одна в офисе, он приходит ко мне и позволяет себя гладить и даже брать на руки, при этом громко мурлыкая, капает от счастья слюнями, и кажется, готов вывернуться передо мной наизнанку. Но стоит появиться кому то в помещении, Рыжик испаряется, не дождавшись даже хлопка входной двери.
Но рассказ мой не о Рыжике. Не о Черныше, который живёт в коттедже и радует хозяев не пойманными мышами, а своей вальяжностью и ленью, достойных Обломова. Хозяева его так и зовут шутя. Рассказ даже не о Серике, прожившей с нами два года и пропавшей этим летом. Есть подозрения, что она "вышла замуж", начав летом выходить на улицу, сначала с большой осторожностью и опаской на крыльцо, затем чуть ли не по-пластунски добиралась до ближайших кустов, а позже, осмелев стала бегать в ботанический сад, расположенный у нас по соседству. Первый раз она пропала на неделю, затем пришла похудевшая, вся в репьях и голодная. Наелась, отоспалась в прохладном складе и опять ушла. Таких исчезновений было три-четыре, в очередной раз Серик не вернулась.
Но вернёмся к нашей старушке Мусе. Повторюсь, что прожила она с нами больше 10-ти лет. С годами она успокоилась, перестала гонять собак в округе, стала более осторожной и ленивой. По утрам она приходила ко мне в кабинет, ложилась в лоток с бумагами и засыпала до вечера, мурлыкая с просонья, когда из-под неё надо было достать какие то документы. Чем она занималась ночами никто не догадывался. Хотелось бы закончить на этой оптимистичной ноте повествование о долгой и счастливой Мусиной жизни, но...
Беда случилась осенью, когда в офисную часть, на второй, третий и четвёртый этажи заселились наконец законные владельцы и арендаторы. Закончилось наше трёхлетнее единовластие, а кошки наши, Рыжик и Муся, стали мешать новым жильцам непонятно чем. Они ведь не доставляли никаких неудобств, были чересчур чистоплотны и деликатны. Но великовозрастные детины улюлюкали, топали и свистели, завидев кошку. Мы пытались оградить разумных животных, закрывая их на весь день на складах и выпуская на свободу только на ночь и выходные дни. Но однажды кто-то из двуногих пошёл на преступление, а может быть он посчитал это шалостью. О, если бы я знала, кто это сделал? Чей нечеловеческий ум(или безумие) мог додуматься до такого?
После воскресно-выходного дня в 8 часов утра, когда я собиралась на работу, раздался телефонный звонок - в трубке дрожащий от волнения голос одного из грузчиков:"Быстрее ветеринара! С Мусей беда!" Лечу к машине, на ходу одеваясь, и вызывая ветврача. Приехали мы с ним почти одновременно. Наш врач, имеющий большую практику работы в клиниках и приютах, такого ещё не видел.
Муся была очень доверчивой, ласковой и ручной кошкой, чем и воспользовалось какое то безмозглое существо. Мы не могли даже предположить, что он хотел сделать с кошкой при помощи баллона монтажной пены. Муська застыла в невероятной позе комом из пены прямо под нашей дверью в офис. Сначало её пришлось отделять от пола ножом. Счастье, что рот и нос оставались открытыми, и она дышала. Чтобы освободить её из плена застывшей пены понадобилась четырёхчасовая операция под наркозом. Местами пена была неотделима от кожи, местами снималась вместе с химическим ожогом. Не говорю про рыдающих девочек, работниц бухгалтерии, скажу только, что наши мужики-грузчики и экспедиторы не могли без слёз подходить к Мусе, когда она лежала вся перебинтованная от кончика хвоста до мордочки. А когда она вышла из наркоза, оказалось, что она не может ходить, стоять и вообще двигаться. Сказалось перенапряжение мышц. Она ведь не могла понять своим кошачьим умом, что с ней происходит. И никто не знает, сколько часов она пыталась освободиться, напрягая все свои силы.
В тот день я распечатала крупным шрифтом статью 245 Уголовного кодекса "О жестоком обращении с животными" и разнесла по этажам, предупредив, что если я узнаю, кто это сделал, пусть не надеется, что я обращусь в милицию и суд за столь малым наказанием: я устрою самосуд! Но трусы осторожны. Не вычислила, не нашла, а жаль.
Муся выздоравливала мучительно долго, сказывалась химическая интоксикация - отравление химикатом, попавшим в организм через кожу. Долго восстанавливались функции мышц. Долго обрастала шёрстка. Но она выздоровела! Выздоровела и ... ушла. Она не смогла больше оставаться среди нас. Я её понимаю, такое нельзя прощать. И всё таки я надеюсь, надеюсь на прощение. Сегодня первое декабря и первый мороз, и я надеюсь, что она вернётся.
ПРОСТИ НАС, МУСЯ!