Жанна
Писк домофона прозвучал словно выстрел на пустой улице ночью: столь же резко, неожиданно и пугающе.
- Одевайся! Быстро, - только и успела выпалить я, перекатываясь на другую сторону кровати.
Сев на край постели, я начала натягивать на себя джинсы, которые, как назло, были настолько узкими, что даже ступню было проблематично просунуть с первого раза. Наконец застегнув джинсы на болты, я обернулась назад и даже присвистнула от удивления: моей сегодняшней любви стоило бы работать в пожарной части. Диана была уже при параде, даже волосы успела убрать в пучок, который был, разумеется, не столь аккуратен, как до того, как она пришла ко мне домой, но по крайней мере, отвечал тенденциям последней моды, был естественен и небрежен.
Я накинула на свое почти голое тело кружевной пеньюар, валяющийся у входа в комнату, и побежала по коридору, чтобы успеть вставить ключи в замок входной двери. Ведь как известно, если ключи вставлены с одной стороны, то едва ли можно открыть дверь с другой. Тем самым я выигрывала нам обеим время привести себя в прилежный вид.
- Что, опять твоя модель заявилась? - скорее утвердительно, чем с вопросительной интонацией произнесла Диана, на ходу заталкивая нижнее белье в сумку. Умница - девочка, не стала тратить время на одевание несущественных вещей. То ли у неё опыт большой, то ли она просто от природы отличается умом и сообразительностью.
- Ага, - кивнула я, поглядывая в глазок. - Точнее, сейчас заявится.
Поняв, что срочная эвакуация отменяется, Диана вздохнула, опустилась на корточки и стала спокойно застегивать ремешки на туфлях.
- Зачем ты живешь с ней вообще? - спросила она, бросив на меня лукавый взгляд из-под челки.
- Детка, - я отвернулась от глазка, так как Шанталь все ещё не было видно, - а тебе в твою чудесную светлую головку не приходило, что я её действительно люблю?
Диана недоверчиво хмыкнула.
- Несомненно. Но эту квартиру ты любишь больше.
Я цокнула языком и посмотрела на неё взглядом, полным крайнего неудовольствия, но сказать ничего не успела, так как в дверь, которую я так и не удосужилась открыть, как раз постучали. Я сначала удивилась этому явлению, а потом вспомнила, что сама же сегодня повесила на двери записку о нерабочем состоянии звонка.
- Так, - буркнула я, первый раз проворачивая ключ, - Историю помнишь? Ты переписчик. Всю информацию уже получила, поэтому радостно улыбаешься и стремительно сваливаешь отсюда. Ясно?
- Но ведь перепись населения, - начала было Диана, но я её перебила.
Ещё два оборота.
- Ещё не началась, знаю. Но Шанталь неоткуда об этом знать.
Последний оборот.
- Жани, ma choute, я дома!
Я не успела опомнится, как у меня на шее уже висело невесомое тело Шанталь.
- Господи, как же я скучала по тебе, - щебетала она прямо мне в ухо.
- Кхм, - закашлялась Диана, смущенно мявшаяся около двери.
Шанталь резко отпрянула от меня. Я облегченно вздохнула, подумав, что Диана сделала это очень вовремя. Теперь у меня хоть есть возможность продохнуть и взять ситуацию под контроль.
- Кто это, Жани? - наконец спросила ошарашенная Шанталь.
- Это из переписи населения. Простите нас, девушка, мы с подругой очень давно не виделись, - я натянула на лицо фальшивую официозную улыбку.
- Ой, Жани, а ты спросила у неё паспорт? - вклинилась Шанталь, когда Диана только успела открыть рот, чтобы распрощаться. - Я слышала, у них обязательно надо спрашивать удостоверение личности и документы, а ещё…
Все так же мило улыбаясь, я начала подталкивать Диану к двери:
- У вас все?
Диана поняла намек, тоже улыбнулась и, произнеся: «Да-да, конечно, спасибо огромное», - скрылась в темноте подъезда.
- … и вообще, как-то подозрительно, что она пришла так поздно, - закрывая дверь, я снова начала вслушиваться и вникать в монолог Шанталь, который она как раз закончила.
- Да, - я чуть не прикусила язык, подумав, какую глупость совершила и как чуть не выдала себя с головой, - мне тоже это показалось странным. Но у неё все же было удостоверение, к тому же сейчас всего десять.
- Прости, что я так поздно, почти в ночь. Я боялась, что разбужу тебя, - Шанталь снова обняла меня, но теперь уже со спокойной лаской. Без лишней экзальтированности, так сказать.
Я обвила руками её талию и притянула к себе покрепче. Какая же она тоненькая и хрупкая, моя Шанталь.
- Похоже, что та девушка из переписи подняла тебя прямо с постели, судя по твоей прическе. Просто я в Петербурге совсем ненадолго, завтра вечером улетаю в Милан, - продолжала она шепотом, гладя меня по спине. - И я решила, что это было бы глупо сейчас ехать домой. Это было бы совершеннейшим безрассудством с моей стороны - так терять время.
- Ты, наверное, хочешь есть? - так же тихо поинтересовалась я, пытаясь не разрушить неосторожно громким словом эту неустойчивую, едва установившуюся атмосферу семейного уюта.
Шанталь беззвучно рассмеялась, уткнувшись мне носом в ключицу.
- Ну, какая еда? Ты время-то видела?
- Меня достал твой чертовый модельный бизнес, - пробурчала я недовольно. - Из-за него мне кажется, что в Нью-Йорке тебя спалит солнце, в Майами - сдует ветром, а в Берлине - смоет дождем.
- Как в той немецкой рекламе лака? - снова засмеялась Шанталь.
- Угу, именно в ней. Тебе нужно кушать, сокровище мое, а то больно смотреть на тебя.
- Хватит говорить о моем питании! - чересчур задорно откликнулась Шанталь. - У меня есть для тебя подарки!
Подхватив два пакета, непритязательно стоявшие у стеночки, будто жертвы в ожидании расстрела, Шанталь бодрым шагом направилась в кухню. Я с обреченным видом поплелась за ней.
- Ты не поверишь, что я тебе привезла, Жани, - щебетала Шанталь, выкладывая величайшие достижения французской кухни на ровненько так усеянный сигаретный пеплом пополам с пылью кухонный стол.
А я снова отключилась, вообще перестав слушать то, что она говорит. Визуального восприятия Шанталь мне вполне себе хватало для полного счастья.
Честно говоря, себя я считала очень худой. И это несмотря на то, что за весом не следила никак и никогда, почти постоянно употребляя во время просмотра кино ночью в постели продукты, которые Шанталь не стала бы есть даже под угрозой пули в висок. И даже рано утром за час до активной тренировки.
Но когда я смотрела на Шанталь, я начинала ощущать себя нормальным человеком, знаете. Таким полноценным. Моя судьба была выше меня на голову, и весила килограмм сорок. Впрочем, Шанталь все равно оставалась недовольной своей внешностью и постоянно боролась с какими-то, видимо, в бреду привидевшимися ей щеками и полными бедрами.
- А знаешь, что это? - снова вклинился в сознание высокий голос Шанталь. - Это крепы. Правда, просто чудесно? Сейчас они замороженные, но завтра утром можно будет приготовить из них блины Сюзетт, если у тебя, конечно, найдутся апельсиновый ликер и цедра.
- Ты подстриглась, - неожиданно для самой себя, отметила я. - Тебе очень идет каре.
- Ага, - кивнула она, продолжая нагружать стол какими-то странными вещами. - С ним очень удобно, кстати. А ещё я покрасилась. Если помнишь, в прошлый раз, когда я приезжала, у меня прядки рыжие были. А сейчас в моде натуральный цвет волос, каштановые оттенки вообще на пике. Кстати, вот это два платья, мне с фотосессии забрать разрешили. Примеряла, соответственно, на себя, но думаю, ты влезешь. На тебе они даже, наверное, лучше сядут, ты в бедрах пошире.
- А это что? - тут я не смогла сдержать любопытства и с видом шкодливого щенка, отогнула край пакета.
- А это, - Шанталь легонько ударила меня по кисти пальцами. - То, что мы будем распивать сегодня ночью. Розовое шампанское. Вдова Клико.
- О Боже мой, - в восхищении прошептала я, бережно принимая в руки бутылку, - это же четыре тысячи за бутылку. Ты с ума сошла.
- Ты же знаешь, что деньги не имеют для меня никакого значения, - грустно улыбнулась Шанталь, присаживаясь ко мне на колени.
Я притянула её очаровательное лицо сердечком за подбородок к своему и поцеловала со всей нежностью, на которую была способна.
Нежданно-негаданно где-то в недрах квартиры зазвонил телефон. Я вздрогнула.
Я знала, что это было смс-сообщение. И даже знала, от кого.
Спасибо мирозданию за то, что в современных телефонах на каждого абонента можно поставить идентификационный звонок.
- Знаю, - ответила я, отстранившись. - И это только потому, что ты все ещё спишь с этим толстозадым французским ублюдком.
Я не могла не почувствовать, как резко похолодели руки Шанталь, обвивающие мою шею.
Шанталь
Я чувствовала, как побледнело мое лицо, как заледенели мои руки, но ничего не могла поделать с естественной реакцией моего, будь он трижды проклят, ослабленного организма.
Эмиль Дюран не был моей большой любовью, но я была бесконечно благодарна этому человеку. Это он ввел меня в мир высокой моды.
Это он посадил меня на диету и заставил заниматься в спортзале. Это он создал мое первое портфолио, благослови его Господь за талант и волшебные руки, в которых бездушный фотоаппарат творит чудеса. Это он, в конце концов, обеспечивает меня, чтобы я могла жить и во Франции, и в России. И чтобы и там, и там мне не было одиноко. Да, я люблю его. Так, как девочка, лишенная отцовской любви, может быть привязана ко взрослому мужчине, его заменившему. Эмиль, в свою очередь, любит и опекает меня.
Да, я сплю с ним, так как это все, что я могу дать ему в знак своей благодарности.
Если бы не он, я бы, наверное, все ещё обивала пороги кастингов в надежде хотя бы сниматься в рекламе новой губной помады российского производства - и это в лучшем случае. В худшем я могла бы рекламировать средства для мытья посуды или что-нибудь в этом роде. Могла бы, если бы не он. И я никогда не смогу выкинуть это из памяти.
А Жани просто не хочет всего этого знать. Ей почему-то больше нравится раз за разом очернять меня, делать мне больно. Ей почему-то проще ничего не понимать.
Жани нервно дернула ногой, явно намекая на то, чтобы я встала с её колен.
- Мне нужно подойти к телефону, детка, - коротко объяснилась она и скрылась где-то в темных глубинах квартиры.
Сначала мне стало обидно. Что-то холодное и вязкое прошло свой путь по моим венам, сантиметр за сантиметром причиняя мне невыносимую боль. Горло сжалось, и я тихо заскулила, давя рвущееся наружу беспомощное рыдание. Тихо, Шанталь, не плачь.
Словно реагируя на эту установку, на глаза тут же набежали слезы, и пришлось пожертвовать макияжем, чтобы смахнуть их рукавом. Глаза защипало ещё сильнее, что вызвало новый приступ слезоотделения. Да успокойся же!
- Дорогая, - Жанна стояла, прислонившись боком к дверному косяку, и мне было неизвестно, сколько времени она уже наблюдала за моей тщательно подавляемой истерикой.
Я выдавила из себя бессильное: «Да?», видимо, все ещё сохраняя надежду на то, что все наладится, что то, что произошло - просто какое-то недоразумение.
- Это по работе, - тем временем продолжила Жанна. - Ты же знаешь, тяжела и неказиста жизнь простого фотожурналиста. Сегодня светская гулянка в честь дня рождения одной дивы, мне только что позвонила моя напарница и сообщила, что редакция велела нам там быть.
Я почувствовала себя опустошенной. Выжатой, как лимон. Лицо Жанны было наглым и равнодушным одновременно. Она словно давала мне передышку, возможность отдохнуть для восприятия новой информации.
Меня пугало это выражение. Я не привыкла видеть её такой: бледной, с заострившимися чертами лица, выпирающими скулами и плотно сжатыми губами. Глаза смотрели откровенно вызывающе, словно спрашивая: «Ну, что ты сделаешь теперь, моя глупенькая Шанталь?».
- И это срочно, так что мне придется уехать. Во сколько вернусь - сама не знаю.
И тут у меня сорвало крышу.
- Ты думаешь, я ничего не понимаю? - крикнула я, сама поразившись тому гневу, что внезапно овладел мной.
Жанна, собиравшееся уже покинуть меня, вдруг развернулась и, старательно сдерживая эмоции, спросила:
- Чего именно?
- Ты мне изменяешь, - столь же спокойно попыталась ответить я, но голос предательски подрагивал. - Та якобы соседка, попросившая присматривать за её котом, пока она в отъезде, на самом деле рекламная модель, и было глупо предположить, что я её не узнаю. Особенно учитывая, что она как раз снималась в том месяце на вашу обложку «Элиты». Я уж молчу про твою двоюродную сестру с пятым размером груди. А эта твоя блондинка из переписи населения работает с тобой в журнале. К тому же, перепись начнется только со следующей недели. Кстати, я вот только одного не могу понять: что ты в ней нашла? У неё же жопа пятидесятого размера, не меньше.
- По крайней мере, она у неё есть! - рявкнула Жанна в ответ. - А ты что думала, что если ты фотомодель, все должны кончать от твоей неземной красоты? Да у тебя кроме слащавенького личика и нет ничего!
- Ещё у меня есть деньги. Много денег, Жанна.
Это существо с внешностью моей любимой девушки вдруг замолчало и сползло по стене на пол. На секунду я даже засомневалась в том, правильно ли я поступила, что высказала ей все это, а вдруг у неё сердце больное или ещё что-нибудь, а вдруг ей стало плохо, и всерьез задумалась о том, чтобы замять конфликт, успокоиться. Подойти, обнять её.
Но потом поняла, что сделала все верно. Когда Жанна повернула ко мне свое искаженное злобой лицо.
- Да подавись ты своими деньгами. Вали в свою Францию и соси своим набитым кошелькам. Меня уже тошнит от твоих французских словечек, слышишь? Мне уже сблевануть хочется от этого «Жани»! Меня зовут Жанна, поняла? И я буду трахаться с теми, кто нравится мне. Мне надоело скрывать все это от тебя, я тебе ничем не обязана! Я не хочу жить в страхе, что ты вновь появишься неожиданно и не вовремя! Лицо с обложки и две тощие ножки. Убирайся!
- Вон, - только и смогла ответить я, ощущая как костенеет каждая клеточка моего тела.
- Что, Сашенька? - Жанна хмыкнула. - Что ты сказала?
Мое настоящее имя прозвенело в напряженной тишине. Мы обе замолчали.
Это было почти оскорблением.
Это было так же противно, как рыться в чужом грязном белье.
Словно я начала тонуть, а она только снова и снова толкала меня вниз под воду, не давая мне шансов выплыть, урвать хотя бы один глоток кислорода.
Жани смотрела на меня озлобленно, прищурив глаза и сложив губы в ухмылке.
От моего внимательного взгляда не укрылось даже то, как мелко и нервно подрагивала её верхняя губа.
- Что слышала. Это моя квартира. Это мои вещи. Мне надоело, что ты живешь за мой счет, и не можешь даже вести себя адекватно. - медленно, четко чеканя каждое слово произнесла я, но не смогла сдержаться, и отчаянно воскликнула. - Да я уделяю тебе каждые пять минут свободного времени! Я мотаюсь из Франции в Россию каждую неделю!
На глаза вновь набежали слезы, и я решила не утруждать себя попытками их скрыть. Горло перехватило спазмом, и я не смогла сдержать душераздирающий стон.
- Надо быть жестче, детка.
Жанна поднялась с пола, подошла ко мне и села на корточки, опираясь рукой на мое левое колено.
- Саш, это правда по работе, - сказала она совершенно ровным тоном, будто бы всего этого разговора и не было вовсе.
- Да мне уже все равно, - ответила я спустя несколько секунд. - Иди, куда хочешь.
Жанна опустила лицо, задумчиво качнула головой. Затем медленно поднялась, словно ожидая, что я передумаю. Наконец осознав, что я вовсе не собираюсь её останавливать, Жанна подхватила куртку, небрежно брошенную на спинку стула, и вышла в коридор, напоследок бросив:
- Я тебя люблю, Саша. У тебя прекрасное лицо. Жаль, что это единственное, что у тебя есть.
Тогда я наконец почувствовала, что мое временное оцепенение спало, настолько силен был прилив клокочущей злобы в кровь, что я, не помня себя от бешенства, схватила со стола бутылку «Veuve Clicquot Rose» и запустила ей по направлению звука. Так как я тот ещё снайпер, бутылка попала в дверной косяк и усеяла мелкими осколками шикарный паркетный пол из красного дерева. Буквально секунду розовое шампанское искрило фейерверком в приглушенном свете, я даже замерла от восхищения. Но чудеса имеют свойство быть весьма недолговечными, и я снова оказалась наедине со своим горем. Истерика как-то неожиданно заглохла, уступив место глухому отчаянию.
- Меня зовут Шанталь, - проскулила я в пустоту и услышала, как за Жани захлопнулась дверь.
Я не знаю, насколько долго я сидела на стуле, сосредоточившись на осколках бутылки, но по ощущениям, миновала целая вечность. Кроме вопроса: «Почему?» меня мало что волновало, но ответ на него я искать не спешила. Я получала какое-то мазохистское удовольствие, раз за разом спрашивая себя: «Почему? Почему? Почему?», вопрос по черепной коробке перекатывался пушечным ядром, отдаваясь тупой болью в голове, возникающей то в области затылка, то ломающей изнутри височные кости. Почему?
Я заставила себя преодолеть головокружение и встала. Мир пошатнулся, но усилием воли я вынудила себя дойти до ванной, двигаясь аккуратно по стеночке. Стоило только щелкнуть выключателем, как я сразу же узрела себя в полный рост в огромном зеркале.
Жани бы в таком случае точно сказала бы, что это не отражение, а рентгеновский снимок. Подумав о ней, я почувствовала себя так, будто бы сердце резко навылет пробило копьем. Было больно.
Мое отражение нахмурилось. Прекрасное лицо значит, да?
Я достала из кармана пачку ментолового «Vogue», изящным движением достала сигарету и закурила так манерно, точно снова позировала перед фотоаппаратом.
Я подошла вплотную к зеркалу и прикоснулась лбом к его прохладной глади.
Я идеальная. Я красивая. Из этих слегка раскосых карих глаз, полных губ, выступающих скул и подбородка сердечком фотографы и визажисты умудряются сделать ангельское лицо.
Я вышагиваю по подиуму на каждом показе каждого модельера, чье имя хоть что-то значит для высокой моды. Мое лицо на обложках и в разворотах самых известных журналов. Меня боготворят, меня любят миллиарды.
И это действительно все, что у меня есть. Эта мысль вызвала какую-то странную улыбку.
Как мне можно было изменять?! Все это просто не укладывалось у меня в голове.
Впрочем, сейчас я чувствовала себя самым несчастным человеком на большом шарике под названием планета Земля. Черт побери, я готова была сбежать от всего этого, отречься от имени, от известности, в том числе и от тех денег, которыми мне сегодня с милостивой руки велели подавиться. Только ради того, чтобы услышать тихий звук проворачивающегося в замке ключа.
Отражение не поверило и рассмеялось: «Ты в своем уме? Все, к чему ты шла всю жизнь, все, на что ты угробила львиную долю времени, все, на что ты тратила свое здоровье, выдыхаясь из последних сил, ты готова отдать за то, чтобы эта сука снова была рядом с тобой?» - осведомилось оно насмешливо-презрительным тоном.
Предположив, что от голода у меня уже начинаются бред и галлюцинации, я ответила отражению недоумевающим взглядом и выпустила ему в лицо дым. К сожалению, глаза от этого неосторожного действия заслезились у меня самой.
Чертов дым в глаза.
От погружения в собственное сумасшествие меня отвлекла вибрация мобильника в заднем кармане. Признаться, смотреть, от кого сообщение, было страшновато. Но я поставила себя перед необходимостью узнать о себе сегодня всю возможную правду, поэтому смело откинула крышку телефона и с облегчением выдохнула.
“quand arrivera-tu on-line? emile”
Ну, конечно же, наверное, Эмиль хочет узнать, как я долетела. И вообще, жива ли я.
Я вышла из ванной, достала из позабытой в коридоре сумки нетбук с переносной пепельницей и упала на кожаный диван в гостинной. Пока загружался Skype, я успела устроиться поудобнее и вновь закурила.
- Bonsoir, m’aime, - раздался в наушниках нежный бархатный голос Эмиля.
- Добрый вечер, - ответила я на русском. - Как видишь, я прекрасно долетела. Со мной все порядке. Ты отлично выглядишь, дорогой.
Впрочем, Эмиль никогда не выглядел плохо. И даже несовершенное качество изображения, передаваемого веб-камерой, его ничуть не портило. Наверное, потому что он от природы был красив, как бог. Во всяком случае, я не смогла спокойно пройти мимо, когда впервые увидела его худое бледное лицо с аристократическими чертами: большими круглыми глазами насыщенного серого цвета, длинным, но аккуратным носом, и тонкими губами, сложенными в саркастическую ухмылку. Я тогда гуляла в Люксембургском саду, уставшая и несчастная, снова не прошедшая очередной кастинг. А Эмиль снимал какую-то заурядной внешности модель на фоне фонтана Медичи. Этот диссонанс меня так повеселил, что я решилась подойти к нему и предложила поснимать его самого, ибо где это видано, чтобы фотограф был красивее модели. И даже красивее живописных видов на работу Саломона де Бросса. Если бы я, конечно, в то время уже знала, что из себя представляет Эмиль Дюран, я бы, разумеется, ни за что бы не осмелилась к нему подойти. Но один из лучших фотографов Франции был ко мне вполне благосклонен, наверное, его позабавила непосредственность привлекательной девушки с акцентом. Эмиль даже разрешил мне сделать пару портретных снимков его совершенного лица. Видимо, он не был разочарован во мне, так как через пятнадцать минут мы уже пили красное вино в ближайшем ресторане.
- Вижу, - серьезно ответил Эмиль, запуская пальцы в свои зачесанные назад светлые волосы. - Ты выглядишь очень расстроенной. Мне больно смотреть на тебя.
- Сейчас меня развеселит твой акцент, - я криво улыбнулась. - Впрочем, ты прав, настроение ниже ватерлинии.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ну, знаешь, это когда падаешь с корабля. Вода вроде и не ледяная, и бултыхаться ещё можно, но в этом совершенно нет никакого смысла. Все равно понимаешь, что тонешь.
- И почему тонешь ты? - Эмиль выглядел явно обеспокоенным моим состоянием, поэтому я решила ему все выложить, как на духу.
Когда я закончила свой монолог о событиях уже неумолимо ускользающего, но определенно насыщенного впечатлениями дня, Эмиль задумчиво потер лоб и несколько раз повторил «Je te comprends».
- А я вот себя не понимаю, Эмиль, - честно призналась я. - Я даже не хочу лететь в Милан. Мне кажется, что у меня нет на это сил.
Эмиль вскинул на меня недовольный взгляд.
- Ma cherie, ты ведь должна понимать, что ты быстро взлетела, и также быстро можешь упасть. К тому же, ты знаешь, чей это показ, и какую сумму мы за это получим.
Я тяжело вздохнула, но кивнула, соглашаясь.
- Знаешь, это совсем не то, что я хотела услышать от тебя в такой момент.
- А что ты хотела услышать от, как она сказала, «толстозадый ублюдок»? Второе слово я не совсем понимаю, но вот толстого зада я у себя точно не наблюдаю. Хотя этим папарацци виднее.
- J’ai cru entendre “je t’aime”, - напела я, посмеиваясь.
- Je t’aime, Chantal. Я тебе могу посоветовать только одно. Сколько у вас сейчас времени?
Я скосила глаза на часы в углу экрана.
- Одиннадцать вечера.
- Смени замок на входной двери, если сможешь найти мастера в столь позднее время, - Эмиль мягко улыбнулся, молодея на глазах. - Послушай старого опытного француза, это решит все твои проблемы.
- А ты знаешь, Эмиль, - я почувствовала себя воодушевленной. - Это крайне удачная идея. Завтра вечером я уже буду в Милане.
- Je t’attends a Milan, - прошептал Эмиль и, послав мне воздушный поцелуй, отключился.
А я бодро захлопнула крышку нетбука и вскочила с дивана. Меня охватила жажда действия. Конечно, я знала где достать помощника в столь трудном деле.
Совет Эмиля дал мне надежду, и я не могла медлить ни секунды.
Я выскочила из квартиры, бегом по лестнице спустилась на этаж ниже и позвонила в звонок у двери одной из квартир.
- Шанталь? Что ты делаешь здесь? - сосед был явно весьма удивлен моим присутствием у себя в дверях в столь поздний час.
- Добрый вечер, Костя, - затараторила я, не замечая, что в моей русской речи вдруг начал проявляться французский акцент. - Прости, что я так поздно. Просто дело в том, что мне очень срочно нужно сменить замок на входной двери.
- На ночь глядя? - Костя недоверчиво усмехнулся.
- Ещё раз извини, - слегка смутилась я, начиная сомневаться в осуществимости своего плана. - Но это правда срочно. Ключ можешь изготовить позже и оставить у себя, я его заберу по приезду. Главное, чтобы тем ключом, что у меня сейчас на руках, дверь точно открыть было нельзя. И да, конечно, я заплачу. Тысячу евро.
Костя, не раздумывая долго, пошел за инструментами и приблизительно через час работа была уже закончена, а дверь совершенно неприступна.
- Не знаю, что ты задумала, - задумчиво протянул Костя, глядя на мое необыкновенно счастливое лицо. - Но я желаю тебе удачи.
- Спасибо огромное, - ответила я, доставая из сумки ручку. - Кстати говоря, когда изготовишь ключ, можешь съесть все, что лежит на столе. Надеюсь, французская кухня ускорит темпы твоей работы.
На клочке бумаги, приклеенном на скотч к двери, где неровный почерком Жани было написано «Звонок не работает», я своими буквами - бусинками аккуратно вывела свое послание:
“Ты не откроешь эту дверь. Но ты знаешь, где меня искать. Саша»
Через десять минут я уже сидела в такси, все ещё в нарочито-бодром возбужденном состоянии, и будущее рисовалось мне только в радужных красках. Я собиралась лететь в Милан, где меня уже ждал мой любимый Эмиль, где я собиралась вновь заняться своим любимым делом и выложиться на полную катушку, показав все, что я умею.
- Куда поедем, красавица? - добродушно спросил таксист, которого я, видимо, заразила своим приподнятым настроением.
- Сначала в редакцию «Элиты», мне там нужно оставить билет на вечерний рейс одной журналистке. А затем сразу же в аэропорт.
- Хорошо, красавица, сделаем. Как зовут тебя?
Я, счастливо улыбаясь, посмотрела в зеркало, где отражались только его глаза, так, чтобы наши взгляды пересеклись, и мечтательно протянула:
- Зовите меня Саша. Саша, которая верит в чудо.
Примечания и перевод:
1. Имя Шанталь произошло от фамилии Жанны-Француазы де Шанталь.
2. Имя Эмиль восходит к латинскому «aemulus» - “соперник"
3. ma choute, ma cherie - моя ягодка, душенька
4. quand arrivera-tu on-line? - когда ты появишься онлайн?
5. bonsoir, m’aime - добрый вечер, моя любимая
6. je te comprends - я тебя понимаю
7. j’ai cru entendre “je t’aime” - я надеялся услышать: «я тебя люблю», фраза из финальной песни мюзикла «Все песни только о любви» (Кристоф Оноре, 2007)
8. je t’attends a Milan - я жду тебя в Милане