Не смотря на то, что Фалладе лично пришлось отведать тюремной баланды, именно фашистская тюрьма у него отображена в единственном произведении, в романе «Каждый умирает в одиночку». Но описание застенков военной Германии столь интересно, что я решил обобщить свои впечатления. Почему, да потому, что те застенки очень смахивают на наши, как мне думается. Хотя, слава Богу, я могу судить обо всём этом лишь с теоретической позиции.
Итак, что же общего между тюрьмами нашими и тюрьмами фашизма.
В романе арестованы двое, муж и жена Квангели. Арестованы за распространение антифашистских листовок. Оба распространяли. Хотя Фаллада устами своей героини замечает, что в фашистской Германии «Настоящими преступниками всегда были мужья, жён прихватывали заодно с мужьями».
У нас в СССР тоже «прихватывали» жён. Даже лагерь был особый, именно для жён политически репрессированных, который назывался несколько даже романтично – АЛЖИР.
Но ведь что интересно. У нас «прихватывали» не только жён, но и вообще всех родственников политических заключённых. В тюрьму попадали дети, причём уже с двенадцати лет, ибо по-нашему тогдашнему законодательству полная юридическая ответственность наступала уже с двенадцатилетнего возраста. Прихватывали родителей, бабушек, дедушек, золовок, племянников и прочую родню.
В романе Фаллады невестку «прихватывают» лишь потому, что арестованная Анна случайно упомянула имя невестки. Более того, арестованного брата Анны даже впоследствии отпускают на волю, его даже не увольняют с оборонного предприятия. Для СССР такая мягкотелость просто немыслима, как мы знаем.
Вообще в описании тюрем фашистской Германии поражает многое, очень многое. Например, наличие постельного белья в камерах. И это в военное время. Я помню, у нас в армии при развитом социализме была очень большая напряжёнка с простынями, наволочками. Это было просто обыкновенное рваньё чаще всего. А тут, в фашисткой тюрьме, бельё меняют. Такой факт в романе меня просто поразил.
Ещё меня очень поразила малозаселённость фашистских камер. В следственной тюрьме в военное время сидят всего по двое. Более того, сокамерник Квангеля заказывает себе обеды такого уровня, который у нас и сейчас не во всяких ресторанах встретишь. То есть полноценная, нормальная пища со свежим мясом, свежими овощами. Нет, я, например, знаю, что наш разведчик Зорге последние свои дни в японской тюрьме провёл как король, потому что по японским законам узник мог распоряжаться своими деньгами в застенках свободно, в частности заказывать себе лучшую еду в лучших ресторанах. Что Зорге и делал, ибо при аресте у него на квартире имелась огромная сумма денег, которые, естественно, никто не отобрал, деньги были его и Рихард пользовался ими в своих интересах. В японской тюрьме он ни в чём не нуждался. Но, я отвлёкся. Мы то говорим о тюрьмах фашистской Германии.
А что же ещё удивило меня в фашистских застенках, так правдиво описанных, что мы сами и признаём, Фалладой. Кроме возможности иметь своё бельё, свои обеды узники имели священника, который регулярно и довольно часто навещает узников. Это поразило меня даже в большей степени, чем возможность заключённых иметь адвоката. Наши заключённые не имели ни священников, ни адвокатов. Узники в своих двухместных камерах имеют возможность даже читать. А ведь у нас и сегодня арестованные содержаться в камерах в неимоверной скученности. Порой наши заключённые даже спят посменно, как на старых дизельных подводных лодках, где на каждую постель приходилось по три матроса.
Чем же ещё поразили меня фашистские застенки? Очень впечатлило требование медицинского свидетельствования заключённого врачом, если того отправляют в карцер. Пусть это освидетельствование в фашистских тюрьмах фикция чистейшей воды, но ведь всё равно врачи осматривали заключённых и давали разрешение, вы вдумайтесь, разрешение эсесовцам, чтобы те могли отправить человека в карцер.
И вот что ещё меня поразило. Это пререкания начальника тюрьмы с пастором. Пастор требует сменить чёрствого, бездушного тюремного врача ибо тот формально подходит к освидетельствованию заключённых перед отправкой тех в карцер. Пастор спорит с эсесовцем, а тот ему возражает. И это при том, что начальник тюрьмы в курсе, что пастор передал записку с волю одному из заключённых. Пастора не арестовывают, с ним спорят. Для тюрьмы славного СССР такое мылимо? А когда начальник тюрьмы грозит вытолкать пастора из своего кабинета, знаете, как защищается пастор? Он говорит, что столь грубый поступок начальника «произведёт неприятное впечатление на заключённых, занятых в канцелярии». Да разве наши славные чекисты думали о том, какое впечатление они произведут своими действиями на арестованных? Да такой абсурд даже предположить немыслимо.
Вообще немыслимые вещи творились в фашистских застенках. Например, эту супружескую чету судили открытым судом, где им были предоставлены адвокаты. Причём суд длился аж семь часов. Даже свидетелей вызывали. И это в военное время, когда Берлин бомбят. Уму непостижимо. Ведь наши так называемые «тройки» судили за пять минут, вернее не судили, а приговаривали заключённого, ибо никаких не то что адвокатов, но и прокуроров не было. А тут в зале даже публика с журналистами. Немыслимое дело для нашего славного СССР. А какое наказание на суде за непочтение к суду вынес председатель Квангелю? Он лишил его подтяжек! То есть в фашисткой тюрьме человек носит штаны с подтяжками, у него не отбирают подтяжки. Уму советского человека данный факт просто непостижим.
А что ещё меня поразило в описании застенков фашизма? Свидетель Хефке подписывал с испугу всё, что ему не подсовывали. Он просто брал на себя любое обвинение. Но нет, следователь не закрыл дело, как бы это сделали у нас, не воспользовался слабостью свидетеля, следователь доказал, что запуганный Хефке оговаривает себе. И этого запуганного человечка отпускают на волю, хотя он является родным братом арестованной преступницы и подписывает любую чушь. Более того, потрясённый всем случившимся Хефке перестаёт ходить на работу на военный завод и его не сажают как «дезертира трудового фронта» ибо в фашистском законодательстве и понятия такого нет. Он просто остаётся прогульщиком.
А кто ещё на суде присутствовал в качестве свидетелей? Да сослуживцы Квангеля, его заводское начальство. И это в военное время людей отпускают с предприятия на суд в качестве свидетелей. Целая толпа. Немыслимое дело для нашего славного СССР.
Поразила меня и грамотность, образованность членов суда. Прокурор спорит с адвокатом. И тот и другой приводят многочисленные латинские и древнегреческие цитаты. А у нас в славном СССР министры имели четыре класса образования. Конечно, ум и образование понятия разные, но для ума образование никогда не вредит, с этим, я думаю, никто спорить не станет.
Но вернёмся всё-таки непосредственно в тюремные застенки фашисткой Германии. Каково-то бедным супругам теперь, когда их приговорили к смертной казни? Теперь супруги ожидают смерти в одиночных камерах. Так положено. Мне даже не то странно, что заключённые смертники в военное время обитают в одиночках, мне более всего странно другое, то, что заключённые ожидают казни, ибо палач на весь огромный город Берлин один, и он очень загружен работой, ведь ему приходится бывать и в частых командировках.
Да, у нас оперативности в СССР было значительно больше. Выведут якобы на допрос и пустят пулю в затылок. И это мог сделать любой чекист. А тут у эсесовцев разделение труда. Вспомним наши тюрьмы, когда мы в начале Великой Отечественной войны спешно покидали города, наши славные чекисты просто уничтожали всех своих заключённых, независимо от того, по какой статье посадили человека и на какой срок; на месяц или на двадцать лет. Уничтожались все. А потом после войны ставились фильмы, где развязные блатари в начищенных до блеска сапогах, помню такого играл Панкратов-Чёрный, эвакуируются чекистами на глазах у возмущённых мирных женщин, которые с детьми не могут сесть в поезд.
Так чем же занят теперь наш Квангель в своей одиночке? Он не читает книг, хотя ему приност еженедельно аж шесть книжек. Квангель просто работает. Он очищает горох от сора. Вернее он перебирает его. Что же он отбрасывает в сторону, оберегая желудки смертников? Червивый горох, половинки горошин, (вдумайтесь, половинки горошин), бурые, вдумайтесь,( бурые) горошинки. Уму непостижимо! Кто из наших славных чекистов и когда заботился о чистоте гороха в нашем славном СССР?
А как проходила казнь в фашисткой тюрьме? Для обыкновенного советского человека это даже представить невозможно. Целый ритуальный спектакль.
Разумеется, смертника перед казнью посетил пастор. А дальше?
Во вторых смертника перед казнью посетил врач, который спросил, не нужно ли чего заключённому и даже предложил успокоительного. Это вообще немыслимое дело для советской тюрьмы.
А что было дальше?
- Вслед затем появился надзиратель в сопровождении арестанта (вдумайтесь, арестанта), который нёс миску и тарелку. В миске дымился горячий кофе (пусть эрзац, но всё же кофе), на тарелке лежали ломтики хлеба с маслом (пусть это фактически маргарин), рядом две сигареты, две спички и зажигательная бумага.
А дальше?
Потом входит палач с двумя помощниками. Но не затем, чтобы казнить, а для того, чтобы побрить и постричь, причесать.
Побрил, постриг и что дальше? А дальше палач просит, вдумайтесь, просит, собрать приговорённого свои волосы в бумагу, то есть самому убраться в камере и положить остриженные волосы возле двери, потому что это приработок палача, он продаёт волосы парикмахеру на изготовление париков.
А что же дальше?
Дальше в камеру к смертнику Квангелю приходят начальник тюрьмы, прокурор и несколько полицейских чинов. Квангеля выводят из камеры и процессия из вышеперечисленных, кроме палача, и фотокорреспондентов идут по коридору к месту казни, к гильотине.
Представляю, с каким изумлением читал бы эту сцены наш славный советский чекист, как бы он выпучивал от величайшего изумления глаза, насколько бы ему всё это казалось невероятным.
Действительно, есть чему удивляться. Вроде бы палачи и те и другие; и фашисты и чекисты, но сколько любопытных отличий. Нет, я не хочу утверждать, будто эсесовцы более гуманны, чем наши славные чекисты. Это было бы неверно, такая постановка вопроса. Это всё равно что сравнивать двух палачей, скажем Ганса и Ваню, которые оба любят перед смертью переломать все кости узнику, только Ваня, перед тем, как переломать руки и ноги жертве, загоняет ещё и гвозди под ногти своему подопечному, а простодушный Ганс просто крушит дубиной каждую фалангу, а нам приходится гадать, кто же из двух более гуманен. Да оба выродки. Я даже затрудняюсь ответить в данном случае кто же более выродок. Хотя точно известно, кто более бесцеремонен и обходится без глупейших спектаклей, таких как суд и прочая юридическая мишура.
P.S.
Да, чуть не забыл. Очень меня поразило и то, что казнённая Анна Квангель была простой домохозяйкой. То есть в военное время она имела возможности не работать. Для нас в великом СССР такое положение дел просто немыслимо. Но, это уже тема для следующего очерка.