Рассказ написан специально для сборника Асимметрия (или как он там будет называться) Романа Всеволодова (http://www.proza.ru/avtor/vsevolodovroma), Андрея Демьяненко (http://www.proza.ru/avtor/bezishodnost), Ёжика Медвеженкова (http://www.proza.ru/avtor/ezhikm).
Прошу не судить строго, это мой первый опыт в написании такого рода вещей.
Мне всегда хотелось что-то поменять в своей жизни. Правда, всегда это оставалось на уровне желания. Когда кто-то или что-то пытались менять прежний порядок событий, я упорно сопротивлялся. Не пускал в размеренную жизнь почтальонов, новых женщин и прочих психов с их мероприятиями. Моя психичка, кстати, меня вполне устраивала. Женщина с прибабахом, но не бедная. За что ей, собственно, все и прощалось.
Я? Я несостоявшийся актер, уставший от тусовок и работающий ночным сторожем. Необсуждаемо! Моя жизнь меня устраивает. Устраивала…
Началось с того, что жена Соня уехала отдыхать от меня в пригородный пансионат. Канары надоели – захотелось разнообразия. Сразу же позвонил Андрюха.
- Любомир, выручай.
- Что случилось?
- Не мог бы ты спрятать у себя одну вещь?
Я задумался. У Сони нюх на чужие вещи. Входит в квартиру, водит носом и резюмирует: «Русским духом пахнет». Так что я ни-ни. Никакого духа в дом не зову. С другой стороны – уехала она.
- Люба, выручай, - просит Андрей.
- Надолго?
- Да на неделю. Не больше.
И черт дернул меня согласиться. Уже на следующий день открываю дверь, на лестничной площадке комод, заполняющий дверной проем, весь усыпанный маленькими ящичками.
- Б...дь! – здороваюсь я.
- Заноси! – говорит Андрюха, мало обращая внимание на мое приветствие, хватает с одной стороны комод и высокий худощавый человек ему помогает.
Комод размещается посередине моей комнаты, которую я называю кабинетом. Андрей стоит, облокотившись на этот странный предмет, и говорит:
- Знакомься, это Ежик.
- Это комод… Шкаф, сука!
- Нет. Это Ежик, - и Андрей указывает на высокого парня.
- Здрасть, - буркаю я и думаю, что он похож больше на богомола. – Андрей, ты же говорил – вещь!
- А это что? Не вещь что ли?
- Извините, что пришлось вас побеспокоить, - говорит Ежик. – Здесь всего лишь наши рукописи. Очень неудобно, неприятно… Но всего лишь на неделю.
У Ежика странные глаза. Отказать ему нельзя.
- Ладно, - сдаюсь я. – Андрей, с тебя ремонт. На кухне нужно плитку переложить.
- А не вопрос! – восклицает Андрей. – Переложим. С места на место?
- С магазина, на стену. Можешь?
Я обещал Соне нанять рабочих, она оставила телефон, но мне так не хотелось общаться с чужими людьми, и хотелось бы сэкономить денег. Для себя.
Всегда было противно просить у нее денег.
- Да не вопрос! – воскликнул Андрюха, - Ты думаешь, что лучший в мире плиточник – это Карлсон? Нет! Ты ошибаешься! Это я! Пойдем, посмотрим на объем работы, заодно чаю попьем. Или коньяка?
- Да ты уже, смотрю, жахнул… Только чаю налью.
- Так, собирайся, пойдем, - сказал Андрей, нахлебавшись чаю.
- Куда? – а рассчитывал просто выпроводить моих гостей.
- Творческий вечер.
- Чей?
- Симпатичной девушки.
- Чхать я хотел на девушек! Тем более симпатичных!
- Я так и знал!
Ежик молчал.
- Я так и знал! – закричал Андрей. – Сраный пидор! – чай на него странно действовал. – Девушки не в кайф!
Мне стало комфортно, когда получаешь от друга значимое замечание, - становится комфортно. И есть возможность обозвать человека, от чего на душе делается хорошо-хорошо.
- Сам ты пидор, - парировал я.
- Поедемте, нам интересно ваше мнение, - тихо добавил Ежик и распахнул на меня глаза. Взгляд. В нем что-то женственное, женственному отказывать не могу… И потом… вдруг они не заберут свою гробину? Эта мысль заставила меня идти.
Хотел отсидеться в углу. Ведь не так страшно сидеть на месте и слушать всякую бредятину. Многие так делают.
Вечер вел приятный молодой человек в костюме, белой рубашечке. От него веяло доброжелательностью. Звали его Роман. Андрей сидел рядом и подавил реплики. Ежик забился в угол.
В мой угол уселась крашеная девица с большим носом и маленькой грудью. Хрупкая. Мне такие нравятся. От созерцания стрелки на колготках уходящей от коленки под юбку соседки меня отвлек вопрос:
- Может, Любомир, ты выскажешься об услышанном?
Подстава! Я тебе припомню это, Андрюха.
Я встал и понес позитивную чушь, с вкраплениями замечаний.
Автор – молодая девочка, она еще, возможно, научится писать лучше. Не хотелось ее обломать.
Соседка высказалась после меня. Смысл сказанного был таков: «Рассказ – говно, а кто отзывается об услышанном положительно – тот мудак».
Меня еще больше заинтересовала стрелка на ее колготках. Меленькая грудь – это хорошо. Великоватый нос не портит лицо. Нос вообще украшает. Симпатичная. Если не сказать – красивая. Сука! И уже желанная.
Что у меня с головой? Меня только что слили. Слили, а мне это нравится, если не возбуждает… Мазохизм какой-то.
После формальной части, выпроводив лишних, Андрей достал водку. Напились быстро.
- Что? Что это за херня? – вопрошал я. – Что в этом комоде?
А взглядом искал Марину и пытался представить насколько далеко заходит стрелка на коготке. Марина ворковала с Романом.
- В этом комоде наши с Ежиком рукописи.
- На хера вы мне их притащили?
- Их хотят похитить.
- Кто? Чебурашки?
- Почему чебурашки? Писатели.
- Что у них своих рукописей нет?
- Есть. Но почему бы не с****ить у лучших писателей лучшую книгу?
- У каких писателей?
- Лучших.
- Это кто?
- Я и Ежик.
Я заржал.
- Лучшие… Писатели…
Ничего смешнее я не слышал.
- Да, - Андрей смотрел спокойно и уверенно. – Все считают нас графоманами. Они хотят уничтожить наши рукописи, как откровенно плохие. Но это просто зависть. Они боятся. Боятся наших произведений. Эти рассказы изменяют реальность. Ты открываешь ящик – и попадаешь в другой мир. Мало у кого есть такие ящички.
- Ты бредишь! Я читал твои рассказы. Ничего особенного.
- Ты как всегда добр. Спасибо, что не сказал, что это полное дерьмо, как я ожидал.
- Ты когда плитку положишь?
- Да хоть сейчас.
Андрей был пьян. Если бы я спросил: «А ты сможешь?» Он бы воскликнул: «Легко!»
- Поехали ко мне. Завтра положишь.
Андрюху пришлось придерживать, когда ехали ко мне. Он все рвался к девушкам. Пьяный он интереснее, чем трезвый. Больных на голову приятно наблюдать.
Всю ночь я выдвигал ящики. Я читал. И пришло изменение сознания. Сначала даже не заметил.
Вот здесь явно читается Андрюха, с его обычной судьбой, долбанутой женой и его ненавистью и любовью к ней. Показушно-пренебрежительное, даже иногда грубое отношение и обожание до слез и соплей – внутри. Вот его семейные истории. Работа.
А здесь уже он явно не читается. А читается с интересом какая-то отвлеченная история, сплетенная как пальцы.
А это Ежик… Сумасшедший Ежик!
Утро пришло невнятного цвета, перед глазами бегали солнечные зайчики вперемешку с черными пятнами, в голове играл лучший в мире симфонический оркестр… Он исполнял «Какофонию №1».
Куда я не смотрел, на всем проступали строки. Любой предмет становился листом, а на нем проявлялись знаки. Мир мне представлялся огромным комодом с ящичками.
Я выстрелил себе в голову стаканом водки и вырубился.
Днем, опохмелившись, занялись ремонтом.
Я забыл, какая это нудная и противная вещь. Выпивать с приятелем и сторожить, даже семейноузить – намного приятнее… Кем я стал? У ребят хотя бы ящички есть. А у меня только на неделю. Ведь и я когда-то писал. А что я вытворял на сцене… Неужели все это в прошлом? Остался только ремонт. Который нужно сделать так, как хочет заказчик, так, как понравится Соне. А Соне нужно чтобы было хорошо. А мне как будет? Мне будет от этого хорошо? Вряд ли, мне нормально, когда выпиваю и сторожу… ****ь! Это не нормально!!! Выбросить к чертям этот комод! Пускай и у них не будет ящичков!!!
- Любомир, - позвал Андрей.
- Нет, - очнулся я, предполагая, что он просит налить.
- Мы не пойдем сегодня в магазин? – в глазах его высветилась радость, видимо, он тоже недолюбливал ремонты.
- Пойдем, - хмуро буркнул я.
Кафель был давно выбран Соней, даже я кивнул по этому поводу: «Да, мол, согласен и на такой».
Умница Соня. Она умеет выбирать. А я? Что я сам выбирал в своей жизни? А он. Я посмотрел на Андрюху. Этот, наверное, еще может выбрать. А меня в основном ставили перед выбором. И я велся. Даже поступление в Театральную Академию – случайность. «На слабо» взяли и за компанию. И что? Это выбор?
Только я вернулся с работы, звонок в дверь.
Наверное, Андрюхе что-нибудь надо. И как его отвадить, когда они комод заберут? С ним можно выпить, а в трезвости он сумрачный и необщительный. Ладно, Соня отвадит.
В дверях стоял огромный детина.
- О, бля! – сказал я и захлопнул дверь, постоял, приклеился к глазку. Стоит. - Кто там? – наконец спросил я, очухавшись.
- Служба доставки, - ответил громила неожиданно писклявым голосом.
- Что доставили? – поинтересовался я.
– Ничего. Мне надо… - замялся он.
- Что надо? – спросил я.
- Откройте дверь, - сказал он.
- Может, тебе комодик с ящичками вынести? – трусливо спросил я, ляпнув первое что пришло в голову, и так мне противно стало от своей трусости, аж затрясло.
- Именно за ним я и пришел.
Думаю, он мог взять этот комодик под мышку, как коробку из-под обуви и унести.
- С чего это вдруг?
- Меня наняли, - он посмотрел в бумагу. – Ежик Медвежонков и Андрей Демьяненко.
«Прекрасный случай избавиться от комода», - подумал я.
- Меня не уведомили, - громко сказал я.
- Вот уведомление. Откройте дверь! – и громила нажал звонок.
Меня взяла злость.
Ненавижу почтальонов! Всякую херню по домам носят. То повестку в военкомат, то уведомление о смерти, то рекламу от «Мегафона». Звонок настойчивый.
Во мне кипели два чувства. Стыд за свой страх, ненависть к почтальонам. И вообще к таким наглым громилам.
Опять звонок.
- Сейчас я тебе вынесу комодик, - прошипел я сквозь зубы.
Я бросился в комнату, достал пневматический пистолет, воткнул баллон и проверил шарики в обойме. Ничего не соображая вывалился в коридор. Звонок.
Я распахнул дверь и выставил пистолет. Дуло уставилось в лоб Соне, я-то думал он находился на уровне пупка громилы.
Очнулся я на полу в квартире.
- Что за шутки, Любомир? Ты, наверное, повредил голову?
- Не думал, что это ты…
- А кого ты ожидал увидеть?
- Только что почтальон приходил, ты же знаешь мою к ним ненависть.
- А что он хотел?
- Я замялся.
- Спасибо, что по яйцам не выписала, - попробовал я перевести тему, ощущая боль в грудине.
- А что я потом делать буду? – улыбнулась она. – Так что он хотел?
Перевод темы не состоялся.
- Они подписку проводят.
- На что?
- Новая книга Ежика Медвежонкова, - про Андрюху намеренно упоминать не стал, Соня его недолюбливала, как впрочем и всех моих друзей.
- Поляк что ли?
- Ага. Африканского происхождения.
- Ты же любишь читать.
Меня осенило.
- Я уже приобрел эту книгу. Напрямую.
- Хорошо.
Я с трудом встал. У Сони черный пояс и даже не один. Я видел только другие ее черные пояса. В спальне. Над ажурными чулками. Такой сногсшибательный оргазм я испытал впервые. Чувствовал себя, как будто на меня этот гарилоподобный грохнулся.
- Здравствуй, родная, - я обнял Соню. Почувствовал шевеление внизу живота и про себя поблагодарил бережливую Соню еще раз.
К грубым мужским выходкам она обычно применяла максимальные меры воздействия. Я видел немало кривившихся лиц визгливо разговаривающих с асфальтом. Так она меня защищала от хулиганов.
- Что-то русским духом пахнет… Кафельщик что ли приходил?
- Приходил, любимая.
Я смотрел, как она несет на кухню свою круглую крепкую, задницу, и у меня опять встал.
Небольшого роста, без каблуков – вообще пигалица. Плотная фигура без изъянов. Особенно она хороша в платьях, не считая, конечно, обнаженки. Черные волосы собраны на затылке в хвост. Лицо? Лицо, как лицо. Симпатичная. Низкий лоб. Брови большие. Глаза большие… Это да. Черные. Уши маленькие. Рот маленький. Не, нормальное лицо, особенно если на грудь смотреть. Хорошая сборка. Качественная. В такую женщину даже влюбиться можно. Можно, вообще в любую влюбиться. Только я больше пиво люблю.
Соня своим носиком с горбинкой полировала швы между плиткой. Стесняясь своей близорукости и считая, что очки ей не идут, она предпочитала изучать мир носом. Где-то вступали в ход пальчики.
Я наблюдал за ней и от гордости надувался пузырем: это же мы с Андрюхой. Меня уже подмывало об этом сказать.
- Он чего пьяный был?
- Кто?
- Мастер.
- Почему пьяный?
- Хреново положено. Это не работа.
Воздух гордости вылетел из меня с тихим стоном.
- Нет… вроде не пьяный.
- Деньги отдал уже?
- Отдал… - совсем растерялся я.
- Зря. Поторопился. Ну, это, конечно, не дело. Приеду – разберусь.
- А ты разве не приехала?
- На одну ночь. Завтра с утра уеду. Проверить, как ты здесь, - и Соня схватила меня за мошонку. – Как?
Я облапил ее задницу.
- Паршиво. Ты же на проституток денег не оставила…
- Я тебе таких проституток покажу, - и я понял, что лучше обойтись без шлюх. Или так чтоб Соня не пронюхала.
- Пойду приму ванну и баиньки, - она потянулась, так что груди чуть не прорвали одежду, блудливо сверкнула глазами и понесла задницу на водные процедуры.
- Что это? – воскликнула она заглянув в мою комнату, и увидев комод. Я был готов к этому вопросу.
- Это книга, - спокойно ответил я.
- Какая же это книга?
- Обыкновенная. Ту, на которую подписку проводили. Ежика.
- Знаешь что, дружочек?
- Что? – я хлопал глазами, как пластмассовая Мальвина.
Соня открыла ящик. Один, другой. Наверное, искала компромат. Сунула носик в строки.
- Чтобы к моему приезду ты уже прочитал это…
- Я уже почти прочитал.
- Отлично. Подари кому-нибудь, а?
- Но это…
- Это хлам.
- Но…
- Договорились, да?
Я вздохнул. Обошлось. И мысленно погрозил Андрюхе кулаком.
А ведь интересно, люди в первую очередь обращают внимание на внешнее, а внутренняя сущность остается за рамками взгляда. Иногда навсегда.
- Так, а это что?
Я вошел вслед за Соней в спальню.
- Что?
Соня брезгливым пальчиком указывала на нечто за кушеткой. Я похолодел и боялся посмотреть. Там спал Андрюха и за кушеткой могло быть что угодно.
- Что там?
- Нет, это ты мне скажи, что это?
Это была Андрюхина кепка. Он носил ее время от времени, носил везде, и в помещениях, чтобы не так бросалось в глаза, что он лысеет.
- Это кепка.
- А откуда она.
Соврать, что моя или что это подарок не получится. Чмошная кепка. Только Демьяненко может на себя такое напялить.
- Это Андрюхина.
- А откуда здесь взялся Андрюха?
- Он книгу принес.
- А… книгу… Наверное, коньяк пили.
- Пили, - покаялся я.
- Пьяные валялись?
- Нет, - замотал я головой, а Соня стала выговаривать:
- Моя квартира – это трусы. Довольно интимный предмет. Или ты даешь пользоваться своими трусами всем? – спрашивала Соня. – Понимаешь, ты пустил в мои трусы горсть мандовошек, и что с этим делать? Пересаживай их себе и ступай, куда хочешь. И кепку себе забери, надень ее на книгу.
Я понял, что разговор окончен. А ночью был злостно оттрахан… и прощен. Это она еще всей правды не знает.
Соня уехала. Я отработал сутки и возвращался домой.
- Любомир! – окликнули меня, оклик дернул током. Я вспомнил этот голос и стрелку под юбку… Видение ее лица заслоняло весь мир с последней встречи.
- Марина.
Легко и непринужденно поболтали, как давние друзья.
- Что мы на улице-то. Пойдем в кафешку что ли? Я есть хочу.
- Пойдем, - отозвалась она.
Марина под утро ходила по квартире голая. Курила на кухне, распоряжалась выпивкой и едой. А я смотрел на нее влюбленными глазами, слушал голос и впитывал каждое мгновение, не на секунду не задумываясь, что Соня будет водить носом и кричать: «Русским духом пахнет!»
Марина толкнулась в мою комнату, дверь оказалась захлопнута. Такое случалось, там какая-то беда с замком. Иногда посильнее хлопнешь – и нужно ключ искать.
- Что там? – промурлыкала Марина.
- Там я складываю убитых девушек, - юмор мой всегда отличался грубостью.
- Я знаю, ты там прячешь ящички.
- Какие ящички? – не понял я.
- Ящики, изменяющие жизнь. Книгу Ежика и Андрея.
Настроение переломилось, я почувствовал, что меня использовали. Блаженство кончилось – началась тоска. Самое начало. Предощущение.
- Ничего я не прячу.
- А что закрыто?
- Случайно захлопнулось.
Тут я отупел окончательно. Я не хотел, чтобы она уходила. Хотел, чтобы осталась в моей жизни навсегда. Попытался найти ключ. Ключа не было. Запропастился. К ощущению кайфа примешалось нечто горькое. И ее настроение поменяло знак.
Только уехала Марина, оставив меня мучиться от чувства неразделенной любви, позвонил Андрей.
- Слушай, - сказал я. – Тут Марина…
- А она-то как тут?
- Случайно столкнулись.
- Понятно. И что Марина? – насторожился Андрей.
- Про комод спрашивала.
- Интересно. И что ты?
- Как всегда дверь в комнату захлопнулась.
- Это к лучшему. Не нужно ей ничего знать.
- А ты так звонишь? – спросил я, хотя знал, что Андрюха только по делу звонит, узнавать о здоровье просто, не в его правилах. – Или с намерением? – я был несколько зол на него. И на себя. Намудрили с плиткой.
- Хотел пригласить тебя на премьеру спектакля.
- Ты же знаешь мое отношение к театру. Я завязал.
- Мне важно твое мнение, как критика.
- Не переношу всякую белиберду. Особенно на сцене.
- Вот именно такое от тебя и требуется. Можешь помидоры взять… Гнилые… Только большая просьба… Марину не зови.
- А что? – изумился я, именно такая мысль промелькнула.
- Не все будут рады ее видеть. Она своеобразная. И часть нашей команды, мягко сказать, ее недолюбливают.
- Понял, но я и не собираюсь…
- Хорошо… - повеселел Андрюха.
- Приходить на спектакль.
- Плохо…
- Ничего не могу с собой поделать.
- Ты нам очень нужен… - начал занудствовать Андрей.
- А кто автор пьесы? – сумрачно пробубнил я, настроение упало напрочь. – Кто режиссер? Кто играет?
- Пьеса Ежика, играет Роман Всеволодов, помнишь он творческую встречу вел, и Лена Качаровская, я вас знакомил… А режиссер я.
Настроение подскочило, и я засмеялся, пока еще нервно.
- Ну-ка повтори! Повтори, - пробулькал я сквозь смех.
Андрей еще раз спокойно произнес последнюю фразу. Я задохнулся от смеха. Нервное. Я вообще не верю с некоторых пор в театр, а здесь еще и непрофессионалы. Комики!
- Ладно, потом перезвоню, когда отсмеешься, - Андрей повесил трубку.
Вечером я оказался на премьере. Чтобы мягче воспринимать действительность, выпил водки. То ли водка оказалась глючной, то ли настроение благодушным: спектакль понравился. С этим миром что-то начало происходить. С тех пор, как я ушел из актеров, на спектаклях не был – пошел; мне не нравились пьесы, игра актеров уже давно – здесь понравилось. Были, конечно, замечания, но это мелочь.
После спектакля выпили. Компания подобралась самая приятная. Приятнее клюквенного джема. Оказались и знакомые. Бывший монтировщик нашего театра Олег с женой, которые тут же пригласили назавтра на день рождения. Я забыл за разговорами о своей циничности, злобности и жене. Даже ночные кувыркания вместе с влюбленностью потонули в алкоголе и непритязательном общении.
- А поехали ко мне! – с ужасом услышал я свой голос и в ответ получил еще более ужасное:
- А поехали!
Ночь получилась удивительной. Я уже забыл, что значит проболтать до утра. Забыл, приятность простого общения. Мое – было похоже на заключенного в тюрьму быта, тюрьму работы, тюрьмы семьи. Первая ночь свободы после долгой отсидки.
Ночевать остались вчетвером. Андрюха с Леной, я и зрительница Саша. Остальные разбрелись.
Утро началось со звонка. Звонил Виталик, еще один монтировщик из прошлого. Все события решили вместиться в несколько дней. То ни звонка, пустота, то вдруг обвал.
- Да.
- Что делаешь?
- Да, ничего особенного.
- Давай в гости забреду, - Виталий был, конечно, хорошим парнем, но немного душноват. Если выделять основное в нем качество… То это занудство.
Я прошлепал на кухню. Алкоголь кончился.
- Давай забредай. Только возьми что-нибудь, а-то голова трещит.
- Что взять? – притворился, будто не понял, Виталик.
- Чего-чего? Двойной капучино с сахаром!
- Водки? – поинтересовался он.
- Давай, заходи, - я повесил трубку.
Андрюха с Леной исчезли. Проспал их уход. Саша еще посапывала.
Я набрал номер Марины. Женщины у меня были всегда такие, которые не хотели никуда выходить, либо были настолько страшны, что с ними выходить было стыдно. Теперь появилась Марина.
- Алло… - от ее интонаций сердце задергалось эпилептичной марионеткой.
- Привет. Любомир беспокоит.
- Привет.
Я был готов облизывать трубку, чтобы почувствовать вкус ее голоса.
- Меня сегодня пригласили на день рождения. Хочешь, пойдем вместе.
- А к кому?
- Бывший монтировщик нашего театра.
- Монтировщик… - в ее голосе сквозило разочарование, было ощущение, что она ходит на дни рождения только к народным или заслуженным. – А кто будет?
- Гости.
- Понятно. Подумаю.
- Звони, как придумаешь. Пригласили к четырем. На Маяковской полчетвертого при сходе с эскалатора. Пока.
Не светит мне словить счастье в этой влюбленности – екнуло внутри. Буду слушать ее голос и радоваться. Ведь от музыки мы ничего не хотим более звуков.
Встала Саша, приготовила завтрак. Обычно я сам справляюсь с хозяйственными делами. Саша же меня подвинула.
Стройная. С точными движениями. Уверенная. Динамично-эксцентричная. Особенно это выражалось в одежде. Если джинсы и кофточка были обычными, то шарф ярким, гетры броско-полосатыми, а ботинки на высокой подошве ужасающе габаритными. Я обычно такие называю говнодавами.
Пришел Виталик с бутылкой и женой Юлей. Да, Виталика недолюбливали, а Юлю – еще более. Не знаю. Неразговорчива. Лицо кажется немного надменным. Ну и что?
После третьей рюмки я проболтался (причем намеренно), что иду на день рождения. Виталик тут же изъявил желание идти вместе. Ну и что делать? Все это походило на какой-то эксперимент. И более всего – над собой. Я делал глупость за глупостью и наблюдал за своими реакциями – как отразится на мне. Марина, теперь Виталик… Ребята обрадуются. Ничего не скажут, конечно, но…
На Маяковской оказались в полчетвертого. Саша нас покинула, побежала в город сверкать гетрами, и размахивать шарфом. Тут я увидел Марину. Мозги потекли. Она опять выглядела необычно. Удивляла каждый раз.
- Опять бухаешь? – спросила она вместо приветствия.
Я улыбнулся: «Ага!»
Вдруг вынырнула Саша. Ля-ля, и исчезала. У Марины странный взгляд.
- Пойдем подарок искать, - решил я.
Побродили по лавкам сувениров.
- Это должно быть украшение, - решил я.
- Точно, - поддержал Виталик.
- Они будут оплачивать? – шепнула Марина.
Я кивнул, хотя согласия не было. Выбрали бусы. Я достал пятихатку и отдал Виталику. Получилось приблизительно пополам.
- ****ь! Любомир! – зашипела Марина. – Я же спросила… Могли выбрать что-нибудь подешевле. А на эти деньги посидеть где-нибудь.
- Извини, - голос мне ее не показался. Я пытался оставаться спокойным и доброжелательным, питаясь положительной энергией прошедшей ночи.
Задиленькал мобильник.
- Ну ты где? Опаздываешь.
- Знаю. Сейчас буду.
Будучи людьми интеллигентными Олег с Аней ничего не сказали, зато представляю сколько всего наподумали. Вечер получился отвратительным, не считая, конечно, кулинарных изысков. Андрюха забежал, поздравил, убежал, Виталик занудствовал, Марина общалась с гостями, из которых я никого не знал. Я мучился чувством вины и тем что Марина поставила заслон. Мой отравленный алкоголем разум ничего не мог сделать. Я про себя ныл, ругался и жалел себя бедного.
Жил тихой устроенной жизнью. Улиточное существование меня вполне устраивало и вдруг в моем панцире появляются инородные предметы. Непонятные события. Неприятные мысли… И эмоции. Мучительная неопределенность отравляет каждый миг.
Ближе к девяти проводил Марину и поехал домой. Соня уже прохаживалась по квартире впитывая носом «русский дух». У меня хлынули слезы.
- А пьяные слезки! – сухо заметила она.
Я прошел на кухню. Разбил руку ударом о стену, затем той же рукой треснул по столу. И разрыдался.
- И что случилось? – Соня присела рядом.
- Ничего… - прорычал я.
- Так перестань мебель крушить.
- Знаешь, кафель я сам клал, - признался неожиданно я, скрывать все равно было бы бесполезно. Мастеру она бы позвонила.
- Я так и знала.
- Ведь хорошо получилось.
- Плохо. Позвонишь мастеру. Чтоб все было переделано.
Слезы текли ручьями. Непонятное существо ворочалось внутри. Кто-то бы сказал: мышь под сердцем. Моя мышь сдохла и воняла, а зубки ее продолжали жить отдельной жизнью, по-прежнему терзали плоть. Неприятное ощущение. И боль… эта боль внутри. Боль с запахом гнили… И боль в руке.
Чуть успокоившись, дернул водки и пошел спать.
Дверь в «кабинет» была открыта. Наверное, Соня нашла ключ. Я уставился на комод.
«Как мы похожи на комод с ящичками. Пока он закрыт – все нормально. Как только открывается ящичек – происходит какая-то фигня. Что-то меняется. И никогда не знаешь, что лежит в этом ящичке.
- Чтобы завтра этой гробины не было, - заявила незаметно нарисовавшаяся Соня.
Зазвонил мобильник.
- Да.
- Алло! Любомир! Ты завтра дома?
- Да.
- Мы заберем комод.
- Хорошо.
- До завтра.
Я сидел прислонившись к комоду и пытался размышлять… Получалось плохо. Так и заснул.
Разбудил звонок в дверь. Ежик с Андреем появились раненько. Они подхватили меня и понесли.
Они вынесли меня – комод с ящичками, укомплектованный жизнью, заполненный историями. А тот Любомир остался.