Старушка-загребушка

Галина Балабанова
Галина Балабанова
Старушка-загребушка

В огромной, захламленной мебелью комнате, когда-то носящей гордое название гостиной, в стареньком потертом кресле сидела сгорбленная, похожая на усохший колобок седенькая старушка.  Глаза ее, покрытые пеленой, смотрели на потрескивающий искусственными поленьями камин, а пальцы, подрагивая, перебирали подол выношенного до дыр старомодного платья.
 
Вот уже несколько дней старушку мучил вопрос, на который она не находила ответ: «Была она когда-нибудь счастлива или нет? Если нет, то зачем появилась на свет? Зачем мучилась все эти годы? Зачем отказывала себе во всем? А главное для кого?  Ведь у нее не было ни детей, ни родственников, ни даже гражданского мужа".

 Она вытащила из тумбочки бархатную шкатулку, погладила ее изуродованной артритом рукой. Кольца, сережки, цепочки, кулоны, коронки зубов – как же она их любила, какие надежды возлагала на них.

 Из подслеповатого глаза вытекла похожая на ручеек тоненькая слеза. Старушка хотела смахнуть ее рукавом... но передумала. Ручеек беспрепятственно потек по щеке, по остренькому, похожему на птичий хвост, подбородку. От мысли, что жизнь прошла стороной, защемило в груди, боль гвоздем кольнула в лопатку...

 "Неужели конец? - пронеслось у нее в голове. Она вытащила из-под подушки кошель, пересчитала аккуратно сложенные купюры. Мысли о несправедливости жизни, блокируя боль, продолжали копошиться в воспаленном мозгу.  - И за что жизнь так жестоко обошлась с ней? В чем она провинилась? Ведь у нее даже подруг не осталось. Хотя, какие подруги? Завистливые, склочные бабы. А вот мужчины… ". С ними ей действительно не везло.
 
 Она стащила со стола ветхий альбом и, придерживая пальцем обложку, открыла посредине. С черно-белого снимка с оторванным уголком на нее смотрел бравый усатый мужчина. Старушка смахнула с подбородка надоедливую слезу.

"И за что, ты, Петюня, так со мной поступил? - запричитала она,поднеся снимок к глазам. - Неужели за то, что хотела тебя в мужья взять, да в Москве прописать, и приодеть, голь перекатную? Так, что же в этом обидного, Петя? У тебя же не было ни гроша. Другой бы радовался, а ты взял и сбежал. Да еще женился на брошенке. А ведь я любила тебя..." - Она поднесла фотографию к глазам: "Если бы ты знал, сколько я слез пролила, сколько денег по бабкам-гадалкам потратила, как у матери твоей в ногах валялась.  Интересно, где ты, Петюнчик, сейчас? Небось, по помойкам шатаешься? А жил бы со мной, как сыр в масле катался, и все бы у тебя было, как у людей. И хлебушек с маслицем, и икорочка, и водочка, и коньячок. Эх, Петька, Петька, какой ты болван. И себе и мне жизнь испоганил".

 Она швырнула фотографию на пол и аккуратно перевернула страницу: "А ты, Юрка, как со мной поступил?! - она вырвала фотографию вместе с листом. - А поступил ты со мной, как свинья. А я ли тебя не лелеяла, не ходила за тобой по пятам, не охраняла, как цепная собака? И чем ты мне отплатил? Привел в дом белобрысую мымру, которая там какие-то стишата писала, и кофе ей в койку носил. А меня, морда бесстыжая, хоть бы раз чайком напоил". - Она порвала фотографию на клочки и с чувством исполненного долга перевернула страницу.
 
 Глянцевый снимок, сверкнув белизной, кленовым листом упал ей под ноги. Старуха вздрогнула, злорадный блеск в глазах потускнел, щеки покрылись румянцем.

 - А ты как тут оказался, Алеша? – прохрипела она. - Я же тебя в прошлом году под матрас положила, или нет... - она стиснула зубы, чтобы не закричать. - Сколько же лет прошло, Алексей? - Она мысленно подсчитала года. -  А я все помню, будто вчера. И море, и горы, и тот злополучный вокзал, и жену твою, грымзу проклятую, и детей сопливых, которым твой колченогий папаша носы утирал. И даже цветы, которые ты жене покупал. А мне хоть бы раз, хоть бы розочку… Хотя, вру, было два раза – три дохлых желтых тюльпанчика. А я все терпела, прощала, думала, оценишь, гнездышко для тебя вила, - она обвела глазами комнату, - смотри сколько всего. И ковры,  хрусталь, постельное белье, и с денежками все хорошо. Я не трында какая-нибудь, денежки берегу, копейку к копейке, зря не потрачу. Все по делу и то оглянусь. Иногда и кофтенку хотелось себе прикупить, и туфельки, и юбчонку. А подумаю хорошенько, зачем они мне? Лучше я эти денежки приберегу, или в банк под процент положу. Вот так и жила. Вещички носила по несколько лет, а голытьба надо мной потешалась. А мне плевать было. Думала, вот счастье придет, и буду я жить, как царица. Однажды шапку тебе норковую по случаю купила, в два раза дешевле, чем в магазине. У девок от зависти, аж, зубы свело. Только подарить не успела, ушел ты от меня... к грымзе своей. С тех пор в шкафу на полке лежит. Боюсь, как бы моль не проела. Вот, Алексей, какая могла бы быть у тебя жена. Не то, что твоя транжира. Вспомни, сколько ты ей денег давал? А она, мотовка, все тут же спускала. Бедный, бедный мой Алексей. Небось, догола тебя, стерва, раздела. - Она съехала с кресла на пол и на четвереньках поползла к окну. - Сейчас еще тебе чего покажу, - она отдернула штору. - Вот, смотри, какой сундучок. Кованный, толстостенный. Она сорвала с крючочка замок. -  Гляди, тут все, что ты любишь.

 Сундук был забит разнообразными бутылками со спиртным. Тут был и коньяк, и виски, и дорогие вина, и элитная водка.

- Видишь, сколько мне надарили? Куда же мне это теперь? – Она подняла глаза к потолку. – Может, продать? Я же теперь, Леша, ничего не пью, кроме валокордина.

 Она взяла в руки бутылку... и тут в коридоре раздался звонок. Старушка вздрогнула, бутылка куском мыла выскользнула из рук. Осколки мелкими брызгами разлетелись по изъеденному молью ковру. Старушка стащила с головы платок и начала лихорадочно вытирать образовавшуюся на ковре лужу.

Звонок прозвенел еще раз, и еще раз, и еще...

 Старушка ползала по полу, лихорадочно собирая осколки, и трясущейся рукой бросала их в сундучок. Когда осколки были собраны, за дверью раздался встревоженный голос соседки.

- Валь, ты что ли? – перебравшись в кресло, недовольно проскрипела она.

- Кому ж еще быть, Ираида Андреевна. Конечно же я.

- Я, вроде, тебя не звала.

- У вас все в порядке? А то звоню вам, звоню…

- Все хорошо, - притворно зевнула старуха. - Ко мне родственница приехала. Через недельку зайди, думаю, к тому времени выветрится.

- Что выветрится? Не поняла…

- Родственница, говорю, уедет через неделю, тогда приходи.

"Откуда у нее родственница?" - удивилась соседка.

***
Через неделю по сигналу соседки в квартиру, где жила Ираида Андреевна, приехал наряд милиции. Они долго звонили в дверь, стучали и даже кричали. Но ни на звонки, ни на стук никто не отвечал. Пришлось ломать дверь.

Войдя в комнату, стражи порядка увидели следующую картину. В кресле, у окна,
возвышаясь, словно на троне, сидела покрытая трупными пятнами полуразложившаяся старуха. В кулаке у нее был зажат потертый кошель. На полу валялись коронки, кольца, сережки. В углу, у окна лежали три небрежно свернутых, проеденных молью ковра, недалеко от сундука - сложенные горкой бутылки.

 Когда старушку упаковывали в мешок, из-за пазухи у нее выпал конверт с  документами на дом в Подмосковье, несколько драгоценных камней и серебряная цепочка, пропавшая несколько лет назад у той самой соседки.