Отвергая алкоголь...

Владимир Рысинов
Происходило страшное...

Захлопнулась надёжная калитка, притиснув ногу в валенке... щеколда звякнула кольцом.
Закутанный шарфом, застёгнутый... но развязавшийся и расстегнувшийся где только смог, я вышел со двора на улицу, к прохожим...
Осевшие сугробы, серый лёд, сочащийся водой... из снега много интересного чего торчало, с весною устремившись видеть свет...
По льду затоптанной дороги журчал, бурлил потоками, ступеньками переливаясь и устремляясь вниз к реке, недавно появившийся, ручей из грязно-талых вод...

Толпа людей поодаль что-то с интересом наблюдала.

Протиснувшись, я увидал мужчину с женщиной, в фуфайках серых... они лежали, прям в ручье...  пытались встать...
Выкрикивал мужчина непонятные слова...
Они дрались.
И женщина, та даже на ноги не в силах встать была, она с трудом приподнималась... попытку каждую встречал удар мужской, неверный, большей частью мимо... по ней... по голове... валились оба в снег, в ручей.

Толпа сюрреализм обсуждала...
Один было, мешать, другой - Да пьяные они, не избиение - забава...

Но я сочувствовал, подозревал, что женщина трезва - она не в силах одолеть...
Лица я женщины не увидал. Прядки волос... Что думала она? В тумане гибельном могла ли?

Ассоциируя неведомую жертву с мамой, я в ужасе домой помчался, её увидев с облегчением, прижался, и рук её не отпускал, страшась поведать о возможности беды, которая тут - близко, рядом...
Калитку так легко открыть...
И об угрозе этой я уже не забывал.

Мы мельтешим по мелочи делами, за годом год. Но из намёков детскому уму, неслышимо и невесомо приближаясь, неотвратимо нарастая и сбываясь... пророчества грядут.

---

Да, спору нет - как, всё же, рюмка сладостна к столу, под руку, для души, для вдохновения, в прострации, среди природы нашей, широты, разливов, для пробуждения творческих порывов... а как сладка морозная отрава на охоте... а под воспоминания с друзьями... а как прекрасно опьянение молодое для храбрости и для веселия...  как снадобье для приведения в порядок нервов и как вода для заливания горя.
Для нас, и для других.
Но в меру...

Нет, нет - совсем не генетическая пьяница Россия...

«До крещения Руси у славян было три повода поднять хмельную медовую чашу - рождение ребёнка, победа и похороны, в 15-17 веках русские являлись самой трезвой нацией в мире. Водка была завезена 500 лет назад генуэзскими купцами, пьянство стал насаждать реформатор Пётр. Но даже после всех его стараний, ещё 100 лет назад 43% мужчин были абсолютными трезвенниками... в 1932 году уровень потребления - 1 литр водки на душу населения за весь год, в 1950 - 1,85%... Ещё советский человек употреблял в пересчёте на спирт в 3 раза меньше англичанина, в 7 раз меньше американца, в 10 раз меньше француза».
Оплётин Н.П. «Миф о русском пьянстве»

«Одни из первых антиалкогольных выступлений — крестьянские бунты 1858 года. В 1858—1859 годах в 32 губерниях России прокатились антиалкогольные бунты с требованием закрыть все кабаки. Под давлением общественности Царь Александр III был вынужден ограничить торговлю водкой. Н. А. Добролюбов писал: «Сотни тысяч народа в каких-нибудь пять-шесть месяцев без всяких предварительных возбуждений и прокламаций, в разных концах обширного царства отказались от водки». Три года трезвой жизни закончились отменой крепостного права. Потом были антиалкогольные выступления русской интеллигенции во главе с Фёдором Достоевским и Львом Толстым». Иван Афанасьев.


Мы пьём не более других. Откуда же, с чего вдруг эта мировая слава?

---

Другие пьют всерьёз - рука на кобуре, прищурен глаз, сапог со шпорою ступает грозно - нехилая угроза... Вестерн на загляденье. Гордость.

Россия же пьянеет некрасиво и отвратно, непрофессионально напиваясь - подобно всем непорченым народам, юнцу, неискушенному ещё в разврате. И алкоголь для нас - совсем другое дело...
Мы пьём раздольнее, живём хмельнее.

«Как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки
Как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке
душа гуляла
душа летела
душа гуляла
в рубашке белой
да в чистом поле
все прямо, прямо,
и колокольчик
был выше храма
да в чистом поле
да с песней звонкой...

Гулял Ванюша
вдоль синей речки
и над обрывом
раскинул руки
то ли для объятия
то ли для распятия...»

Спиваются, по жизни нашей, добрые, честнейшие, безпомощные среди зла. Огромные душой, с болящим сердцем... Отчаянно, самозабвенно, отрешённо... Мешки под добрыми глазами, нос картошкой.
Мы безграничны - нет нам меры... и на беду чужих душа отзывчива, и на любовь к обиженным огромна - идёт ребёнок, пусть себе идёт, но если вдруг узнаем - он с детдома...

«Кто жив тот знает - такое дело!
Душа гуляет и носит тело.
Водись с любовью! Любовь, Ванюха,
Не переводят единым духом.

Возьмет за горло - и пой, как сможешь,
Как сам на душу свою положишь.

Она приносит огня и хлеба,
Когда ты рубишь дорогу к небу.

Оно в охотку. Гори, работа!
Да будет водка горька от пота!»
(А. Башлачёв)


Присуща пьянка всем народам.
Россия же, пером реформ очередных украсив хвост, (весь результат, оценка перемен) - запряталась в стакан от оккупации сверхновой, шок,  шоком превзойдя, всех обошла в питействе, тоскою горькой приглушая стоны.

В наше время уровень потребления алкоголя катастрофический - 18 литров на душу населения, 81 процент подростков пьют.
«По данным Всемирной организации здравоохранения из 100 выпускников школ 2009 года до пенсии доживут 90% английских мальчиков и только 40% наших, русских. И виной тому будет алкоголь».

40% РУССКИХ! Всемирный надзиратель не пишет лишнего. Казах работает, Прибалт невозмутим, Чеченец, дом, отстояв, крепчает и растёт в количестве - неудержим. Татарию Татарин сохранил и развивает споро.

За спаиванием русским стоят заботливые короли, с брэндяшками нерусскими - «Смирноффы, Жириноффские, Немироффы», "InBev"...
Ну, нет бы, засветиться им на новых пароходах, и на орудиях труда - крестьянину в поддержку... да не обязаны - так по чужому.
Зато подлить... вот тут они, к «Ивану дурачку» свои и даже ближе - «Всегда пожаллллста» - готовы.

- За то, что силой нас не взяли. За то, что мы чванливую ватагу их, всем своим миром презирали. Чтобы возвыситься придавливают нас.

- Мы сами-то не рады опускаться?

- Но погоди - ведь вся политика, всё медиа нам в уши - Убей, своруй, будь современным – обмани, свободный секс, а «развлекалово» и «отдыхалово» различное на целой куче праздников.  Не спорт - взросли алкоголизм и наркомания.
Куда мы катимся?
Уже больны. Запретом «кошку» перед валерьяной не угомонишь.
Тут нужно либо по глаза залить «водярой», чтоб человек восстал, почуяв собственное утопление...

---

- Либо задуматься над пьянства истинной причиной...
Прекрасно выраженной всей символикой икон «Неупиваемая чаша».
Иконы православной, чудотворной.
Чудотворящей пасами, суровой, строгой Богородицы. Благословляющего нас, младенца... в чаше.
Ещё верней - посредством смысла, в них двоих заложенного.

Богородица укрывает человека от внешних, от искусственных влияний, младенец же - Христос, зачаточком, проросточком, пылая в чаше огненной, кипением жизни, устремлением к пути, и ярким полыханием истины зовёт к горению совсем иному, к пьянению делами, к строительству духовному.
И дух его наперекор угару змия говорит - «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять,  а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную».
Как прав малыш...
Страсть жить - то самое вино, жизнь деятельная, радостная и бурлящая... Христова кровь - мистическая, исцеляющая...
Не отбирающая влагу от иссохших, жадных к жизни уст, но утоляющая жажду.

- Так вот оно спасение, ёлки палки!
Не нашей ли стране даны возможности? И мы не лодыри.
Народ наш заражён необходимостью труда, но главное - труда с условием, трудиться всем для общей светлой цели.
Как впрочем, и народ любой другой.
Страна бросается спасительным заняться делом, какой энтузиазм на стройках БАМов, Днепрогэсов и при подъемах целины, на газопроводах - не пьяницы - герои...

- Но эти воры гадские, сатрапы, палачи...

- Атаки, амбразуры и тараны, мы грудью на врага, работы нет трудней, чем выковать победу... мы столько их со звоном отковали.

- Но «Генералы брали города», но «Города сдавали армии» - нет справедливости, мы снова «быдлом» стали.
Меж человеком и возможностью гадёныш... Как пёс, линяющий на нужном для кормления сене...


- Но так на всей земле, везде.
И кто среди чужих о нас заботиться обязан?
Всё человечество подобно лесу, где дерево - народ, меж них борьба за солнышко, за воздух, за место для своих раскидистых корней, соседа затеняя кроной собственной.

---

- Всё человечество семья, пред праздником - кто на хозяйский стул, кто около... Пока тут ценит каждый сам себя. Пока что не другого.
Но мы-то в этом празднике как сирота.
Вот отчего у храма православного бомжи роятся? Те самые - без жительства, без дома, без семьи... Им подают, сочувствуют именно русские...
Ужель с бездомными, с потерянными близость чувствуя?

- Судите сами:
Диктатор Бланк и полунемец - Пётр, и Джугашвили с синими усами - петля на шею русскую, без сострадания, удавкой и бичом. Народ пред ними словно перепуганное стадо и безотцовщина;
Ты погляди, как мусульманин поздоровается с единоверцем? Рукой, душой и сердцем к сердцу... У нас же словом перекинутся, и то едва ли;

И этот пресловутый бомж, в воротах.
Дрожат губёнками блаженцы милостивые, своими лептами соря в бездельную ладонь, бесовскому жерлу в пропой... "Милочек - на, не больно будет, сердце успокой"... И к вечеру сей «образ и подобие» скотиной стал, так каждый Божий день, вот изнемог, упал... Но бес взлетел - другим уже сорят в ладонь...
А сыну дали бы не денег, но ремня. Нет, нет - не пахнет здесь роднёй и отчим домом;
Есть у француза Франция, есть Украина для украинца, Якутия якуту...
у Русского же нет Руси, нет для сердец отрады, нет очага, нет знамени.
Вот в этом-то конкретное отличие от всех иных, конкретно - человека русского.
И вот она, причина пьянства.
Без дома нет хозяина. А без хозяина в душе и человек - фигня.

Сравни себя, русак, с народами иными, домовитыми... и на бомжа бездомного взгляни.
Что трезвость безработному и что бездомному национальное могущество;
Рассеян этнос русский и отдан на кормление шакалам с гор, гиенам из пустынь и мародёрам. Беда это, беда - без русского не станет и России.
Устойчива к ветрам и нападениям семья.
Когда, когда же сложится из нас родня?
Когда возьмём ориентиром сверх-убедительный пример - когда уподобимся иудеям, рассеянным, но фанатично дружным. И с домом, в отдалении, но собственным и с верой родовой, с правительством не чуждым.
Когда сообразится русский круг родной, с пропиской, с адресом. Со школою... с историей, но истинной... с газетой, с телевидением... своим. И с верою старинною... в себя, в своё предназначение.
Пусть запульсирует родник хоть малость дружелюбной мысли, пусть засинеет чистый русский ручеёк среди потоков с мусором дорожным, в которых Русь промокла вся?
И легче станет средь смешения, единой силой укрепившись, любовью к нации своей, стволом для древа разрастись, где молодёжь глядит на старых и почитает как отцов... где старый любит молодых, пусть даже не совсем удачных, единокровными считая их...
Ибо семья - сосредоточие родных.

Или язычеству воскреснуть, и взрасти мешает христианство?
Христос - совсем не враг язычества.
«Путь, истина и жизнь» есть - жизнь, как осмысленный процесс.
А для того, чтоб жить осмысленно и человеку, и народу необходимо просто быть, существовать. Но жизнь немыслима без тела - без населения и без язычества - души своей.
Нет для Христа в виновниках ни эллина, ни иудея. Смысл в жизнь не для того внесён, чтобы её убить. Это Фома Фомич интерпретировал «Благую весть», разнёс фантазии свои "Степанчиковым" мировым для подчинения их.
И за спиной Фомы торчит и горбится не что иное - язычество, пусть равноправное, но хищное и злое.
Зоологически опасный почтальон. Функционер и секретарша Бога... Рояль за духом, прицепной.

---


- Эге-ге-ге... Мы столько настрадались, расширяясь... Содружеством Россия разрасталась, не войной.

- Но согласись - ведь результат частенько был похожим на завоевание.

- А если так, чего-же мы-то не богаты? С чего мы нищета в сравнении с теми, кого мы наделили лампочкой и букварём... и скважиной и рудником?
Кого мы, якобы, завоевали?

- Ну, наконец...

Империя - искусственное опьянение для русского народа, не наши нравы, интерес чужой. Просились в Русь народы разные и под защиту жались к ней, но дружно отбивались от России.
Сменился поводырь. И душу нам перехватил удушливым комком. Давно уже мы механизм бульдозерный под паразитом, конь под свирепым всадником, а лучшие все наши качества - в руках преступника отмычка и лопата...
Найти наездника совсем не представляет затруднений - в семнадцатом и в девяностые к нему текло наше совместное добро - рекой?

За службу зверю ненавидят нас.
Или умрём под ним. Или исчезнем, словно мавр, исполнивши чужой приказ.

Россия, что ты есть, для всех твоих народов?
Что поведёт тебя? В планетном дележе, в идейном урагане? Сожительство, собою и Россией, гордых наций? Национальная окрошка на клею, как образ США... приют и общежитие мигрантов?
Производительность иль наслаждение жизнью, чертёж или пейзаж?
Кто выживет, в случай чего, в тончайшей плёнке человечества над магматическим кипением огня?
Вопрос решается конкретно нами...
Не дооформиться ли нам достойными соседскими дворами, щеколдами декоративными звеня... не ощетиниваясь крепостями?

---

Отбросив напрочь алкоголь - отраву и подмену бытия.
Бык не мяукает, лев не скулит - не пошатнётся же хозяин.

Ломятся полки магазинные боеприпасами - целенаправленно в тебя.
Поют, кричат, бьют по ушам: «Мы пили ночь, гуляли всю ночь до утра-а-аа»; «Когда мы пойдём за пивОм, за пивОм». Подмаргивают дружелюбно - «А кто за Клинским?»
И отступаем мы - без дома, без работы, без семьи... стаканами в рассеянии звеня. Шатаясь, перспективы хороня... подобны распадающимся глетчерам Гренландии.

«С Россией кончено... На последях
Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях,
Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик, да свобод,
Гражданских прав? И родину народ
Сам выволок на гноище, как падаль...»
(М.Волошин).

Опоенная мёртвою водой,
Средь грязи, льда... немотствующих любопытных толп,
Она привстать пытается, ударами встречаема... Лица не увидать. Но это мать.
Что там, за прядками? Разгром... Безпомощность родившей посреди своих детей...
Распыл её звезды... сгущение туманности в звезду для нового горения... и резонансы параллельных, новых зарождений... Метаморфозы бытия... Уход сквозь измерения.

Ты не пьяна - Средь своры ты, В болезни, Мучительно преображаешься.
Сквозь тление зимы бурлит, холодная пока, весна.
Страна моя... Развей удушье шинкарей, Смой слизь клеветников, Топонимическую рвань отринь, Свой сарафан одень...


Мужская обезумевшая часть, заблудший компас миропонимания? Смещение полюсов и суррогат сознания. Победа над собой - необходима лишь она одна.
Победа в сердце вращена... Из недр твоих сквозь спутанность грехом топорщится преодолением.
Там мамку бьют твою... Стыдись сыновнего безделья.
По силам крест - НЕ ПЕЙ! 
Опасность главная для паразита и врага - твоё трезвение. 


Россия... Мать,
Где русский дом, среди домов других.
С царём... да пусть с демократическим уродом, но посвящённым духом роду, совестью - соборному народу.
Взгляд из-под чуба русого, голубоватый, ясный, резкий. Взгляд из-под чёрной чёлки стриженной, брезгливо отстраняющий от жилистой энергии своей, всю погань расслабления свинского. Сыны.  Пусть не претят различия детей.
Здесь труд в семье, на совести заброжен...
Цивилизацию всех этих «киллеров», «ментов», «нуворишей» - погоню заполошную за пресыщением "бомжей"... мы выправим. Мы дверь откроем в мир, по качеству, совсем иной...

Зачаток истины, нас разбуди живительной росой.
Благослови воскреснуть, но уже с тобой.
Ты веришь, брат? И я надеюсь тоже.
Нырнём же в жизненный трезвеющий запой.