26.
- Ну, вот и всё! - щелчком я запустил недокуренный хабарик подальше от крыльца. - Теперь обратной дороги нет. Теперь только туда, - я посмотрел в том направлении, куда мне вот-вот предстояло ехать.
Целый день я болтался по дому, как неприкаянный, время от времени прикладываясь к оставленному специально для меня на столе графину с вином.
Коля с Аликом поехали с ребятами до города, Ванька в соседнее село по каким-то делам, а Галя хлопотала по хозяйству. Несколько раз, чтобы хоть чем-то заняться, я предлагал ей свою помощь, но она, скромно улыбаясь, отказывалась.
Наконец ближе к вечеру стали подтягиваться хозяева. Сначала появился Иван, а вслед за ним и Коля с Аликом.
Честно говоря, с непривычки я настолько устал болтаться в чужом доме один, что обрадовался их появлению, как в детстве, когда в пионерский лагерь приезжали родственники на родительский день.
- Ну что,- сказал Коля, усаживаясь за стол. – Ребята, наверное, уже далеко. Я им солярки полный бак залил, так что километров на семьсот точно хватит.
Он полез в карман и выудил из него листок бумажки, сложенный вчетверо.
- На, держи - это доверенность. Только имей в виду: мотоцикл на меня записан, так что она тебе нужна будет только для продажи.
- Да, Коль, спасибо,- кивнул я. – Она мне может ещё пригодиться, если с правами за жопу возьмут, показать, что мотоцикл не ворованный,- я сплюнул через плечо и постучал три раза по столу.
– Завтра поеду, - я убрал доверенность в карман. - Погода вроде бы налаживается, может ещё, и очередь моя не прошла. А то засиделся я чего-то у вас.
Коля укоризненно посмотрел на меня и с улыбкой покачал головой.
- Прекрати ты чепуху молоть. Мы гостям всегда рады.
Я скорчил виноватую гримасу и поднял руки кверху, дескать – всё-всё, молчу!
На самом деле всё равно было неловко перед этими людьми, поскольку мне казалось, что многое делается исключительно для меня, начиная с прогулок по селу, разговорами за столом до позднего вечера, и заканчивая едой.
Всякий раз Галя умудрялась подавать на стол всё новые и новые блюда. И не какие-нибудь там кашки-малашки, а основательно приготовленную мясную вкуснятину, с пирожками и всевозможными салатами впридачу. Поэтому, даже если быть совсем уже тупорылым идиотом, и то, наверное, сообразишь – люди в обыденной, повседневной обстановке так не питаются. Каждый день - как праздник.
Чтобы избавить хозяев от очередных дежурных разговоров за столом и дать им возможность заняться своими делами, я решил немного покататься по селу и получше освоить мотоцикл перед дорогой. На улице, правда, было ещё грязновато, но я всё равно решил потренироваться.
«А помыть мотоцикл, если что, можно будет с утра, перед самым отъездом».
Я выкатил его за ворота и, выбирая, где посуше, медленно поехал в сторону асфальтированной дороги.
Минут через десять я наконец выехал на твёрдую ровную поверхность. Заглушив мотоцикл, я принялся топать ногами, стряхивая налипшую грязь со своих кроссовок. Колёса тоже были облеплены вязкой глиной. Я взял небольшую палочку и стал ею отковыривать налипшую между спицами грязь. Когда всё было готово, я завёл мотоцикл и поехал по прямой, плавно набирая скорость.
«Вот это другое дело! Так я до Югославии в два счёта доберусь!» У меня даже поднялось настроение, настолько мне понравилось, как эта послушная и сильная машина ведёт себя на дороге. Правда, через пару километров я невольно вспомнил о Серёгиных очках, которые он оставил мне перед своим отъездом.
Для начала в левый глаз мне залетела какая-то несчастная муха, ну а затем нормально смотреть на дорогу стало совершенно невозможно из-за встречного ветра. Глаза слезились, как у плаксивой барышни.
Поскольку очки остались дома, я развернулся и не торопясь поехал обратно, скорчив при этом такую рожу, будто моего папу звали не Александром Васильевичем, а каким-нибудь Чен Дун Дзюном из династии Цинь.
Проехав ещё несколько сот метров, в сгущающихся сумерках я, к сожалению, поздно заметил съезд на грунтовку, ведущую в село и, почти не сбавляя скорости, попытался вписаться в поворот.
Вот тут меня и подвела нехватка опыта. Да ещё и грязища эта сыграла свою роль. Будь я на машине, конечно же, было бы всё по-другому… Там особенно не думаешь, что тебе делать, там всё получается автоматически.
Как только колёса коснулись раскисшей земли, я тут же вместе с мотоциклом завалился на правый бок и юзом, как по льду, влетел в виноградник.
- Твою мать!- вслух выругался я. – Опять придётся шмотки стирать! Извозился, как поросёнок,- стал бурчать я… Но тут мои мысли о стирке прервались от острой, жгучей боли в правой ноге. Мотоцикл лежал на мне и раскалённым глушителем давил мне на ногу. Я попытался выбраться из-под него, но не тут-то было! С одной стороны в спину мне уткнулся толстый ствол виноградника, а мотоцикл своими колёсами упирался в другой куст.
«Во попал!» Боль становилась нестерпимой. Я лихорадочно стал барахтаться в этой грязище, как навозный жук в куче дерьма, руками и ногами перепахивая землю. Наконец каким-то чудом мне удалось выбраться из-под мотоцикла. Кое как, матерясь на чём свет стоит и царапаясь о виноградник, я поднял его и выкатил на дорогу.
Попытался завести – тщетно.
Вероятно, при падении залило свечи и карбюратор.
Инструментов с собой не было, поэтому я не стал терять времени, и пока ещё хоть что-то было видно на улице, шлёпая по лужам, побрёл к дому, таща руками тяжеленный мотоцикл.
От налипшей грязи колёса крутились совсем плохо, поэтому каждые пятнадцать минут мне приходилось останавливаться, чтобы передохнуть.
Наконец часа через полтора, грязный с ног до головы и мокрый от пота, я добрался до дома.
- Ну что, гонщик, где ты пропадаешь?!- услышал я Колькин голос, как только вошёл во двор. – Мы уже думали – ты заблудился, хотели идти искать.
Он сидел на лавочке и курил, прихлёбывая вино из стакана.
Когда я подошёл к нему поближе, Коля весело рассмеялся:
- Где это ты так извазюкался?
- Да вот,- промычал я,- в поворот не вписался.
Я поставил мотоцикл у крыльца и задрал штанину, чтобы при свете фонаря рассмотреть обожжённую ногу.
На внутренней части голени красовались два огромных, величиной с кулак, волдыря, заляпанных грязью. Чуть ниже рваной тряпкой болтался кусок кожи, вероятно, от третьего, уже лопнувшего пузыря.
«Ну, надо же! - с досадой подумал я. - Не успевают заживать старые болячки, как появляются новые. Перед дорогой мне только этого не хватало!»
Коля осмотрел мою ногу и покачал головой:
- Плохой ожог, долго заживать будет. Давай-ка сразу в баню. Сполоснёшься - и надо всё это обработать, а то вон уже грязь попала.
К сожалению, из медикаментов ничего серьёзного в доме не оказалось.
Коля обработал мне ногу перекисью водорода и, приложив пару листьев подорожника, замотал чистым бинтом.
- В аптеку надо заехать,- ворчал он,- не дай бог случись чего, в доме ни хрена нет. А ты, когда поедешь, бинт обязательно купи в дорогу.
- Да, конечно,- кивнул я, - куплю.
27.
Но, к сожалению, с отъездом пришлось несколько повременить.
Ночью у меня поднялась высоченная температура. Меня колбасило так, как будто через моё тело пропустили всё электричество, вырабатываемое местной электростанцией.
Нога распухла до неузнаваемости.
Когда утром я попытался встать с кровати, то чуть не завалился тут же на пол от жуткой, пронизывающей боли. Кое-как, согнув ногу в колене, с многочисленными передышками я доскакал до туалета и вернулся обратно.
Это было уже посерьёзнее разбитой морды и ободранного пальца.
Я лежал, укутавшись в одеяло, и скрипел зубами от злости на самого себя.
- Да! Тяжело на свете – без тушёнки, Петя,- бубнил я себе под нос всякую чепуху, чтобы хоть как-то отвлечься от боли.
Ощущение было такое, будто какой-то упырь-садюга медленно и с удовольствием вытягивает из моей ноги все мышцы без наркоза.
Коля уехал в город и пообещал вечером привезти какую-нибудь мазь от ожогов.
Но одной только мазью здесь, похоже, было уже не обойтись.
Целый день я провалялся в постели, то потея, как в парилке, то стуча зубами от холода.
Ванька, озабоченный моим состоянием, сходил в местный здравпункт, но, как назло, там никого не оказалось. Единственная на всё село медсестра, очевидно, была на вызове или вообще уехала в город. Искать её было бесполезно, поэтому он вернулся обратно ни с чем.
Вечером Коля привёз какую-то вонючую мазь, бинты и упаковку таблеток, сбивающих температуру.
- Ну что, страдалец! Как ты себя чувствуешь?- весело спросил он.
- Да ничего, живой пока,- промямлил я.
Когда он принялся разматывать бинты - у меня позеленело в глазах.
Мне казалось, что ногу медленно отпиливают по живому, причём не очень-то острой пилой. Вчерашние пузыри, очевидно, полопались, и бинты намертво присохли к воспалившимся ранам.
Когда наконец всё было закончено, моему взору предстала нелицеприятная картина: нога от колена до самой ступни была похожа на кусок бревна с торчавшими из него пальцами. А три зияющих, гниющих раны вызывали дрожь по всему телу от одного только взгляда на них.
- Да-а,- озабоченно протянул Коля, глядя на всё это. – Вляпался ты, дружок, по самые уши! Тут, пожалуй, без врача уже не обойтись.
Может нашу коновалиху позвать?- обратился он к Ивану.
- Да ходил я уже к ней!- со злостью ответил Ванька. – Только этой дуры вечно на месте нет, когда нужно!
- Значит, надо ещё раз сходить!- категорично заявил Коля.
- Погодите, мужики,- влез я в разговор, чувствуя, что они вот-вот начнут ругаться из-за меня. - Давайте так: к утру полегчает – хорошо, а нет – будем искать вашу докториху. А то, глядишь, и обойдётся.
- Ладно,- нехотя согласился Коля,- давай попробуем, может быть, и правда мазь поможет. Если к утру легче не станет, будем искать врача. С этим шутить нельзя.
Но мазь, конечно же, не помогла. А как мне показалось, стало даже ещё хуже.
Эту ночь я не забуду, наверное, никогда. До самого утра я не сомкнул глаз, лишь изредка, на несколько минут, проваливаясь в какую-то чёрную пропасть.
Мне одновременно было и больно, и страшно за свою ногу. Даже я, далёкий от медицины человек, понимал, что началось сильное воспаление, без врача здесь не обойтись, и чем скорее к нему обратиться, тем лучше.
«Мне только гангрены сейчас не хватает для полного счастья!- нагонял я на себя жути. А там, глядишь, и ногу оттяпают по самые шарики…». От этих мыслей у меня началась чесотка на нервной почве. Ночь вообще, надо признаться, не самое удачное время суток для подобного рода размышлений. Поэтому утром, как только в доме послышались первые шаги, я быстренько, если это можно так назвать, доскакал до двери, где нос к носу столкнулся с Иваном.
- Ну, и что мы здесь прыгаем?- он улыбнулся и удивлённо посмотрел на меня. – Поправился, что ли?
- Да, зарядку уже сделал, теперь вот на пробежку собрался,- тихим, скрипучим голосом ответил я.
Меня бил сильный озноб, а по бледному лицу градом катил холодный пот.
- Ну, а если серьёзно?- глядя на меня, он перестал улыбаться.
- А если серьёзно, Вань – плохо мне совсем. Давай врача позовём.
- Позвать-то мы позовём! Только не врач она.
- Я уже слышал вчера об этом,- устало сказал я и плюхнулся на стоявший возле двери стул. – По мне, будь она хоть ветеринаром, в любом случае побольше нашего соображает.
- Ну да,- согласился Иван и о чём-то задумался. – Сейчас я за ней схожу, а ты ложись пока. Если не получится, пойду к Ваське, скорую вызову из города.
- Спасибо, Вань,- пробурчал я и прислонился головой к дверному косяку.
На самом деле, мне было абсолютно всё равно, кого он позовёт. Хоть чёрта лысого, лишь бы помогли избавиться от этой сводящей с ума боли.
- А девчонки уже встали?- ёрзая на стуле, спросил я.
- Да,- спохватился Иван. – Сейчас я скажу Гальке, чтобы завтрак тебе прямо сюда принесла. Ты, главное, ложись, тебе сейчас двигаться поменьше надо.
- Какой завтрак, Вань!- поморщился я. – Мне бы в туалет сходить, а треники твои маловаты мне! А сейчас,- я посмотрел на свою ногу,- тем более не налезут. Может прямо так, в трусах?
Он посмотрел на меня и улыбнулся:
- Ну, ты нашёл из-за чего переживать! Конечно так! Давай, я тебя провожу.
Я опёрся левой рукой о его плечо и в таком виде на глазах у всех продефилировал через весь двор и обратно. После чего, плюнув на всё, уселся курить на крылечке.
Амир, увидев меня, опустил голову и на полусогнутых, виляя хвостом, подошёл ко мне. Обнюхав больную ногу, он жалобно заскулил.
- Ах, ты мой хороший!- я погладил его по голове. – Всё-то ты понимаешь.
Он лизнул мою руку и, глядя прямо в глаза, уселся напротив.
Пока я не выкурил две сигареты подряд, Амир не шелохнулся, продолжая смотреть на меня.
- Ну всё, дружище, мне пора,- я потрепал его по уху и, кряхтя, поднялся со ступеньки.
- В следующий раз ещё поболтаем.
Амир пару раз гулко тявкнул мне в ответ и проводил до самой двери.
… Я лежал поверх одеяла в широченных, как у запорожского казака, шароварах, оставленных для меня Иваном и, глядя в потолок, размышлял о своём положении.
«Ну, хорошо! Если всё обойдётся, в любом случае дней пять я ещё проваляюсь. Очередь моя, конечно же, прошла. Но это ерунда, лишь бы с ногой обошлось».
Я посмотрел на свои штаны и улыбнулся:
«Надо же! Где он их откопал только? Не иначе, от какого-нибудь национального костюма. Да-а, смешные панталоны… А если не обойдётся?!.. Да ладно накручивать, всё будет нормально!- успокаивал я себя».
Наконец часа через полтора в комнату вошёл Иван в сопровождении симпатичной, средних лет, женщины. В руке у неё был небольшой чемоданчик.
- Вот он!- Ванька указал рукой в мою сторону, как будто в комнате помимо меня находилось ещё человек пять.
Женщина подозрительно осмотрела меня с ног до головы и, хитро улыбнувшись, спросила:
- Ну что, голубчик, приболел?
- Да, знаете ли,- смущённо промычал я,- есть немного.
- Ну, ладно-ладно, сейчас посмотрим. Она быстренько смерила мне температуру, приложив руку ко лбу и, закатав штанину, стала разматывать бинты.
Тут в очередной раз я почувствовал себя советским разведчиком, попавшим в застенки гестапо. За эти несколько минут в русском матерном лексиконе, наверное, не осталось ни единого слова, которого я не произнёс бы про себя, скрипя зубами.
- Та-ак, посмотрим,- нараспев сказала она. – Что у нас тут?
Когда она убрала последние бинты, пропитанные мазью, её лицо слегка вытянулось, а в голосе поубавилось шутливой интонации.
- Когда это произошло?- сухо спросила она.
- Позавчера вечером,- пискнул я.
- Рановато вы меня позвали! Нужно было ещё недельку подождать!- она посмотрела на меня таким взглядом, как будто я только что сунул ей руку под юбку.
Я молча уставился на неё, хлопая глазами.
- Знаете,- наконец открыл я рот, с трудом шевеля языком. - Я тоже люблю пошутить, но сейчас, откровенно говоря, ваша ирония мне не очень-то….
- Ладно, не напрягайся,- улыбнувшись, перебила она меня. – Сейчас будем тебя лечить, придётся потерпеть немного.
Ольга Сергеевна, так звали мою спасительницу, открыла свой чемоданчик и, звякая какими-то стекляшками, достала из него большой шприц и несколько ампул.
- Ну что, снимай свои чудесные шаровары! Вань, помоги ему.
Пока она готовила шприц, Ваньке с трудом удалось стащить с меня панталоны.
- Ну что, готов?
Я обречённо кивнул головой.
Один укол она сделала мне в задницу, а второй в ногу, чуть выше колена. Затем обработала раны и наложила повязку, при этом смочив бинты водкой.
- Ну вот, пока всё!- сказала она и стала собираться. – Да, ещё!- она положила на табуретку упаковку таблеток. – Если к вечеру температура не спадёт, примешь на ночь.
- А у нас есть от температуры,- я показал на таблетки, привезённые Колей.
Она посмотрела на них и, кивнув головой, забрала упаковку обратно.
- Завтра примерно в это же самое время приду – постарайтесь быть дома.
Я сразу оценил её добрый, тонкий юмор и, скорчив недовольную гримасу, слегка цокнул языком:
- Ах, как жаль! Опять придётся дома торчать! Как раз завтра, с утра, я собирался в город - осматривать достопримечательности. Ну ладно, ничего не поделаешь, надо так надо!
Вероятно, ей тоже понравилась моя шутка и она, попрощавшись, с улыбкой вышла из комнаты.
- Ну, и чего ты на неё бухтел?- спросил я у Ваньки, когда тот вернулся, проводив Ольгу Сергеевну. – Нормальная баба, и как медсестра вроде бы грамотная. Смотри-ка, не растерялась, уколов всяких понатыкала. Да, и с юмором у неё всё в порядке. С такими людьми всегда легче…
- Да не медсестра это, Коль!- оборвал меня Ванька на полуслове. – Той опять на месте не оказалось, я её так и не нашёл.
- А это кто?- настороженно спросил я.
- Это? Это наш ветеринар, как ты и просил.
Увидев выражение моего лица, Ванька сразу меня успокоил:
- Не волнуйся, всё нормально. Как только утром ты сказал про ветеринара, я сразу о ней и вспомнил. Она в молодости медицинский закончила, потом работала в поликлинике. Вышла замуж за местного, ну и переехала из города к нам. Как уж она стала ветеринаром, не знаю, но только на неё никто не жалуется.
- А чего же она не пошла врачом, если у вас одна только медсестра на всё село?
- Так это ж давно было, лет пятнадцать назад. Тогда и врач у нас был. Это потом все разбежались. А она так и осталась ветеринаром при свиноферме. А тебе-то какая разница, кто она?!- спохватился Ванька с улыбкой до ушей. – Да будь она хоть космонавтом, лишь бы помогла!- заржал он.
Хотел я ему ответить в рифму, какая мне разница, но не стал, потому что мне действительно стало немного легче.
- Да, кстати, чуть не забыл! Она тебе антибиотики колет. Так что смотри, не бухай! Она мне на улице сказала. Просила поглядывать за тобой, а то всё насмарку.
- Ну, вот и поглядывай,- буркнул я. – Если ты заметил, Вань – мне сейчас немножко не до этого. Я водички-то лишний раз боюсь попить, чтобы в туалет поменьше бегать. Так что можешь расслабиться.
- Ну что, пойду я тогда. Если что нужно – зови через окно, я во дворе.
- Спасибо. Пожалуй, немного посплю,- сказал я, устраиваясь поудобнее.
Та острая боль, которая мучила меня последние дни, заметно утихла. После двух бессонных ночей и под воздействием лекарств меня так прибило, что незаметно для себя я вырубился, как младенец, уткнувшийся в мамину сиську.
На следующий день Ольга Сергеевна, осмотрев мою ногу, удовлетворённо покачала головой:
- Ну, слава богу! Вроде обошлось, организм справился.
Она с хитрецой посмотрела на меня:
- А ведь мог и не справиться!
Что она имела в виду под этим «не справиться», оставалось лишь только догадываться, но мне действительно стало намного легче. Температуры уже не было, да и опухоль стала спадать.
Проделав со мной то же самое, что и накануне, Ольга Сергеевна пообещала придти на следующий день.
После того, как она ушла, я спросил у Ваньки:
- Послушай, ведь её нужно будет как-то отблагодарить. А у меня денег кот наплакал, на бак бензина. Что делать?
- Да брось ты!- Ванька махнул рукой. – Я уже спрашивал, так она послала меня чуть ли не на три буквы! Денег она всё равно не возьмёт, так что не думай об этом. Главное, поправляйся.
- Ну как - «не думай»! Я же не хряк-производитель, которого она обязана лечить,- возразил я. – Всё равно что-то надо. Вот не пришла бы она, сославшись на какие-нибудь дела - и что?!
Ваня промолчал, пожав плечами.
- Ладно, если что, я ей калькулятор подарю, пускай поросят своих подсчитывает. Больше-то всё равно ничего нет.
После третьего посещения Ольги Сергеевны мои дела заметно пошли на поправку.
Я уже свободно ковылял по двору в сопровождении Амира, который не отходил от меня ни на шаг, как будто чувствуя своим собачьим нутром, что мне не здоровится, и за мной ещё нужно приглядывать.
Дорога до туалета и обратно уже не казалась такой мучительной, как прежде, поэтому со всеми вместе я садился за стол и с большим удовольствием наворачивал за обе щёки всё, что давали, особо не опасаясь за последствия.
Так прошло ещё несколько дней.
Колька с Аликом целыми днями пропадали в городе, Иван с Галей занимались хозяйством, а я тем временем бесцельно болтался из угла в угол, подумывая об отъезде.
Нога, конечно же, ещё болела, и дня три-четыре нужно было подождать. Но это была уже совсем не та боль, что прежде. Болели именно раны, а не вся нога от ступни до бедра, как в первые дни.
Ольга Сергеевна больше не приходила, поэтому перевязки я делал себе сам.
28.
В один из дней, это был выходной, мы сидели с Аликом на улице возле ворот и о чём-то разговаривали.
Мимо дома по дороге мужик в сопровождении мальчишек вёл, держа рукой за гриву, красивого жеребца-подростка.
Увидев нас, он остановился:
- Смотри-ка, Алик, какого красавца я купил!- с гордостью в голосе сказал он.
Мы подошли поближе, и пока Алик трепался с мужиком, я погладил жеребца по шее.
Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и, фыркая от удовольствия, тряс головой.
Поскольку ни разу в жизни я не видел лошадей так близко, а тем более не трогал их руками, мне было очень интересно и в то же время страшновато. Хрен знает, что у него на уме!
- Что, нравится?- мужик подошёл ко мне.
- Нравится!- восхищённо ответил я. – Только он горячий какой-то - может, приболел?!- я скорчил серьёзную рожу.
Мужик улыбнулся и ничего не ответил, видимо, решив, что это я так пошутил.
Но тогда я действительно не знал, что температура тела у лошадей выше, чем у человека, и решил, что моё замечание мужчина обязательно примет к сведению.
- Можно?- Алик жестом показал на жеребца, спрашивая разрешения прокатиться.
- Давай!- кивнул мужик. – Только аккуратнее, резвый он больно!
- Да ладно!- махнул рукой Алик. – Первый раз, что ли!
Он ловко запрыгнул коню на спину и, хлопнув его ладонью, поскакал по улице, скрывшись в клубах пыли, поднимаемых из-под копыт.
Минут через пять он вернулся обратно.
- Да-а, классный коняга,- тоном знатока заявил Алик и ласково похлопал его по заднице.
- А можно мне тоже попробовать?- неожиданно для самого себя робким голосом вякнул я.
- Валяй,- улыбнулся хозяин. – Только сильно не гони.
Он, видно, принял меня за великого наездника, и чтобы не выглядеть совсем уж простофилей, я решил-таки не разубеждать его в этом, а лишь сказал невзначай:
- Какой там «гони», у меня нога болит, я просто посижу.
- Давай, давай!- кивнул он.
Правда, справедливости ради надо признаться - был у меня всё же небольшой опыт общения с лошадьми. Мне тогда было лет пять, а может, и того меньше. Но я всё равно это отчётливо помню.
Как и всех детишек, бабушка иногда по выходным водила меня в наш Ленинградский зоопарк - посмотреть на зверюшек. И там маленькая лошадка-пони, запряжённая в ярко раскрашенную тележку, ходила по кругу вместе с хозяином, державшим её за верёвочку, и оба они, понурив голову, с утра до вечера катали в этой тележке маленьких оболтусов.
Как раз пассажиром той самой тележки я и был несколько раз.
Тогда мне до слёз было жалко эту лошадку, настолько у неё был замученный вид, и я, чуть не плача, уговаривал бабушку в следующий раз обязательно взять что-нибудь вкусненькое, чтобы угостить лошадку.
И вот теперь, спустя двадцать пять лет, мне представилась возможность закрепить свои навыки. И пусть не покататься, но хотя бы посидеть верхом на лошади, и даже без седла.
При помощи Алика я кое-как вскарабкался жеребцу на спину и, держась одной рукой за его густую гриву, начал ёрзать, устраиваясь поудобнее.
Конь спокойно стоял на месте, слегка постукивая копытом о землю. Я был в диком восторге, чувствуя под собою всю силищу этого красивого и умного животного.
«Интересно: если даже, стоя на месте, всем своим телом ощущаешь его малейшие движения, то какой, наверное, кайф, когда он понесёт во весь опор!» - с идиотской улыбкой на лице подумал я.
Не успел я закончить свою восторженную мысль, как сзади раздался звонкий хлопок – это кто-то из стоявших рядом, не подумавши, шлёпнул жеребца ладонью. Тот, испугавшись, рванул со всей дури галопом, совершенно не обращая внимания на своего нерадивого седока.
Хорошо, что в этот момент, я продолжал держаться рукой за его гриву.
От неожиданности я по инерции моментально съехал со спины на его заднюю часть.
Тут же машинально я сильно стиснул ногами его тело, чтобы удержать равновесие, и так же машинально, как ошпаренный, растопырил их обратно, ощутив жуткую боль в раненой ноге.
И вот, в таком несуразном положении, мы продолжали наш забег. Кто из нас в тот момент испугался больше, конь или я, это вопрос.
Со стороны, наверное, это выглядело очень весело, но мне тогда почему-то было не до смеха. При каждом его толчке от земли моё бренное тельце, не имея опоры, подлетало как минимум на полметра вверх, а затем, по всем законам физики, естественно, опускалось обратно на его юную, костлявую задницу как раз тем самым местом, которое в простонародье называют «хозяйством».
Передо мной встал суровый мужской выбор: либо терпеть жуткую боль в ноге, либо ту же самую боль между ног.
Пока я соображал, что же всё-таки лучше, мы ускакали довольно далеко.
От страха и боли в голове у меня перепутались все команды, которые нужно отдавать лошадям, чтобы остановиться.
- Но, но… тпру, тпру!.. - с выпученными глазами орал я, как умалишённый. Но всё было тщетно. Жеребец, наплевать ему в морду, продолжал скакать как угорелый, даже не думая останавливаться.
Наконец, улучив момент, мне удалось второй рукой ухватить его за гриву, и чтобы устроиться чуть-чуть поудобнее, я резко подтянулся вперёд… Вот тут-то мой юный друг неожиданно сообразил, чего от него хотят и, не мудрствуя лукаво, остановился, как вкопанный, выставив вперёд все свои четыре копыта.
«Ну вот, наконец-то отмучился!» - подумал я, пролетая у него над головой.
Помимо прелестей верховой езды, я тут же испытал непревзойдённое ощущение свободного полёта. «Все тридцать три удовольствия сразу!» И, к счастью, вовремя расцепив пальцы, как кот из диснеевского мультика, растопырив руки, я плашмя брякнулся в дорожную грязищу. При этом нужно отметить, что я опять был в своей одежде, в который раз приведённой Галей в порядок.
Лёжа на земле лицом вниз, я немного перевёл дыхание и оглянулся назад.
Мой четвероногий друг, как ни в чем не бывало, спокойно стоял и смотрел на меня, подёргивая ушами. В его взгляде читался немой вопрос:
«Ну, чего разлёгся-то? Вставай, поехали обратно!»
- Вот уж хрен тебе! - вслух сказал я и медленно стал подниматься, внимательно прислушиваясь к своему телу.
На этот раз вроде бы всё обошлось. Ничего не сломано, не разбито, не вывихнуто. А то, что извозился опять, как последняя свинья, так в этом ничего необычного уже не было.
Когда ко мне подбежал Алик с хозяином жеребца, я стоял на середине дороги и отковыривал крупные куски глины со своей одежды.
- Ну, ты как?- с тревогой в голосе спросил он, оглядывая меня с ног до головы.
- Да нормально,- безразличным тоном ответил я, прикидывая в уме: сразу ему залепить по шее или всё же поинтересоваться, отчего это вдруг лошарик запрыгал так резво?
- Ну, слава богу!- выдохнул Алик.
Возникла небольшая пауза, после которой, теребя травинку в руках, он робко подал голос:
- Ты извини, Коль. Ну никак я не мог подумать, что он так испугается. Я-то хотел, чтоб тебе интереснее было. А то чего толку-то просто сидеть на нём?! Вот и хлопнул легонько его по жопе.
- Интереснее?!! - вылупился я. – А если бы я себе шею свернул или сломал чего?!- фальцетом завизжал я. - Вот тогда действительно было бы интересно!
Алик стоял передо мной, опустив глаза в землю.
- Ладно всё, проехали,- уже спокойно, сказал я. – Пошли домой, опять шмотки нужно стирать. И вообще… уезжать мне надо от греха подальше! А то, чего доброго, ещё в какую-нибудь историю влезу. У вас тут ещё много неизведанного.
Войдя во двор, мы нос к носу столкнулись с Галей. Она посмотрела на меня, как на пятилетнего мальчика и, сощурив глаза, строго спросила у Алика:
- Что опять произошло?
Ей, осталось только добавить: мол, ты, такой большой – не мог присмотреть за ним?!
- Я-то тут причём! Он с лошади упал!- огрызнулся Алик. – Чуть что - сразу я виноват!- продолжал возмущаться он.
От такой наглости я чуть не потерял дар речи.
«Надо было всё же треснуть ему разок между глаз». Но тут же вспомнил, что в семейной иерархии Алик у них самый крайний, и все пинки и шишки в первую очередь достаются ему. А ведёт он себя так скорее по инерции и в силу своего возраста, чем со злого умысла. Тем более что один на один он мне признался, отчего я так весело прокатился верхом на лошади.
Поэтому, когда Коля, увидев меня, тоже попытался наехать на Алика, я сразу же его успокоил:
- Да ладно тебе, Коль! Он здесь ни при чём. Я сам дурак, нечего было лезть, куда не следует.
Алик украдкой посмотрел на меня с благодарностью и, бубня себе что-то под нос, побрёл в дом.
Коля подошёл поближе, внимательно осматривая меня:
- Ну ты даёшь! Как тебя угораздило-то?
- Да как, вот так и угораздило!- развёл я руками. – Как говорится, первый блин всегда комом! Я ведь хотел только посидеть на нём, а получилось видишь как?!
- Вижу, - хитро улыбнулся он. – Ну ничего, пока ты здесь, мы для тебя ещё чего-нибудь придумаем интересненькое.
- Да нет,- ответил я,- с меня, пожалуй, довольно.
- Послушай!- продолжал резвиться Коля. – А корову ты хоть раз в жизни пробовал доить?
- Корову?- парировал я. – Конечно, пробовал! У нас в Питере этого добра… Прямо во дворах стадами пасутся. Захотел молочка – шасть во двор с баночкой, отдоил первую попавшуюся тёлку и домой!
- Жаль, а то я мог бы тебе устроить. У соседа как раз корова вроде бы взбесилась – никого к себе не подпускает.
- Спасибо тебе, Коль! Добрый ты мужик!- засмеялся я. – Но давай уж лучше в следующий раз. А то ведь она, как пить дать, боднёт меня или лягнёт. Или, не дай бог, вообще откусит чего-нибудь. Так что не сейчас. Вот на обратном пути – пожалуйста! Там хоть деньги будут на лечение. А сейчас я лучше мотоциклом займусь, пока вещи не постирал. Он ведь так и стоит в сарае весь грязный, я к нему даже не подходил ещё.
– Вот это правильно! Если хочешь, могу помочь.
- Да нет, спасибо, я сам.
Коля принёс мне ведро воды и несколько чистых тряпок.
Спустя час мотоцикл блестел, как новенький, а моя многострадальная одежда приняла ещё более удручающий вид.
Когда я протёр его насухо, то к всеобщему удивлению на нём, как ни странно, не оказалось ни единой царапины. Поэтому моё падение можно было считать вполне удачным, если не брать во внимание остальные мелочи.
Короче говоря, через пару дней можно было выезжать. Но мне опять, теперь уже не по своей вине, пришлось немного задержаться.
Как раз через эти самые пару дней случилось несчастье, которое повергло меня в настоящий шок, не говоря уже об остальных.
29.
Всё было готово к отъезду, и на следующий день утром я собирался отчаливать.
Это долгожданное всеми событие решили отметить. Алик в тот день остался дома помогать по хозяйству. Галя крутилась на кухне, а мы с Иваном обошли всех друзей и знакомых, приглашая их вечером в гости.
Когда все собрались и можно было садиться за стол, ждали одного только Колю, который вот уже часа два как должен был вернуться с работы. Но в тот вечер он так и не приехал.
Сначала подумали – просто задерживается. Затем предположили – могла сломаться машина. Но когда гости стали расходиться, появилось какое-то необъяснимое чувство тревоги.
Ванька не находил себе места:
- Здесь что-то не так. Не мог он просто взять и не приехать! Наверное, что-то случилось.
- А раньше бывало такое?- спросил я.
- Бывало, оставался он на ночь в городе. Но сейчас не тот случай! Он же знал, что тебе уезжать, что у нас гости… Да и вообще, он всегда предупреждал…
- Давай так: если к утру не вернётся, берём мотоцикл и едем в город. Там мы его быстренько отыщем!- предложил я, пытаясь подбодрить Ивана, хотя интуитивно тоже чувствовал неладное.
На том и порешили.
Но ехать никуда не пришлось. Утром в дверь постучали. В дом вошёл незнакомый мужчина и, с трудом подбирая нужные слова, сообщил, что Коля погиб. Погиб глупо и нелепо, если вообще эти слова можно применить в данном контексте, поскольку смерть в тридцать лет по определению выглядит и глупо, и нелепо.
Как потом выяснилось, он возвращался в парк. Неожиданно на дорогу перед самой машиной выползла полуслепая, полуглухая старушка, скорее всего, уже не понимая, куда и зачем вообще она идёт. Чтобы не раскатать её по асфальту, Коля резко принял вправо.
Машина вылетела на обочину и, зацепив бампером фонарный столб, остановилась.
Не получив при этом ни единой царапины, он вышел из кабины, чтобы осмотреться. Старушки к тому времени уже и след простыл.
Коля, как нормальный водитель, стал осматривать повреждения и не заметил, как злополучный столб, не выдержав удара тяжёлой машины, стал медленно заваливаться прямо на него…
Три часа врачи боролись за его жизнь но, получив сильнейшую травму головы, Коля умер на операционном столе, не приходя в сознание.
Пока ребята занимались подготовкой к похоронам, я собрался уезжать, полагая, что им сейчас и без меня тошно. Но Ванька попросил меня остаться:
- Давай похороним Кольку по-человечески, попрощаешься, и тогда уже поедешь. День-другой ведь тебя не устроит.
В его уставших, покрасневших от бессонной ночи глазах было столько горя и скорби, что при всём своём нежелании путаться больше у них под ногами я не смог ему отказать.
К тому же за эти неполных две недели мы настолько сблизились с Колей, что мне казалось, будто я знал его всю свою жизнь. Поэтому мне и самому, конечно, хотелось проводить его в последний путь.
Не далее, как шесть лет назад, мне пришлось пережить нечто подобное. Погиб мой близкий товарищ. Причём погиб у меня на глазах. А я, хоть и пытался, но помочь ему так и не смог. И Колина смерть сейчас потрясла меня ничуть не меньше, чем Димкина тогда, шесть лет назад.
30.
Мы стояли вторым бортом на судоремонтном заводе в Таллинне. До выхода в море оставалось не меньше месяца. Штурмана и механики в таких случаях несли вахту не как в море, 4 часа через 8, а сутками. Такой график - сутки через двое - устраивал всех, поскольку они были местные, но только не нас с Димкой.
Из всей команды мы единственные с ним были из Ленинграда. Заканчивали одну мореходку, только он на два года позднее меня, и вот уже без малого два года работали вместе - куда я, туда и он.
Мотаться в Питер туда и обратно чуть ли не через день было не очень-то интересно. Поэтому мы договорились стоять неделями.
Я был вторым механиком, Димка третьим. Молодой парнишка, только что пришедший к нам из Таллиннской мореходки – четвёртым. Естественно, он тоже был не против такого графика. Стармех, перестраховщик и страшный жополиз, к нашему удивлению, делал вид, что не замечает ничего этого. Капитану вообще было наплевать, как там механики стоят свою вахту. Да в общем-то, здесь и не было ничего страшного - так, небольшое нарушение устава, вот и всё, главное - человек на судне.
В этот день с утра я вернулся из Питера и поменял Димку.
- Ну что, ты сегодня поедешь?- спросил я.
- Да, наверное. Хотя… чего мне там делать. Сеструха беременная: в квартире не кури, поздно не приходи, посудой не греми… не знаю.
- Ну, и сидел бы тогда здесь! А я бы ещё дома потусовался, главное - зарплата капает, - я улыбнулся. – Так что давай, вечерней лошадью отваливай!
- Ладно, посмотрим. Если не сегодня, то завтра точно поеду.
Вечером, когда работяги разошлись и на судне установилась долгожданная тишина, сидя в каюте, Димка произнёс сакраментальную фразу:
- Может, шлёпнем? Я сейчас к таксистам сбегаю… А то чего так просто сидеть… Скучно!
- Так ты точно не поедешь?
- Да нет, наверное, чего-то сегодня не хочется. Да и погода смотри какая нелётная, - пошутил он.
С моря действительно дул сильный ветер и, даже стоя в акватории завода, судно изрядно покачивалось.
- Ну, тогда давай шлёпнем,- согласился я и достал из кармана десять рублей. – Вот, это всё, больше нет.
Димка хитро улыбнулся и достал ещё десять:
- А ещё лучше, давай сходим в кабак! Чего мы тут, как гомики, друг на друга смотреть будем?! Может, с какими девчонками познакомимся…
- Тогда и Мячика нужно позвать, а то некрасиво получится. Он в прошлый раз угощал, теперь наша очередь.
«Мячик» - наш рефмеханик-литовец - получил это погоняло за свои округлые формы, но никогда на него не обижался, потому что был исключительно добрым и безобидным человеком.
Мы подошли к его каюте и постучали в дверь.
- Виргис, подъём!
Мы зашли внутрь и, не дав ему опомниться, спросили почти хором:
- У тебя деньги есть?
- Какие деньги?- не понял спросонья он.
- Мы тебя в кабак хотим пригласить, а денег у нас нет!
Он вылез из своей шконки и, свесив ноги, молча уставился на нас, хлопая сонными глазами.
Наконец он сообразил, чего от него хотят:
- У меня всего три рубля, так что кабак отменяется,- он опять плюхнулся на подушку.
- У тебя три, и у нас двадцать! Так что давай, литовская морда, собирайся, мы тебя ждём!
Пока Виргис прихорашивался, нам удалось присесть на хвост вахтенному штурману и раскатать с ним бутылочку водки, закусывая килькой пряного посола.
С девчонками в тот вечер нам не повезло, поэтому из ресторана мы возвращались уже за полночь в прежнем составе.
Сильные порывы ветра с дождём срывали с деревьев первые пожелтевшие листья, унося их с причала в открытое море. Была середина августа.
Чтобы попасть на свой пароход, нам нужно было пройти через соседнее судно, стоявшее у «стенки».
Мы подошли к переходному трапу, перекинутому через два борта, и вытянулись в цепочку. Мячик пошёл первым, Димка за ним, а я примерно в полутора метрах следом.
Когда Виргис ступил на борт нашего судна и неуклюже спрыгнул на палубу, Димка повернулся ко мне и, показывая рукой на Мячика, стал что-то говорить, но оступился и, попав ногой в страховочную сетку, болтавшуюся под трапом, упал между судами, скрывшись в темноте.
Всё произошло за считанные мгновения. Сначала я даже не сообразил, куда же он делся. Несколько раз крикнул ему, но он не отозвался. Потом секунд десять я ждал, что он вот-вот вынырнет, чтобы помочь ему подняться на борт. Но когда наконец я понял, что произошло, кинулся вслед за ним в воду.
Барахтаясь в темноте, я хаотично дрыгал под водой руками и ногами, пытаясь зацепить его, чтобы понять, в каком хотя бы месте мне подныривать… Но, Димки нигде не было.
«Вот гадёныш! Небось, выбрался уже где-нибудь на пирс и смотрит теперь со стороны, как я тут бултыхаюсь! Шутник, твою мать!»- пришла мне в голову мысль.
Суда от порывов ветра то расходились на приличное расстояние, скрипя швартовыми, то сдвигались, упираясь в маленькие кранцы и оставляя между бортами не более метра.
Когда в очередной раз я вынырнул, чтобы набрать немного воздуха, рядом со мной с криками: «Держись, мужики!», - плюхнулся Мячик.
Хватанув открытым ртом и полной грудью изрядную порцию грязной солёной воды, я чуть не потерял сознание и, цепляясь за Виргиса, непроизвольно потянул его под воду. Не ожидая такого поворота, Мячик тут же наглотался «огурцов» и, вопреки своему прозвищу, топором пошёл ко дну. Теперь уже я, придерживая его за рубашку, погрузился в воду и из последних сил принялся выталкивать его наружу.
Какое-то время мы так и плескались в обнимку, периодически притапливая друг друга, пока наконец не сообразили, что нам неплохо бы расцепиться.
- Не трогай меня!- задыхаясь, крикнул я ему. – А то вместе утонем!
Мячик убрал руки и, немного отдышавшись, заорал:
- А где Димка?! Ты его видел?
- Здесь его точно нет! Он, наверное, в другом месте выплыл, давай выбираться!
Наши крики услышали на судне и направили палубный прожектор в воду.
- Эй, вы чего там делаете?!- крикнули сверху.
- Дрова рубим! Чего, не видишь?!
Из-за прожектора, светившего в глаза, я не видел того, кто наверху, но по голосу узнал вахтенного штурмана.
- Сань, кидай нам скорее чего-нибудь! А то сил больше нет здесь бултыхаться!- крикнул я.
Мячик уже еле держался на плаву и опять стал цепляться за меня, чтобы не уйти под воду. Наконец сверху нам скинули пожарный рукав с металлическим замком на конце. Мы сразу же вцепились в него, как две пиявки, с криками:
- Давай, тяни!
Но поднять наверх сразу двоих было не так-то просто. Один только Виргис весил больше сотни, да я 85.
Сверху опять закричали:
- Мужики, давайте по одному! Так вас не вытащить!
Я посмотрел на бедного Мячика, который, как потом выяснилось, толком и плавать-то не умел и, разжав пальцы, плюхнулся с метровой высоты обратно в воду.
Пока тащили Виргиса, плавать у меня уже просто не осталось сил и, уперевшись спиною в один борт, а ногами в другой, я решил передохнуть. Но тут суда начали сдвигаться, и мои колени всё сильнее и сильнее стали упираться в грудь, чуть не раздавив меня в лепёшку. В последний момент мне всё же удалось убрать ноги с обросшего водорослями скользкого корпуса судна.
Наконец, когда Виргис был уже на палубе, мне тоже скинули пожарный рукав. Не чувствуя ни рук, ни ног, движимый только инстинктом самосохранения, чуть ли не зубами я вцепился в него, и, как дохлого червяка, меня стали медленно поднимать наверх.
Я лежал на грязной палубе лицом вниз и никак не мог отдышаться. В ушах звенело, перед глазами плыли зелёные круги. Я чувствовал, что меня вот-вот стошнит.
- Ну, как ты?- Сашка тряс меня за плечо, но голос его слышался откуда-то издалека. – Ты слышишь меня?
Я медленно повернулся набок и кивнул головой. Рядом, тяжело дыша, лежал Виргис. Вокруг стояли несколько человек из нашей команды и ещё пара-тройка незнакомых мне людей, вероятно, с соседнего судна.
- Где Димка?- с трудом шевеля непослушным языком, спросил я. – Вы его видели?
Я молил бога, чтобы мне сейчас ответили, что Димка только что пошёл в свою каюту переодеваться, или что-нибудь в этом роде. Но все, кто понял, о ком идёт речь, лишь пожали плечами. Тут до меня окончательно дошло, что случилось непоправимое. Димка погиб… погиб прямо у нас на глазах, а мы, два взрослых, здоровых мужика, ничем не смогли ему помочь!
И тут у меня началась истерика. Вернее, даже не истерика, а настоящий нервный срыв.
Я метался по палубе, хватая всех подряд за грудки, и умолял… просил… требовал что-нибудь сделать.
- Ну что же мы стоим, мать вашу!!- орал я. - Давайте же что-то делать! Мы должны его вытащить!
Но сделать уже ничего было нельзя. С того момента, как Димка упал в воду, прошло не меньше получаса и всем, пожалуй, кроме одного меня, было понятно: Димка утонул.
Но как?! Молодой, здоровый парень! Упал с трёхметровой высоты в воду и - утонул?!…
Я отказывался в это верить! Да каждый из нас за время работы на флоте не раз побывал за бортом при схожих обстоятельствах – и ничего!
Мне всё казалось, что вот-вот появится Димка, расплывётся в своей белозубой улыбке и станет отшучиваться: мол, как он нас всех здорово разыграл…
Но он так и не появился.
… Утром, помимо заводского и нашего начальства, на судно заявились два молодых человека в строгих чёрных костюмах и, зайдя ко мне в каюту, с порога сунули в нос комитетские корки.
- Второй механик такой-то?- официальным тоном начал один.
- Да, - безразлично ответил я.
После бессонной ночи и пережитого стресса я сидел с отрешённым видом, глядя на них, и никак не мог понять: «При чём же тут КГБ?»
- Вы видели надпись на трансформаторной будке недалеко от проходной?- задал он неожиданный вопрос.
- Какую, бля, надпись?!- со злостью спросил я, вообще не понимая, о чём идёт речь.
- Ты тут не блякай, товарищ дорогой. Дело-то серьёзное!- в его голосе появились угрожающие нотки. – Повторяю свой вопрос. Вчера на трансформаторной будке кто-то сделал надпись чёрной краской на английском языке. Ты видел эту надпись?
Тут до меня дошло, о чём идёт речь. Недалеко от заводской проходной, на самом видном месте, на стене одной из построек жирными буквами было написано: «Я не хочу убивать в Афганистане».
- Ну, видел, и что?- безразлично ответил я. – Нужно быть слепым, чтобы не увидеть эту надпись.
- Правильно… на это и расчёт, - вкрадчивым голосом сказал второй. – А кто сделал эту надпись, ты случайно, не знаешь?
- Нет, случайно не знаю,- я посмотрел на него в упор. – И вообще, мужики, у меня ночью друг погиб, так что мне сейчас не до этих дурацких надписей,- я встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
- Ты, присядь… присядь,- один из них строго посмотрел на меня и положил руку на моё плечо. – Насчёт твоего друга разговор ещё впереди. Ты за границу ходишь?- вдруг неожиданно спросил он.
- Да, - настороженно ответил я.
- Ты ж понимаешь, от нас многое зависит. Будешь ты ходить за границу, не будешь… Нам сейчас очень важно знать, кто сделал эту надпись. Ты разузнал бы тут, между делом… а? - и он как-то недобро улыбнулся.
Я давно уже понял, чего они от меня хотят, и теперь пытался сообразить, как поскорее от них отделаться. Но в свете последних событий никакие дипломатические пассажи мне в голову не шли, поэтому, особо не подбирая слов, я ответил им прямо:
- Не, ребята! Вы ошиблись адресом. Я хоть, в известном смысле, и патриот своей Родины, но выступать в роли вашего барабана… увольте! Я эту надпись не делал – это легко проверить. И вообще, у меня в школе был французский – и тот на слабенькую троечку. Так что извините….
- Увольте, увольте…- задумчиво повторил один из них. – Хорошая мысль, надо подумать!- он вопросительно посмотрел на меня.
- Что касается этого каламбурчика насчёт «увольте» - я, кстати, собираюсь увольняться с флота, меня жена дома заждалась, - я натянул идиотскую улыбку и развёл руками.
- Ладно, колхоз дело добровольное… только смотри не пожалей потом.
Я промолчал.
- Теперь, что касается твоего друга. Нам известно, что ты был рядом. Расскажи, как всё произошло.
Пока я рассказывал, они несколько раз прерывали меня, наперебой расспрашивая о всяких мелочах. Сколько пили, с кем общались в ресторане, какой дорогой шли обратно…
- А почему он не уехал в Ленинград? У него же ещё вчера вахта закончилась?
- Не захотел, вот и не поехал. Я что-то не пойму, какое это имеет отношение к делу?
- Самое прямое! Вы когда последний раз вместе с ним были за границей?
- Два месяца назад, в Ирландии.
- Он там с кем-нибудь общался? Знакомства заводил?
- Какие знакомства! У нас было всего-то два часа. Галопом пробежались по магазинам и на пароход! А что? Причём тут заграница?
- Да при том! У нас есть подозрение, что твой товарищ вообще не утонул!
- Как это?!- подался я вперёд. – Куда же он тогда делся?! Объясните же наконец!
У меня внутри всё трепетало оттого, что появилась хоть мизерная надежда, что Димка жив.
- Да ничего мы объяснять тебе не будем! Это вот ты нам объясни, как это на твоих глазах человек упал в воду и бесследно исчез?! Тебе не кажется это странным?
- А чего тут странного! Вы намекаете на то, что он специально это сделал? А сам теперь где-то прячется?
- Да, именно на это мы и намекаем! А для тебя разжуём, если ты у нас такой глупенький. Мы подозреваем, что твой друг свалил за границу. А ты сидишь тут, дурачка перед нами разыгрываешь! Дескать, знать ничего не знаю и ведать не ведаю! Финляндия-то вон, рукой подать!- они оба пристально уставились на меня, глядя на мою реакцию.
Я смотрел, то на одного, то на другого, и не верил своим ушам.
«Господи, неужели, эти с виду вроде бы неглупые люди могут нести такую ахинею! Да я бы полжизни сейчас отдал за то, чтобы это оказалось правдой! Но это, к сожалению не так. И уж я-то это знал наверняка».
- Извините, товарищи чекисты, если у вас больше нет ко мне вопросов, я пойду. Мне нужно работать.
Они больше не стали задавать мне своих идиотских вопросов и молча вышли из каюты.
Водолазы искали Димку четыре дня, но так и не нашли. Комитетчики ещё несколько раз приезжали к нам на судно, задавая всем подряд свои ментовские вопросы, но меня они больше не трогали.
Димка всплыл ровно через неделю, почти на том же месте, где и упал в воду. Как водолазы искали, непонятно. Тело распухло до неузнаваемости, и опознать его можно было только по наколке на левом плече да врождённой седой прядке волос на чёлке. На лбу у него была сильная ссадина. Оказывается, при падении он ударился головой о корпус судна и, потеряв сознание, сразу утонул.
По просьбе нашего руководства, скрепя сердце, я сопроводил цинковый гроб в Ленинград и, вернувшись обратно, написал заявление по собственному желанию. Внутри как будто что-то надломилось.
«Всё! - решил я. - Хватит с меня морских приключений, пора прибиваться к берегу».
Вот так вот нелепо я потерял Димку шесть лет назад…
А теперь и Коля.
Человеку с нормальной психикой привыкнуть к этому невозможно, поэтому события последних дней потрясли меня до глубины души.
31.
Похоронили Колю на сельском кладбище, рядом с его родителями.
На поминках, изрядно выпив, я разговорился с каким-то занудливым мужиком. Узнав о моей поездке, он стал рассказывать мне всякие жуткие истории, как его чуть было три раза не ограбили, когда он ездил в Румынию два месяца назад. И он еле унёс оттуда ноги.
- И вообще,- заключил он пьяным голосом,- я бы на твоём месте один туда не совался! Ладно, если просто мотоцикл отнимут!- жужжал он мне в ухо. - А то ведь сам понимаешь… - и он с досадой махнул рукой.
- Так поехали со мной!- покачиваясь на стуле, угрюмо сказал я в надежде на то, что после этого предложения он наконец-то от меня отстанет.
- Поехали!- кивнул он. – Только сначала выпьем!
- Согласен, без этого мы никуда поехать не сможем! Без этого вообще никто никуда поехать не сможет….
Дальше всё было, как в тумане. Очухался я только на следующий день, ближе к вечеру. В доме всё было убрано, лишь на веранде сидело несколько человек, продолжая поминать Колю. Я присоединился к ним и, выпив пару стаканов сухого вина за упокой души, отправился спать.
«Всё, на этот раз уже ничто не помешает мне уехать, - решил я. - Хватит людям глаза здесь мозолить!»
Всю ночь мне снились какие-то кошмары. Я вертелся в постели, как уж на сковородке, и утром, совершенно не выспавшись, с больной головой стал собираться.
В принципе, всё давно уже было собрано. Оставалось только прикрепить сумки к мотоциклу. Я посмотрел на свой рюкзак, который стоял на полу. Он почему-то был открыт… но я не придал этому никакого значения. Затянув верёвки, я прихватил вторую сумку и понёс вещи на улицу.
Мне пришлось изрядно повозиться, прежде чем удалось надёжно закрепить сумки с обеих сторон мотоцикла. Наконец всё было готово. Я ещё раз для верности подёргал свой багаж рукой и, убедившись, что всё примотано на совесть, пошёл в дом прощаться.
- Всё ребята, я поехал! Спасибо за гостеприимство, извините, если что не так, - ляпнул я банальную фразу.
- Будь осторожен, сильно не гони,- ответил Иван мне тем же. Хотя, в свете последних событий, это сказано было скорее со смыслом, нежели для галочки.
Я ещё раз поблагодарил ребят и, нахлобучив на голову свой чудесный шлем, выехал со двора.
В городе я первым делом заехал на заправку и, залив полный бак, пересчитал оставшуюся мелочь. Эта процедура заняла у меня совсем немного времени, а полученный результат привёл в полное уныние. Этой весёленькой суммы не хватит даже на пару упаковок бинта, не говоря уже о тюбике какой-нибудь заживляющей мази.
Я завёл мотоцикл и поехал по уже знакомой мне дороге, рыская глазами по сторонам в надежде найти аптеку. Но, как назло, именно аптеки на моём пути так и не оказалось.
Зато почти на самом выезде из города мне попалась до боли знакомая вывеска: «Автотранспортное предприятие №1».
Я остановился недалеко от проходной и, выудив из сумки заводного цыплёнка, с наглой мордой прошёл мимо дряхлого вахтёра, при этом не забыв поздороваться. Тот на секунду оторвался от засаленной газеты, посмотрел на меня поверх очков и, пробурчав что-то нечленораздельное, кивнул головой.
За мотоцикл я не очень-то беспокоился. Перед самым отъездом Алик притащил мне старый велосипедный замок в виде скрученной стальной проволоки в пластмассовой оплётке с маленьким ржавым ключиком. Конечно, это не панацея от угона, но всё же. Я пропустил его между спицами и вилкой, и теперь оставалось переживать только за сумки. Но это уже ерунда, главное - документы все с собой.
В парке я подошёл к первому же водиле и выяснил, где у них медпункт.
В кабинете за столом сидела молодая девушка в белом халате и, нахмурив брови, отгадывала кроссворд. Рядом стоял пустой гранёный стакан – самый точный прибор, определяющий трезвость водителя.
Она мельком посмотрела на меня и безразличным тоном сказала:
- Ну, чего стоишь? Давай путёвку.
Я запустил руку в карман и вместо путёвки протянул ей заводного цыплёнка.
- Что это?- сощурив свои симпатичные глазки, спросила она.
Я завёл ключиком игрушку и поставил цыплёнка перед ней. Тот шумно запрыгал по лакированному столу.
- Это цыплёнок – игрушка такая!- с умной рожей заявил я.
Она подозрительно посмотрела на меня:
- Я вижу, что это не вертолёт!
И тут же встрепенулась:
- Ты что, новенький? А ну-ка, дыхни!- строго сказала она и сунула мне под нос гранёный стакан.
Дунув в него на всякий случай, с улыбкой я подошёл к ней поближе:
- Нет, я не новенький. Я вообще у вас не работаю,- при этом зачем-то я принялся начёсывать свой живот. - Мне бы пару бинтиков и лекарства какого-нибудь в дорогу.
Теперь уже она посмотрела на меня, как на сумасшедшего, но тут, не дав ей опомниться, я вкратце объяснил свою ситуацию.
К тому времени, когда я закончил, цыплёнок перестал скакать по столу, и мы оба молча уставились на него.
- Это вам, - сказал я и положил перед ней ключик.
Она, продолжая смотреть на меня, улыбнулась и, обойдя стол, открыла шкаф с медикаментами.
- Так бы сразу и сказал! А то я смотрю, лицо незнакомое - думала новенький.
Она протянула мне четыре упаковки бинта в твёрдой хрустящей бумаге, маленький пузырёк с мазью и упаковку стрептоцида в таблетках.
- Может быть, от живота ещё что-нибудь дать?- она сдунула прядку волос, упавшую ей на глаза, и посмотрела на мою руку.
- Ну, дайте, коли есть,- неуверенно кивнул я головой и перестал чесаться. – Правда, с животом-то пока проблем нет.
- Это пока! - философски заметила она и опять полезла в свой шкаф.
«Ах ты, мать твою! - с благодарностью подумал я, глядя на её аппетитную задницу. - На обратном пути обязательно заеду, отблагодарю, - решил я. - И повод есть железный пригласить её куда-нибудь».
Уже сейчас я заметно нервничал, общаясь с молодыми, симпатичными женщинами, хотя прошло всего две недели, как уехал из дома. А что же будет ещё через две!
Я узнал, что зовут её Таня и работает она здесь два через два. У меня даже мелькнула шальная мысль: «А не остаться ли мне на денёк-другой в этом славном городишке, чтобы поправить своё душевное и физическое состояние?» Но, вспомнив о своей наличности в карманах, которой хватит разве что на пачку презервативов, решил отложить этот праздник души и тела до своего возвращения.
- Ну всё, Танюха, спасибо тебе огромное!
Я поднялся из-за стола, распихивая пилюльки по карманам. – На обратном пути обязательно заеду.
- Если не забудешь, - кокетливо улыбнулась она, и поправила причёску.
Не скажу, что её ответ мне не понравился. Я расплылся в улыбке, как пятилетний мальчик, которому купили мороженое:
- Да уж не забуду, будьте покойны! Береги цыплёнка.
В кабинет зашли двое работяг и, сделав ей ладошкой на прощание, я вышел на улицу.
За десять дней на границе абсолютно ничего не изменилось. Всё та же многокилометровая очередь, всё те же обозлённые люди, сутками живущие в машинах.
Глядя на всё это, я, мягко говоря, немного приуныл. В глубине души я всё же надеялся, что в этот раз очередь не будет такой огромной, как десять дней назад. Но когда, не доехав приграничной деревни, я увидел вереницу машин, моё романтическое настроение резко пришло в упадок. Я оставил мотоцикл на обочине и, предупредив водителей, стоявших впереди, решил прогуляться до самого шлагбаума, чтобы прикинуть: сколько же мне здесь торчать? А заодно и разведать обстановку на предмет, если попытаться проехать без очереди.
Но результатами своей разведки я остался крайне недоволен. Дорога туда и обратно заняла у меня чуть больше двух часов. То тут, то там на пути мне попадались битые автомобильные стёкла на асфальте. А совсем недалеко от вожделенной границы несколько человек со скучающим видом, несложно догадаться за что, пинали ногами какого-то умника прямо возле его машины, стоявшей посередине дороги.
Все эти обстоятельства наводили на мысль, что торчать мне здесь придётся очень долго.
И всё бы ничего, но спустя часа три я уже не знал, куда мне приткнуться.
Ходить трое или четверо суток вдоль очереди не будешь – это понятно. Сидеть просто так на мотоцикле – неудобно, и к тому же сразу клонит в сон.
Попытался присесть на землю, облокотившись на мотоцикл – холодно. А потом, по большому счёту, это тоже не вариант. Чем ближе время подходило к вечеру, тем острее становился вопрос: где и как ночевать?!
Проще всего, конечно, занять очередь и поехать обратно к Ивану. Но мне уже претила такая назойливость, пусть даже и вынужденная.
Остальные варианты были пожиже… Проситься к кому-нибудь в машину – маловероятно. Или пойти в деревню и попытать там счастья?
Пока я ломал голову над этой проблемой, ко мне подошёл мужик из соседней машины и попросил прикурить.
- Чего, своих дожидаешься?- спросил он, затягиваясь беломориной.
- Да нет, мои давно уже дома чай с вареньем пьют,- с тоской в голосе, ответил я.
- Ну?- вылупился он на меня.
- Чего ну!- не понял я.
- А ты чего же?
- А я, как видишь, не сижу дома и не пью чай вместе с ними, а стою, как последний придурок, в этой сраной очереди!- выпалил я, скорчив кислую мину.
- А-а!- протянул он. – То-то я смотрю, ты целый день тут маешься, места себе не находишь,- он почесал за ухом. – И долго ты собираешься стоять в этой очереди?- не унимался мужик.
Честно говоря, меня уже немного начали раздражать эти его подкожные вопросы, тем более, что в них я улавливал лёгкую иронию, происхождения которой пока не понимал.
- Послушай, дружище!- я слегка повысил голос. – Я что-то не пойму, у тебя есть какие-то предложения?
По моему тону он, видимо, понял, что мне не очень-то нравятся его расспросы. Он дружелюбно улыбнулся и положил мне руку на плечо.
- Если ты действительно один, садись на свой мотоцикл и дуй без очереди. Тебе никто слова не скажет.
Я посмотрел на него с недоверием.
«Неудачно ты шутишь, мужик», - подумал я. Хотя после его слов абсурдность моего положения становилась всё очевиднее.
«А ведь и правда! - до меня стало постепенно доходить, что мужик-таки прав. - А что, если бы я ехал на велосипеде или вообще шёл пешком? Очередь-то автомобильная!»
«Во чудила!! - наконец-то осенило меня. - Столько времени потерял! Я бы уже половину Румынии проехал, пока здесь дурью маюсь».
У меня сразу поднялось настроение, несмотря на то, что в глазах этого мужика я выглядел ну полным лохом.
На улице стали сгущаться сумерки и люди, болтавшиеся целый день от безделья взад и вперёд, стали расходиться по своим машинам, устраиваясь на ночлег.
Я решил больше не задерживаться и, поблагодарив мужика за добрый совет, поехал в сторону границы.
По мере продвижения всё больше и больше я ругал себя самыми последними словами.
«Ну, идиот! Неужели самому было не допереть!»
На меня действительно никто не обращал абсолютно никакого внимания, кроме, пожалуй, маленькой деревенской собачки. Она неожиданно выскочила откуда-то из-за машин и, возмущённо облаяв меня, так же неожиданно исчезла. Вероятно, ей единственной не понравилось, что я еду без очереди. Остальным было совершенно наплевать.
Когда я подъехал к началу очереди, пограничник как раз получил приказ по рации запускать очередную партию. Я остановился чуть в сторонке, выжидая удобный момент, чтобы прошмыгнуть вместе с ними.
Запустив машин шесть-семь, солдатик стал закрывать шлагбаум и, вопросительно посмотрев на меня, махнул рукой: чего, мол, стоишь? Давай, проезжай!
Долго уговаривать меня не пришлось. От души крутанув ручку газа, на заднем колесе я пулей влетел в пограничную зону, чудом не кувырнувшись с мотоцикла. По телу у меня пробежал неприятный мандраж от мысли, что я чуть было не брякнулся тут у всех на глазах. Но со стороны, наверное, это выглядело очень эффектно.
Часа полтора мы торчали в отстойнике, ожидая досмотра. Таможенник раздал всем декларации в двух экземплярах.
- Пишите всё, как есть!- предупредил он. – Досматривать будем серьёзно!
«Досматривай!» - весело подумал я и принялся заполнять декларацию.
В графу «транспортное средство» я записал свой мотоцикл со всеми имеющимися у него номерами, и пробег – восемьдесят два километра. И тут мне в голову пришла интересная, как мне тогда показалось, мысль: а что, если отключить спидометр? Ведь при продаже чем меньше пробег, тем лучше!
Я сунул руку под приборы и, нащупав гайку, отсоединил тросик от спидометра.
«Ну вот, теперь порядок!» - с чувством гордости за свою сообразительность подумал я.
Наконец подошла моя очередь, и с дурацкой улыбкой на лице я подъехал к терминалу.
Конец первой части. Переход ко второй: http://www.proza.ru/2010/11/10/184