— Спишите с доски домашнее задание: «Животный мир индийских джунглей», — сказала Марина Евгеньевна.
Мишка взглянул на часы — до звонка оставалось восемь минут тридцать девять секунд.
«Успеет вызвать», — подумал он.
Мишка спрятался за косички отличницы Коркиной, сосредоточил всю свою волю на переносице учительницы и начал внушение:
«Закройте глаза…» Учительница моргнула. «Теперь откройте. Взгляните в окно. Там — не помойка. Там — джунгли Индии. Там гуляют не кошки и собаки. Там бродят слоны, носороги и полосатые тигры… Вы сливаетесь с дикой природой. Вы веселы и беззаботны…»
Марина Евгеньевна прошла вдоль доски, остановилась у окошка, посмотрела на улицу, но веселиться не стала — потрогала пальцем осколок разбитого на внутренней раме стекла и нахмурилась.
«Вам хочется летать, — продолжал Мишка. — Вы — ласточка. Вы — ворона. Вы, — нашёл он подходящее для джунглей и для роста учительницы сравнение, — маленькая колибри! У вас за спиной вырастают сильные крылья! Вам хочется оторваться от земли! Вам хочется в небо!..»
Марина Евгеньевна привстала на носочки — то ли действительно захотела вылететь в форточку, то ли для того, чтобы получше рассмотреть лежащий между рамами пенал.
«Забыл вытащить! — испугался гипнотизёр. — Колибри не хочет трогать пенал. Колибри боится порезать свои крылышки о стёклышко. Колибри улетает в своё гнёздышко. Взмахивает крылышками и упархивает…»
Марина Евгеньевна послушно с недоумением развела руками, вздохнула, но вытащила пенал, на котором красовались Мишкины вензеля, отошла от окна и села за стол.
«Теперь придётся усыпить, — решил Мишка. — Левая лапка у колибри тёплая и тяжёлая. Правая лапка тёплая и тяжёлая. Колибри слышит шум джунглей, рычание хищных зверей, визг макак. И засыпает, засыпает, засыпает, сидя на стуле…»
Марина Евгеньевна, и в самом деле, зевнула и клюнула носом. Но, решительно тряхнув головой, открыла журнал.
«Про макак не надо было, — посетовал гипнотизер. — Они её и разбудили. Уж очень визгливы».
Мишка мельком взглянул на часы. «Если сейчас заставить её вытащить тушь и помаду, то до конца урока как-нибудь протянем, — подумал он и скомандовал: — Колибри должна почистить пёрышки. Почистить пёрышки и хвостик. В учительской её ждёт павлин — физрук…»
Марина Евгеньевна послушно полезла в сумочку, но вынула не тушь и помаду, а платок. Сняла очки и протёрла стёкла.
«Я же сказал — пёрышки, а не стёклышки!» — настаивал Мишка.
— Давайте вкратце повторим урок, — не слушая Мишку, велела Марина Евгеньевна. - Кто нам расскажет о джунглях далёкой Индии?
«Самая мудрая макака… тьфу — ученица! — это Коркина, Коркина», — начал быстро внушать Мишка.
— Ну что ж, придётся, Коркина, тебе, — не стала спорить с гипнотизёром учительница.
Отличница встала и, потряхивая тощими косицами, пошла к доске. Спрятаться Мишка уже не мог. Но это его теперь и не волновало.
«Самое главное в педагогике — умение работать с детьми, а не знание каких-то там макак Индии, — нахально внушил он учительнице последнюю мысль. — Вот так-то, колибри!»
— Постой, — вдруг остановила Марина Евгеньевна Коркину и взяла в руки пенал. — Садись. Я же собиралась Мишу вызвать. Окна-то бить он мастер. А вот посмотрим, что он нам про Индию расскажет?
«Не то внушал, — расстроился гипнотизёр. — Надо было убедить её, что я десятиметровый питон».
И он уныло поплёлся к доске.