:-)
Я был убит в борделях Санта-Фе! Да, где-то там, в одном из зданий, пропитанных любовью, страстью, зноем. Меж третьим и подвальным этажом. Я помню фразы, взгляды, жесты. Креолка с карими миндалинами глаз. Её объятья, клятвы и опять объятья. Но я забыл, что страсть – лишь часть её работы. Работы – класться, обещаться и любить. И так я был убит. Я был убит коварно, вероломно. Предательство ножом вонзилось в грудь. Добавили увечий мне лезвия её миндалин карих. И так я был убит. Я мёртв. Так сразу – раз и навсегда. Бдыж и всё. О, горе мне, позор моим сединам. Да, я ещё не сед, но стану же когда-то! А тут вот так – бабах и был убит. Ещё не поседел, но умудрился умереть. О, лучше б я был лысым!
И ладно бы Хуан, но он же – Педро! Да, он – который вероломно, коварно, в подворотне тёмной предательство ножом вонзил мне в грудь. Будь он хотя бы Санчос, на худой конец бы Гомес. Но Педро… Впредь больно слышать это имя. Не слышать б мне его и раньше. Силы неба, о, лучше б я был лысым и глухим!
Но будь я у красавицы-испанки и сына корабельщиков почтенных ребёнком от рождения лысым и глухим, тогда б не знал я страсти той креолки, миндалины очей которой прожгли мне душу пламенем измены. Нежнейшие ладони этой девы изъяли сердце, бросили в канаву, а после предательство ножом вонзилось в грудь. Но я не лыс, не глух, поэтому убит – в борделях Санта-Фе!
Зато я слеп, о, небо, как я был слеп, когда креолка клялась мне в верности, а вечерами уходила к тому, который лучше б был Хуан, ну, или Санчос, или Гомес. И вот они, креолка и который Педро – моя любовь и мой вернейший друг, – они предательство ножом вонзили в грудь. И так я был убит. Коварно, вероломно. Всё потому что я не лыс, и не глухой. О, небо, лучше б был таким!
Я не глухой, ведь я прекрасно слышал стук каблуков креолки по брусчатке, стук в дверь, а после стоны и слова – слова, которыми она, испепеляя душу ложью, клялась мне в верности, а я развесил уши, и верил, верил, верил, а теперь бабах и был убит. О, небо, лучше б я был глух и лыс!
Коварная, она вонзила в душу предательство ножом по рукоять. А друг мой, который лучше бы был Санчос (ну, или Гомес, а хотя бы и Хуан), он повернул тот нож сначала посолонь, а после – против солнца. И так я был убит. Я был убит под звуки танго, которое лилось из окон, в которых люди веселились, отдыхали. Все отдыхали, а я – я был убит. Да, танго – элегантно, страстно, нежно, чётко. Не вальс и не чечётка, не фокстрот и не какое-то вжик-вжик…!
Теперь я мёртв. Отныне и форева! Убит предательством, ножом, креолкой, Педро, каблуками и словами, объятьями, миндалинами глаз. Хожу на службу, радуюсь весне. Люблю жену, воспитываю сына, балую кота. Но лишь когда из окон и распахнутых дверей балконов звучит то самое предательское танго – элегантно, страстно, нежно, чётко, – волна воспоминаний накрывает, и украдкой убираю соринку я из глаз. Да, танго! Не вальс и не чечётка, не фокстрот и не какое-то вжик-вжик…!