- Папа, давай в хоккей срежемся, - сказал мой десятилетний сынишка Павлик.
- Паш, скоро футбол по телеку..
- Ну, пап, ты не понимаешь, это по телеку, там от тебя ничего не зависит, а здесь ты сам управляешь игроками.
Я вытащил из шкафа настольный хоккей и поставил игру на стол. После вбрасывания лампочка за моими воротами сразу загорелась – сын забил мне гол.
- Да, видать хорошо подучился с Артёмом. Кстати, ты почему перестал ходить к нему? Поссорились? И родителей его я не вижу. Они, случайно, не переехали?
- Нет, пап, они приёмного ребёнка взяли, мальчика. Теперь им не до хоккея.
Эта новость ошеломила меня. Пашка воспользовался этим и воткнул мне ещё одну шайбу.
- Ты ничего не путаешь, сынок?
- Путаете это вы с мамой. Где мой брат или сестра?
«Ребёнок всё знает и понимает. С одной стороны хорошо – ничего не надо объяснять, а с другой слишком взрослый ребёнок..»
Впервые я сыну ничего не ответил, просто промолчал, а жене, когда легли спать, сказал:
- Свет, ты слышала, Архиповы приёмного ребёнка взяли, мальчика. Пашка сегодня меня спросил об этом.
- Что спросил?
- Когда мы сделаем то же самое. Разве мог я объяснить ему, что ты уже никогда не родишь.
Мы просто молчали, уставившись в потолок. Дождь барабанил в окно, завывал ветер, с улицы доносился шум автомобилей. Мы знали, о чём думает каждый из нас, что чувствует, на что надеется. Молчание не могло длиться вечно.
- Давай и мы возьмём ребёнка, - наконец отважился я произнести эту фразу.
Глаза жены засияли от счастья. Напряжения, тревоги, чувства неопределённости как не бывало.
- Девочку, - сказала она.
- Хорошо, всё равно ты в отпуске, завтра сходи в Управу района, узнай, как происходит процесс усыновления. Я, конечно, понимаю, что это быстро не делается. Как говорится, - раньше сядешь, раньше выйдешь.
На следующий день, вечером, приехав с работы, я поспешил за новостями.
- Ну, как?
- Вот, полюбуйся, это документы, которые мы должны собрать.
Жена сунула мне полностью исписанный лист формата А-4.
- Да, - присвистнул я, - нехило.
- Это тебе не хихоньки-хахоньки. Представляешь, в органах опеки работает Вика Черёмушкина.
- Да ты что!
- Она тоже придёт на десятилетие выпускников нашего класса.
Лицо жены как-то потускнело, осунулось, глаза уже не сверкали так ярко и зажигательно.
- Света, что случилось? Она что-то сказала тебе?
- Да, сказала, по секрету..Оказывается, взять здорового ребёнка почти невозможно. Многие дома ребёнка специально для этого здоровому ребёнку вешают ярлыки какой-нибудь болезни – так легче оформить документы. Мол, его будут лечить, заботиться о нём.
- И что теперь делать? – спросил я грустно.
- Видишь ли, Слава, это не покупка котёнка или щенка на рынке. Виктория дала мне один адрес и договорилась о встрече. Это дом ребёнка. Сейчас мы туда поедем. Надо посмотреть на детей, поговорить с воспитателями, врачами.
Через час мы нашли нужный нам адрес. Это было небольшое двухэтажное здание у окраины городского парка, вдали от шумных улиц, суеты вечно спешащих горожан.
- Как хорошо здесь, тихо.., - сказал я.
- Даа, - протянула жена, - а воздух какой!
Злобный лай собаки, и грозный вид охранника сбил нас с лирического настроения.
- Добрый вечер, вас должны были предупредить.
Охранник нажал кнопку рации и чётко произнёс:
- Элеонора Юрьевна, к нам посетители – мужчина и женщина.
- Пропустите их, - раздался женский голос из динамика.
Мужчина очень тщательно обыскал нас.
- Это что, режимный объект? – не вытерпел я.
- Видеокамеры, фотоаппараты запрещены.
- Почему?
- Не обсуждается.
По обеим сторонам здания, разрисованного цветной краской, располагались два навеса с детской мебелью, качелями, игрушками под ними. Из окон раздавались крики младенцев.
- Кто это кричит? Что здесь, роддом?
- Меньше говорите, - сказал охранник и указал на дверь. – Вам туда, потом на второй этаж.
- Ты что, с ума сошёл? – сказала мне жена, когда мы зашли внутрь. Это крики детей, которых привозят из роддомов.
Дети-отказники.. Что может хуже и страшнее в жизни? Что чувствует, что испытывает мать, подписывая роковую в её жизни расписку? Государство..Как оно относилось к этой женщине? Какую социальную политику проводило в отношении неё, что она согласилась на такое? В какой среде жила эта мама? Почему страна не смогла сохранить мать для ребёнка, а ребёнка для матери? Ответ очень прост и банален – всеобщее наплевательство, цинизм, полная апатия и полная безответственность за жизнь страны. Ребёнок-сирота с рождения, который никогда не узнает, кто его родители - вот реальный лакмус жизни государства.
Пособия, статистика рождаемости, материнский капитал, демографические проекты – это бред. Реальность вот она! Детский надрывный, протяжный крик отчаяния и несправедливости, который невозможно остановить, заглушить и передать словами.
Нас встретили две женщины довольно строгого вида.
- Добрый вечер! Я – директор, зовут меня Элеонора Юрьевна, а это – воспитатель Марина, она вас проводит в игровую комнату, в которой вы познакомитесь с нашими детками.
Мы пошли вдоль узкого коридора, на стенах которого висели различные фото из жизни дома. Вдруг я услышал иностранную речь, она доносилась из приоткрытой комнаты. Я остановился и увидел двух темнокожих людей – мужчину и женщину. Они показывали игрушку трёхлетнему мальчику.
«Иностранцы? Что они здесь делают?»
В большой комнате, набитой массой всевозможных игрушек, играли пятеро детей с воспитателем. Увидев нас, они подбежали, протянув к нам ручонки.
- Мама, мама! - кричал косоглазый мальчик.
- Папа, возьми меня, - сказала девочка с перекошенным лицом.
«Господи, разве такое возможно?».
Я раздал детям бананы и леденцы. Только одна девочка не подошла к нам. Она усердно крутила юлу в углу. Игрушку заклинило, девочка взяла её и подбежала ко мне. Она что- то пыталась сказать мне, объяснить, указывая своим тоненьким пальчиком на юлу.
- Ну, давай посмотрим, что там случилось, - сказал я и взял игрушку.
Небольшого усилия оказалось достаточно, чтобы юла «заплясала» вновь. Она жужжала, вертелась, раскачиваясь по сторонам. Девочка наградила меня такой счастливой улыбкой, что я не устоял.
- Свет, посмотри..
- Девочка, как тебя зовут? – спросила ребёнка моя жена.
- Лёля, - улыбаясь, ответила она.
Два розовых банта так прекрасно сочетались с её голубым платьицем и беленькими башмачками. Света взяла её на руки.
- Смотри, какая красавица! Настоящий ангелочек! Губки пухленькие, глазки маленькие, но очень выразительные, носик курносенький.
Только двадцать минут нам разрешили пообщаться с детьми. Я взял Лёлю на руки, обнял её и сказал:
- Лёльчик, мы обязательно ещё придём.
Ребёнок почувствовал разлуку. Ангельская улыбка сразу сползла с её лица, Лёля напыжилась, сжала губки, наморщила лобик и помахала нам своей тоненькой, хрупкой ручонкой.
Директор уже ждала нас.
- Ну, что скажете?
- Нам понравилась Лёлечка. Она прямо ангел, - сказала Светлана.
- Лариса Соколова, её недавно привезли. Возраст три с половиной года.
- А что с её родителями? – не выдержал я.
- Мать-одиночка..К сожалению, погибла. Ребёнок получил сильный стресс, у неё задержка речевого развития. Органы без патологии. Ладно, у нас сейчас ужин. Договаривайтесь с органами опеки, готовьте документы.
- Скажите, - заволновался я, - а вот у вас я видел иностранцев. Это как объяснить?
Лицо директора изменилось, глаза сузились, щёки покрылись красным румянцем.
- К-какие иностранцы? Вы что-то перепутали..
«Нет, уж, не перепутал».
Через два дня мы опять пришли посетить ребёнка, на этот раз с нами пошёл Пашка. Дети гуляли на улице. Лёля каталась на маленьком, трёхколёсном велосипедике. Увидев своих знакомых, она подарила нам свою ослепительную, ангельскую улыбку и нажала на педали.
- Свет, смотри, она едет к нам!
- Да, точно..
- Неужели она нас запомнила?
- Как видишь.
Мы поспешили навстречу ребёнку и посередине встретились. Я поднял нашу девочку на руки.
- Ну, что, Паш, как тебе сестра?
Лариса серьёзно, изучающе посмотрела на мальчика.
- Привет, я твой брат Павел.
Так состоялось наше знакомство. Мы стали намного чаще видеться и так привыкли, что не могли уже жить без её ручонок, белых волосиков и ослепительной, завораживающей улыбки. Тем временем, лето заканчивалось, погода портилась, документы на усыновление находились на подписи у чиновников.
В один из холодных осенних вечеров, когда мы с женой подошли к дому ребёнка, пошёл сильный дождь. На звонок вышел охранник.
- Подождите, сейчас выйдет директор.
У ворот остановился автобус, из него вышли две женщины с новорожденными детьми на руках.
«Ну, вот, конвейер заработал».
- Извините, - сказала подошедшая к калитке Элеонора Юрьевна. – Ларису увозят в больницу. У неё что-то с почками.
Из пелены дождя появился мужчина. В одной руке он держал зонт, а в другой нашу Ларису. Увидев нас, она протянула ручонки и заулыбалась. Мужчина, не остановившись, зашёл в автобус, который тот час же уехал.
- Не переживайте, я дам вам разрешение на посещение ребёнка в больнице, - сказала директор.
На следующий день, когда мы пришли к Ларисе в больницу, регистратор выписал нам пропуск и сказал:
- Лариса Соколова. Нефрология. Третий этаж. Пятая палата.
Я не был в восторге от обшарпанных стен отделения. Длинный коридор, по которому мы шли, пропах сыростью и хлоркой. В самом конце коридора женщина в белом халате читала трём мальчикам книжку. Остальные дети были предоставлены самим себе.
«Никому они не нужны».
- А вы не знаете, где Лариса Соколова? – спросил я женщину.
- Малышка?
- Да.
- Где-то здесь была.
«Как это ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ?»
- А что, с ней никого нет?
- У нас воспитателей нехватает.
«Ужас!».
Из тёмного чулана вышла наша девочка.
- Лёля, привет!
Увидев нас, ребёнок очень обрадовался, засмеялся и подбежал к нам.
- Лёль, покажи нам свою комнату, - сказала Светлана.
На разбросанном по кровати постельном белье валялись кусочки печенья и фантики от конфет. На соседней кровати лежал мальчик лет пяти. Увидев нас, он вскочил со своего места:
- А вы заберёте Лёлю?
- Да.
- А меня?
Это вопрос убил меня. Я ничего не смог ответить ребёнку.
- Как тебя зовут?
- Боря.
- Хочешь сока?
- Да.
Мальчик вставил трубочку в маленький пакетик и стал жадно пить. Вдруг он задел стакан, стоящий на тумбочке, который упал и разбился. Боря наклонился, чтобы собрать стёкла, наша Лёля тоже подошла помочь мальчику.
«Вот так и взрослеют дети. Они уже знают, что взрослые им не помогут».
Мы собрали стёкла, выкинули их и вернулись обратно. Боря подошёл к стеклянным дверям и кулачком стал бить по ним. Никто не подошёл, не остановил его.
- Ужин! Ужин! – раздался женский голос из коридора.
Сестра-хозяйка везла еду на тележке. Мальчик открыл дверь, женщина завезла ужин внутрь палаты и поставила три тарелки на стол, стоящий у стены. Сестра-хозяйка выдала детям три грязных алюминиевых ложек. Они сели за стол, помогая друг другу. Мальчик разделил хлеб поровну: себе, Лёле и девочке, лет пяти. Я заглянул в тарелки. Там было что-то, напоминающее картофельное пюре, стоящее твёрдой кучкой и маленький кусочек недозревшего тепличного помидора. Женщина, не обратив на нас никакого внимания, поспешила к выходу.
- Извините, - сказал я. – Разве нет воспитателя?
- Есть, но она сейчас болеет. Не переживайте, это детдомовские дети, они всё умеют сами. Периодически, чтобы как-то отдохнуть от них, детдома скидывают их нам, якобы на обследование.
- А вы не знаете, с каким диагнозом поместили Ларису?
- Нет, завтра приходите, желательно утром. Лечащий врач Стелла Леонидовна всё вам объяснит.
Лёля не хотела отпускать нас, она даже не обиделась, когда мы прощались с ней. Девочка надула свои пухлые губки и помахала нам ручкой.
- Лёля, не переживай, скоро мы будем жить все вместе, а приедем к тебе завтра.
Но ни завтра, ни послезавтра мы не увидели ребёнка. Никто не знал, где Лариса, что с ней, куда её поместили. Хранила молчание и директор дома ребёнка.
Так прошло два месяца. Пашке мы не смогли ничего объяснить, а он всё справлялся у нас о своей сестре. Однажды, за ужином, на кухне, мы включили канал «Вести». То, что сказал диктор, привело нас в состояние шока.
- Лора Нотерфолд, четырёхлетний ребёнок из России был убит своими приёмными родителями из штата Канзас. На теле девочки насчитали сорок восемь синяков и ушибов.
- Вот, что делают, сволочи, - не выдержал я.
На экране появилось изображение нашей любимой Ларисы, нашего ангела. Она, как всегда, улыбалась своей ослепительной улыбкой.
А ещё через год Вика Черёмушкина пришла к Светлане на день рождения. Праздник затянулся глубоко заполночь. Пашка давно уснул, а я вышел на кухню помыть посуду. Вика совсем опьянела и была словоохотлива. Света спросила её:
- Так нам так и непонятно, как Лариса попала в Штаты?
- Ладно, уже год прошёл, всё забылось, можно сказать. Когда я спросила начальника Муниципалитета об этом, он сказал:
- А что эти русские родители дадут ей? Пусть поедет в волшебный, сказочный рай, в страну сказок, увидит своё счастье. Она будет у богатых, даже очень богатых родителей.
- Когда я спросила его, откуда он знает о состояние счетов этих людей, начальник улыбнулся. Он недавно сменил своего «китайца» на престижный «джип».
- А как погибла её мать? – спросила Света.
- К ней захаживал участковый, а однажды он привёл с собой своего друга. Они надругались над женщиной и убили её на глазах ребёнка.
- Посадили гадов?
- Ты с ума сошла? Кто ж таких привлекает к уголовной ответственности? Дело перевернули, что якобы она напала на работников милиции, а они защищались. Их за это в звании повысили. А в квартире этой, кажется и живёт этот участковый.
В течение всего этого разговора я медленно, сантиметр за сантиметром, приближался к гостиной, не веря своим ушам. Увидев меня, Вика замолчала. Взгляд мой упал на комод. На фотографии, стоящей на нём, была вся наша несостоявшаяся семья: я, Светлана, Лёлечка и Пашка.
Дети-отказники..Женщины-алкоголики, женщины-наркоманы. Что ж, государству, наверное, таким образом, легче оправдать своё полное бессилие перед остальными гражданами страны. Почему они такими стали? Кто их довёл до такого состояния? Проблемы в семье, проблемы с жильём, безработица, проблемы со здоровьем, материальные проблемы. Кто их будет решать? Государство..Продажа детей заграницу. Так, значит, там они нужны, а здесь нет? Власть денег, тупой, олигархический капитализм, социальной расслоение общества, полный крах судебно-правовой системы, вакханалия правящего класса, насаждение своей власти на местах, полный экономический упадок. А дети..Они не решают всех этих вопросов, они только рождаются, да и только те, кому повезёт, кого не разорвут на куски абортными щипцами. Кто-то выйдет в восемнадцать лет в мир навстречу волкам из своего интерната-инкубатора, а кто-то так и будет летать ангелом над этой несчастной страной, будет кричать, отзываясь гулким эхом в умах, сердцах и душах «выживших» людей.