А я и не знала, что такая я дама азартная. Кто бы мне сказал, я бы не поверила. Нет, я, конечно, увлекающаяся натура, не спорю с этим даже. Но что до игр и соревнований, то тут я могу, иногда, посмотреть биатлон, да и то, если все сидят и смотрят, да и то, потому, что там стреляют, а стрелять я люблю.
Вечером позвонила подруга и пригласила прогуляться с ней и детьми по городу.
- Мужей наших не допросишься и не дождешься, пошли с нами. Мы сейчас собираемся и идем в кафешку, посидим в «Макфудсе» и потом решим, куда надо ноги двинуть.
Так рассуждала моя подружка, неунывающая Оксанка. Гроза, тайфун, торнадо в степи – ни что по сравнению с ней. Что можно сопоставить с ее кипучей энергией и неукротимым характером? Ей богу, только извержение вулкана, не меньше. И мало кто знает, что сердце ее может легко растаять, когда подходит к ней ее дочка Валюша, когда обнимает она за шею свою мамулечку и шепчет ей на ухо важные разности и разные важности. Вот тогда можно просить у нее все, что угодно, только умеючи. С великим трудом она терпит и не сдается.
И вот мы вполне довольные собой, с детьми за руки, идем по проспекту в сторону детского кафе, собираясь натрескаться всякой неправильной еды. Уже предвижу снисходительную улыбку моего мужа, даже слышу, как он говорит о том, что это вообще не еда, и что, как всегда, я порчу свой желудок. Неважно!
Мы вчетвером заказываем кучу пиццы, кофе, каких-то куриных шариков в панировочных сухарях, палочки картошки фри, соус «Цезарь», мороженное с шоколадом и орешками и все, прощай, диета! Да здравствуют усиленные занятия в фитнесс-клубе, неделя протеиновых коктейлей, капусты и йогуртов!
- Ну и все, теперь можно извращаться дальше, – мечтательно проворковала Оксанка, - а пошли сейчас на хоккей? О! точно! Все, сгребаем все в мусорку и пошли.
Я, как впрочем, и всегда, при общении с моей подругой, обалдела от ее напора. Невозможно привыкнуть, всегда что-то новенькое. Хоккей??? Мне? Это даже не гений и злодейство, это даже не юг и север, это и не разные вселенные, это просто – я и хоккей. Мне даже не смешно уже. Да у меня и ноги туда не пойдут. Я к нему никак отношусь, ну просто никак, и всегда так было, никакого патриотизма. Даже когда наши выигрывали немыслимые матчи. Мне было все равно. Помню, в подростковом возрасте, когда наше поколение, практически, в моем понимании, теряло разум и болело за наши команды, я жутко поссорилась со своей лучшей подругой из-за моего вот такого равнодушия к этому виду спорта. Мы с ней не разговаривали полгода, не могла мне простить, смешно сейчас как-то…
Меня вообще никто не слушает, всем абсолютно беспричинно весело, мне тоже. Мы собираем все со столика, беремся за руки и отправляемся через дорогу в ледовый дворец «Ермак», в котором, оказывается, сегодня совершенно «случайно», проездом из Пензы в Париж, состоится хоккейный матч нашей команды и команды, приехавшей из славного города Сарова.
Еще не подошли, а уже поняли, что придется проталкиваться через толпу народа. Ребятишки понеслись покупать билеты, и тут нас понесло, как того Остапа: мы заразились непонятным азартом. Нам вдруг захотелось, для начала, попасть на хорошие места, и нам, как выяснилось, повезло. Взбудораженные и довольные собой мы, наконец-то, нашли, куда нам нужно приземлиться.
Вокруг музыка, радостные лица, все в предвкушении праздника. Многие в ярко-синих шарфиках с красивой желтой надписью «Ермак», на трибунах разминаются девчонки из группы поддержки, размахивая чем-то бело-пушистым. На серебристом льду катаются юные фигуристы.
Маленькая тонкая фигурка рыжеволосой девочки стремительно пролетает мимо, делает прыжок, секунду парит в воздухе, и вот уже конек касается гладкой поверхности, вычерчивая иероглиф на льду.
Для разминки вышла еще одна, еще меньше ростом, в серебристо-синем платье с маленьким шлейфом. Она оттолкнулась от бортика и плавно покатилась вдоль него. А потом, медленно набирая скорость, поплыла через все поле, затем также плавно развернулась и сделала красивый разворот. Я смотрела на нее, не отрываясь. Девочка из одного элемента плавно перетекала, в другой, как вода. Что-то безумно женственное уже проглядывалось в этой фигурке, в этих движениях, в этом взмахе руки, в повороте головы. Она словно протягивала кому-то свои тонкие пальчики, и ее непременно должен был кто-то подхватить, поддержать, такую нежную и хрупкую. Невольно улыбнувшись стараниям совсем юного создания, я едва успела подумать о том, что ей нужна пара. И только я подумала об этом, как малышка грохнулась со всего размаха на лед. В зале раздался дружный вздох или ах. Оказывается, не одна я пристально следила за ней, и чтобы поддержать маленькую фигуристку в зале сначала несмело, а потом все громче и громче начали звучать аплодисменты. Девочка спокойно встала, слегка тронула ушибленную коленку, стряхнула с подола и ладошек снежок и на несколько секунд прикрыла глаза. Собравшись с силами и забыв о боли, девочка подняла свои глаза к небу и снова оттолкнулась от того места, где так досадно ей пришлось прервать свой танец. Звучал Чайковский, вальс цветов…
Она уже не просто катилась по льду, она слилась с ним. Она была его частью, словно была создана из него, словно родилась и выросла среди этих льдинок-снежинок. И было ей так естественно легко взлетать над этим ледяным миром и плавно опускаться, как яркому мотыльку, над зимним застывшим лугом.
Мимолетное воспоминание возникло в памяти. Маленькая девочка в сереньких фигурных коньках и вишневом шерстяном платье, отороченным серым мехом. Два забавных хвостика, как ушки зайца на голове. Она танцует свой первый танец феи Драже, очень волнуется, очень… А все пролетает мгновенно и вот уже звучат первые в ее жизни аплодисменты и первые цветы – еловая веточка. А сколько было падений, разбитых коленок, занятий у станка с хореографом прежде, чем вот так, с гордо приподнятым подбородком, она смогла выйти на лед. А сколько еще ей предстоит, если б она только знала тогда. Сколько в ее жизни будет головокружительных взлетов, стремительных падений, едва ли не вдребезги в прямом и переносном виде. А сколько будет у этой девочки с еловой веткой цветов. Вся ее жизнь будет сопровождаться ими. Простые ромашки и горделивые розы, горькие хризантемы и нежные лилии, огромные корзины с гвоздиками и скромные букетики фиалок, охапки солнечной мимозы и одинокие гиацинты, роскошные орхидеи и строгие тюльпаны – все еще будет. А пока она стоит и, не замечая мороза, счастливо прижимает к груди покрытую инеем веточку ели…
Я улыбнулась своим воспоминаниям и этой юной танцовщице, которая уже закончила свой вальс и упорхнула с зимнего поля.
А между тем волнение на стадионе все возрастало. Наши ребятишки уже сбегали и принесли какие-то немыслимые дудки, которые ревут, словно у кого-то что-то живьем отрезают. Прислушавшись, я поняла, что эти дикие звуки вокруг как раз и издают на все лады эти, так называемые, инструменты. Рядом проплыл почти по воздуху огромный, сверкающий серебряной надписью Weber, белоснежный барабан. Он издевательски примостился на два ряда выше нас, и стало ясно, головная боль мне обеспечена сто процентов. Гул нарастал, перекатывался с одной стороны на другую и вот внезапно стадион взревел, завопил, загрохотал – это на лед стали выходить участники игры. Поднялся такой гвалт, казалось, что не один человек не молчит, а все дружно что-то горланят в честь появления на льду хоккеистов.
И вот началась игра. Когда-то я слышала, что сидение перед телевизором – это несравнимое совершенно действо, по сравнению с нахождением на стадионе. Я поняла и поверила, это невозможно сразу осознать, но ты сидишь и проникаешься, пропитываешься этим духом, воздухом, общим настроением, заражаешься, как инфекцией быстрого действия, имя которому – хоккей.
Казалось, что весь воздух так наэлектризован, что может взорваться в любой момент. Даже я, ничего не понимающая в игре, разобралась, что играют жестко, даже грубо, вторая лига всего лишь. Нет еще умений таких, как у профессионалов, прут напролом, бьют, ломают клюшки о головы, то и дело толкают друг друга, от чего участники ударяются о борт, прижатые соперниками. Удар, удар, полет шайбы, в такт непонятно откуда взявшегося ритма, бьет барабан и стадион ревет: «Ермак! Ермак!»
Еще удар и трибуны взрываются от негодования, я глохну окончательно, понимая, что нашим хоккеистам забили гол. По странному стечению обстоятельств позади нас ряд за рядом сидели одни болельщики-мужчины, они просто матерились. Но это "просто" было такое!!! Я даже слов таких не знала. Все когда-то бывает первый раз. А вот впереди… Впереди сидели три болельщицы. Что они делали! И подпрыгивали, и обнимались, и били себя по коленкам, и хлопали по щекам, только волосы не рвали на голове. Я поняла, что многое не понимаю в процессе, возможно и никогда не пойму, но такое исступление, такой энергетический заряд, такая аура от них всех исходила, что мы невольно поддались общему влиянию толпы, настроению и дети наши завопили что-то вроде: « Мазилы! Заразы! Шайбу!» И еще что-то невообразимое, лишь что-то орать.
Игра стремительно разгоралась, период сменялся один за другим и вот уже последние минуты, а мы проигрываем! Вернее, у нас ничья. Объявлена уже последняя минута матча и вдруг стадион просто внезапно весь подпрыгивает и друг на друга люди обрушивают водопад любви к нашим ребятам: «Уррра!!! Гол! Молодцы! Мо-лод-цы! Ер-мак – моло-дец!»
Стадион не останавливается и тут какой-то хоккеист с подачи своего партнера по игре забивает еще! На последней минуте счет становится три – один!!! В пользу нашего Ермака, в пользу наших мальчишек! Что тут началось! Я думала, что все тот час выскочат вместе с нами и будут просто носить их на руках. И мы тоже так радовались, кричали, трубили в эту жуткую дудку, и было так хорошо от этой всеобщей радости, что невозможно просто рассказать словами.
И я вдруг окончательно поняла, что мне понравилось. Не просто одна игра, а все, что я видела. Вот это единение, эта радость, и еще была неожиданно просто потрясена, когда в конце зазвучал гимн нашей страны, весь стадион встал и запел. Вот тут я поняла, есть еще патриотизм в душах и сердцах, а ведь пели, кто новые слова, кто старые, но пели и стояли все, как один. Маленький стадион в семь тысяч зрителей пел гимн нашей страны, и мы тоже пели, да еще с таким удовольствием, что я вообще давным-давно не помню такого.
Но все когда-то заканчивается, мы получили потрясающий заряд бодрости и радости, патриотизма и гордости за за то, что не все так плохо в нашей стране.
Дома наперебой рассказывали детали, смеялись, вспоминая моменты игры, мужчины смеялись над нами, но по-доброму и глаза их улыбались.
Сегодня вечером, уже довольно поздно, почти засыпающую, меня оторвал от подушки звонок сотового. Звонило Торнадо.
- Привет! Что делаешь? Спишь? Да ты что? Четырнадцатого чем занимаешься?
Я не успела даже сообразить и открыть рот, а Оксанка затараторила дальше.
- Короче, ничего не планируй. Я взяла билеты на хоккей! Идем все вместе!
- ???!!!
Ну, что сказать? Ура, наверное.