Что за глупость эти вампирские телесаги! Одна за другой они повторяют лживые "аксиомы": упырь может полюбить смертную девушку, главный враг кровососа - оборотень, и вампиры не отражаются в зеркалах (что вообще уже не лезет ни в какие ворота). Если бы я читала о вампирах лекцию, обязательно бы в самом начале опровергла эту чушь. Тезисно:
* вампиры никогда не влюбляются, по крайней мере, в обычных женщин,
* кроме вампиров, не существует других оборотней
* ну и уж конечно, любое физическое тело, живое или мёртвое, отражается в зеркальных поверхностях.
Конечно, упыри могут испытывать желание. Но это всегда желание к тому, кого любил перед смертью: жене, невесте, просто девушке. Тогда раз за разом он будет приходить к ней. Если женщина достаточно полна сил, чтобы не зачахнуть от вампирской любви, она может даже родить от мёртвого любовника ребёнка. И если или она, или вампир имеют цыганскую кровь, то ребёнок родится "волком" - существом, отличающимся и от вампира, и от человека. Вот "волки"-то и являются главными и единственными врагами упырей.
Нет, мы не испытываем к вампирам какой-то особенной ненависти. Но таков закон природы. Если никто их не будет убивать, они заполонят мир и вымрут от бескормицы. Поэтому природа устроила всё очень мудро: чтобы "волки" не уклонялись от своей обязанности, она сделала так, чтобы мы гибли без крови упырей. Кровь не даёт нам никакой сверхсилы, она просто удерживает в нас жизнь. Достаточно заготовить её в виде колбасы, чтобы можно было прожить без охоты год. До того, как был придуман этот простой и эффективный способ, "волкам" приходилось туго: надо было искать вампира каждый месяц. Многие тогда погибали молодыми, в неравной схватке или просто не сумев выследить добычу.¬ Охотиться ведь непросто. Особого нюха на упырей у нас нет; нам приходится их вычислять. Проще всего, когда они "оборачиваются". Если все вокруг уверены, что видят кошку или бродячего пса, а ты видишь дядьку (или, что реже, тётку) - значит, перед тобой вампир. Но нападать тут же, в лоб, просто нет смысла: наша пища гораздо сильнее нас. Действовать надо хитростью. Выстрелить с короткого расстояния, чтобы он не успел отреагировать на свист стрелы. Или лучше - выследить лёжку. Во сне они почти совершенно беспомощны, а сразу после пробуждения вялые и слабые. Им нужно около восьми-десяти минут, чтобы прийти в себя. За эти несколько минут и можно убить кровососа. Конечно, вампира можно убить и спящего, но это надо ещё подкрасться так, чтобы не встревожить его сон. Поэтому они лёжку выбирают так, чтобы, во-первых, любой незваный гость произвёл шум, во-вторых, добирался до вампирского тела не меньше десяти минут. Отсюда обычай спать в ящиках с тяжёлыми крышками: пока такую сдвинешь, упырь уже очнётся и войдёт в силу.
Я концентрируюсь на этом просто от беспокойства. Прошло уже десять месяцев с моей последней охоты, колбаса почти закончилась. Уже две недели я безуспешно разыскиваю нового упыря.
Казалось бы, в ночной столице с этим не должно быть трудностей. Вампиры любят "затусить" в клубах и барах. Многие поступают очень просто: спаивают девицу из приезжих, предлагают ей покататься на автомобиле, а потом дают ей понюхать тряпочку с хлороформом и пируют в своё удовольствие. Если вампир попался погуманней, то он перевяжет разрез на руке, и девушка с утра решит, что пыталась спьяну вскрыть вены. Если же нет, то с утра зарегистрируют ещё одну самоубийцу или жертву маньяка. Да, то, что упыри своих жертв кусают - тоже миф. Клыки у них действительно немного отрастают в длину, и они охотно используют их в драках, чтобы рвать плоть противника (попробуйте продолжить бой, если у вас полщеки выдрано). Но зубы не становятся острее. Так же, как и мы, они пользуются ножами и бритвами, чтобы добыть свою пищу. Последние лет тридцать эстеты из кровососов также используют иглы вроде тех, которыми берут анализы крови в больницах, потягивая кровь сквозь гибкую трубочку, подсоединённую к этой игле.
Проблема в том, что именно сейчас у меня нет денег, чтобы мотаться по барам и клубам. Поэтому я встаю неподалёку от выходов, надвинув на лицо капюшон, засунув руки в карман, и рассматриваю входящих. Надеюсь, я при этом выгляжу как наркоманка или студентка, мечтающая о том, чтобы оказаться внутри.
Под подозрением оказываются, в первую очередь, пары мужчин. Из-за этого распространённого пристрастия жить парами вампиров иногда ошибочно подозревали в гомоэротизме - в те времена, когда ещё верили в них. Но это не больше, чем вопрос безопасности. Когда на лёжке "волку" приходится вскрывать один из двух ящиков, тот вампир, которого в данный момент не убивают, успевает набрать силы и напасть на охотника. Конечно, один из двоих упырей при этом всё равно умрёт, но, согласитесь, шанс оказаться тем, который всё-таки выживет, очень соблазнителен.
К сожалению, "волки" не могут позволить себе тоже охотиться парами. Нас просто очень мало, и потом, мы друг друга переносим даже хуже, чем кровососы своих сотоварищей.
Ещё один возможный признак вампира - отсутствие румянца. При изменении у упырей не только отрастают клыки, но и уплотняется кожа, везде, кроме губ, век, сосков и гениталий. В результате кровь через неё практически не просвечивает; на фоне этой матовой кожи особенно ярко выделяются губы и довольно тёмные веки.
Итак, я стою возле клуба и смотрю на проходящих. Я рассматриваю их зубы, пока они разговаривают и смеются, их веки (тёмные - почти у всех), особенно пристально рассматриваю пары приятелей. На мои слишком заметные, серые с сильным серебряным отливом волосы плотно надвинут капюшон, моё лицо прячется в его тени. Я дрожу от голода, которого на самом деле ещё нет - от одного его предчувствия, и сжимаю кулаки в карманах куртки. Меня немного знобит, то ли от волнения, то ли от ночной прохлады. Охранник поглядывает на меня с неудовольствием, но я никому не мешаю, и он не станет меня прогонять. У меня нет денег и кончается колбаса. Я найду упыря, отрублю ему голову и наберу кровь в приготовленные длинные мешочки из свиных кишок. Когда она свернётся - а она быстро сворачивается у вампиров - я завяжу их и положу в рюкзачок. Такой колбасе не нужна дополнительная обработка, она может храниться очень долго. Таково уж свойство крови вампира. Потом я заберу с лёжки деньги, у этих вампиров всегда много денег, и заплачу за апартман вперёд на несколько месяцев.
Хатку я нашла чудесную: спальня, гостиная, высокие потолки, светлые стены. Сплошное ощущение света по утрам. Правда, моё утро начинается довольно поздно, около полудня. Ещё когда я не охотилась, очень не любила спать ночью, а с утра всегда была деревянная.
Когда я просыпаюсь, то ничем не лучше вампира: слабость, тяжесть в голове и конечностях, скованность. Раньше я мучилась, проделывая долгий путь на кухню, теперь просто нажимаю на кнопку кофеварки. Кофе и водой она заправлена с вечера. Под краником стоит чашка с двумя кусочками сахара на дне. Кофе в постель - необходимое условие, чтобы ожить за десять минут, а не за час. Кофеварка шипит, потом булькает, и я, не разлепляя глаз, осторожно вытаскиваю чашку и ставлю рядом с аппаратом. Там же, на тумбочке, стоит крохотный картонный кубик со сливками внутри. Я вытягиваю один из уголков носиком, прокалываю специальной пластиковой палочкой фольгу: два кружка, один на носике, и аккуратно, унимая дрожь слабых рук, наливаю в кофе. Маленькой серебряной ложечкой, которой уже больше ста лет - память о никогда не ведомой мне прапрапрабабушке - я привычно размешиваю своё утреннее зелье. Сливки делают кофе не таким горячим и не таким грубым для моего желудка.
Труднее всего - поднести ко рту чашку. Но я всегда справляюсь с этим, и вторую чашку пью уже стоя в проёме балконной двери, купаясь в солнечном свете, покусывающем плечи летом и бодряще-прохладном зимой.
По воскресеньям возле кубика со сливками стоит и блюдечко с обжаренным заскорузлым кружочком кровяной колбасы. Ещё одно магическое снадобье.
Я думаю об этом кроваво-чёрном кружочке на ярко-красном лаке гаэллисского блюдечка, и меня снова пробирает дрожь. Очень холодная ночь. Надо было надеть не носки, а шерстяные чулки на вязаной резинке, какие носят школьницы. Джинсы продувает насквозь, и кожа на ногах покрывается твёрдыми, как на хорошем огурце, пупырышками. И я не могу понять, кто из проходящих мимо меня несёт в своих венах драгоценное зелье.
- Барышня скучает? - раздаётся чуть не над ухом мурлыкающий баритон. Я вздрагиваю и оглядываюсь, стараясь не уронить капюшона с головы. Невысокий, едва ли метр семьдесят, крепко сбитый мужчина с тёмными, гладко зачёсанными назад волосами. Его улыбка мне нравится: белые удлинённые клыки. Конечно, такие бывают и у обычных людей, и всё же что-то - может быть, просто желание, принимаемое за инстинкт - подсказывает мне, что он - вампир.
- Барин желает поразвлечься? - спрашиваю. От волнения голос прозвучал хрипло, грубовато, и это тоже маленькая удача. Верный штрих к образу, который я срочно леплю из подручного материала.
Мужчина выверенными, лаконичными движениями достаёт бумажник, раскрывает его и, держа банкноту двумя пальцами, показывает мне пятьдесят жолтов. И я натурально ненатурально улыбаюсь, перехватывая купюру и запихивая её в задний карман джинс:
- Только пусть барин ведёт, у меня хатки нет. Зато есть что получше, - я издаю хриплый смешок и всё смотрю ему в рот, на два удлинённых белых клыка под верхней губой. Конечно, это очень рискованно. Он сильнее. Но я очень ловка. Я могу засадить ему "шило" - заостренный металлический прут на деревянной рукоятке - в тот момент, когда он решит, что осталось только накинуть мне на рот мокрую, сладко пахнущую тряпку. А может, всё будет и того проще: он попытается меня подпоить. Он будет сидеть рядом, и перед нами будут стоять два голубоватых прозрачных стаканчика, и он наклонится, чтобы налить в один из них рубиновую, светящуюся жидкость, и я чётким, быстрым движением всажу "шило" между его позвонков. У меня получится, я фартовая.
Конечно, если он вампир. Я сначала проверю. У них температура тела от тридцати двух до тридцати пяти градусов, кожа на ощупь прохладная, крепкая, с жёсткими волосками.
Мужик приобнимает меня за плечи, и мы идём. Неподалёку у него припаркована машина, и я напрягаюсь, сообразив, что тесный салон может стать нашим душным полем битвы. В таких условиях у меня мало шансов выиграть. Но брюнет усаживает меня на заднее сиденье, а сам садится за руль, и я расслабляюсь. Может быть, мы выедем в пустынное место, и я всажу ему «шило» между позвонков… а, нет, он же за рулём, так и в аварию недолго попасть. Я нервно провожу языком по губам. Надо потерпеть. Выждать. Выбрать самый удачный момент. И сначала всё-таки проверить – вдруг он не вампир?