«Значит так: как будешь на месте, не забудь выслать все документы, как договаривались. Может, мне удастся выбить кредит. Слышишь, кажется твой рейс объявляют. Ну давай, счастливо...» Мой попутчик торопливо допил свой кофе « Да вот, чуть не забыл. Передай вот шефу. Он просил...» На ходу вытащив какие-то бумаги, он торопливо направился к выходу.
Вскоре толпа соотечественников шумно направилась на посадку, по дороге обсуждая все прелести и недостатки страны, где они провели время — отдыхали или зарабатывали.
Мой взгляд задержался на постепенно опустевшей стойке регистрации, соотечественники уже были по ту сторону, стараясь потратить последние шиллинги в последнем на их пути баре. Она сидела неподвижно, уставившись в пустую кофейную чашку. Вид у нее был такой, как будто она возвращается, не дай Б-г с похорон или направляется туда.
Я уже видел ее сегодня, пару часов назад. Тогда мне сразу бросилась в глаза эта необычная пара. Он — пожилой австриец, явно ариец на все 100 процентов — яркие синие глаза из под низко нависших бровей, волосы светлые, хотя и сильно поседевшие, модная удлиненная прическа. Одет не броско, но очевидно дорого. Она — не такая уж юная, но явно моложе его лет на 20 женщина. В ее облике, наоборот, не было ничего арийского, но в тоже время, присутствовала какая-то нездешность во всем.
Я не слышал о чем они говорили, но было ясно — он не собирался лететь вместе с ней. Поспешно обняв и поцеловав женщину, мужчина повернулся и быстрыми решительными шагами пошел к выходу, стараясь не оглядываться. Она постояла немного, глядя ему вслед, изо всех сил пытаясь запомнить, как он уходит, видимо ей стоило больших усилий не побежать за ним, не заплакать...Затем, пошла куда-то...
И вот, оказывается, мы летим одним рейсом. Нет, она явно не в моем вкусе, хотя было в ней что-то что заставляет глаз задержаться. Я видел, что она плачет. Я хотел подойти и, как джентльмен, предложить свою помощь, но передумал, увидев, что ее уже окружили доброжелательные соотечественники,подумавшие, вероятно, что у дамы просто пропал багаж или потерялись документы....
Почувствовав неловкость ситуации и вытерев решительно остатки слез, она последовала всеобщему примеру лететь на родину.
В самолете было тесно, как на большинстве рейсов Аэрофлота. Сосед справа — молодой российский фермер, представитель нарождающегося класса мелких собственников, уже похрапывал. Видимо, австрийские коллеги хорошо его проводили с учебы, которую он проходил в альпийских зеленых лугах, дабы потом успешно применить свои полученные знания на бескрайних сибирских просторах или в алтайских горах.
Место у окна было пусто и я уже собирался с полным правом его занять,как вдруг услышал: « Свободно? Это кажется мое место.»
Опять эта дама!Ну и вид! Густые рыжеватые волосы растрепались по плечам, почти полностью слившись по цвету и фактуре с мехом на капюшоне черного кашемирового пальто, От косметики если она и была, не осталось и следа, бледная, губы дрожат, но ведет себя светски — будто ничего и не произошло, а в глазах — прямо вся скорбь иудейского народа, который только что выгнали из Земли Обетованной.
"Конечно, садитесь!"
Мне вдруг ужасно захотелось поговорить с ней. Во-первых, была надежда, что рейс не окажется таким долгим и нудным как обычно, а кроме того, у меня было чувство, что то, что она расскажет, будет очень интересно. Почему-то я был уверен, что она тоже захочет с кем-то поделиться, и как часто это бывает. Легче оставить свою боль первому встречному, чем расстраивать кого- то из близких. Им тоже достанется что-то, но это уже будет смягченный удар.
После нескольких дежурных фраз наступила естественная пауза, которая продлилась до момента, когда стюарды начали разносить еду.
- Вам вино или пиво?
- Вино. Я почти всегда пью вино— предпочитаю его водке, пиву или шампанскому.
- Признак тонкого вкуса! Ну за Ваше здоровье и наше знакомство1
Я уже знал, как ее зовут, что лететь ей долго - с пересадкой в Москве и дальше в холодный большой город, где ее ждет маленькая дочка и интересная работа в крупной фирме.
Вино было выпито. Я достал заветную фляжку с коньком, до сей поры уютно согревающую нагрудный карман.
- Будете?
- Пожалуй, у меня такое настроение, что напиться будет в самый раз...
- А что, собственно, случилось?
Я, почти торжествуя, задал этот формальный вопрос — формальный потому, что уже чувствовал — она и так готова поведать мне все, а значит, рейс не будет таким уж нудным, как обычно -выпивка с соседом и дремота до полного отказа всех членов. Кто знает — может, мне предстояло услышать что-то романтическое, « кровь-любовь» одним словом. Сделав сочувствующее лицо, я приготовился слушать.
...Мы познакомились с ним два года назад на международной ярмарке, куда меня пригласили подработать переводчиком. Надо сказать — это не была любовь с первого взгляда. Для меня было главное отличиться и заработать свои 150 долларов, что было совершенно немало по тем временам. Я была настолько поглощена работой — общением и переговорами, что не заметила с его стороны интерес больший, чем просто как к переводчику. Как назло,у меня еще страшно болело горло и голос то и дело пропадал окончательно.
Я боялась, что этот педантичный австриец может пожаловаться устроителям ярмарки и потребовать другого переводчика, поэтому старалась быть с ним настолько милой, насколько была на это способна. В конце второго дня переговоров, получив долгожданный конверт с хрустящими купюрами, я подошла к нему проститься.
Зигфрид стоял в холле выставочного павильона, пальто нараспашку, кашне... Пожалуй, тогда он впервые показался мне привлекательным. Обменявшись дежурными фразами на английском, которые приводят в каждом разговорнике в главе « Конференция. День закрытия», я пошла к выходу. И вдруг, что-то заставило меня обернуться.
« Ты не поцелуешь меня на прощание?»
Он бережно поцеловал меня в щеку, а я и не думала тогда, что это было концом всей моей предыдущей жизни и началом совершенно другой.
Постепенно впечатления о ярмарке начали блекнуть в свете текущих событий — семейные проблемы, придирки шефа, холода. Наступал Новый год - надо было что-то покупать, готовить, дарить, поздравлять... Внезапно, я обнаружила в почтовом ящике яркую красивую открытку — как послание из другой жизни. Зигфрид писал, что у него опять есть какие-то дела в России, а о лучшем переводчике он и не мечтает. В голове закрутились разные честолюбивые планы — вот он приедет, организует, как ранее хотел, модное тогда СП, возьмет меня к себе на работу и прощай занудный шеф, бесконечное выкраивание денег. В голову приходили какие угодно мысли — кроме самых простых — женских...
Видимо, я столько времени уже была отцом — кормильцем, что о других ролях и не думала,а ,может ничего о них и не знала.
Спустя полгода мои впечатления о нем нисколько не изменились — неизменно дорогой костюм, приятный, чуть резковатый запах духов, гладко выбритое лицо. Вот и все пожалуй! Я была приятно удивлен тем, как он преподнес мне дорогие французские духи и коробку шоколада «Моцарт» для дочки. Но даже и это не навело меня ни на какие мысли. Видимо,я такой профессиональный переводчик, а такие люди всегда в цене.
В таком вот приподнятом настроении. Я общалась с Зигфридом все эти дни. И только к концу второго дня, когда мы с ним пили шампанское в буфете оперного театра ( культурная программа была тоже организована на высоте), он и выложил все, зачем он приехал.
Да, это была сказка!
Мужчина моей мечты( ну и ладно, что ему уже за 50!), уехав далеко-далеко от сказочной Вены, находит свою любовь в сибирских снегах! Вот что делают современные средства связи и передвижения. Мы стояли обнявшись под уличным фонарем, неподалеку от моего дома, тихо падал снег и по моим понятиям было совсем не холодно — какие-то минус 5-10 С). В руках у меня был букет розовых гвоздик, подаренных им (за высокий профессионализм, наверное!).
Мы целовались и говорили о том, что как хорошо, что мы нашли друг-друга, о том что могло бы быть , если бы мы никогда не встретились и что будет теперь, когда мы вместе,как все будет теперь сказочно хорошо!
Зима проходила очень медленно. С постоянными заботами о хлебе насущном, о семье. Он звонил — большей частью в офис, вызывая подозрительные домыслы шефа. Иногда звонил домой — ничего не вызывая у мужа, которому было уже все безразлично и лишено интереса, кроме романов в стиле «Фэнтези». Ужасно хотелось увидеться....
И вдруг- на фоне обычной размеренной жизни — Санкт Петербург, белые ночи. Шикарный отель — первый в моей жизни. Первые ночи и первые ссоры. Впервые я поняла, что «медовый месяц» не просто метафора. И снова расставание. Такси, увозившее меня в аэропорт, казалось мне фургоном, на котором увозили поселенцев — каторжан. Не было сил обернуться, чтобы просто помахать ему рукой.
И опять — просто жизнь. Работа- дом. Последнего я , впрочем, старалась избегать, живя уже в будущем, а дом указывал на необходимость смотреть реальности в глаза.
Сентябрь. У нас уже шли серенькие дожди, листья уже начинали опадать с деревьев, а нас баловал океан, тропическое солнце. Маленькие малайцы старались вылезти из кожи вон, чтобы только угодить богатому белому сэру и его молодой леди.
- У вас очень красивая жена, сэр! У вас медовый месяц?
- Да! у нас именно медовый месяц!
- Поздравляю Вас, сэр!
Мы не расставались ни на минуту. Ни разу даже за всю свою замужнюю жизнь мне не приходилось так непрерывно общаться с мужчиной. Далось мне это нелегко, но тогда казалось, что именно эти мгновения хотелось бы остановить навечно!
« Darling, тебе хотелось бы сейчас свернуть с шоссе в джунгли, построить хижину и жить там со мной до конца жизни?»
Да! как же мне этого хотелось! Но это была лишь красивая сказка о двух чокнутых, которые решили что слова моего любимого Киплинга « Запад есть Запад. Восток есть Восток..» устарели в эпоху факсов, самолетов и других быстрых средств связи и передвижения и уже не звучат так категорично.
Самая короткая и самая счастливая неделя моей жизни закончилась. В последний раз я вдыхала запах его парфюма, гладила его отросшие волосы.
- "Darling, я прилечу в ноябре. Мы вместе поедем на охоту, будем греться у камина и вспоминать, как тепло нам было здесь. Только не плачь. Ты же знаешь — я
этого не выношу! У нас еще все впереди. Мы будем жить вместе. На свой стол в доме, который будет нашим домом, я поставлю твое фото — то, где ты стоишь на берегу речки, обняв дерево, улыбаешься мне..."
Дома меня ждал до поры выпавший снег, предстоящий развод и поиски новой работы. Шеф, видимо, не перенеся разлуки, к обоюдному удовольствию, взял себе в помощники тонконогую крашеную блондинку, а мне выдал конверт с окончательным расчетом и пробормотав что-то о дальнейших моих успехах, облегченно простился.
Видимо, это было сказано искренне, потому что мне действительно повезло — спустя некоторое время я уже работала на новом месте — переводчиком в очень крупной и известной фирме в нашем городе. Прошел год с того памятного вечера с гвоздиками — развод прошел быстро. Без проволочек, но до полного расставания с прошлым было еще далеко. Я ни на что не обращала внимания — у меня был Он. Его звонки и письма. В ноябре он позвонил и сказал:
«Darling, я не могу сейчас приехать, я очень занят, но сразу после Нового года я буду с тобой!»
Он не был со мной ни после Нового года, ни весной, когда все таяло и солнце светило так, что слепило глаза. Постепенно, его звонки становились все реже, пока не прекратились совсем...
….Ясновидящий Владимир неожиданно оказался молодым парнем в джинсах и футболке, за стенкой надрывался младенец, а из кухни пахло борщом. « Знаете, не пройдет и полгода, как вы будете вместе, он заберет Вас отсюда к себе и вы придете меня поблагодарить за то прекрасное будущее, которое я Вам предсказал! Надо только поставить свечку в храме!»
Отдав Владимиру честно заработанный полтинник, преисполненная самых возвышенных чувств, я почти летела по весенней улице.
Ноги меня сами несли в только что отстроенный костел. Не будучи католичкой, вообще не христианка, я верила что Б-г поможет мне соединиться с любимым мужчиной.
Поставив в его храме свечку, я была уверена что он позвонит. И это случилось. Он позвонил. Очень скоро.
« Darling, я ушел из семьи. Живу один. Совсем. Не могла бы ты ко мне приехать?»
Он еще спрашивает! Если бы все зависело только от меня — я бы вылетела в тот же день. Но нужны были билеты, виза, деньги, наконец, надо было получить отпуск на работе...
В общем, ушло у меня на это пара месяцев. И когда я, задыхаясь от волнения, набрала его номер, то услышала довольно равнодушное :
« Darling, конечно я буду рад тебя видеть своей гостьей, но все же следовало согласовать свой приезд со мной — мне теперь придется менять все свои планы!»
Нельзя сказать, что меня вдохновил этот разговор, но я все же решила лететь, дабы раставить все точки над i.
...Дальше ты все можешь домыслить сам. Не успев оказаться в его объятиях, я поняла, каким-то лишним чувством, что это Я ждала этой встречи целый год, пытаясь еще при этом жить, а он просто жил — не особо пытаясь и ждать. Нет, он не был совсем равнодушен — напротив, даже очень заботлив, чересчур, как бы пытаясь вкусным ужином или теплой булочкой к завтраку, компенсировать те чувства, которые я ждала от него, а он не хотел ( или уже не мог) мне дать. Я приехала совершенно к другому, почти чужому мне человеку, а тот, к которому я так стремилась, остался где-то совсем не здесь. Может, приехала тоже не я — не та, которую он так любил?
Почему я не спрашивала его как он прожил этот год, кто был рядом с ним, пока я металась к каждому телефонному звонку — вызывала зависть одних и сомнения в моей нормлаьности других рассказами о наших прекрасных встречах и мечтах о еще более прекрасном будущем в небольшом красивом доме с садом и камином, где чернокожая служанка будет мне говорить «Yes,Madame!», а я полностью посвящу свою жизнь дочке и любимому мужчине.
Среди книг Зигфрида, большинство которых было посвящено Африке, ее обычаям, природе и обитателям ( Зигфрид обожал Африку, наверное, в прошлой жизни он был бесстрашным охотником одного из этих племен), я нашла свои письма, мирно соседствующие с неотправленными к некоей темнокожей Одетт, чьи роскошные полуголые телеса были запечатлены им же на фоне осеннего Венского леса. Кем она приходится ему? Почему он так и не отправил эти письма и фото?
Об этом и многом другом я думала, гуляя в одиночестве по предрождественским венским улицам, опустевшим сырым паркам, сидя в маленьких уютных кондитерских.
Мне пора было улетать, а мы так и не поговорили о самом главном. Вернее мы говорили очень много, но наши диалоги скорее напоминала какие-то сцены из классических трагедий или страницы русских романов.
Остальное ты уже видел....
Молодой фермер проснулся и пытался общаться, Разговор сам собой перешел на другую — менее болезненную тему. Коньяк был допит. Самолет произвел посадку и надо было прощаться. Я провожал ее глазами. Она шла слегка пошатываясь от выпитого ( а может это была ее обычная походка), направляясь в здание аэропорта. Нетрезвый труженик полей шел рядом, все своим видом демонстрируя участие. Она, похоже, принимала это как должное.
Мне хотелось сказать ей « Какая же ты счастливая женщина! Миллионы твоих соотечественниц проводят свои уик-енды и отпуска, в лучшем случае, на даче в компании небритого и не всегда трезвого мужа в вытянутых тренировочных штанах. А плакать им приходится в ситцевые наволочки своих подушек, а не сверкающем огнями венском аэропорту.
Верно говаривал ее незабвенный австриец « Darling, мы с тобой малость сrazy, а у таких людей — если счастье, то через край, а если несчастье — то чертям тошно...»
Иными словами, твоя жизнь — как темная ткань с еле заметными нитками люрекса, упадет на нее свет и она переливается всеми цветами радуги, яркими цветными огоньками. И хотелось бы тебе ее променять на кусок простого ситца в горошек или даже, на добротную английскую шерсть? То-то...»
1998 г