"По тропинке вверх
я иду за тобой
след в след.
Склоны Теке-тора
окрасил уже рассвет..."
1991 г., май
=========
Будильник наручных часов трещал долго и назойливо. Наконец, Андрей не выдержал, высунул руку из спального мешка и, не глядя, провернул колесико стрелки будильника вперед – треск прекратился. Вылезать из теплого спальника не хотелось, и он, с трудом пересилив желание досмотреть сон, нехотя расстегнул замок, сел и опустил спальник с плеч на пол. Затем откинулся на спину и окончательно стянул его с ног. Сразу почувствовался холод нетопленной комнаты. Встал, быстро натянул поверх трико брезентовые бриджи, затем пошарил в рюкзаке и достал оттуда толстый свитер с высоким и узким воротом. Изрядно поношенные, но еще вполне прочные вибрамы и болоньевый анорак довершили его походное одеяние. Осторожно переступив через посапывавшего в своем спальном мешке Рустама, подошел к окну. На втором этаже "синагоги" уже горел свет. Горел свет и еще в нескольких спальных корпусах.
Все это он видел сквозь плотную пелену белесого тумана, ватным одеялом укрывшего все ущелье. "А может, ну его к лешему! Куда-то переться в такой туман… " – мелькнула провокационная мысль, но он тут же отогнал ее и решительно толкнул в бок продолжавшего беззаботно дрыхнуть Рустама.
- Вставай, обед проспишь!
- А? Что? Обед? – забормотал спросонья Рустам, высовывая лохматую голову из спальника, – А который час?
- Половина первого, - ответил Андрей.
- Ночи? – недоверчиво уточнил Рустам.
- Нет, утра! – рассмеялся Андрей, – Это для нормальных людей – ночь, а для психов, вроде нас с тобой – самое утро и есть!
Полчаса спустя они уже быстрым шагом спускались вниз по ущелью. Пройдя невысокие стенки скалодрома, стали понемногу забирать левее, в направлении покрытого густым лесом отрога, разделявшего два соседних ущелья, и вскоре уже вышли к началу узкой и крутой тропы.
Привычно подложив зажатый обеими руками ледоруб под рюкзак, неспешно, словно лениво переваливаясь с ноги на ногу, Рустам медленно поднимался вверх. Андрей шел сзади и, как обычно, слегка насвистывал в такт шагам.
– Не свисти, денег не будет! – произнес, не оборачиваясь, Рустам.
– Э, родной, "в сорок лет денег нет – и не будет"! Это как раз про нас с тобой! – усмехнулся в ответ Андрей.
- Чего ты там хоть насвистываешь? – полюбопытствовал Рустам.
– Да, так, ничего… – ответил Андрей и продолжил тихонько насвистывать старую, написанную еще десять лет назад песню.
1981 г., май
==========
В первый же день приезда в альплагерь в комнату, в которой расположилась команда "бамовцев", заглянул парень лет двадцати пяти-тридцати. В руках он держал пластмассовый чертежный тубус.
- Гравюры не хотите посмотреть? - поинтересовался он.
- А кто автор? – спросила худенькая черноволосая Ида.
- Шубин, Афанасий, мой отец.
- Художник?
- Альпинист! Был… Он уже умер. Ну, так что, посмотрите?
Гравюры расхватали сразу. Легкими, словно воздушными линиями незнакомый ребятам художник изобразил все, что сейчас окружало их – и белоснежные пики, и крутые отвесные стены, по которым поднимались крохотные фигурки людей, осмелившихся бросить им вызов. Было заметно, что рисовавший не только отлично знал горы и, очевидно, не раз поднимался на них, но и был в них бесконечно влюблен, передавая это чувство каждым своим штрихом.
- А чего так дешево? – удивлялись ребята, - Двадцать пять рублей за такие работы...
- Да мы бы с матерью и даром отдавали – отец никогда свои картины не продавал! Просто, чтобы их печатать, нужны деньги. Так что, мы берем только за бумагу и краску.
Уже уходя, он обернулся и добавил:
- Если захотите еще посмотреть, так его картины висят и в "синагоге", и в домике спасателей. Если что-то понравится – скажете, я напечатаю. Я тут в лагере инструктором работаю.
Вечером Андрея пригласили в "синагогу". Когда он поднялся на второй этаж, там уже собралось все руководство альпиниады.
- Пойдете отдельно, своим отрядом, - сказал руководитель сборов Леван, - Вторым инструктором с вами пойдет Саша Рябухин.
И, слегка усмехнувшись, добавил:
- Согласись, не всех новичков "снежные барсы" на "значок" водят!
Каменистая, покрытая мелким щебнем тропа, пересекая разделявший два ущелья отрог, круто уходила вверх и казалась бесконечной. Спустя полчаса вся группа уже основательно вымоталась, но подъем все не кончался. На черном, безоблачном ночном небе не было заметно ни единой звезды, и даже луна, еще вечером освещавшая всю долину, скрылась за горными хребтами. Но вскоре небо стало понемногу розоветь, и, оглянувшись, Андрей увидел, как возвышавшаяся позади них широкой острой дугой вершина Теке-тора засверкала в первых лучах еще невидимого отсюда солнца. И тут в тишине, прерывавшейся лишь хриплым дыханием участников группы да скрипом мелких камней под подошвами вибрам, послышался тихий мелодичный звон. От неожиданности ребята остановились, недоуменно переглядываясь.
- Это на кладбище! – объяснил Рябухин, - Вы что, Солоухина не читали?
- Почему? Читали! – возмущенно парировала интеллигентная Мила, - Только я что-то не припомню у него ничего об альпинизме.
- Ну, как же, а "Прекрасная Адыгене"? – настаивал Александр Григорьевич.
Андрей, как ни старался, тоже не смог вспомнить эту повесть.
- Ничего, приедете домой, почитаете – теперь будет, с чем сравнивать! – коротким замечанием закрыл тему Рябухин.
Тропа, между тем, постепенно становилась все положе, затем углубилась в небольшую рощицу, состоявшую из высоких стройных березок и сосен, и вот уже между деревьев показались гранитные плиты надгробных памятников. Некоторое время, вполголоса переговариваясь, они рассматривали могилы. Над одной из них была сооружена крохотная звонница, под аркой которой висел небольшой колокольчик. Он-то и звонил, раскачиваемый не прекращавшимся здесь никогда ветром. Чуть дальше они увидели розовую гранитную плиту с барельефом мужчины и двумя датами: "1926-1967".
- А вот и Афонина могила, - сказал Рябухин и, заметив непонимающие взгляды ребят, пояснил:
- Шубина, Афанасия! Вы же его картины в лагере покупали!
1991 г., май
==========
Туман постепенно сменился густым мокрым снегом, сведя и без того невысокую видимость почти до нуля. Вскоре Андрей с Рустамом добрались до знакомой рощицы, а немного спустя – до альпинистского кладбища.
- Говорил же, нечего торопиться! – проворчал Рустам, - Тропы уже совсем не видно. Подождали бы до утра и шли бы себе при нормальном свете. Все равно сходить на гору сегодня точно не получится...
Так оно и случилось. Проблуждав в тумане, они вышли к стоянкам лишь к восьми часам утра. Снегопад, между тем, не прекращался, и к вечеру их палатка оказалась почти полностью завалена снегом. Ребята по очереди выползали из нее наружу, стряхивая тяжелый мокрый снег с боковин, но вскоре она вновь глубоко проседала под его тяжестью.
Второй день мало отличался от первого. Наконец Рустам не выдержал.
- Далась тебе эта "тройка-Б"! Сезон мы уже открыли, идем непонятно зачем...
- Понимаешь, я еще десять лет назад, как увидел этот пик, так решил – обязательно поднимусь! В общем, как хочешь, а ночью выходим наверх.
На следующее утро, едва они поднялись на предвершинное плато, облака вместе со снегом ушли вниз, и все дальнейшее восхождение их сопровождало яркое солнце.
Спуск много времени не занял и, проскочив сходу базовый лагерь, они лишь на минутку задержались по традиции у Афониной могилы. Остаток пути до альплагеря проделали бегом. Еще при подходе услышали доносившийся из динамика на "синагоге" голос Высоцкого: "Протопи, ты, мне баньку по-белому..." Это тоже была давняя традиция – встречать возвращавшихся с восхождения именно этой песней. Банька, разумеется, тоже была, а вечером они снова собрались с друзьями у костра, и до самого утра пели не очень складные, наивные песни о людях и горах. А рано утром, когда приехавшие к самому лагерю чистенькие "Икарусы" готовились отвезти их вниз, в покрытый цветущими деревьями город, они, словно предчувствуя что-то, долго прощались с лагерем, знакомыми инструкторами, спасателями, врачами, поварами…
Больше во Фрунзе он никогда не был. Да и само это название вскоре исчезло с географических карт. Но тогда, 8 мая 1991 года, там, как и по всей стране, готовились праздновать День Победы.
-------------------------------------
Иллюстрация: А.Шубин, "Дорога на Теке-Тор", гравюра.