- Ты меня любишь?
Я засмеялась, увидев, как он округлил свои зеленые глаза, от удивления. Мне даже показалось, что они сейчас вылезут из глазниц.
- Нет.
Его ответ был коротким, немного грубым, сухим, но меня это ни капля не огорчило, а даже наоборот.
- Почему ты смеешься?
Он все продолжал недоумевать.
- Узнаешь немного позже.
Я улыбнулась. В моих глазах плясали бесенята. Видела, как его это бесило, зато мне нравился наш разговор «от» и «до».
- Я тебя люблю?
Тут он улыбнулся. Не смог сдержать своей самодовольной улыбки.
Я тоже улыбнулась.
- Скорее влюблена.
Снова смеюсь. Ведь не улыбаюсь даже, а смеюсь. Мой неудержимый смех, так и хочет вырваться наружу из груди моей.
- Ты снова смеешься.
Мне не удержаться. Я просто киваю головой.
- Надо мной?
Молчу.
- Почему?
Мне так нравится смотреть на его недоумевающее лицо, в эти зеленые глаза, которые хоть раз в жизни не могут ничего проконтролировать, на эти губы, которые так и хотят сказать мне: «Перестань смеяться!», но ведь не могут, не могут даже приказать.
- Ну, у тебя и самомнение…
Он снова округлил глаза.
Его так бесило то, что я смеюсь над ним, а причину не говорю, зато меня это веселило.
- Не понял?
- Скажи, ты обо всех девушках, что с тобой общаются, так думаешь?
Нахмурился.
- Вот в чем твоя вина. «Убей луну завистницу: она и без того совсем больна, бледна от огорчения, что ей, служа, ты все ж ее эгоистичнее, самонадеян, лицемерен, и самомнение куда прекраснее, что она…» (Шекспир. "Ромео и Джульетта") Спешу тебя разочаровать, твоя завистница не лопнет даже тогда, когда останешься один ты среди мужчин всех на белом свете. А раз так, то и я не влюблена в тебя. Не так прекрасен ты, как думаешь о себе. Не так величин ты, как говоришь. И даже недостоин хотя бы капельки моей влюбленности и страсти…
Он онемел от наглости моей, от сказанного мной. Не знал, чем ответить.
Я продолжала смеяться. Все смеялась и смеялась.