Бессмертный номер тринадцать

Георгий Спиридонов
1
   - Вашего отца спасет только одно – образование новых пучков мышечных волокон. Но современная медицина вырастить их прямо в сердце не в состоянии.
   - И что же делать?
   - Могу подсказать. Надежда может появиться в будущем, когда врачи овладеют новыми технологиями. А до того времени тело можно заморозить.
   - И на сколько лет?
   - Пока на сто. Но это будет дорого стоить.
   - Я не об этом спрашиваю, денег у нас достаточно. А риск есть?
   - Он всегда есть, даже при средней сложности операциях, а тут надо ещё придумать, как выращивать прямо в сердце те волокна. Может, и через век врачи ещё не додумаются до такого, словно Боги, глубокого вмешательства в человеческий организм.
   - Но, я предполагаю, может, более длительные сроки заморозки тела появятся.
   - Всё может быть. Кроме скорейшей оплаты за процедуру тебе надо подписать кучу различных договоров, чтобы она действительно  длилась максимальный срок. А ещё нужно подготовить юридические и иные документы для отца, чтобы он, выжив через век, был в курсе всего, что произошло с ним, что случилось за это время с нашей страной, да и вообще неизвестно, что  может произойти с нашей планетой... Ты можешь себе представить Москву в августе 2110 года?
   - Меня уже не будет. Так пусть отец это увидит, если ему после заморозки сразу вылечат сердце.
   - Да, он потом может прожить ещё несколько лет, увидит своих прапраправнуков.
   - Я готов. Завтра перечислю вам всю нужную сумму, и при следующей остановке сердца тело отца надо немедленно замораживать.
   - А остальные документы...
- Да знаю я! Мы же и вчера об этом же самом говорили. Теперь ты уверен в моих намерениях? Кстати, юридическая служба нашей фирмы уже готовит те документы. Все необходимые счета подписал ещё вчера в палате сам отец. Все формальности у нас учтены, даже этот наша разговор, повторяющий почти дословно вчерашний, я записал на телефонный диктофон.
   - Я уже догадался об этом, поэтому и терпеливо разъяснял все процедуры, чтобы и меня не обвинили в чем-то мои будущие коллеги, которые разморозят  твоего отца. Только ведь сто лет... Даже если всё пройдет удачно, сердце по будущим методам вылечат, то много впереди неизвестностей: то ли Василий Петрович проснётся богаче, чем сейчас, то ли нищим и без единого родственника...

2

   Василию Петровичу, чтобы он адаптировался к новому веку, в палату принесли тонкий блокнот, оказавшимся на самом деле чем-то вроде компьютерного справочника на все случаи жизни. Медицинская сестра, закреплённая за воскресшим из прошлого века, постепенно научила его пользоваться этой техникой. Компнот может всё: набирать любой  надиктованный текст, все иные команды  тоже выполняя с голоса хозяина, сумеет найти любую книгу или справку на каком хочешь языке, отправить куда угодно сообщение, измерить давление после прикосновения пальца к мягкой мембране, а по слюне определить физическое состояние хозяина, порекомендовать режим дня и питания... Этот компнот  выполнит, кажется, всё, что пожелаешь. Даже и текст, выведенный на монитор, читать не обязательно: комп прочтет приятным девичьим голосом всё сам, только скомандуй.
   Первым делом по совету медсестры Щапурин прослушал запись разговора своего сына с врачом. Потом  узкоглазая смуглая девушка в фиолетовой форме пододвинула толстую папку. В ней  кроме пухлой медицинской карточки и иных бумажных сопроводительных документов был и номер «Российской газеты» от 19 августа 2010 года, раскрытый, чтобы не искать нужное, со статьей почти на всю страницу. Называется она «13 бессмертных» с подзаголовком «Под Москвой скоро заработает установка «Анабиоз» для искателей вечной жизни».   
   Стал читать.
   «На днях в России заморожен тринадцатый претендент на бессмертие. Личность человека, решившего пережить в состоянии криогенной заморозки свою смерть, не разглашается. Известно лишь, что это мужчина средних лет, умерший в результате сердечного приступа. Таким образом, в России уже крионированы: 13 человек, один кот, три собаки и две птицы».
   Вспомнил совет фиолетовой сестрички и приказал компноту, проведя монитором по газете, дальше прочитать статью вслух. Тот моментально оцифровал её в своей памяти, и мягкий девичий голос начал чтение. Василий Петрович закрыл глаза.
   «Дожидаться времени, когда наука сможет оживлять замороженных, крионированный мужчина будет в специальном хранилище, расположенным на севере Московской области: в поселке Алабушево под Зеленоградом. Вместе с ним ждут воскрешения ещё двенадцать пациентов: мужчины и женщины, москвичи и жители регионов, россияне и граждане соседних государств»...
Прослушав всю статью до конца, Василий Петрович уточнил:
   - Значит, я в Алабушеве?
   Медсестра, сидевшая у окна, подошла к постели Щапурина.
   - Нет. Вы в больничном комплексе города Янгиюля.
   - А это где? И почему какой-то Янгиюль?
   - Вы ведь в Узбекистане. А Янгиюль – это зелёный пригород Ташкента.
   - И как же я тут оказался?
   - Сто лет назад ваш сын Дмитрий Васильевич Щапурин заплатил за заморозку тридцать тысяч долларов. Но через тридцать лет  у разоряющейся Московии не  хватило средств поддерживать  анабиоз  при температуре минус 196 градусов. Жидкий азот начал медленно испаряться. Несколько замороженных, в том числе и вас, срочно купили для продолжения исследований ученые Беларуси, России, Китая, Индии, Бразилии – самых цивилизованных и богатых стран. Мы немного их беднее, но именно у нас, в Узбекистане, впервые в мире разработан метод выращивания в сердце пучков мышечных волокон, поэтому выбор и пал на вас, Василий Петрович.
   - А я-то думал, что лежу в госпитале близ столицы, в России.
   - Россия – это не ваша страна, вас перевезли из Московии. Дождавшись срока,   в Янгиюле вас разморозили и неделю назад, 2 августа, ровно через сто лет, мы  первыми в мире начали делать инъекции мышечного физраствора в человеческое сердце. Теперь вы практически здоровы, но мы, врачи, будем ещё некоторое время наблюдать за вами. Через день можете выходить в больничный парк, увеличивая постепенно длительность пеших прогулок, потом и по Янгиюлю станете гулять, даже без сопровождения.
   - Так я всё не пойму, неужели сейчас 2110 год?
   - Да. 9 августа.
   - А как по улицам ходить, ведь я ваш язык не знаю.
   - У нас многие говорят, как я, вы же меня понимаете, на привычном для вас чистом русском языке. В самой России он почти не изменился, а вот в Московии вам потребуется переводчик – там ныне словно не русские живут. Но вам, Василий Петрович, беспокоиться не надо, у вас же в руках всё время будет компнот, он всё и переведёт и для вас, и для вашего собеседника.
   - А что вы заладили Московия да Московия... Я в России родился, жил в Сергиевом Посаде на улице Фаворского.
   - Позвольте уточнить. В Загорске. Вам, Василий Петрович пора отдыхать, а потом попросите компнот рассказать вам историю мира, разных стран, в первую очередь Московии, и России, а потом Китая и Индии. Много нового для себя откроете! Постепенно вы всё узнаете о политических и географических изменениях, а потом поручите поисковику выдать адреса всех ваших родственников.
   – Щапурины очень редкая фамилия. У нас, в Узбекистане, я проверяла, ни одного человека с такой фамилией нет.
   - Ой, извините, я все не поинтересовался, а вас как звать-величать?
   - Фаина Каримова, магистр медицинских наук.
   - А я думал, что вы простая медсестра.
   - Что вы! У меня же ответственная работа – изучать оживление замороженного, то есть вас. Кстати, пока ещё только в Минске удалось оживление, в остальных странах продлили заморозку ещё на четверть века – нет ещё таких препаратов или технологий, которые бы могли потом выхаживать других крионированных. Скоро мы планируем свозить вас в Минск, вы с тамошним оживлённым вместе пройдете курс адаптации. 
   Фаина заглянула в свой компнот и, прочитав план работы с наблюдаемым на этот день, задала необходимый по графику вопрос:
   - А скажите, Василий Петрович, вы о своей прошлой жизни всё помните? Давайте-ка проверим!
   - Наверное, не задумывался об этом. Родился 13 января 1957 года в Загорске, который потом переименовали в Сергиев Посад, в доме номер 26 по улице Фаворского. Выходит, мне сейчас 153 года! Здорово! Сын Дмитрий с 1981, у него  сын Димочка, двойняшки Вася и Маша, им, когда я в последний раз в больницу лёг, всего по два годика исполнилось. Дочка Оля на девять лет старше Димы.
   - Всё правильно, - сверившись со своим компнотом, обрадовалась фиолетовая магистр медицинских наук. – Значит, память в порядке. Сердце не беспокоит?
   - Нет. А вот иногда в шею что-то вступает.
   - Не повредили ли её в прежней жизни!? Но тогда бы у вас в медицинской карточке было это отмечено.
   - Пожалуй, вот что, вспомнил...  Перед последней остановкой сердца у нас  такая жарища небывалая была, что я по два раза в день душ принимал, а в промежутках подставлял шею под холодную воду под кран в ванной. Вот, наверное, это и сказывается.
   - Проверим. А теперь, Василий Петрович, отдыхайте, да знакомьтесь через комп с историей и географией. Будете потом в курсе всех наших современных дел.
Медсестра ушла, не прикрыв дверь. Щапурин последовал её совету и приказал компноту открыть карту России. Московской области, вот дела, там не было. Россия тянулась с Владимирщины до Камчатки, но без Владивостока и Хабаровска, без некоторых южных областей, зато со всеми северными. Столица – Ижевск. Да-а, дела! А теперь надо Московию смотреть. 
   И на что эта Московия похожа? Всего-то коричневым, не цвет России, закрашены Московская, Тверская, Псковская, Питерская, Тульская и Калужская области. Смоленск вообще в Беларуси. А рядом, вот написанные чудеса, Днепродонецкая республика с центром в Харькове.   
   Увеличил карту до Московской области. Слава Богу, она в своих почти границах! Только название одно новое – Гагарин, из Звездного городка, выходит,  вырос, а Сергиев Посад опять стал Загорском. Да ещё какое-то Сколково. Увеличил ещё карту. Загорск почти такой же, даже вроде, меньше. Улица Фаворского заканчивается домом номер двадцать. А где его коттедж, который он возвёл, разбогатев, на месте родительского пятистенка?
   Тогда Щапурин, бывший директор гостиницы «Святое озеро», с помощью солнцевских друзей приватизировал себе ещё одну гостиницу, перестроил под третью бывший пионерлагерь на другом берегу озера, да ещё открыл турфирму.
   От опеки братков помогли избавиться люди в полковничьих погонах, но платить ежемесячно пришлось им те же проценты от прибыли - гостей в городе со священными местами постоянно прибавлялось. Но зато стало спокойнее при милицейской охране. После первого инфаркта эту тайну раскрыл сыну, передав ему все свои акции и должность, оставшись в «Святом озере» советником генерального...  Небывалая жара и второй инфаркт, сын же и подсказал, что  больше выхода нет, надо согласиться на крионирование...
   Утром, после прогулки по солнечному Янгиюлю, стал по компу изучать новейшую историю. Рад за богатую Россию, за её друзей по блоку БРИК – Бразилии, Индии и Китаю. Главные, вот те раз, китайцы! Но везде написано, что это на пользу.  А ещё в БРИК просятся, выходит, тоже богатые, Беларусь, Скандинавия  и Венесуэла. Что интересно, туда не просятся нищие пять стран, раскрашенные в тёмные, кроме Аляски, тона, на месте когда-то богатых Штатов, знают, что не возьмут их в мировое экономическое содружество. И нет ни в одном сообщении о социализме, капитализме или ином изме – всё это позабыто. Одними – от, значит, хорошей жизни. Другими, выходит, от беспросветной.  Это что же, в Московии жизнь, выходит, беспросветная?!
   Узбекистан, где теперь выхаживается Щапурин, в самой середке списка первых стран. А ведь какой богатый Янгиюль! Походил по магазинам, сестричка-медичка дала ему карточку с сотней юаней на счету на мелкие расходы, предупредив, что за всё заплаченное расплачиваться надо, приложив карточку к коду товара. А забирать его и не обязательно, в карточке ведь указан адрес, куда покупка должна поступить к его приходу домой, то есть в лечебный корпус. Обратил внимание на полное отсутствие сигарет и крепких вин.
   Однажды сестричка свозила его на своей машине, у которой вообще не было руля, в телецентр для выступления. Фаина лишь сказала в автонавигаторский компнот, что нужно поехать по главным улицам Ташкента.
   По пути автонавигатору приказала свернуть к её пятиэтажному дому, что в новом микрорайоне Ташкента. Дверь в подъезд открылась автоматически: электронный глаз ещё издали узнал жилицу четвертого этажа. Туда она с гостем плавно поднялась на эскалаторе - лифт предназначен для грузов.
   Супруг хозяйки, тоже медик, бакалавр, показал гостю трёхкомнатные владения: кресла, столы и столики, всё остальное – во встроенных шкафах, две стены в каждой комнате и одна на кухне заняты телеплёнкой. Хоть новости смотри – пища для ума, хоть укажи дистоником череду меняющихся привлекательных трёхмерных пейзажей – наслаждение для глаз. Удивился Василий Петрович и просторному,  тоже в телеплёнке, но можно её, впрочем, как и в комнатах, убавить до нужного очам прямоугольника, длинному и широкому балкону – одна дверь туда вела из кухни, другая – из спальни. При открытых и свободных от телепленки окнах пили вкусный чай, настоянный на травах.
   Через день прокатились мимо многокилометровых, параллельно скоростной трасе, хлопковых плантаций, в Бухару, притом в старую, туристскую. Новая же  Бухара в полусотне от неё километров.
   После этой поездки уже в который раз Щапурина положили в стеклянный, с различными датчиками, аппарат, но на это раз он побыл в нём всего минуту.
   - Вы полностью здоровы, - официально, в присутствии нескольких выше чином врачей, сказала ему Каримова.- Ещё для полной адаптации к нашему веку вам нужно побывать в Минске у второго бессмертного, месяц отдохнёте по соседству с ним, а потом и вас, и его отпустят на самостоятельную жизнь к  родственникам.
   - Только, извините, в вас завтра мы вживим медицинский датчик, который будет ежесекундно наблюдать за вами, - добавил самый пожилой из участвующих в разговоре. -  Если что пойдет не так, за вами мы срочно пошлем реактивное аэротакси и привезем в Янгиюль.
   - Исследования показали, - уточнил ещё один медик, - что вы перелёт в такси перенесёте без проблем.
   - Адреса всех своих родственников Василий Петрович сам лично по компноту давно установил, - доложила начальству Фаина Каримова.-  Я всем им сообщила, что их оживший прапрадедушка скоро приедет к ним в Россию. Те ждут основателя  династии с нетерпением.
   - Почему в Россию? – уточнил пожилой.
   - Да, именно туда, - ответила Фаина, заглядывая для верности в компнот,  - в Нижнем Новгороде и Павлове, что неподалеку, живут внуки от  его дочери Ольги Васильевны, кстати, умершей в столетнем возрасте.  А вот по линии сына   Дмитрия я в Московии не нашла ни одного родственника, база данных там неполная, последние сведения датированы 2030 годом. Тогда в Загорске на улице Фаворского жил 24-летний  Дмитрий Дмитриевич Щапурин, работавший в ресторане гостинице «Святое озеро» швейцаром.
   - А мне можно самому  в Московии поискать родных? – спросил Василий Петрович. 
   - Разумеется, это ваше право. Но я бы советовал ограничиться Россией. В Московии такие беспорядки, что даже недавно посла  Израиля ограбили и потом убили, а виновных не найдено. Да вам всё подробно потом расскажут. Но первая  поездка будет, как мы решили в лечебных целях, в Минск.

З

   В столице Беларуси экспериментальный больничный комплекс располагался на проспекте Машерова. В соседней палате ещё месяц назад освоился «бессмертный» под номером восемь – Пётр Петрович Аверин. В первой жизни у него, диабетичка, отказали одновременно желудок и поджелудочная железа. А ведь депутат Государственной думы трех созывов, богатый счёт в Берне, обеспеченные дети. Спасение нашел в крионировании. Половину накоплений перед заморозкой разделил между сыном и дочерью, вторая за сто лет обещала ох как увеличиться. Мечта стать новым Путиным при правлении двух президентов-земляков была неосуществима. А вот через сто лет он будет самый известный депутат, электорату предложат избрать умудренного опытом умника президентом или, на худой конец, спикером лучшего в мире парламента...
   Белорусские медики, одни из замечательных на планете, заменили желудок и негодную железу, но они, прижившиеся, оказались предрасположены к диабету, что теперь уже не страшно – всего одна инъекция новоинсулина в квартал.
   Только вот все аверинские планы прошлого века оказались нарушенными. Давным-давно экономическое сообщество постановило из всех банков изъять неправедно нажитые вклады в копилку помощи нищим странам. Россия, как прочитал в компноте Пётр Петрович, не его страна. А пренищая Московия не получит финансовой дотации до тех пор, пока там не будет порядка.
   А кто его там будет наводить, размышлял Аверин, прослушав экскурс в историю страны, если основная масса электората неграмотна. Ведь сам в свое время на заседаниях голос к этому приложил, разрешив с единопартийцами по закону брать  плату и за начальное школьное образование. Закон заработал через три года. А тут второй кризис подоспел. Многие заводы встали, остались только с забугорным капиталом, поля вообще оказались берёзовыми. Полиция помогает сама себе,  самой быть бы живу. Сведений о его детях, не успевших уехать куда получше,  после 2030 года в компе не было, имелась лишь приписка, что Аверины, возможно, погибли во время обрушения нескольких рядом стоящих столичных высоток в карстовый провал. В ту яму влетал, на картинке хорошо видно, и кортеж машин с  мэром, толстой старухой Марией Гайдар. Компнот показал много картинок разрушенной Москвы, даже в центре много мусора и мало света.   
   Другие страны, чтобы жадные, вороватые и хулиганистые московцы не мешали соседям жить спокойно, разрешили Беларуси, России и Днепродонецкой республике  установить светоидную границу вокруг всей Московии. Так что туда и оттуда только самолетом.
   А вот историю России, первоначально называвшуюся Волжско-Уральской республикой, Пётр Петрович слушал с удовольствием.  Президент Дмитрий Уров навел там порядок. Да и китайцы ему помогли, заинтересованные в дружбе с сильным соседом, богатым газом, лесом и чистой водой Байкала.
   - Такая вот беда, - пожаловался Аверин при первом же знакомстве только что прилетевшему в Минск коллеге по заморозке Василию Петровичу Щапурину. – Придется в Беларуси приживаться, буду сотрудником и одновременно наглядным пособием в экспериментальной их клинике. Ведь по первой специальности я  экономист, а потом, ещё при Ельцине, вознесся до директора  московской аптекарской фирмы, появились деньги, не скрою, криминальные, на них депутатом у жириновцев стал, вовремя переметнулся к единороссам. Словом, к новой жизни совсем не гожусь.
   - А мне бы побыстрее адаптироваться, меня в России уже ждут!
   - Счастливчик, завидую!
   Два раза в неделю «бессмертные» ездили в лесные Раубичи, там была отличная спортивная база. Мужчины, слушаясь врачей, постепенно увеличивали нагрузки: пробежки по дорожкам стадиона, игра в теннис, затем лыжная прогулка по искусственному снегу, после чего сауна и плавание. 
   Чем больше Аверин узнавал новый мир, тем становился мрачнее. Без денег, без работы, главное, без родственников, которые чем-то бы могли помочь...
Щапурин, наоборот, всегда весел, по компноту познакомился с родственниками, видеообщался с ними чуть ли не каждый вечер, вывесив  увеличенные их портреты на стенную телеплёнку своей палаты, чтобы привыкнуть к уже узнаваемым лицам.
   Нижний Новгород, оказывается, один из богатейших в стране, идёт вслед за Ижевском, Екатеринбургом и Новосибирском. Да и городок Павлово, где живёт почти половина Щапуриных, тоже  безбеден. Вот и автобус, на котором они с Авериным ездят на экскурсии по Беларуси, сделан как раз там – ПАЗ-9904.
   Белорусы уважают историю своей страны: Брест, в котором Щапурин побывал сто с лишним лет назад, в неприкосновенности оставил свою героическую крепость, Хатынь тоже такая же, какой была, когда сюда он приезжал в, дату точно помнит, 1979 году. В самом Минске поразил перед въездом на выставку достижений народного хозяйства Беларуси  величественный памятник первому президенту страны Александру Лукашенко. Василий Петрович ехидно спросил о Шушкевиче.
   - Есть его фамилия в нашей энциклопедии, но мы решили первым президентом считать Лукашенко. Именно он проложил путь к нынешнему богатству. Если бы не наш батька, мы бы могли стать  такой же, как сейчас Московия, - убежденно ответила экскурсовод.
   - Совершенно солидарен с вами, - включился в беседу Пётр Петрович. – Мы ведь в свое время хотели, чтобы Лукашенко согласился на приватизацию по Чубайсу. Но он же видел, к чему это привело у нас. Кстати, я один из счастливчиков, купивший с подачи Таньки Дьяченко и Абрамыча оптово-розничную аптекарскую фирму. Буквально за заёмные копейки, да и те банку, Березовский и подсказал, не вернул.
   На выставке стопятидесятилетние друзья любовались мощными грузовикам и миниатюрными навигаторами, автоматами-кухнями и картофельно-уборочными комбайнами. Впрочем, они их видели уже в работе по обратной дороге из Бреста: по ровным гребням, уходящим за горизонт, шли три таких комбайна, сзади  двигался длиннющий вагон на толстых шинах, оказывается, склад-переработчик.    Из  его чрева в грузовики постоянно шла загрузка в сетках разной ёмкости  уже вымытого и высушенного позднего сорта картофеля. 
   - Хорошо тебе, Петрович, скоро к родным полетишь, а мне тут оставаться. Не хочу!
   - Может, ещё найдётся тебе какое дело, - успокоил приятеля Щапурин.
Как в воду глядел. Нашлось дело! Из министерства иностранных дел пришло сообщение: в Минск обратилось за помощью новое правительство Сомали, которое объявило своему народу, что в короткое время избавит страну от коррупции. Изучен опыт Китая и России, а вот желательно перейти от теории к практике с помощью одного из бессмертных, выздоравливающих в экспериментальной  клинике на проспекте Машерова. Познакомившись по компноту с биографиями обоих, сомалийский премьер полагает, что как раз Аверин бы мог оказать существенную помощь. Да и нынешняя ситуация в Могадишо похожа на ту, что была в России в путинско-медведевские времена.
   - Вот тебе и дело, тем более что ты и сам когда-то взятки брал, давал их и с братками деда Хасана был дружен. Соглашайся на переезд в Могадишо, - обрадовался перспективе приятеля Щапурин. – А там, глядишь, ещё какой стране твой опыт пригодится. Вот в Найроби за ум берутся, в Киншасе... Так и приживёшься в Африке.
   - Не уговаривай, я уже согласен. Только насчет Кении и Конго ты уж за меня очень размечтался!
   - И ещё совет. В лекциях для сомалийцев обязательно дай сравнительный анализ, в компе он есть, развития России и Московии. В Ижевске второй президент этой страны Дмитрий Уров с помощью китайцев всё же победил коррупцию и криминал. А в Москве всё так и оставалось... Вот и докатились до нищеты. Теперь там и взятки давать-брать некому: голь одна перекатная.
   - Спасибо за совет! Учту.
   - А ещё вот что. Я как-то, выходит, сто десять лет назад, заинтересовался,  отчего моя фамилия произошла. Один архивист одно говорит, другой – второе, а знакомый литератор сказал, что, может быть, это видоизменение от фамилии Чапурин. Тоже фамилия очень редкая, но зато хоть один такой Чапурин стал героем дилогии Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах». Я эту книгу дважды прочитал. И запомнилось мне оттуда, а, может, и не оттуда, что даже Рюрика пригласили в обильную и богатую страну навести в ней порядок, поскольку сами были не в силе. И, видать, взятки всю жизнь у нас были. Давай-ка я компноту надиктую названия источников, а он по ключевым фразам нам нужные цитаты найдет, заодно скомандую, чтобы текст был распечатан.
   Через пару минут в палату Аверину медсестра принесла в папке несколько  листочков бумаги.
   - Читай, Петр Петрович, вслух, заодно и дикцию свою проверишь.
   - Согласен. Тогда слушай. «... Ведь у начальства-то четыре полы да восемь карманов, а каждый карман на свою долю просит. А карман у полиции, что поповское брюхо – сколько в него ни клади, полно не будет. В полиции нельзя не давать, без поджоги и дрова не горят. Нужен тебе подьячий – сунь ему калач горячий, нужен судья – вина сулея, да не простого, а заморского, что не хмельно да разымчато. Понадобился сам воевода, гляди ему в оба да с заднего крыльца тащи хоть мертвеца, лишь бы золотцем был посыпан. В таком разе и благо ти будет, и, какое у тебя хотенье, такое выйдет и решение. Не свои речи говорю, дошли они до нас от дедов, от прадедов... А как при них бывало, так, видно, и до нас дошло. Только в том и разница, что теперь берут поискуснее – не подточишь иголочки. Зато много дороже. Что делать-то? Не нами началось, не нами и кончится». Это, Петрович, про какое время?
   - Середина девятнадцатого века.
   - А как при нашей первой жизни! Тогда ведь меня в антикоррупционный комитет записали, а в нём все такие же, как и я. Сами глядели – у кого бы урвать на пользу деточкам. И, выходит, в Москве за сто лет всё таким же осталось.
   - Зато в Ижевске все по-честному.
   - Дальше  читать?
   - Ладно, в своей палате вечером остальное изучишь. Пойдем в последний, может, раз в бильярд сыграем. Встретимся ли ещё когда?!
   Через день друзья распрощались в аэропорту. Первым в Нижний Новгород на десятиместном реактивном аэротакси умчался Василий Петрович. Через двадцать минут его встречала толпа уже знакомых по телепленке Щапуриных.
   Аверин улетал на обыкновенном реактивном многоместном «Боинге» до Джибути,  там его будет ждать аэролет самого премьер-министра Сомали.

4

   - Знакомиться будем дома, - приветствовала прадедушку самая старшая из династии Щапуриных восьмидесятилетняя Василиса Ивановна.
   Всего в аэропорту было двадцать три встречающих, семеро из них, вот радость! – прапраправнуки! Самому младшему - Мишеньке – одиннадцать месяцев. Василиса Ивановна, в белом плаще, белых брюках и на невысоком каблуке белых туфлях выглядела лет всего на шестьдесят.
   - Сейчас я, Василий Петрович, познакомлю вас с нашим губернатором и, вы уж извините, ещё напросились на встречу  телевизионщики-интернетчики. Всё же историческое для области событие! Вы расскажите, что сможете, о себе, пообещайте в скором времени ещё одну встречу, а потом мы все поедем ко мне на дачу в Зелёный Город.
   Туда отправились на двух автобусах. В тиши большого зала дачного коттеджа Василисы Ивановны и началось подробное знакомство с родственниками. Тут и директор нанозавода, сын Василисы Ивановны Егор Прович, его дочери и внуки. По линии внука от Василия живы два его сына, их дети, внуки и правнуки. Все тоже нижегородцы: инженеры, интернетпреподаватели высшего образования, есть и школьники-студенты. От внучки Маши, которую он запомнил, уходя во вторую жизнь, двухлетней, остались два сына, теперь им семьдесят и семьдесят пять лет, старшего их брата уж два года как не стало. Все они с детьми и внуками живут в Павлове.
   Весь следующий день Василий Петрович посвятил разглядыванию в флешальбоме фотографий родственников, их жилищ, друзей, видеозаписей больших событий – свадеб, рождений, получения различных свидетельств-грамот, туристических поездок по миру.
   К вечеру переехал в Нижний, поселившись у Егора Провича в его семикомнатной квартире на сороковом этаже дома по проспекту Гагарина, неподалеку от нанозавода. Ночью сверху хорошо виден проспект: белые огни фар автомобилей по одной стороне дороги, где освещена разноцветными фонарями решётка парка, красные – от машин, убегающих в сторону центра. На минуту по сигналу невидимого светофора движение замирает, потом снова возобновляется. Где-то он видел такую картину в прежней жизни, она его удивила тогда автомобильной пробкой, про какие он раньше читал лишь в газетах. Но тут, в Нижнем, пробок на главной городской улице не было ни ночью, ни в часы пик. И вообще, кажется, что машин почему-то стало меньше, хотя за сто лет их должно прибавиться. В его тогдашние годы, наоборот, застать столичную улицу без пробок было удивительным делом. Даже в их невеликом Сергиевом Посаде в последнее время из-за потока машин утром-вечером улицу трудно перейти – ждёшь-ждёшь дорожного просвета.
   Что-то он не первый уже вечер, ещё в Минске это заметил, часто  стал ударяться в воспоминания о первой жизни. Ностальгия? Фаина Каримова об такой возможности предупреждала и просила записывать все воспоминания, поводы, по которым они возникали. Обещал ей об этом отправлять отчеты. Надо, раз обещал, и в этот раз надиктовать компноту. Тут же вспомнил и причину: как-то в самый первый год двадцать первого века он ездил в Киев на Дни Московской области на Украине. Тогда подмосковные турфирмы, в том числе и его «Святое озеро»,  арендовали уголок в Киевской торгово-промышленной палате. Делегация остановилась в высотной гостинице «Лыбедь», вот Василий Петрович и наблюдал ночной бело-красный поток автомобилей. А утром, отправляясь в торгово-промышленную палату, он догадался о причине пробок: эта почти центральная киевская улица была узка и не приспособлена к огромному количеству транспорта. Через год-другой такие пробки захлестнули  и Москву...
   - Нет, у нас такого быть не может, хотя при вашей жизни, наверное, было, - ответил на вопрос прапрадедушки Егор Прович. - Личных машин теперь не так и много: есть метро, движущиеся тротуары, общественные автобусы ходят чётко через три минуты, а в поездки на дальние расстояния лучше воспользоваться аэролётами. Кстати, в следующее воскресение мама просила вас свозить в Павлово – вот и прокатитесь с нами на аэролёте! А сегодня я приглашаю вас на свой нанозавод. Хоть и директор, но пользуюсь тротуаром.
   Василий Петрович завод осмотрел без удовольствия – к технике он никогда не стремился. А тут и не понять ничего. Длинный конвейер, сборщики-сварщики с  окулярами-микроскопами, небольшие прессы, от которых к главному конвейеру текут ручейки с едва видимыми глазу узлами, где-то в прессе что-то клепается-сваривается... Даже из объяснений многого не понял... Сам по образованию географ, был экскурсоводом, возглавлял турбюро Загорска, потом в смутные времена пристроился в гостинице администратором, братки научили как её приватизировать... Нет, техника не его дело. Вот если бы его устроили на работу в какую-либо гостиницу в Нижнем...
   - Зачем? - удивился Егор Прович.- Вы же по возрасту давным-давно пенсионер.  Вам же сто пятьдесят три? Кстати, завтра за вами заедет моя дочь, она управляющая Пенсионным фондом России по Приокскому району, поможет прямо в своем кабинете оформить все необходимые ветеранские документы. А персональная сумма пенсии уже определена губернатором, который подписал распоряжение о присвоении вам, Василий Петрович, звания «Почетный гражданин Нижегородской области». Оно уже утверждено электронным голосованием всеми депутатами Законодательного собрания.
   - Но я же физически и фактически не достиг пенсионного возраста. Когда мне ещё шестьдесят пять исполнится.
   - Не спорьте, всё уже решено!
   Удостоверение  почётного ветерана вручил лично губернатор. Неделя в областном центре утомила, Щапурин обрадовался, когда он с Василисой Ивановной, Егором Провичем и его обеими дочерьми на аэролёте отправились в Павлово. Эта пластмассовая машина, похожая на вертолёт, но с меньшими, да ещё и складывающимися лопастями, «аэродромы» для неё есть на крышах больших домов или на небольших уличных площадках.
   Приземлились, посигналив сверху, невдалеке от дома Валентина Кондратьевича Щапурина. Встречали павловские родственники дедушку с почетом. Отметили приезд за городом, за Окой, в столовой турбазы «Куст рока». Цыганка-осень радовала пёстрой юбкой листьев на лесных дорожках базы, на тропках смешанного леса. Начало октября, а так тепло, что даже можно купаться в озере, что подковой раскинулось сразу за забором турбазы.
   Василий Петрович с удовольствием принял приглашение Кондратьевича погостить у него до первого снега. Да и надеялся  уговорить правнука, чтобы тот принял его на какую либо работу – дело-то знакомое. Но пока об этом и не заикался, пусть к нему павловские Щапурины привыкнут. 
   Побывал в гостях и на работе у Евгения Кондратьевича. Тот жил в городе, а руководил совхозом «Ярымовский». Совхоз-миллиардер: урожайные поля пшеницы и кукурузы, тучные на откорме быки, все операторы машинного доения десятитысячницы. Праправнук, директор городского музея Евгений Евгеньевич, подарил Василию Петровичу свою флешкнигу с первой повестью, несколькими рассказами и краеведческими очерками.
   С её чтения и начал Василий Петрович свой отдых до «первого снега» на турбазе. Оказывается, этот совхоз в начале прошлого века стал банкротом, потом понадобилось тридцать лет, чтобы сами ярымовцы на госкредит вытащили его из ямы. И вообще исторические очерки своего праправнука очень понравились, а вот иные литературные изыски - не очень. А, может, просто привычка читать книги не с экрана, а на бумаге. По его просьбе привезли из архива музея бумажные книги, пропахшие полустолетней пылью. Нет, не читается, хотя прежде увлекался и Пикулем, и Головачевым, и Булычевым.
   ... На географический факультет университета Василий поступил из-за любви к книгам о путешествиях. Сам ещё со школьных времён с приятелями по кружку юных туристов на велосипеде исколесил все подмосковные уголки, порой удивляясь увиденной всего-то за двести километров от столицы деревенской захудалости, словно, как Ажаев, попал далеко от Москвы.
   В университетские годы пристрастился к турпоездкам по стране – в Харьков и Бендеры путевки покупал за родительские деньги, а потом его в турбюро стали приглашать руководителем групп. Побываешь на всех экскурсиях, да ещё и зарплату за неделю путешествия получишь. Лепота! Иной раз и не в каникулы подрабатывал на таких увлекательных поездках автобусом, поездом, самолетом. Ялта и Киев, Рига и Ереван, Сухуми и Одесса, Кисловодск и Шауляй... И распределился с дипломом в турбюро родного Загорска. Но к тому времени увлечение, превратившееся в работу, стало приедаться. Разве только новый маршрут откроется, то его и обновит – всё же замдиректора. Во второй раз съездил лишь в понравившийся Кисловодск, не удивительным климатом и не целебными водами, не цветомузыкальным фонтаном и не Долиной роз, а памятью о девушке, которую на руках нёс к этой розовой красоте. Девушка и во второй раз была рядом, но беременную супругу на руках уже не понесёшь.
   Когда стал директором, то вообще отказался от кратковременных поездок, зато  выбрал постоянные  майские четырехнедельные отпуска в Судаке. Снимал один и тот же домик в саду у крымского татарина, до моря – три минуты ходьбы. И так было до последнего советского мая, а потом Крым стал частью Украины, другого государства. Да и Василию Петровичу, уже владельцу «Святого озера» было не до поездок: не раз в бизнесе бывало так, что уедет хозяин ненадолго, вернётся, а собственность уже не его, и ни в каком Басманном суде не докажешь, что это твое. Лучше не рисковать.
   Один лишь раз, за год до второго инфаркта, съездил с супругой в Турцию, в Аланью, в отель «Изумруд». Купался и в море, и в бассейне при отеле, и ещё в одном, в котором через десять процедур, как написано в рекламе, станешь моложе. Прогулки по ночному городу, в котором, казалось тогда, людей гораздо больше, чем днём. Понравилась культура обслуживания, вернёшься после завтра в номер, а постель заправлена очень красиво: на ровном белом покрывале другое  посреди кровати заправлено в форме цветка, причём каждое утро покрывала свежие. В последний день навестил директора «Изумруда», объяснив, что он его российский коллега. Тот, как ни старался, научить его и супругу  этому постельно-цветочному искусству, не мог. Договорились, что Василий Петрович пришлёт на практику, оплатив путёвку, одну из молодых горничных...
   О нахлынувших вдруг воспоминаниях тут же отправил, чтобы не забыть, отчёт Фаине Каримовой.
   Кино по телеплёнке тоже не воспринималось, судьбы современной молодежи не интересовали, их музыка тоже. Впрочем, новости со всей планеты смотрел с удовольствием, пока случайно не наткнулся на программу «Твоя планета». Сидишь в кресле, надев специальные очки, и словно смотришь из окна стеклянной  движущейся кабины на пейзажи Намибии, подводные плантации у берегов Новой Зеландии, горные вершины Кавказа и берёзки Рязанской области, словно оказываешься в космической станции или в центре восьмидесятимиллионного Шанхая – ничего себе городок! 
   Перед самым новым 2111 годом посмотрел путешествие по Сомали. В разделе новостей узнал и о Петре Петровиче Аверине, он, оказывается, герой Могадишо! По его предложению местное правительство на год отменило мораторий на смертную казнь, тот, кто не смог отчитаться в собственности на десятки тысяч юаней при месячной зарплате в триста «жёлтых», подвергался наказанию от электрического стула до двадцати лет отсидки. Но торг о сроке уместен при сообщении о других взяткодателях или взяткобрателях. Хватило всего двух месяцев решительных мер, чтобы в Сомали был наведён порядок в чиновничьих рядах. Вот и вся борьба с коррупцией! Молодец мужик Аверин, бывший член российского антикоррупционного комитета! Он сделал то, что мог бы сделать и сто лет назад, но тогда не было нынешнего состава правительства Сомали, решившего наладить жизнь в своей стране путём чрезвычайных мер и жертв.
   А вот о Московии текущих новостей на телеплёнке не видел ни разу. Словно нет её, Московии, словно она на другой планете.
   Вот и снова весна в заречье, вот и снова туристы заполнили все дома «Куста рока», а Валентин Кондратьевич так и не нашёл подходящей работы для Василия Петровича.
   - Нет у  меня вакансий. Да и не могу я вас, почётного ветерана нашей области, загрузить делом. Сам губернатор наказывал, чтобы обеспечить вас только отдыхом!
   Но буквально через день обрадовал:
   - Мой племянник Евгений согласен взять вас младшим научным сотрудником в городской исторический музей.
   А буквально через неделю из «Ялтафильм» пришло предложение стать консультантом крымской картины о развале СССР и «семье» Ельцина, разных Татьянах, Валентинах, Абрамовичах и Березовских.
   Крым – это отдельное государство, не украинское, а само по себе, с русским языком. Никаких крымских татар, хохлов и греков. В ходу наличные юани и рубли, в цифровых карточках – юани. Василий Аксёнов, кажется, написал про отдельное государство «Остров Крым» - сбылось! С материка на полуостров, в страну-курорт, ведёт несколько удобных, на сваях, дорог. Мал золотник  – это про нынешний Крым. И отдых не так и дорог, отсюда и гости. Консультант по фильму повёл себя жёстко, доказывая свою правоту режиссеру и сценаристу. И ведь не поспоришь – живой свидетель тех событий!
   Съездил на пару дней в знакомый Судак. Ничего знакомого не осталось, разве только горы с обеих сторон тёплого залива, да приятное шампанское «Новый свет» напоминали о городе прошлого века.
   Только вернулся на работу в музей, в это старинное здание, построенное два с лишним века назад купцом Гомулиным, как получил по компу новое лестное предложение – написать книгу о событиях перед началом развала России на пять стран, образовании и последующей нищете Московии. Директору электронного издательства «Вектор» Олегу Владимировичу Пинягину Василий Петрович через час ответил, что согласен, но ему нужна командировка в Московию для сбора  материала, поскольку о годах позже 2030-го подробностей очень мало. Щапурин в тайне надеялся, что в такой командировке он попытается разыскать кого-то из родственников по линии  Дмитрия Дмитриевича, внука. Неужели и следов не осталось?
   Оказывается, добиться разрешения поездки в Московию для сбора материалов к будущей книге не так-то просто. Необходимо заранее расписать места пребывания, количество ввозимых с собой денег для обеспечения положенного проживания, оплату телохранителя и иных сопровождающих лиц.
   - А это зачем?- удивился Василий Петрович.
   - Там бандитов больше, чем работающего населения.
   - Ну, это слухи, тогда бы они всех давно ограбили и стали бы отнимать нажитое друг у друга.
   - Может, и слухи. Но каждый владелец завода имеет штат охраны в половину своей фирмы. Да и в больших городах народу осталось мало.
   - А в Загорске?
   - И там вряд ли хорошо жить, если вдруг там нет отопления, водопровода, канализации...
   - Разве такое возможно?
   - В Московии всё возможно! Оттуда давно сообщают, что коренное трудовое население предпочитает жить чуть ли не натуральным хозяйством в сёлах и деревнях, что в стороне от больших дорог. Чем дальше от цивилизации – тем спокойнее. В этом отношении всех лучше живёт Псковская область.
   В заявке, составленной Пинягиным, значилось пребывание в Москве и поездка на неделю, это Щапурин настоял, в Загорск.
   Пришёл положительный ответ, но телохранитель гарантирован только на время пребывания в столице, про остальную безопасность путь сам писатель договаривается за тройную плату. И ещё Ижевск до поездки направляемого товарища предварительно должен заплатить в казну государства десять тысяч юаней.
   - А это зачем? - уже в министерстве иностранных дел удивился Пинягин.
   - Каждая стран зарабатывает, чем может. Мы – наноизделиями и новыми технологиями, нефтью и метаном, атомными станциями и космическими аппаратами, они – разрешением полюбоваться своей архаической отсталостью или пряча за солидные суммы преступников других стран, если те успевают убежать от своего правосудия.
   - Снабдите своего писателя бумажными юанями, пусть спрячет потайнее, в Московии в случае чего только наличкой можно откупиться от любой неожиданности, посоветовали в министерстве.
   Василий Петрович сообщил о полёте в Московию своей кураторше Фаине Каримовой.
   - Отклонений в вашем здоровье не обнаружено. В случае чего датчик, встроенный в вас, всё нам сообщит. Я сразу же предупрежу вас по копмноту, что  делать дальше, какие лекарства принимать. И вот ещё что, Василий Петрович,  -  даже в видеоокне было заметно, как засмущалась от своего же будущего вопроса медик, - датчик зафиксировал у вас нормальное половое влечение к женщинам. Но с ними контактов у вас пока не было. Почему? Стесняетесь нашего постоянного наблюдения? Или ещё не нашли себе сексуальную пару?
   - Я как-то об этом не задумывался. Да и в Сергиевом Посаде после смерти супруги я на этом крест поставил, потом инфаркт, второй...
   - Если так, то это ваше личное дело. И ещё вопрос – почему не отчитываетесь в последнее время о воспоминаниях?
   - Загружен делом, не до ностальгии по прошлому.
   - По приезде в Московию, я думаю, она снова появится.
   - Тогда и отчитаюсь. Я же понимаю, что это в научных целях.
   Связался по компноту с Авериным. Тот, оказывается, уже в Конго. Советник президента по тем же вопросам, что и в Сомали. Но тут своя особенность – нельзя применять смертную казнь. Зато ни кто не отменял, но и давно не применял такую меру наказания, предусмотренную давним законом, как отрубание руки. Вот и выход! Так вскоре сами богачи стали перечислять в казну всё, что «нажито непосильным трудом», лишь бы не опозориться. А восемь одноруких, деньги-то всё равно у них отобрали, повесились. Теперь у Петра Петровича десяток лично преданных ему молодых конголезцев-учеников, помогающих выявить государственных воров. У любимца Киншасы к другу одна просьба – вдруг найдётся в Московии какой Аверин - так попытать его на предмет родства.
   В Москву-столицу прилетел из Нижнего Новгорода на аэротакси. В международном аэропорту в Домодедово таможенники отобрали всю тёплую одежду. Об этом Василий Петрович был уже предупрежден и не возмущался: Пинягин её специально в багаж положил:
   - Пусть радуются, зато сумку распарывать не будут, а юани там спрятаны. Приедешь в гостиницу – сумку распори, найдёшь. И только после этого вызывай такси и поезжай в министерство иностранных дел, чтобы выделили охранника.  В компноте включи одновременно с переводчиком и диктофон – мы этот диковинный русский язык с интересом в издательстве послушаем.

5

   - Если идти ночью по дороге, то через десять километров будем на месте, - объяснил сопровождающий. – Но тут большой риск нарваться на бандитов.
   - А второй вариант?
   - Безопасен, но труднее. Надо пробираться в темноте по топкой глине: тут недавно выкопали картофель на огромном поле, тянущемся до болотистого луга, а  у нас с неделю шли дожди.
   - Да-а! Долго идти?
   - К утру  выберемся на берег озера, но день придётся прятаться в кустах в шалаше, чтобы нас с того берега не увидели. В сумерках  до деревни  час  ходу сбоку от тропы.
   - Так ты, говоришь, тут ходил?
   - Семь раз. И Щапурина навещал, он же из нашей... – тут собеседник зубами прикусил палец. – Ну, тронулись?
   - Да.
   - Тогда иди за мной шаг в шаг, в строну не ступай.
   И сопровождающий резко свернул с грунтовки на обочину, а потом стал еле виден. Щапурин поспешил за ним, через десяток метров ухнув левой ногой в жижу,  уперся правой ногой в твердь, но через пару шагов опять стал увязать. Вернулся сопровождающий.
   - Этак мы и до утра не дойдём, - выдернув из брюк ремень, протянул Василию Петровичу. – Держись!
   Через полчаса Щапурин привык к темноте, стал идти увереннее, вспоминая тёплую осень-цыганку в «Кусте рока».
   Светало, когда путники в поднимающемся тумане выбрались к берегу озера, от которого бесприютно тянуло сыростью и холодом.
   - Теперь ещё метров сто влево, - обнадежил сопровождающий. – Там в ивовых кустах должен быть шалаш.
   Продрогли изрядно. Шалаш укрывал лишь от ветра. Спутник распаковал рюкзак, достал кружку, бутылку с самогонкой, остывший вареный картофель и черствый хлеб.
   - Пару кружек глотнем и согреемся. А потом спать-отдыхать.
   Василий Петрович, уставший от  изнурительной ходьбы, заснул моментально. Сопровождающий для тепла плотно прижался к нему спиной и скоро захрапел. Он же в середине дня и разбудил попутчика.
   Днём стало теплее, из-за туч выглянуло солнце, лучиками пронзая худой шалаш.
   Снова выпили самогонки.
   - Если в туалет, то ползком до кустов.
   Свежий воздух, а от озера уже веяло теплом. Деревенька крышами и высокими вётлами просматривалась на той стороне.
   - Дом Щапурина третий с краю. В соседях живёт участковый полицай, так что ждём ночи. Можно ещё поспать.
   - Что-то уже и не хочется.
   - Допьем остатки самогонки,  картошку доедим – всё рюкзак нести будет легче. На обратном пути пойду без отдыха в шалаше. Один-то я назад быстро проберусь.
   - А что ты про Щапурина сказал ночью, что вы из одной... Партии что ли?
   - Ну, теперь можно и открыться. Да, мы коммунисты. Меня же к тебе товарищи прикрепили специально. Давайте знакомиться – Яр Аверин.
   - Как-как?
   - Яр Янович Аверин, член бюро московской подпольной ячейки, отвечаю за связь с сельским населением.
   - Значит, Яр, тебе обо мне всё известно? Теперь понятно, почему ты не удивился автоматическому переводчику, - кивнул Щапурин на свой компнот,  который всё время со дня приезда в Московию висел на ремешке на груди.
   - Да, разумеется. Вы оживший из прошлого века, теперь писатель, собираете материал для книги по истории нашей страны, а ещё ищете родственника. Василий Петрович, сейчас мне с вами можно откровенно говорить. Вы и Ленина живого видели!?
   - Ну что вы, Яр. Ленин умер в 1924 году, а я родился в 1957. Вы что, в школе плохо историю учили?
   - Я вообще  в школе не учился, у нас в Подольске и школы-то давно нет. Со мной мама занималась, а её арифметике и русскому бабушка обучала.
   - Ну да, вспомнил. У меня же в компе всё записано: когда за уроки даже в первом классе деньги стали брать, как Московия до сих пор из второго кризиса не вышла, когда от неё к России или Днепродонецкой республике несколько областей переметнулись. Кстати, надо переслать сейчас всё записанное домой, мало ли что...
   - Как переслать, почты в деревне нет, ни бумажной, ни электронной.
   - Это  у меня не просто переводчик, а компьютер, выполняющий еще много-много разных функций. Вот я ему, смотри, скомандую, чтобы московскую папку он скопировал в «Куст рока». Видишь, мигнул зеленый огонек – всё уже выполнено. А вот про вашу партию я мало что знаю...
   - Так мы же подпольщики. Но скоро весь народ про нас услышит! Мы давно в Москве готовим восстание. Только вот силёнок и оружия у нас маловато. Наш Ленин уговаривал тверского и псковского Лениных, чтобы помогли, но те боятся, что потеряют половину боевого актива, а мы всё равно проиграем. Лучше бы мы, считают они, наоборот, помогли Твери или Пскову – там полиция слабее.
   - Почему столько Лениных?
   - Так это должность руководителя подпольного бюро. У каждой области свой
Ленин.
   - Значит, ваша беда в том, что нет объединяющего всю подпольную Московию и  такие же организации других областей самого главного Ленина?
   - Да, наверное, это так. А как было в вашей истории?
   - Был один, и его все слушались. А вы, выходит, ещё до этого не созрели. У вас ещё нет такого человека, который бы определил время, «когда верхи уже не могут». Наш Ильич точно назвал срок наступления на власть, сказав, что «завтра уже будет поздно».
   - Ещё созреем! Всей олигархии и бандитам будет тошно!
   - Давай-ка, Яр, я тебя со своим другом из России, вернее, теперь из Конго, свяжу. Его фамилия тоже Аверин. Вот смотри, как моим компнотом пользоваться. Вдруг со мной что случится... Только я дам команду, чтобы он твоего голоса слушался. А теперь возьми его в руки, нажми выключенную мной кнопку и скажи: «Соединение с Петром Петровичем Авериным».
   На экране показалось загорелое лицо.
   - Это я, Петя, нашёл в Московии одного Аверина. Поговори с ним. 
   - Спасибо, Петрович! Сейчас всё узнаю.
   Но, увы, Яр не смог ничего сказать конкретно о предках. Только знает, что бабушкина мама была богатой москвичкой, потом там был карстовый провал, она одна уцелела из Авериных – училась в Англии. Приехала домой, а в столице начался грабёж богатых семей, поэтому убежала с подружкой в её Подольск. Там родились и бабушка, и моя мама, и я.
   - А что про отца не говоришь?
   - Мама сказала, что в нашем роду все мужики рано погибали. Я вот своего отца Яна и не помню совсем. Говорят, что он бандитом был, а мама сказывала, что, наоборот, бандюги его пришили...
   Яр вернул компнот хозяину.
   - В деревне я научу, как им пользоваться для других целей. А что, Щапурин, тоже в вашей партии?
   - Нет, сочувствующий. Он – мастер на все руки, делает такие миниатюрные, под старину, вещи: ножички складные в миллиметр длиной, замочки в грамм весом, другие изюминки, которые стоят очень дорого. Мы их продаем, выручка идёт на пополнение кассы. И за них олигархи дают, это очень важно, жёлтенькие наличные. Юань к юаню – вот и ещё один автомат. А теперь, Василий Петрович, давай-ка соснём до вечера ещё раз.
   И Аверин, как Щапурин рано утром, мгновенно заснул, хорошо, что без храпа.
   Василию Петровичу не спалось. Он стал прикидывать, как узнанное будет увязывать с началом будущей книги. Покажет, пожалуй, кратко, картинку нынешней Москвы, а потом вернётся по хронологии назад, ко времени поиска Ельциным преемника, который потом дважды становился президентом, в глубокой старости второй раз уступив место тоже немолодому Медведеву. Но того уже не слушались губернаторы, не перечисляли все налоги в общий бюджет, самим бы быть живу, не до столичного жиру, а пример непослушания подала злая московская толстенная мэрша Мария Гайдар...
   Можно начать, подробности Пётр Петрович рассказывал, и с заседания Госдумы, которое разрешило брать плату за обучение, чтобы сами школы зарабатывали на жизнь. Тогда и стали говорить, что бедность – помеха школьному успеху. Это и послужило началом дельнейшему социальному расслоению. Скоро, если учесть непрерывный тогдашний рост квартплат, у основной массы «дорогих россиян»  оставшихся денег едва хватало лишь на скудную еду. Родители, кто как умел, сами стали учить детишек. Выросшие дети трущоб годились лишь в грузчики, а кто не попадал в разнорабочие – тот поневоле записывался в районные банды.
   А чем вот такое, например, начало не завлекательно: Ельцин вместо того, чтобы ложиться на рельсы, как обещал, если люди будут жить хуже, отдаёт приказ стрелять по Белому дому, потом по Чечне. Взрывы жилых домов и гидростанций, горят «Хромые лошади» и леса в нескольких областях, Медведев снимает, про это в архиве четыре дня назад вычитал, с должности главу столицы Лужкова, после начался очередной передел собственности не только в Москве, а повсеместно...
   Москва 2110 года поразила. Из гостиницы, что рядом с Домодедовом, на такси отправился в министерство иностранных дел. Водитель, странная смесь кавказца и псковича, тёмное лицо, нос с горбинкой, но русые волосы и голубые глаза, спросил:
   - Кандыбать куды? Гнусь бегой? Полицай палкнет, жёлтые ты щучишь. У меня со сранья ни юньки. Вах, куды?
   Василий Петрович не понял ни слова.
   - Ты, хренак, не русак?  А на харю русак! Тык, куды?
   Только после этого Щапурин догадался включить  компнот. Получилось вот что: «Ехать куда? Побыстрее? Милиционер остановит, деньги ты платишь. У меня с утра ни рубля. Так, куда? Ты, друг, не русский? А на вид русский. Так, куда?
   - В министерство иностранных дел.
   - Не русак! Скандыбаю! – ответил он не Щапурину, а компноту, откуда услышал  голос.
   Так непонятно в Московии разговаривали все, даже в МИДе, в архивах, в  редакциях электронных газет. Какая-то смесь блатного жаргона, русских и восточных слов, и ещё взятых неизвестно откуда выражений.
   Москва поразила. Центра почти не было, хорошо, что Красная площадь осталась почти такой же, но без Мавзолея и Лобного места. Серо-ржавые купола Покровского собора, около которого вырастали берёзки, мусор на Васильевском спуске, выщербленная набережная, нет узнаваемых когда-то домов на той  стороне  реки. Внутри Садового кольца очень много разрушенных зданий, с обвалившихся тротуаров видны линии траншей неработающего метро. Выделенный в министерстве телохранитель показал автобус, на котором они поехали на Ленинские горы. В бывшем университете разместилось много департаментов разных министерств и правительство столицы. Проспект Вернадского, вернее, это он так раньше назывался, теперь проспект Гайдара, самая главная улица. Но и тут когда-то развалились некоторые высотки, а вот студенческие пятиэтажные общежития МГУ, даже его родной четвёртый корпус, теперь, оказывается, жильё для чиновников из университета, домой и на работу, пояснил телохранитель, их возят на специальных автобусах.
   Нет Рублёвки, её бандиты разнесли по кусочкам, все олигархи, кто не сбежал, пока были открыты границы, живут в Сколкове, там же и школы для их детей, и их академия имени Медведева. Там, за большим забором, и их Лужники, и МХАТ, и торговые центры. Вечером даже на окраинах столицы ни одного человека, ни одного автобуса-троллейбуса. Разве только бандиты и проститутки, даже бомжи с наступлением темноты прячутся в известные только им места.
   - А рабочие где?
   - Так они теперь живут в общагах при заводах, за забором. Там и бары-магазины. Чего им по чужим улицам шататься?
   Юани, электронные и наличные, из заначки, таяли с неожиданной поспешностью. Гостиница дорога, охранник – сто юаней в сутки, в департаментах, архивах, редакциях за любую услугу – плати, плати, плати...  Бакалавр современной истории содрал за документы о Московии  конца двадцать первого века по десять юаней наличными, за каждый год сведений. А вот цифры по экономике страны так ни где ему и не дали, даже за высокую плату. Подсказали, что такой информацией в стране владеет только несколько человек. Да и без цифр ясно, что тут плохо, очень плохо.
   Пришлось переселиться из гостиницы на окраину Медведкова, охранник за десять юаней и порекомендовал своего знакомого вдовца. Днём ходил по улицам до окружной дороги без телохранителя, сам же бывший его охранник сказал, что на бедных в столице особо не нападают, а вот в области каждого нового человека, если он к тому же идет один, обязательно обыщут и отнимут всё, что можно потом продать.
   С разговорчивым хозяином он подружился в первый же день, дав ему юань, чтобы он достал самогонки – единственный  крепкий напиток, уважаемый бедными московцами. Тот через день дал адрес знакомого в Загорске, у которого можно остановиться вообще задёшево, сам же и посадил на автобус, в котором целы были только стекла водителя, остальные забиты фанерой, иногда ходивший по разбитой дороге в этот город. А причина такого радушия открылась после: медведковский хозяин квартиры тайно сочувствовал подпольщикам. Услышав от гостя под самогоночку удивительный рассказ про райскую жизнь в соседней России и про то, что Щапурин собирается искать родственников, направил его со своим письмом к более смелому, чем он, сочувствующему коммунистам, который может его связать с людьми дела.
   Загорский товарищ, прочитав каракули друга, тут же отвёл гостя к Аверину по кличке Подольский, который у подпольщиков в каком-то начальстве числится, он всю область пешком исходил.
   На Загорск и смотреть было тошно – дома сто лет не ремонтированы, много заколоченных окон, из некоторых торчат трубы буржуек, которые местные именовали «еваное хрево». Хозяева квартир, которые чуть состоятельнее, чтобы экономить на расходах, собирались из трёх-четырёх, обычно с одной лестничной клетки квартир, в одну, и жили в тесноте, но зато в тепле и с газом-светом. Василий Петрович даже помылся в ванной впервые с тех пор, как выписался из гостиницы. 
   Подольский  сказал, что знает одного Щапурина, который живёт в деревне у озера. И обещал, если пойдет туда, захватить с собой, но  нужно кое с кем посоветоваться. Добро дано, заодно и тайное задание: добиться от писателя, когда он вернется в Россию, нужных их революции контактов и помощи будущим повстанцам. Если такое согласие будет, то сопровождающему разрешено раскрыть немного о подпольной организации.
   ...Уже темнело, Щапурин растолкал соседа – пора собираться в деревню.
   - Пора, - согласился Яр, - но ещё полчасика подождем. Мне вам, Василий Петрович вот что поручено рассказать.
   И Яр Янович сообщил, что партийные верховные товарищи, надеятся, что Щапурин поможет наладить связь их организации с властями России. А если это невозможно или они не хотят вмешиваться в дела другой страны, то уговорить  сочувствующих, которые бы деньгами, советами, а то и личным участием помогли в борьбе с нынешним импотентным режимом Московии. Для связи, если будет согласие, укажут подкоп под светоидную границу, что около Усвят Псковской области, или другой вариант, по дну Оки у Серпухова или Коломны, можно прилететь и официально самолётом: якобы мафиози, скрывающийся от полиции своей страны, готовый заплатить за приют большие деньги.
   - Я в Ижевске-то всего раз бывал, из властей знаю лишь губернатора Нижегородчины, - стал отказываться Василий Петрович, но, подумав, что тогда ему могут не устроить ожидаемой встречи, обещал сделать всё от него зависящее.
   - Связывайся при мне, - Яр кивнул на компнот.
   Василий Петрович вызвал Аверина.
   - Я своего родственника нашёл. Все сходится – ему, якобы, дед говорил, что корни Щапуриных идут от хозяина туристско-гостиничного комплекса «Святое озеро». Через час-другой увижусь с ним. Мне кажется, что и мой спутник Аверин твой родственник: и у тебя и у него волосы противно из ушей торчат.
   - Дай-ка я ещё раз на него внимательно посмотрю. А что – похож! У нас, ты, значит, прежде не обращал внимания, сами уши почти к голове приплюснуты. Пусть этот Яр боком повернется. Точно – похож!
   - Помнишь, Петр Петрович, ты в Минске мне рассказывал, что в депутатах мечтал стать Путиным или на худой конец Грызловым. Вот и выпала тебе удача – только пользуйся! У них, в Московии, революция назревает, а объединяющего подпольные организации человека нет, впрочем, нет почти и современного оружия, да и силёнок маловато. Тебе бы с твоим напором, вот как отличился в Могадишо и Киншасе...
   - А деньги нужны?
   - Обязательно! – выкликнул из-за плеча Щапурина  Яр Аверин.
   - Надо подумать. Увидеться с появившимся родственничком, конечно, хочется, да и, видимо, и помочь в его интересных делах. Я ведь в юности был поклонником Че Гевары и его идеи экспорта революции... А потом сам в  ельцинско-путинский капиталистический строй хорошо и прибыльно вписался. Теперь в Африке борьбой с коррупцией искупаю грехи.
   - И когда к нам? –  это снова  подал голос Яр Янович.
   - Надо же подготовиться. Я послезавтра уезжаю в Кению, в Конго задание уже выполнил, а в Найроби мне дают должность антикоррупционного министра. Думаю, что с их чёрными делами на этот раз справлюсь быстро, постараюсь заработать побольше юаней и для себя лично. У вас, я понял, юани в ходу.
- Да.

6

   Семён Щапурин и в самом деле оказался его прапраправнуком. А в деревне загорский парень, прозванный Левшой, поселился по просьбе партячейки (сочувствующим коммунисты поручений не давали, только при острой необходимости могли вежливо попросить помощи). И то правильно: чем дальше от города, тем спокойнее. Можно было бы мастера-золотые руки вообще спрятать где-либо в Псковской области, но как там достать металл для работы, заменить  инструмент, да и курьеру туда был бы не близкий путь. Вот и сейчас Семён доделывал замочек  меньше горошины, за который один олигарх из Питера обещал десять тысяч юаней наличными. Это же десять автоматов!
   В следующий поздний вечер в деревне появились председатель загорской ячейки и областной Ленин –  с нетерпением ждали окончания тонкой кропотливой роботы Левши, но больше всего им хотелось лично поговорить о России с Василием Петровичем.
   - Графит-то и у нас есть, - не удержался председатель партячейки.
   - Нет,  не такой, а тонкографит. Он толщиной всего с атом - вот так-то! Из него делают телепленку на стены, солнечные батареи для космических  модулей  и гостиниц, купола для китайских лунных городков...
   Рассказал старший Щапурин об Индии и Бразилии, а потом о Сомали и Конго, которые ныне намного опередили технически отсталую Московию.
   - Раньше там чуть ли в одних набедренных повязках, размахивая копьями, бегали, а теперь у всех электронные деньги и нанаозаводы. А над Московией там смеются, как мы раньше удивлялись, как это негры выживают в такой бедности!
   И ещё два вечера Щапурин рассказывал о России и других странах, о Ленине-революционере и о становлении Советской власти, о холодной войне и противостоянии с самой богатой капиталистической страной. Рассказал и о своём крионировании.
   На четвертый вечер, когда Семён, сдав Аверину работу, тут же принялся  выпиливать лезвие для миллиметрового четырёхпредметного складного ножа,   компания стала собраться в Загорск. Яр предостерег:
   - Лучше бы идти по двое, вчетвером мы будем заметны на дороге
   - Вот там и разделимся, - возразил Ленин. – Вы с Василием Петровичем в Загорск, а оттуда на автобусе в Москву. А мы в столицу будем выходить через Дмитров. В Москве не задерживайтесь! Ты, Яр, сразу в Питер, если «Сапсан» не изломался, а вы, товарищ Щапурин...
   - Мне уже в Россию, в Нижний Новгород бы побыстрее, надоело в вашей нищете, да и материала я на две книги набрал.
   - На три,  Василий Петрович, на три! Вы же ещё о нашей скорой революции напишете!
   За эти дни подморозило, идти после всё ещё мягкого луга по твёрдому полю было легче. Впереди – Аверин, Щапурин – замыкающий, для полной его безопасности.
   В таком порядке рано утром вышли на грунтовку. И тут из-за кустов раздалась автоматная очередь – все пули достались Василию Щапурину. На дорогу выбежали три молодых парня, надеявшиеся поживиться, не ожидая сопротивления, у остальных путников. Ленин и председатель загорской ячейки выхватили, оказывается, они были вооружены, свои «Макаровы», после двух выстрелов бандиты ринулись в кусты.
   Щапурин лежал без движения, из нескольких ран уже вытекла кровь. Аверин пощупал пульс.
   - Канды, вах, ласты, - приказал Ленин. – Полицай еваный закандыбает, вах, пукалки были.
   Дальше расшифровываю их разговор.
   - Уходить надо, - приказал Ленин. – На выстрелы и полиция может нагрянуть!
   - Пока не светло, не появятся, - успокоил Аверин. – Надо хоть Василия Петровича на обочине землей закидать.
   - И не только. Лучше его полностью раздеть, чтобы не догадались...
   - Его бы нам похоронить надо, но не успеем. Ведь и могилу надо выкопать, и тело обмыть, потом в брезент завернуть.
   - В его время покойников в гробы клали...
   - Но, если победим, мы ему памятник отгрохаем!..
   - Главное, вот этот  компнот забрать. Он же пригодится.
   - А ты, Яр, разве умеешь им пользоваться?
   - Немного. Василий Петрович кое-чему научил...
   В этот же день в деревне был убит и Семён Щапурин. Участковый полицейский всё же выследил, что к Левше приходили трое городских.
   - Дело тут не чисто, - докладывал он по телефону начальнику районного полицейского управления. – На бандитов они не похожи.
   - Это ещё хуже, - ответил начальник, уже знавший о перестрелке на дороге и найденном голом трупе.- Лучше перебдеть. Застрели его при попытке к бегству.
   - А если он не побежит?
   - Так я отсюда вижу, как ты пришел в хату, а хозяин из окна хотел выпрыгнуть...
- Будет исполнено!

7

   Цыганка-осень юбкой из разных оттенков жёлтых, коричневых, красных берёзовых, дубовых, кленовых листьев в этом году порадовала всё Подмосковье, снова заговорили о грядущем потеплении. Это долгое-долгое огненно-золотое бабье лето оказалось на руку восставшим!
   Столицу коммунисты заняли всего за сутки. Как и предполагал руководитель восстания Пётр Петрович Аверин, власть оказалась слабой, нижние полицейские чины не сопротивлялись вышедшим из подполья боевикам, во главе которых были негры-инструкторы. Мелкие служащие из правительства сами открыли двери в  высотке на Ленинских горах, услужливо показывали кабинеты начальников отделов, директоров департаментов, министров. 
   В Пскове и Питере, Туле и Калуге сановники, услышав телефонные вести из столицы, разбежались по домам спрятать понадежнее всё ценное, потом, прихватив   жёлтенькие, скрылись по деревням, оставив губернаторов в одиночестве.
   Только в Сколкове олигархи и их хорошо вооружённая челядь не сдавались, выставив ощетинившиеся автоматы и пулеметы у всех въездов в город, прозванный народом второй Рублёвкой.
   Министр народной милиции Яр Янович Аверин хотел отдать приказ о штурме.
   - Ни в коем случае, - поправил его председатель временного правительства и  главный в Московии Ленин Петр Петрович Аверин. – Окружи город, и чтобы ни одна мышь не пробежала - ни туда, ни обратно. От голода скоро сами сдадутся. А ещё лучше объявить осажденным богачам амнистию – кто добровольно отдаст стране юани и собственность, тот будет помилован и оставлен у руководства одной из фирм, за государственную, разумеется, зарплату. Был у меня опыт в Найроби, там получилось. Грамотным чиновникам и полицейским сержантам-лейтенантам работу пообещай...
   Пётр Петрович в Московии за месяц полностью освоился. А до этого через компнот, постоянно связываясь с младшим Авериным, был в курсе всех партийных дел будущих своих революционных товарищей. Ещё из Кении стал давать руководящие указания областным Лениным.
   В Найроби же, став антикоррупционным министром, действовал решительно, но с учётом национальных особенностей кенийцев. Ему поставили два условия. Поскольку страна дорожит своими подданными, чтобы ни один коррупционер не был ни казнён, ни остался, как в Конго, без руки. И отъём собственности желательно провести руками не кенийцев, а наёмных людей.
   На следующий день антикоррупционный министр ответил, что согласен на такие условия, но в обмен на два своих. Полностью доверять его кадрам –  молодым неграм из Конго, преданным своему учителю, и объявить богатым кенийцам и авторитетам государственную амнистию в том случае, если они всё неправедно нажитое добровольно сдадут в бюджет. В таком случае пять процентов прежде накопленного останется в личной кассе, а ещё такая же доля пойдёт самому Аверину, поскольку он собирается больше не заниматься антикоррупционными делами, а уедет на отдых в свою бывшую родину.
   С задачей справился быстрее, чем рассчитывал. Поэтому специально тормозил  проверку последних повинившихся в финансовых грехах, а сам исподволь начал готовиться к переброске в Московию. Через подкоп на границе Беларуси с Псковской областью отправил с личным и запасным, на две роты, оружием шесть чёрных дружинников, которых встретившие подпольщики до поры спрятали в местных лесах. Под Окой переправлены длинные ракетные «стрелы», так потом и не пригодившиеся в скоротечных боевых и почти бескровных действиях.
   Сам Аверин под видом эфиопского мафиози попросил политического убежища и официально заплатил Московии сто тысяч электронных юаней, прихватив с собой ещё десять тысяч наличных тайно спрятанных в багаже жёлтых, прилетел в Домодедово чартером из Джибути. Поселился в аэродромной гостинице и на следующий день исчез.
   Когда Сколково, последний олигархический оплот, перешло в подчинение коммунистам, бывшие подпольщики объявили всенародные выборы Думы. При этом было заявлено, что членство в партии  кандидатам в депутаты преимуществ не давало. Председателем Думы стал Яр Янович Аверин, он поручил Петру Петровичу Аверину, назначенному председателем правительства, сформировать  кабинет министров. Оставшись одновременно и главным Лениным, он сказал в своей первой речи министрам и думцам:
   -  Буду краток: добьюсь того, чтобы в Московии как можно быстрее не было бедных.
   
8

   Петр Петрович удивительно легко добился контактов с соседними Россией, Баларусью и Днепродонецкой республикой. Кредиты дали даже Сомали, Кения и Конго. Китай, Индия и Венесуэла обещали техническую помощь и открытие филиалов своих заводов. Бразилия прислала бесплатную тысячу автобусов марки «Марко». В каждой деревне появились для взрослых школы математического всеобуча.  В больших сёлах их было по нескольку, в городах – так  на каждой улице.  Для обучения детей чистому русскому языку (взрослые его освоят самостоятельно) наняты учителя из соседних трёх стран, во всех областных центрах образованы университеты, на первые курсы которых грамотную молодежь, даже из числа бывших бандитов, брали без экзаменов. Из сколковских чиновников и лейтенантов получились добросовестные преподаватели.
   А бандиты, межу прочим, исчезли сами по себе: отличилась народная милиция, много к тому же появилось рабочих мест. Остались, к сожалению, отщепенцы – но это, обещали милиционеры, не надолго. 
   Столица по решению обоих Авериных перенесена в Сколково, самый благоустроенный город Московии.
   - Как Сколково, - обещали Пётр Петрович и Яр Янович, выступая на открытии первого в обновлённой стране памятника -  Василию Петровичу и Семёну Щапуриным, сочувствующим коммунистам героям подполья  -  скоро будут все города Московии!
   На постаменте памятника надпись: «Память о Щапуриных будет вечна!»