Лень...

Валерий Шум 12
Продолжение. Начало - http://proza.ru/2010/09/29/629


- Александор! Александо-ор! -  резкий, с хрипотцой, контральто зовёт этого неуловимого Александра второй день. Крики раздаются с соседней террасы с периодичностью час-полтора. Естественно, с перерывами на ночь.

«Кто же он такой, этот таинственный Александр?» – размышляю я сквозь послеобеденную дрёму. Толком поспать всё равно не удаётся, потому что третьи сутки подряд на нашем берегу продолжается ещё и фестиваль латиноамериканских танцев.

Выглядит это мероприятие впечатляюще. Представьте: на берегу ослепительного лазурного моря ритмически-захватывающие мелодии и перепляс.

И между всем этим перманентные поиски вечно блуждающего где-то загадочного Александора.

Моя жена сперва считала, что это малыш лет пяти-шести, всё время плещущийся в бассейне. Но я был другого мнения. Мне казалось, что Александор – это чернявый долговязый малый, систематически куда-то убегающий  от жены и детей. 

Хотя, кто их знает, может они оба – Александоры, и младший уже Сан Саныч? Ну, как наши императоры: Александр Первый, Александр Второй…               

- Александор! Александо-ор! – взывает развалившаяся в шезлонге симпатичная и важная гречанка, которой в этот момент делают маникюр, и минуты через две  в поле зрения появляется запыхавшийся кучерявый папаша с пиццей в руках.

Потом они о чём- то спорят, энергично жестикулируя, и Александор вроде как оправдывается. А затем, посидев возле своей супруги буквально считанные мгновения, опять куда-то уносится.

И это, не смотря на сиесту. В это время дня мы обычно отдыхаем в своём номере, поскольку стоит несусветная жара. А вот греки бодрствуют. Как правило, они приезжают в Бали лишь на выходные, и тут же полупустынные пляжи заполняются их жизнерадостными лицами и белыми телесами, в отличие от нас, отчаянно загоревших северян.

Поднимается шум, гам, из каких-то закромов достаются байдарки, сёрфинги и прочие плавательные принадлежности.

А тут рядом с нашим отельчиком ещё устроили и сплошную ламбаду с вальпарессо фасон мекеле, время от времени переходящие в румбу.

В ночь с субботы на воскресенье они со своей музыкой заткнулись лишь около пяти часов утра, однако нам это почти не мешало. Грохочут себе бразильские ритмы, и фиг с ними. Повернись на другой бок, и дрыхни…

Кстати, старший Александор, перед тем, как принести пиццу, как раз и зажигал на танцплощадке, и вероятно это обстоятельство весьма и обеспокоило его супругу.

- А в прошлый раз он сидел в баре нашего отеля в очень я тебе скажу развесёлой компании…а его супруге в это время делали массаж! – смеётся моя жена.

- Ты то, откуда знаешь?! – изумляюсь я.
- Да я видела. Зато потом он принёс ей из бара огромный кусок торта и айс-кофе.

- Надо же, русские женщины, мало того, что постоянно вбегают в горящую избу, так ещё при этом и видят всё, что происходит вокруг.

 - Выключи, наконец, кондиционер, мне холодно. Да и пора уже собираться на пляж, а то всё море проспим!

До пляжа целых тридцать метров. И, тем не менее, на пляж почему-то надо собираться. Сплошные тяготы и лишения...

Я достаю из холодильника бутыль с красным домашним вином, и мы выползаем на террасу.

Гречанке закончили делать маникюр и приступили к укладке волос. Сквозь грохот  латиноамериканских ритмов теперь уже пробивается гул мощного фена.

На танцплощадке объявляют имена победителей. Раздаются фанфары, аплодисменты и хохот. И вдруг над всем этим, сквозь фен:

- Александор! Александо-ор!

И тут же, откуда-то сбоку от танцплощадки, летит взъерошенный, но неунывающий  Александор. На сей раз с мороженым.

- Ну, ты и Македонский! – хохочем мы, и примкнувшие к нам новые питерские отдыхающие. К слову путешественников из нашей диаспоры всё прибывает, и прибывает.

Какое-то время мы сообща занимаемся очень серьёзным и неотложным делом. А именно - обсуждением вариантов сегодняшнего ужина. Останавливаемся, в конце концов, на Горгоне, ближайшей к нам таверне.

Горгона хоть и не на самом берегу, зато на её террасе шикарная тень от какого-то огромного южного дерева, там недорого и, плюс ко всему, официант по имени Панаётис обещал нам разменять последние пятьдесят тысяч евро…


                (конец третьей серии)