Мотопробег

Анатолий Бешенцев
                Мотопробег Подольск-Бабынино-Подольск     ©

       Сразу за Подольском, направлением почти на юг, начинается автодорога, именуемая Варшавским шоссе, – отсюда на мотоцикле «Ява» мы с товарищем начали свой летний мотопробег, целью которого было посещение моих родителей в посёлке Бабынино, Калужской области, и недельный отдых в его окрестностях, связанный с рыбалкой. Не успели проехать и десятка километров, как спустило заднее колесо – результат где-то схваченных двух мелких гвоздиков, а поскольку дружок легкомысленно запасную камеру не захватил, то пришлось голосовать. На наши, умоляюще поднимаемые, руки частники никак не реагировали, но через полчаса тормознул водитель-дальнобойщик, дал нам кусок сырой резины со специальной таблеткой сухого спирта – для вулканизации. С тех пор я шибко зауважал шоссейных трудяг и охладел к другим «ковбоям» автодорог...
 
       Вскоре проехали через Кузнечики, на речушке МОче с рыжей от железа водой, место, известное тем, что здесь находится главный архив Министерства Обороны, куда я приезжал в годы срочной службы с ящиками старой документации авиагарнизона Остафьево. Это отсюда мой дядька по матери, Кузнецов Иван Яковлевич, полковой разведчик, живший на моей родине, в Лебедяни, спустя 9 лет после окончания войны получил сразу два свидетельства на ордена. Перед самым  въездом в архив, у дороги, стоит памятник Герою Советского Союза Виктору Талалихину – лётчику-истребителю, первым применившим таран немецкого бомбардировщика в ночном налёте на Москву; именно хвостовое оперение «Хейнкеля», со свастикой, лежит у постамента. 23-летний младший лейтенант вскоре погиб, успев сбить четыре самолёта «Люфтваффе»; из последнего боя он вышел со смертельной раной, сумев всё же посадить свой истребитель на аэродром...
 
       Свернув с Варшавского шоссе на Калужское, доехали до Крестов, места настолько мне родного, что не сказать здесь о нём просто нельзя. Именно отсюда берёт своё начало воинское кладбище, не имеющее границ и обозначений на картах: до Калуги и дальше, в землях этих, нашли своё упокоение сотни тысяч тех, кто погиб в 41-ом, защищая подступы к Москве...

       За неделю до пробега на выделенном месткомом с работы жены автобусе наведались мы сюда за грибами. Шла первая половина августа, только что прошли тёплые дожди, и жило в нас ожидание встречи с грибным изобилием, но то, что мы увидели, сразу же войдя с дороги в молодой осинник, превзошло все наши фантазии: сколько видел глаз, на лесной подстилке было красно от молоденьких, двухсуточных, подосиновиков – челышей (по классификации Владимира Солоухина, автора самой лучшей книги о грибах – «Третья охота», так называются белые, подосиновики, подберёзовики, головки которых ещё плотно облегают ножку, не распустившись в шляпки). Заядлый грибник, с большим стажем, я ни до и ни после не видел такого изобилия...

       Мне, с моим богатым воображением, показалось тогда: грибы – это те самые ребята, что полегли в кровавых боях, вылезли на свет божий, чтобы порадовать нас, живых, или, быть может, напомнить нам о том времени; как бы то ни было, а именно эта земля была обильно полита кровью тех, кто здесь остался навеки двадцать с небольшим лет тому назад. Символичным для меня был и тот факт, что я  сам разменял только что третий десяток лет, и как бы вернулся сюда в возрасте тех ребят, пожертвовавших собой ради того, чтобы мы могли радоваться этому солнечному дню, лесу, пьянящему загородному воздуху...

       Заполнив моментально все корзины, стали собирать грибочки в импровизированную тару – в ход пошли рубашки, майки (женщины, не стесняясь, оставались в том, чего снять с себя было уж никак нельзя). Странную картину представлял салон автобуса на пути домой: Илье Репину и не снилось такое изобилие полуголых тел перед написанием им картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»... 

       Мы были почти у конечной цели нашей мотопрогулки, когда увидели странную картину: вдоль дороги, по обеим сторонам её, по уже сжатым полям двигались бронемашины, а в промежутках между ними, с автоматами наперевес, цепью шли солдаты. Мы решили, что стали свидетелями какого-то воинского учения, но наши соображения прервал патруль на дороге, приказавший остановиться. Проверив тщательно наши документы, отпустили нас с миром, ничего не объяснив. О причине столь строгой проверки поведали уже мои родители: по местному «сарафанному» радио прошло уже известие о сбежавших на военной машине двух солдатах одной из частей под Калугой, захвативших месячную получку всего гарнизона, два автомата Калашникова и несколько ящиков патронов к ним, расстрелявших при этом нескольких солдат-сослуживцев и троих  офицеров. Целую неделю, пока мы рыбачили, в воздухе барражировали вертолёты, но преступники как в воду канули, – ни угнанной машины, ни  их самих так и не нашли (недалеко начинающиеся брянские леса стали, видимо, их союзниками *)...          

       На обратном пути домой заехали в Калугу; день стоял жаркий, и я предложил товарищу переждать зной на берегу Оки, напомнив тому, что камера в заднем колесе у нас с заплатой. Но доводы мои были тщетны, и километров за пятьдесят до Подольска, нагревшаяся от раскалённого асфальта, та мгновенно лопнула. На скорости более ста километров в час «Яву» повело по всей ширине Варшавки, и спасла нас от гибели малочисленность машин на дороге, мастерство и опыт мотоциклиста и, как признался потом товарищ, тот факт, что пассажир не «дёргался» на заднем сиденье, вцепившись мёртвой хваткой в кожаный поручень перед собой. Оставив меня ночевать в придорожном лесу, «рокер» отправился на попутке до дома, и рано утром следующего дня вернулся с запаской...

       У мотоциклистов существует поверье:  если мотоцикл попал в дорожную переделку, то не заставит себя ждать и следующая, и, чтобы не искушать судьбу, от  техники надо, не мешкая, избавляться. Странным, просто мистическим, образом эта примета подтвердилась в течение всего двух недель. На следующий уже день, возвращаясь с работы, мой спаситель, не заметив вздутого асфальта, – следствия только что проведённого прокола дороги для кабеля местными электриками с подстанции, совершил небольшой кульбит вместе с чешской техникой, отделавшись разбитой фарой и поцарапанной физиономией. Быстро отремонтированный, мотоцикл был продан знакомому, который  уже на третий день после покупки сбил школьницу в Остафьево, как раз напротив дома, где я снимал комнату с семьёй (к счастью, первоклашка и водитель отделались царапинами). Ещё через пару дней многострадальная «Ява-250» нашла нового владельца (модель пользовалась большим спросом, будучи дефицитом); этот, со своей девушкой, не вписался на приличной скорости в 90-градусный поворот около уже описанного мною ранее в рассказах остафьевского дома отдыха (в двухстах метрах далее предыдущего ЧП), пробил деревянный забор мотоциклом, собой и пассажиркой, получив серьёзные травмы (особенно досталось пассажирке, ехавшей без шлема). После спешно сделанного ремонта «чех» нашёл уже четвёртого по счёту обладателя, который на третий день, спускаясь  с горы в сторону неподалёку от последнего места происшествия находившейся фабрики, не среагировал на рейсовый автобус с дороги, перпендикулярно пересекающей спуск, и нашёл свою смерть в столкновении с ним. По горькой иронии судьбы, трагедия эта произошла напротив рядом расположенного кладбища, где его через три дня и похоронили...

* Как мне сообщил один из моих читателей, преступников всё
  же поймали (в то время смертная казнь за подобные деяния в
  уголовном кодексе существовала)...

6-го октября 2010 года