Natali

       

Соловей стоял, смотрел и не знал, что ему делать. То ли подойти (этот вариант он отбросил сразу, как нереальный, но всё же дёрнулся в первую секунду - инстинкт, видать сработал), то ли срочно бежать, пока она его не увидела.
Бежать, да... Он криво ухмыльнулся, посмотрел на палку, привычно провёл пальцами по подбородку - как себя не контролируй, а слюна всё же вытекает и, подволакивая ногу, похромал прочь, прочь, прочь....

От этого места, от неё, от себя, нынешнего, нищего, жалкого  инвалида-инсультника.

N A T A L I.
Откуда, из какого журнала вырезала она эти буквы, Соловей не знал.
Увидел только, как она,  во второй же вечер их знакомства (!) старательно закусив нижнюю губку, наклеивает белые бумажные квадратики с чёрными буковками на край журнального столика - чтоб помнил, Серенький, не забывал меня.

Не понравилось это Соловью – ну,  бабы!  Не успеют зайти,  тут же метить территорию начинают. Переставляют, протирают,  командуют, мебель новую портят своими автографами....
Не знал ещё тогда, что через год вышвырнет из комнаты какую-то девку безмозглую (как звали-то её?), что красным ногтем своим начнёт соскребать эти белые бумажные квадратики - самое ценное из того, что ещё осталось в этой жизни. Увидел поздно - жалкое ...T A L I и скрюченные обрывки бывших букв, ошмётки счастливого прошлого.

Влюбился в Наташку Соловей.
Не ожидал - так вышло. А ведь зарок давал.
После развода досталась Соловью комнатка в коммуналке, лист исполнительный, по которому он, Соловьёв Сергей Александрович, ещё пятнадцать долгих лет должен будет выплачивать алименты на содержание Соловьёвой Ксении Сергеевны; и хозяйство -  аквариум с рыбками да диван продавленный.
Затащил он всё это добро в новое своё жилище, завалился на диван, как был, в ботинках и подумал: держитесь теперь, сучки.

Обжился быстро. Купил центр музыкальный, столик журнальный, диван на канапе сменил – сексодром – ой, держитесь…, аквариум подсветил, цветомузыку провёл и начал мстить.

Тридцать пять. Высокий. Красивый. Холостой. В автосервисе работает - деньги всегда есть. Жильё, пусть комнатка, но - свое.
Девки попёрли косяком.
Одна ночь и - пошла-пошла, милая.... всё прекрасно было, ты чудо, детка, домой-домой-домой, не готов я для женитьбы, молод ещё,  ещё встретиться?  а  уезжаю я, да, уезжаю..... всё-всё-всё, не реви, пока.

Как-то везло ему поначалу. Ни девки шибко уж привязчивые не попадались, ни сам не влюблялся....
Пока Наташку не привёл.

В одном доме жили, а он и не знал.  С работы однажды возвращается, а она стоит - замёрзла. Ключи потеряла. Растерянная, жалкая, ножки кривенькие.
Сама-то симпатичная, высокая, талия тонкая, глаза такие - то ли зелёные, то ли серые... они у неё цвет меняли на раз-два, а вот ножки подкачали. Хоть и длинные, но не ровные. Он потом уже разглядел - половина моделей с такими ногами, просто они их так ставят, когда вышагивают, что не сразу и заметишь. Наташка тоже умела так ходить - в школе моделей училась. Так, для себя.
А тогда стояла просто,  и видно было - кривенькие ножки.
 Как Соловей их потом любил, ножки эти!  И саму Наташку. 
В тот вечер он привёл её к себе, отогреться и "что-нибудь придумать".
А она, пока он чай заваривал, взяла да и заснула на его сексодроме. И так, свернувшись, проспала всю ночь, не шевельнулась даже.  Соловей её  сверху пледом прикрыл осторожно, свет выключил, только в аквариуме, у рыб оставил, музыку включил тихонько и  в спальнике, на полу,  устроился. Думал поспать, да не вышло. Лежал, и как дурак смотрел на неё. Задремал только под утро.

Так у них и закрутилось.
Каждый вечер Наташка прибегала к нему, ужинали, болтали, она к лекциям готовилась – первокурсница, он помогал, чем мог.
А потом... потом…..
Потом выключался яркий свет, томные вздохи "Энигмы", задавая ритм,  переплетались с их дыханием, а любопытные, ошалевшие от мигающей цветомузыки рыбки, подплывали к стеклу, стараясь разглядеть - что же там, в темноте, происходит?

Они любили друг-друга.
Но однажды Наташка сказала - женись на мне, Серенький. Нам хорошо с тобою. Видишь, как хорошо?
А Соловей сказал - нет. Тебе восемнадцать. Мне тридцать шесть. У меня всё позади, а у тебя жизнь только начинается. Нет, Наташка. Тебе нужен не я.

И Наташка ушла. Встала, оделась и ушла.
А через полгода во двор въехал белый, украшенный кольцами лимузин. И увёз Наташку.
Соловей тогда разбил кулак об аквариум. Из какого стекла делают аквариумы? Кулак разбил, а аквариум опрокинул. Вода хлынула на пол, а  вместе с нею  - ничего не понимающие рыбы, трубки, камушки и потерявшие всю свою красоту, водоросли.

Через три года, пившего всё, что горит, Соловья,  разбил инсульт.
Он лежал в грязной, обоссаной постели, косил глазами на белые квадратики с чёрными, чуть стёртыми буквами  T A L I  и тихо, на одной ноте, подвывал:
 
- ЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ......

По коридору бегали и визжали соседские двойняшки, во дворе ездили машины,  и никто его не слышал.

Услышали ночью. Соседка, люто ненавидевшая своего соседа-алкоголика, услыхав через стенку монотонный вой, осторожно приоткрыла дверь и заглянула к Соловью……..


………Одетый в дешёвую камуфляжную куртку, он поспешно, насколько позволяла полупарализованная нога, убегал от нарядной, оглядывающейся на него женщины.

  - Наташа, - её спутник был раздосован. - Пойдём скорее, мы ведь опаздываем.
Что это с тобою?

 - Да так, ничего,  - пожав плечами, сказала женщина. – Ничего. Показалось.........