Гена сидел в «Райс боуле» попеременно ковыряясь то ложкой, то вилкой в тарелке с финг шой - загадочном тибетско-гоанском блюде, то ли супе, то ли втором. Историческая родина этого кушанья явно находилась в Гималаях, о чём гласил раздел «Тибетская кухня» в меню. Но вряд ли буддийские монахи и прочие жители высокогорной страны были любителями кальмаров, креветок и кингфиша, входящих в состав этой нажористой тюри из овощей и рисовой лапши. Финг ша была морпродуктовая. Аппетита у Гены не было.
- Я чего-то уже совсем не понимаю, что со мной происходит. – Рассказывал он, наматывая на вилку прозрачный шнурок лапши, Игорю Ганди, сидящему со своей семьёй за соседним столиком…
Фамилия Геннадия, если верить патриарху русской словесности Далю, означала, что его предки были большие любители покурить конопли, то есть «дунуть». При этом сам он наркотиков не употреблял, курил очень редко, и за чужой счёт. Свой гашиш никогда не покупал. И вообще, вел относительно здоровый образ жизни, насколько позволяли средства. По фамилии его мало кто знал, народ называл его Паганелем, и было за что. У него было чёткое представление, что прозвище это ему навесил Ганди года четыре назад, когда они познакомились в самолёте, перевозящем их в аэропорт Даболим, что находится в самом центре штата Гоа, и является в нём единственным. Места их были рядом. Третьим соседом оказалась знаковая фигура индийской национальности, известная, пожалуй, каждому русскоязычному обитателю Гоа. Это был «начальник билетов», «мастер виз», держатель блока мест в самолёте по имени Нарен. За двенадцать лет проживания в России, Нарен настолько проникся нашим менталитетом, что был уже пару раз женат на русских девчонках, имел два паспорта, и был абсолютно пьян, от даров дьютифришных магазина, употреблённых в качестве «посошка». Уже устроившись в кресле самолёта, он нашёл компаньона в лице Геннадия и «отполировался» «стременной» чаркой, «за отъезд». Гена не был любителем алкоголя, но великая вещь – халява, так же является неотъемлемой частью русского менталитета, и что ты с нами не делай, как говорится: «а кому нынче легко?». Гена был высок, худощав, с орлиным носом и торчащими из-под него усами. Он носил квадратные очки с диоптрией, от чего взгляд, через стёкла, казался удивлённо-озабоченным. Всё это сверху венчала ужасная, мятая панама, а небритость оставляла скорее не ощущение мужественности, а усталости на его лице. Вместо прототиповского сачка для бабочек сбоку висел фотоаппарат. Гена был очень хорошим фотоаппаратным художником, позиционирующим себя дизайнером. А когда Геннадий рассказал трогательную историю своей матери, которая прожила тяжёлую жизнь, и всегда вытирала очки, чем ни попадя, и так исцарапала стёкла, что в конце-концов ослепла… после чего он всегда носит с собой пузырёк жидкости для мытья посуды, моет свои очки ею, и ни за что в жизни не вытрет их чем либо, а лишь даст стечь и высушит… Ганди подумал: «Паганель. И это уже диагноз». Поэтому Гоа был подходящим местом для Гены, как с точки зрения профессиональной, было что поснимать, так и с точки зрения медицинской, ведь не зря же это место называют заповедником сумасшедших. Как и положено Паганелю, он был занудой, но занудой, вполне позитивным. И самая его замечательная черта - Геннадий был патологически бережлив. О его бережливости ходили легенды. Он мог час торговаться в ресторане из-за цены на чай, который только что выпил. И к концу часа таки получал от офигевшего хозяина скидку, платил не десять рупий, а пять, и вполне удовлетворённым покидал заведение, погруженный в мысли о том, как бы ещё сэкономить, как бы ещё проявить свою врождённую бережливость. Однажды из-за него задержали рейс на Москву. Несколько лет назад в аэропорту существовал сбор в размере шести долларов для вылетающих чартерными рейсами. Гена как-то сумел зарегистрироваться не оплатив. И на просьбу предъявить квиток при прохождении последнего кордона, начал кричать, что это грабёж, что это незаконно, он гражданин великой страны и у него нет денег. Улыбнувшись контрольной улыбкой в его голову, индианка, облачённая в хаки, резюмировала, что таково постановление правительства штата, что она не вправе пропустить его на борт с недостающим документом. Паганель размахивал кредитной картой и ехидно вещал: «Вот все мои деньги, нате, возьмите свой оброк с барщиной… да, у вас её и засунуть некуда… я же говорю – жулики, наликом берут, они эти бабки по карманам раскладывают…» Рейс задержали на полчаса, в аэропорту нашлось место куда можно было засунуть его мастеркард, поэтому плату все таки взяли, и даже квиток выдали. Пассажиры, начавшие своё возвращение на историческую родину, ромом Олд монг, не очень радостно встретили виновника задержки, и полёт его в этот раз проходил менее комфортно. Напоследок, уже в Москве, плюралистические домодедовские таможенники, прицепились к его багажу, который состоял из маленького рюкзака и пластикового мешка, перевязанного шнурком от кроссовки с правой ноги, не обязательной к ношению, в связи с наложенным на ногу гипсом. Возможно подозрение вызвал не вид хромого Гены, пересекающего государственную границу индийским рейсом с мешком на плече, а надпись на поклаже, которая гласила по-русски: «Сахар 50 кг 1995 г…» и ещё что-то на языке хинди. Где он в Гоа нашёл в две тысяче шестом году, мешок прошлого века, трудно предположить, может быть, он путешествует с ним по миру последние лет десять-двенадцать, но именно парадоксальность магии этих чисел заставила таможню начать выяснение первопричины подобного вида пассажира. А может, ориентировка была на наркокурьера, долгие годы, перевозящего по миру, под видом сахара мешок с «порошком белого цвета…»
У истории нет точных данных, когда включилась в Гене паганельская Карма, до получения прозвища, или он по жизни был таковым. Но в Гоа он постоянно влипал в истории. В каждый свой приезд он разбивал минимум один байк, а на пиках паганельствования, и по два. Происходило это почему-то, каждый раз четвёртого апреля. Может у Гены с этим числом, что-то было связано в прошлых жизнях? Причем один раз с интервалом между авариями в сорок пять минут. В тот раз, разбирающийся в людях, хозяин разбитого скутера попросил за ущерб не значительную, по Гененому мнению, сумму, и торг продлился не долго. Зауважавший Паганеля индиец предложил ему другой мотоцикл. Гена гордый осознанием победы над «алчным индусом», сел на предложенное и, не рассчитав, газанул так, что въехал правой стороной в огромный камень, служащий украшением двора. Он легко отделался, лишь повредив правую руку и сломав мизинец на правой же ноге. Количество мелких ран и ссадин значения уже не имели. Не функционирующая правая рука лишила Гену возможности фотографировать и исполнять тем самым свой жизненный долг перед самим собой. Что, в общем, давало полный картбланш в выборе средств самооправдания за безделье. Гипс на ноге и мокнущие раны не стали ему помехой в морских купаниях. Лишь прибавили забот. Выходя из воды, он тщательно посыпал ногу йодосодержащим порошком и сушил на солнце. Ганди сводил его на Баньян, который по преданию посещали Битлс, тот, что находится в джунглях за Арамболем, позади Сладкого озера. В этот год там жил и просветлял известный гуру, проповедник и просто БАба Чопра, переехавший жить в Америку и ставший там очень популярным. Игорь традиционно положил к изображением Богов кусочек гашиша, фрукты и пятьдесят рупий, он не любил приходить в чужой дом, с пустыми руками, а Баньян для его обитателей является домом. Гена, поворчав, тоже положил полтинник. И погрустив немного над утратой, принялся внимать речам, практически святого Бабы. Получалось это у него с трудом, Паганель плохо понимал английский язык. Но на каком то энергетическом, чувственном уровне, до него доходил некий смысл, хотя и не очень ему понятный. Баба Чопра тем временем, вещал, но и не забывал заниматься делом. Он кропалил гашиш и ссыпал его в огромный микс бол, сделанный из кокосового ореха, привезённого с Андаманских островов. Микс бол передавался Бабе рангом пониже, тот мешал его с табаком из высушенной на зажигалке сигареты и заколачивал чилом внушительных размеров. Чилом раскуривался и передавался против часовой стрелки, по кругу, всем желающим лучше вникнуть в откровения Бабы. Работа у Бобов спорилась, чиломы ходили по кругу с регулярным постоянством, речи текли плавно и умиротворённо… вот и смысл комментариев к рассказу Учителя, высказанных на чистом еврейском языке, соседом очень похожим на моджахеда, стал понятен Гене. Вот и юный австралиец улёгся вздремнуть возле тлеющего полена, на пол сделанный из глины и коровьего говна, тридцать пять лет назад, наверное, специально к приезду Джона и Йоки. Вот и Ганди, посмотрев на часы, в неработающем здесь мобильнике, засобирался, чтобы не шарашиться по джунглям в темноте. Речи обволакивали его со всех сторон, уходить не хотелось, да и просто не моглось, ноги и голова существовали отдельно друг от друга, и жили по своим, одним только им известным законам. Через полчаса идти уже было поздно, тропические сумерки недолги, чем и очаровательны. Ганди свалил с какой то девчонкой, больше охотников топать в Арамболь, не было и Паганель решился остаться под Баньяном на ночь, благо денег за это ни кто не просил…
Спустя пару месяцев Гена прислал Ганди письмо на меил, с просьбой перевести с английского, пришедшее из Маями послание от Чопры. Игорь добросовестно выполнил просьбу, даже лазил в словарь, уж очень ему понравилось весточка из далёкой Америки, и он хотел в деталях отобразить её смысл и посыл. Он отправил перевод Гене и даже дополнил его комментарием. Так как чужие письма без полученного на то разрешения, читать не хорошо, то сам текст письма приводиться не будет, но смысл его можно понять из комментария: «Привет Гена. Вот тебе перевод, старался – в лоб и без литературных изысков. Короче, у тебя дилемма, как жить дальше. На энергетическом, духовном уровне, практически нет разницы между мужчиной и женщиной. Поэтому задумайся над предложением, хотя давать советы – дело не благодарное. Но тот факт, что он готов оплатить тебе дорогу в Калифорнию, может пролиться бальзамом на твою бережливую душу. Ну, когда ты ещё попадёшь в штаты, да ещё и на халяву? А дальше по обстоятельствам. Истории известны факты, когда невесты сбегали прямо из-под венца…». «Вот, ёкарный Баба…», прислал ему ответ Гена.
На следующий сезон Паганель появился в Гоа похудевшим, с просветлённым взглядом, хотя в Америку, утверждал он, судьба его так и не занесла. Она закидывала его в Африку, где он, наконец, сфотографировал легендарную муху Цеце. По традиции, он расколотил мотороллер Актива, навестил знакомых хирургов в госпитале Вриндован. И купив билеты на слипер до Хампи, укатил в штат Карнатока, за новыми приключениями и фотоматериалами. Компания владелец автобусов со спальными местами называлась зазывно-эротически «Девки тревалс», что было отражено латинскими буквами на бортах. Скорее всего, это была фамилия владельца или что-то означало на хинди, но ждущие отовсюду подвоха, некоторые из русских, подозревали в названии рекламный трюк, хотя, по статистике, чаще пользовались услугами именно этого перевозчика. Ганди тем временем, купаясь с сыном на Сладком озере, воочию, познакомился с милой девушкой, с которой уже год общался по Интернету. Гоа в сезон – место тесное, как супермаркет «Ашан» перед Первом Мая, поэтому тут таким вещам не удивляются. Девушку звали Ева, по крайней мере, она себя так называла. Девушка была из Питера, и очень хотела приобщиться к непознанному, путём созерцания Дерева Битлс, что не противоречило планам Игоря. Они поднялись к Баньяну, там сидели мало знакомые Ганди Бабы, но атмосфера не поменялась, да и сложившиеся годами традиции, тоже. После третьего чилома девушка Ева вспомнила историю, про «одного Гену», который очень на неё обиделся, посчитав, что она украла у него, какой то рассказ, выложенный в Интернете. Гоа место, не только тесное, оно ещё и волшебное, способное материализовывать мысли, идеи, мечты, надо только, чтобы сложилось так Пространство, а оно здесь ведёт себя абсолютно по другим Законам, непознанным человечеством. На последних словах рассказа Евы, из-за валуна, закрывающего от взора тропу, появилась голова, уехавшего вчера в Хампи Паганеля. Вслед за головой, сопровождаемое, ужасными рассказами о его несчастной судьбе, из-за камня появилось, хромающее туловище. Оказывается, слипер Гена проспал, решил отдохнуть перед трудной дорогой, и проспал.
- Мне кажется, вы знакомы. – Сказал Ганди. – осталось только представить вас друг другу… Ева, это Гена… Гена, это Ева…
Дружбы у них не получилось, разговора тоже. Они сели по бокам Игоря, чтобы не встречаться взглядами и занялись каждый своим делом. Ева пыталась собрать в некое подобие порядка собственные мысли, возомнившие себя радиоволнами, и пытающиеся дойти до адресата, где-то в Космосе: «… хочу в Гоа, хочу в Гоа, нет, не хочу в Гоа, я и так в Гоа… хочу "Каен", хочу "Каен", нет, не хочу "Каен", у меня есть "Каен" в Питере… и ещё Мерседес... зачем мне Коен в Питере, когда я в Гоа… зачем мне Коен в Гоа?..». Гена начал паганелить своим фотоаппаратом, снимая, исподтишка главного Бабу. Тот обладал таким взглядом, что люди отводили глаза, даже, в последствии смотря на Генину фотографию. Баба заметил эти телодвижения и, как бы мимоходом проронил, что воспитанные люди сначала спрашивают разрешения. Паганель не понял и вопросительно посмотрел на Ганди. Тот перевёл, на что Гена вспомнил, как год назад оставлял здесь пятьдесят рупий, за что имеет полное право… Баба улыбнулся и сказал:
- Хороший фотоаппарат, но даже очень хорошие аппараты ломаются, береги его…
Гена повертел головой, соображая как правильно себя вести, промямлил по-русски, что-то вроде того, что у него на фотик гарантия и прильнул к чилому переданному ему по очереди.
Через два дня Паганель позвонил Ганди:
- Слушай, ты не знаешь, где в Гоа может быть гарантийная мастерская по Никонам? В Панджиме, наверное?.. а то меня все в Бомбей посылают, говорят, что только там…
Гена ковырялся вилкой в фингше, пытаясь разобрать её по ингредиентам, аппетита не было…
- Я чего-то, уже совсем не понимаю, что со мной происходит, я уже в Калининграде неделю должен быть, а вот тут сижу. Представляешь, приезжаю слипером в Бомбей, не спамши, не срамши… весь день болтаюсь по этому хренову мегаполису… а самолёт в шесть утра… добираюсь в аэропорт, как порядочный за четыре часа до вылета, а в аэропорту полным ходом идёт реконструкция, табло то работают, то не очень. Ну, жду, когда аэрофлотовский рейс объявят, его всё не объявляют, вот уже следующий за ним загорелся на табло, потом смотрю, наконец-то, аэрофлот зажёгся, и надпись: «Бординг», ну, думаю, раз посадка идёт, значит, точно регистрация началась. Подхожу к стойке, а мне там: «Гуд морнинг, посадка закончена, самолёт готов к вылету…», и ведь ни одна сука… и, главное - таких как я, пятеро набралось. А у представителя аэрофлота один умный довод: «Ну, ведь сто пятьдесят человек на борту!». Ты представляешь? Не отпускает меня Индия.
- А чего на следующем не полетел? – Вежливо спросил Ганди.
- Так он через сутки только, и вопрос меня мучить начал: «Зачем она меня не отпускает?» Ведь не просто так со мной всё это происходит. Ведь должно быть объяснение. Вот я и вернулся. Что бы выяснить.
За столиком напротив, в зоне слышимости Гениных рассказов сидела компания и обсуждала, судя по обрывкам фраз, поездку в Москву загадочного доктора Ку Ку. Они строили планы, прожектировали, как разместят пациентов на танцполе в клубе «Крыша мира», с видом на Москва Сити и занимались «словесным онанизмом», возбуждённые эйфорией после недавней встречи с легендарным китайцем. В компанию входили две дамы, в обществе такого же количества кавалеров. Все они были знакомы Игорю, да и Гене тоже. В Гоа многие знают друг друга в лицо, имена здесь мало имеют значение, ты можешь называть себя как угодно, никто не будет проверять и задумываться, правда ли это. То же касается и рода занятий, как в данный момент, так и в прошлом. По привычке многие начинают раздувать зоб, кичиться своими былыми связями и благосостояниями, но по большей части, все понимают, что любые россказни надо делить на двенадцать, и ещё не факт, что двенадцатая часть окажется правдой. Кто-то со временем понимает, что раздутый зоб лучше оставлять в прошлой жизни, здесь он бросается в глаза и выглядит смешным. Ведь все мы тут ходим в трусах, дополненных в лучшем случае, майкой или лифчиком от купальника. Одна, из дам меняла свои имена каждый год, пробуя различные имиджи. В прошлом она звалась Аэлитой, окружала себя юными мальчиками, грозясь открыть им третий глаз. У неё была высокая прическа, утыканная китайскими палочками, используемыми азиатами в качестве столовых приборов. На лбу она рисовала красную точку, которая в индуизме отличает замужнюю женщину. Но это ей было не известно, зато казалось красивым и очень по-индийски, просветленным. В этом году её образ стал суровее и олицетворял слегка располневшую амазонку. На такой же причёске, как и год назад, красовались гирлянды из бархоток, палочки были подарены истории. Цветы висели и на шее, и на том месте, где обычно у девушек талия. Одета она была в купальник из камуфляжа, юбку из такого же материала, которая была спущена ниже попы, чтобы можно было разглядеть трусы, и судя по всему приклеена к целлюлиту двусторонним скотчем, чтобы не соскользнула. Звалась она в этом сезоне Дуся Чю. Точную трактовку этого духовного имени знали только самые близкие её люди, остальные могли строить предположения и гадать. Вторую даму Ганди встречал на приёме у Ку Ку, но имени её не знал. Она довольно плохо говорила по-английски, однако очень хорошо скрывала свою национальность, просто не произнося ни слова и всё время улыбаясь в ответ на любой вопрос. Вернее, ей казалось, что никто не разглядит в ней русскую, она даже номер телефона русской ассистентке Доктора диктовала по-английски. Игорь видел в начале сезона её фотографию на стене объявлений в Джусцентре, то ли она рекламировала свою танцевальную программу, то ли предлагала всем желающим приходить к ней обучаться танцам. Он тогда запомнил её фоту, потому что в лице девушки появились новые детали, а именно татуировка на самой границе лба и волос, в виде расправленных крыльев. Сейчас она сидела, не выходя из образа, то есть улыбалась и молчала. Кавалер её также был год назад пациентом Ку Ку, это именно тот «акула шоу-бизнеса», который всем рассказывал, как китаец «слил с него крови, будто с поросёнка», ставя «банки». Крови действительно было капель шесть, а вид у «деятеля искусств» - бледный. Имени его Ганди не знал, наверное, оно было слишком известно, чтобы тот его произносил. Четвёртый мужчина за этим столиком, был «владелец заводов, земель, пароходов» - Сергей. Это была примечательная личность, он и впрямь имел в Гоа не один участок земли в собственности, два дома, плавучий «хаусбот», катер, ферму, остров на реке Чапоре, и ещё что-то, о чём он сам не распространялся, или уже забыл, Гоа, всё-таки. Серьёзные люди обычно стараются не выпячиваться, это удел…
- Со мной тоже так бывало, дорогой. – Сказала Дуся, обращаясь к Гене.
Компания давно забыла о предмете своих переговоров, и прислушивалась к рассказу Паганеля.
Дуся всегда старалась изложить своё мнение по любому вопросу, она обладала «магией завораживания слушателей», как она считала. А степень её просветлённости, просто обязана была открывать правильный путь, недопросветлённым, которыми являлись все остальные жители земного шара.
- Чтобы выйти из подобного состояния, начинать надо с правильного питания. Вот, к примеру – молоко... – Продолжила она. – Главное пить молоко, это пища для ума, как учит нас аюрведа, только усваивается оно с шести вечера до шести утра, видишь, посмотри как в природе, корова дает молоко только утром, после ночи, и вечером, перед ночью, значит и усваивается оно только с заката и по восход. А лук и чеснок – пища невежества! Я уже не говорю про животную пищу…
Гена озадаченно посмотрел на Дусю.
- Исходя из моего бюджета, я, скорее всего, так и буду поступать. Если не найду заработка, то денег у меня хватит как раз на хлеб с молоком, и то недели на две.
- Какая у тебя группа крови? Запомни: человек с первой группой не может есть пшеницу. Это самая древняя группа крови на земле, тогда ещё люди не придумали пшеницу, значит и есть её людям с первой группой нельзя.
- Да, да!- Подтвердил деятель искусств.- Я этот принцип питания много лет практикую. Проверено. А теперь ещё понял, что и подругу себе надо подбирать по группе крови. Вероятность взаимопонимания…
Он обнял взглядом лобокрылую девушку.
Ганди ласково посмотрел на Дульсинею, как он называл её про себя, он старался относиться к людям без эмоций и, тем более, раздражения. Но Дуся его раньше ужасно нервировала. «А почему», подумал он? Любовь и ненависть – разные стороны одной монеты. Наверное, что-то в ней его затронуло. «Наверное, я люблю тебя Дуся. - Решил он. – Все мы Паганели на этой земле. Все мы мечемся со своими сачками, фотоаппаратами, баблом по этому миру, разыскивая свою муху Цеце, пытаясь найти своё место и смысл существования. А может, проще жить и радоваться, смотреть вокруг, наблюдать. Разве не чудо эти Арамбольские закаты, когда лежишь на пляже и каждой клеточкой ощущаешь вращение Земли, как эта громадина, лениво ворча, поворачивается, подставляя другой бок Солнцу. И все мы малюсенькие микробы на её теле, кто-то на сиське, кто-то на жопе, кто-то на голове. И пусть думают там в мегаполисах, что всё ЭТО вертится благодаря им, и по их воле. Чтобы такие дыры, как Гоа существовали. Пусть думают. Им от этого хорошо и гордо за себя. И нам обитателям дыр, тоже от этого хорошо, ну, кто бы снимал наши квартиры, не рвись в Москву такие толпы? Не секрет, что основная часть контингента гоанской тусовки существует на средства, вырученные от сдачи в Москве квартир. Значит им там хорошо, нам здесь, и все мы друг другу нужны. И все мы части друг друга, даже не братья с сёстрами, а именно части, а как можно не любить часть себя? Как можно не любить Дусю, с её «тараканами», Гену с его жадностью и жидкостью для мытья очков? У всех свой путь, свои препятствия на этом пути, свои ухабы и колдобины. В вас отражение меня и моих «тараканов», и если, что-то задевает меня в вас, искать надо причину в себе, спасибо тебе Гена, спасибо тебе Дуся, спасибо дядька Сергей, и девушка с крылышками на лбу. Мы все в одном Пространстве, мы все – это Пространство. Я люблю вас».