Последний Тарантино (Александр Гронский) / Проза.ру

            Пролог

Если вы думаете, что я сошел с ума, то это не так. Это мир сошел с ума. Просто я пишу о том, о чем другие даже подумать боятся. И весь ужас состоит в том, что я не выдумал эту историю. Она была в действительности вместе со своим чудовищным прототипом.

            Часть первая


            JEDEM DAS SEINE
            (Каждому – своё)

            Величайшему подонку современности,
            Квентину Тарантино
            посвящается…

Похоже, мифы про «Большого Брата» начинают сбываться. Камеры видеонаблюдения преследуют нас повсюду. На улице, в офисах, магазинах, банках, метро. Некоторые умельцы устанавливают скрытые камеры в женских раздевалках, для того чтобы разместить в интернете смачные кусочки интимного видео. Вот женщина раздевается перед тем, как зайти в солярий, а вот несколько женщин переодеваются перед занятиями аэробикой. А эти пять камер установлены в общественном туалете и наблюдают за тем, как писает молодая женщина. Она не успеет приехать домой с работы, как циничными свидетелями ее сидения на унитазе станут сотни тысяч пользователей интернета. И еще несколько дней, а может, и недель она будет жить в полном неведении, что какие-то ублюдки сделали из нее объект всемирного посмешища. На сотнях сайтов тысячи женщин охотно демонстрируют подбритые прелести во всех подробностях, будто на приеме у гинеколога и проктолога одновременно. Но добровольная демонстрация гениталий уже мало кого волнует и не идет ни в какое сравнение с захватывающими кадрами тайной съемки интимной жизни граждан.
Ни один самый блистательный игровой фильм, где артисты гибнут понарошку, ни одно реалити-шоу, где участники знают, что их снимают, не сравнятся со сценой живого лайфа, где человек абсолютно беззащитен перед циничным вероломством «Большого Брата». Как только стало возможно закачивать в сеть живое видео, человечество получило новый вид «творчества» массовых папарацци, не останавливающихся ни перед чем, чтобы завлечь толпы зевак, жадных до зрелищ. Главное – Трафик! Нет запретов, нет табу. «Большой Брат» выше ублюдочной морали трусливых лузеров. В этом сетевом дерьме рождается Всемирная Амораль новейшего времени.
А чем отличаются сильные мира сего, разместившие в интернете казнь Саддама Хуссейна, от папарацци с камерой в унитазе? Ничем! Только теперь перед тем, как спустить штаны, ты будешь с опаской заглядывать в очко, озираться по сторонам, шарить глазами по углам в поисках спрятанных объективов, но тщетно. Искусство маскировки микрокамер достигло фантастического уровня. Без специальных приборов и знаний их никогда не обнаружить. Ты беззащитен перед могуществом и цинизмом «Большого Брата». Есть только один путь с ним справиться – послать грубо на йух или стать еще более подлым, чем он. Всевидящее око тоталитарного государства – детская страшилка по сравнению с подглядывающим во все щели глазом Аморали. И воплощение Аморали – я сам. Потому что я, как и ты, люблю рассматривать на досуге развратные картинки в интернете и восторгаться, до какой степени низости может докатиться человек. Но, в отличие от тебя, не скрываю, что один из самых выдающихся аморальных типов на планете – это я. Меня зовут Кевин Уилсон.
Двадцать три года назад я родился в маленьком городке Форт Эшби в Западной Вирджинии, неподалеку от границы с Мэрилендом. К несчастью моей матери, я плохо учился и не обладал особыми способностями. Мой отец был редким подонком, он бросил мать, когда мне было всего три месяца. Больше о нем я ничего не знаю. Все учителя говорили про меня шепотом, что я урод, намекая на мою умственную отсталость и врожденную физическую недоразвитость. Они с удовольствием отправили бы меня в школу для дебилов, если бы моя мать не преподавала в нашей школе математику. Парни из класса считали меня полным идиотом, смеялись надо мной, а девчонки брезговали общаться со слабоумным. Но мне уже тогда было на них глубоко наплевать, я часами, пока матери не было дома, не вылезал из сети. Она давала мне то, чего даже в самых кошмарных снах не смогли бы дать одноклассницы. Я удовлетворял неисчерпаемое детское любопытство с помощью этого гениального изобретения и иногда мастурбировал по пятнадцать-восемнадцать раз в сутки, пока не начинали отваливаться руки.
Я был уверен, что почти все мои одноклассники поступают точно так же. Не мог же я один быть таким находчивым! Однако скоро это занятие мне наскучило. Я наизусть выучил содержимое всех порносайтов, и самым тренированным органом в моем болезненно неразвитом теле был здоровенный штырь, но у меня еще ни разу не было живой девчонки.
Да, я действительно был очень некрасивым и знал об этом. Непропорционально крупная голова, оттопыренные большие уши, будто их забыли пришить, после того как несчастная мамаша тужась с широко раздвинутыми ногами, наконец-то выплюнула меня из влажной и теплой утробы во враждебный жесткий мир. Мне было нестерпимо больно, я орал целыми сутками. Чтобы заставить замолчать, мать давала грудному младенцу валерьянку и засовывала мне в рот средний палец. Достаточно было кому-нибудь один раз услышать мои дикие вопли и взглянуть на уродливое тельце, как навсегда терялась охота заводить детей.
Тринадцать лет спустя я смотрел на свое отражение в зеркале и думал: почему я родился именно таким? Длинный нос, выдвинутая вперед огромная нижняя челюсть, хилая грудь, узкий таз, слабые руки и еще более слабые ноги – все вызывало во мне отвращение к самому себе. Все, кроме одного-единственного места – им был мой любимый и готовый в любую секунду возбудиться штырь, который я с любопытством рассматривал. На удивление он был таким же непропорционально здоровым, как и моя голова! Именно с ним мне никогда не было скучно. Если б девчонки из класса знали, какой у меня прекрасный орган, я бы давно перестал быть девственником.
Многие парни из класса уже имели неоднократный и, как они хвастались, успешный секс. А мне каждый раз приходилось стыдливо опускать огромную голову, когда заходил разговор на эту тему. Я подумал, что не заслуживаю такой вопиющей несправедливости. Мной все больше обуревало любопытство: как же устроена не виртуальная, а реальная женщина.
Однажды я задержался после занятий в школьном спортзале и вошел в душ самым последним, когда все парни уже вышли. За стеной я услышал разноголосый смех девчонок, их возбужденные возгласы. Я стал прислушиваться и за шумом воды разобрал, что говорили девчонки из старшего класса. Наблюдая за тем, куда стекает вода, я сообразил, что у мужской и женской душевых общий сток. Стоило встать на карачки, прижаться к полу и чуть-чуть просунуть голову в небольшое отверстие над стоком воды, как перед тобой в неожиданном ракурсе открывалась волшебная картина женской душевой. Я согнулся в три погибели и, как змей, вывернув шею, просунул голову в заветное отверстие. В клубах пара, ни о чем не подозревая, мылись голые девчонки.
Это фантастическое зрелище невозможно было сравнить ни с одной из дурацких фотографий с дебильных порносайтов. Я наслаждался им до тех пор, пока не получил ногой по тощей заднице. От удара лицо влепилось в стену, я тут же вскочил и увидел четверых взрослых парней. Трое из них были здоровенные нигеры. Я – пигмей по сравнению с ними. Нигеры смотрели на меня сверху вниз и издевательски посмеивались.
- Эй ты, дырявый гондон, ты еще маленький на наших девок пялиться, давай вали отсюда, - сказал мне единственный белый среди них. Его звали Тони-Факер, и я понял, что именно он саданул меня ногой по заднице к большому удовольствию остальной компании. Никогда прежде я не чувствовал себя более униженным. Да, меня застали не за самым приличным занятием, но из-за этого не стоило так сильно бить и унижать!
- Иди, урод, дрочи у себя дома, - продолжал издеваться надо мной Факер, - и передай привет своей гребаной мамаше!
Если бы у меня были силы, я бы размозжил головы этим гадам, но перевес был на их стороне, и мне пришлось трусливо ретироваться, прикрывая руками свой вздыбленный циркуль. Это еще больше рассмешило парней. Они надавали мне пинков и подзатыльников, выгнали из душевой, даже не дав смыть мыло, что было вдвойне обидно! Несмываемый позор мучил меня долгое время и не давал покоя. Я мечтал расправиться с черномазыми негодяями и гребаным Факером. Я воображал, как расстреливаю их из помпового ружья в упор, словно непобедимый Терминатор, как они корчатся в крови у меня в ногах, дрожат от страха и невыносимой боли до тех пор, пока я по очереди не прострелю им мозги. Черепа разлетаются, словно ореховая скорлупа, а вместо мозгов на белые кафельные стены летит дерьмо с кровью. Так я мечтал и неожиданным образом стал находить в этом особое удовольствие. Мне было всего тринадцать лет, я был уродлив, но в глубине души ощущал себя непобедимым Терминатором. Более того, я живо представил, как, расправившись с обидчиками, врываюсь в женскую душевую и приказываю девчонкам встать на колени. Последняя мысль особенно защекотала мое воображение…
После случая в душевой я вдруг поймал себя на мысли, что почти все порносайты тошнотворно тупые и однообразные, как куриные яйца в лотке. Будто рассчитаны на полных идиотов и конченных дрочил. В общем, на таких, как я. А те, кто накачивал сайты порнухой с подобием изощренного насилия, вовсе не обладали фантазией. Если б мне пришлось заниматься подобной похабщиной, я бы подошел к ней куда более творчески. Глубочайшее заблуждение – будто для создания порнографии особые способности не нужны. Нужна главная способность – до бесконечности презирать людей и не останавливаться ни перед чем, чтобы сладострастно унизить, смешать с дерьмом. Но рядом со мной не нашлось ни одного человека, с которым можно было бы поделиться этим открытием.
Я по-прежнему мечтал о мести, рисуя в воображении самые невероятные картины, и чувствовал, как во мне зреет непреодолимая тяга мстить гадкому миру за собственное уродство.

Прошло шесть лет. Благодаря фанатичному терпению матери, я, наконец, учился в выпускном классе. К этому времени я неожиданным образом вырос, будто парниковый огурец на гербицидах. Теперь мой рост составлял один метр девяносто шесть сантиметров, и голова уже не казалась столь непропорционально огромной. Но я по-прежнему был несуразно угловатым. Наверное, со стороны я был похож на карикатуру костлявой клячи Дон Кихота. Поэтому все симпатичные девчонки не скрывали высокомерного отношения ко мне. А я, в свою очередь, не скрывал презрения к ним. И основанием для него служил тот факт, что однажды я уже почти имел взрослую женщину.
Отчаявшись подружиться с какой-нибудь симпатичной девчонкой, у меня хватило сообразительности обратиться к дешевой проститутке, чтобы на сэкономленные деньги она просветила меня в тонкостях пикантного ремесла. Сказать, что мой первый секс оказался весьма печальным, означает ничего не сказать. Он был убийственным. Сильно потасканная проститутка латиноамериканского происхождения по кличке Тухлая Вена, взяла мои пять долларов вперед. По возрасту она годилась мне в матери, если не в бабушки, и источала запах мясокомбината, у которого в жару одновременно сломались все холодильники – воняло тухлятиной и сероводородом. Когда я неосторожно сказал ей об этом, она больно схватила меня за яйца и вцепилась зубами в член. Я не был готов к таким экстремальным нежностям и еле от нее отбился. В течение двух последующих месяцев я испытывал резкую боль при мочеиспускании и был вынужден передвигаться мелкими перебежками, почти не отрывая рук от сокровенного места. Но теперь я уже точно знал, в чем преимущество виртуальных женщин: они никогда не пахнут тухлятиной и, самое главное, не могут показать зубы.
Через полгода Тухлая Вена умерла от СПИДа. Мне не было ее жалко. Нисколько. Мне было жалко себя: я смертельно испугался, что эта мразь меня заразила! У меня поднялась температура, в мозгу живо рисовались страшные картины, но больше всего я переживал по поводу травмированного штыря. Я боялся, что после укуса Тухлой Вены он больше никогда не сможет полноценно функционировать. Слава Богу, опасения не оправдались, и когда в руке снова зашевелился окрепший циркуль, я так обрадовался, будто выиграл миллион долларов в лотерею!
У меня созрел хитроумный план, как более жестоко отомстить всем презиравшим меня девчонкам. Ранним утром, пока еще никого не было в школе, я пробрался в женский туалет, снял плафон, закрепил внутри маленькую видеокамеру, повесил на место, и теперь, когда в туалете включали свет, видеокамера автоматически начинала запись. После того, как я навсегда распрощался со школой, я выложил часть своих видеозаписей в сеть под вымышленным именем на одном из развлекательных порталов.
Вот так чувствуют себя победители на захваченных территориях! Я никогда в жизни не испытывал такой гордости и уважения к себе! Меня переполняло чувство собственной значимости от возможности влиять на чужие судьбы.
Единственное, что омрачало мой праздник – я оказался не первым в этом гнусном деле. Какие-то подонки опередили меня, разместив на одном из порносайтов сидящих на корточках девиц, писающих в сторону видеокамеры. Но эти девицы демонстрировали свой «золотой дождь» совершенно сознательно и добровольно. Поэтому смотреть на них было не так интересно по сравнению с тем, что сняла моя скрытая камера. Я вторгался в личную жизнь одноклассниц именно в тот момент, который принято скрывать. Я наслаждался их позором и предвкушением момента, когда о подробностях их пребывания в туалете узнают десятки, а может даже сотни тысяч людей. Вот тогда эти высокомерные твари осознают свое уродство и поймут, как тяжело жить под гнетом всеобщего презрения!

Отомстив столь изощренно, я понял, что женщины как объект сексуального влечения перестали для меня существовать. Они больше меня не интересовали, поскольку оказались такими же животными, как я. Даже еще более отвратительными. Я стал с наслаждением ими брезговать! И вдруг почувствовал абсолютную самодостаточность, поскольку мог теперь дрочить, вовсе не думая о них. Теперь меня больше всего возбуждали фантазии, кого еще застать врасплох в пикантной ситуации, где установить скрытую видеокамеру.
Мой безнаказанный поступок наполнил меня внутренней силой, и я подумал, что пришло время что-то изменить в жизни. Я решил любой ценой стать влиятельным и безумно богатым! Но я пока еще не знал, что для этого нужно сделать и для начала решил развить свое некрасивое, слабое тело.
Загорелые улыбающиеся красавцы с рельефной мускулатурой на обложках гламурных журналов всегда поражали мое воображение, я решил стать таким же, как они. Правда, среди них попадались иногда накачанные педрилы, но это не имело особого значения. Педики меня всегда только смешили.
Поступить в колледж не было шансов. Я обожал кино и устроился работать в ночную смену в модный видеосалон. Таким образом, у меня оказалось достаточно свободного времени, чтобы посещать качалку по два раза в день. Я одержимо тягал железо, доводя себя до полного изнеможения, а все остальное время смотрел кино, отдыхал и много ел. Превратил себя в фабрику по переработке огромного количества жратвы в мышечную массу. Мое упорство принесло плоды буквально через год. Меня поперло как на дрожжах! Тело обросло сочным мясом. Я прибавил в весе почти сорок килограммов и на глазах становился накачанным, будто молодой раскормленный бык. Мышцы надулись бутафорскими формами, и теперь при встрече многие старались уступить мне, на всякий случай, дорогу. Меня это искренне забавляло, поскольку внутри я был по-прежнему достаточно робок и абсолютно не уверен в себе. А еще через полгода я почувствовал огромное желание проверить на ком-нибудь свои силы. Мне не терпелось узнать, насколько действительно я стал похож на Терминатора. Еще ни разу в жизни я по-настоящему никого не бил...
В ночную смену в видеосалоне бывало не так много посетителей. Я знал почти каждого и все их предпочтения. Те две девчонки всегда берут комедии и мюзиклы, толстая тетка с квадратной висящей задницей обожает эротические мелодрамы, а придурковатый старикашка с прической Эйнштейна будет опять крутиться возле полок с порнушкой, делая вид, что разглядывает боевики и триллеры. Затем он подойдет ко мне и спросит, не появилось ли что-нибудь новенькое погорячей. Я с сожалением разведу руками, а сам подумаю про себя, какое же это гадкое удовольствие смотреть на всех этих силиконовых дур, демонстрирующих бритые щели и делающих вид, будто тащатся от секса. Я имел возможность по нескольку раз просмотреть все порнографическое фуфло в нашем салоне и пришел к выводу, что продажный секс может возбуждать только даунов. Даже меня он совершенно не возбуждал. А что, если старикашке предложить мои тайные видеозаписи? Как он на них отреагирует? Но потом благоразумно отверг эту затею, поскольку не захотел подвергать себя риску быть разоблаченным. Тайно наблюдать за людьми и незаметно ими манипулировать – что может быть приятнее! Наверное, только безнаказанное убийство…

Я думаю, реальное насилие отличается от виртуального точно так же, как резиновая кукла от живой женщины. Реальное насилие, жесткое подавление чужой воли всегда омерзительны и воняют дерьмом. Однажды, шутя, я задушил соседскую кошечку. До этого я долго наблюдал за ней, и когда она подошла ко мне слишком близко, взял ее на руки, немного погладил и, стоило ей разомлеть и начать ласкаться, как тут же обхватил ладонью горло и, сжав два пальца, легко свернул ей башку. Она даже не успела мяукнуть и начать царапаться, только слегка завоняла. Чтобы уничтожить улики, я засунул ее в целлофановый пакет и выбросил в мусорный контейнер. Было омерзительно приятно, когда ее хозяйка с несчастным видом ходила вокруг домов и расспрашивала всех встречных, не попадалась ли им симпатичная кошечка. Я-то знал, что эта тварь уже давно покоится в мусорном баке, и каждый раз в памяти воспроизводил сладострастный момент ее удушения. Соседка спрашивала о кошке и меня, но я сказал, что ничего не видел, а сам подумал, что с удовольствием придушил бы и ее саму, предварительно трахнув каким-нибудь извращенным способом. Эта мысль меня необычайно раззадорила, и я подумал, что секс в жизни большинства людей так же безобразен, как и их будущая смерть. Только в пылу разврата, они не замечают этого. Если бы они могли увидеть себя со стороны, то пришли бы в ужас, как смешно, нелепо, а порой отвратительно выглядят. Так же омерзительно они будут выглядеть мертвыми.
Сколько раз в своей фантазии, я убивал Тони-Факера! К сожалению, убийство в нашей стране пока формально запрещено и потому необычайно притягательно. Как инцест или групповой секс с малолетками. Позволить себе отодрать в задницу любую понравившуюся телку на глазах ее мужа, а затем цинично убить обоих сможет не каждый! Большинство людей – жалкие трусы, умеющие только подглядывать и готовые наложить в штаны от страха раскаяния и наказания.
Меня раскаяние не пугает, потому что мне никогда не бывает кого-либо жалко. Просто обидно, что в самой свободной стране мира пока нельзя убивать толстых нигеров и Факеров безнаказанно.
Я думаю, убивать, не задумываясь о последствиях, и при этом испытывать подобие оргазма могут позволить себе только избранные. Именно о них, о настоящих героях человечество потом придумывает бесконечные страшилки и легенды.

Когда мне было всего шесть лет, я посмотрел «Основной инстинкт», и на всю жизнь запомнил сцену, где Шерон Стоун во время оргазма убивала любовника ножом для колки льда. Я тогда еще не совсем понимал, чем они там занимались, но все увиденное вонзилось ядовитой занозой в детский слабый мозг с такой силой, что даже спустя много лет я испытываю от воспоминаний смешанное чувство ужаса и восторга. По современным меркам, этот фильм может показаться наивным лепетом. Тем более, все прекрасно понимают, что в фальшивом игровом кино никого не убивают. В отличие от документального, где действительно умирают раз и навсегда. Достоверность лайф-видео возбуждает в зрителях животный страх вперемешку с омерзительным любопытством. Страх привлекает лузеров, заставляет наслаждаться насилием и зрелищем чужой смерти. За таким же сладострастно-кровожадным удовольствием, смешанным с животным ужасом, приходили толпы на публичные казни в средневековье. Жаль, что я не родился в то время! Из меня получился бы гениальный палач! А разве может быть палач гениальным? Почему бы и нет? С каким удовольствием я поджигал бы костры под еретиками и молодыми ведьмами, а потом с упоением наблюдал, как огонь пожирает их одежду, превращает кожу в обгоревшие угли. Их истерические вопли чудовищной боли были бы для меня возбудителем невероятной силы! Наверное, я испытывал бы почти оргазм от того, что этим несчастным выродкам невыносимо, беспредельно больно. Гораздо больнее, чем тем, кому я с удовольствием отрубал бы головы, гордо стоя на эшафоте в красной мантии палача. Всяким английским лордам и королевам, французским королям и безумным господам революционным якобинцам.
И все это – под восторженные возгласы подлой и жаждущей зрелищ толпы, которая в следующее мгновение окажется перед воротами Освенцима, с надписью: «Jedem das Seine» («Каждому – свое»). И вот – я уже в элегантной эсесовской форме, с блестящим оловянным черепом на фуражке, предусмотрительно натягиваю лайковые перчатки, чтобы не запачкать руки. Передо мной раздетая толпа парализованных страхом мужчин и женщин, обреченных на мучительную смерть. Как стадо безмозглых баранов, они заходят друг за другом в газовую камеру, думая, что идут в душ. Плотно закрываются тяжелые металлические двери. Жестом Цезаря я даю команду открыть газ. Конвейер смерти начинает работу. Через маленькое окошко я с наслаждением наблюдаю, как агония охватывает обреченных… Жаль, что нацисты так мало снимали реальную смерть.
Где бы раздобыть подобные видеоматериалы? А лучше – поставить их на поток. Причем таким образом, чтобы за это меня самого не вздернули за яйца. Безнаказанно убивать и насиловать можно только на реальной войне, ведь никто не хочет попасть на электрический стул американской Фемиды. А война все время где-то идет… Американский президент утверждает, что фронт борьбы с мировым терроризмом проходит в Ираке и Афганистане. Многие парни, покупаются на утку Буша младшего, вербуются в Армию «number ONE» и едут за тысячи миль убивать потенциальных террористов и врагов Америки. Хотя даже я своим скудным мозгом понимаю, что все это чистой воды пропагандистское фуфло. Виноваты арабы перед Америкой только тем, что у них есть нефть.
Я хотел бы ненадолго попасть в Американскую Армию, чтобы получить право на убийство, а заодно проверить накачанные мышцы в деле. Но в Армию «number ONE» не набирают умственно отсталых, поэтому оказаться на реальной войне легальным путем у меня мало шансов. Хотя события в Ираке говорят о том, что там оттягивается скопище идиотов. Даже нацисты не издевались так изощренно над заключенными концлагерей, как это делала идиотка, с которой мне довелось учиться в одном классе. Ее звали Линди Ингланд, она прославилась на всю Америку издевательствами в Абу-Грейб. В школе на нее никто не обращал внимания, потому что она была похожа на навозную муху. Зато Линди нашла свое счастье и применение способностям в армии «number ONE». Она служила охранницей в Абу-Грейб и заставляла раздеваться десятки арабских мужчин, сажала в неудобные позы, засовывала им в анус металлические прутья и била по гениталиям электрошокером. После этого сваливала в груду изможденные тела и на их фоне трахалась сразу с несколькими сослуживцами – солдатами армии «number ONE». А ее дружок, от которого она впоследствии случайно (или неслучайно) забеременела, снимал это шоу во всех подробностях. Если б она не была законченной идиоткой, она бы лучше сделала вместе со своим бой-френдом не десяток замызганных спермой цифровых фоток, а полноценный порнофильм про победу над иракскими террористами. А вернувшись в Америку, заработала бы на этом миллионы, пусть даже пришлось бы немного посидеть в тюрьме. Для рекламы. Фильм пошел бы нарасхват среди дрочил! Как минет Бритни Спирс подонку Федерляйну. Жаль, что никто из ублюдков ФБР не догадался снять на видеокамеру, как Моника Левински задувала в кожаный саксофон Билла Клинтона. Тогда бы он точно не отвертелся от импичмента! Подумать только, из-за одного сраного минета разразилась Балканская война! Вот что нужно сосункам и старикашкам, рыскающим среди полок с порнушкой. Не игрушечная постановка с потными проститутками, накачанными силиконом, как селитрой, а секс, подсмотренный через замочную скважину. Не имитация мордобоя, а реальное насилие. Не глицерин, а натуральная боль. Не кетчуп, а живая кровь из перерезанного горла. Не декорация к фильму ужасов, а выпущенные кишки вместе с вонючей слизью и тучей навозных мух. Не кино про убийство, а настоящая смерть, без дублей. Вот чего хотят разжиревшие от попкорна и гамбургеров америкосы, чтобы возбудить свои полуатрофированные пипки.
Но куриных мозгов Линди Ингланд хватило только на то, чтобы опозориться на весь мир и обосрать по уши американскую «number ONE». Если бы на ее месте был я, то не стал бы тратить время на мелочевку.
Из-за низкого IQ меня не примут в ряды счастливых суперменов «number ONE», но мне и не надо. Потому что солдат Армии «number ONE» тоже убивают. И гораздо чаще, чем рассказывают педрилы из Пентагона. Пусть в Армии служат желающие защищать мифические американские идеалы или получить вид на жительство в великой Америке.
Однако меня продолжает распирать непреодолимое любопытство, как чувствует себя настоящий Терминатор, которому позволено безнаказанно убивать. Я не верю, что убийство дает только банальный выброс адреналина. Убивать должно быть так же приятно, как и кончать. А если учесть, что «Большой брат» всегда подглядывает, то полученное видео может стать основой такого триллера, от которого вся киноакадемия Голливуда дружно обосрется.
Наконец-то я понял, чем хотел бы заниматься в жизни и на чем можно легко заработать кучу денег.
Гениальный порнограф ХХ века Ларри Флинт сказал однажды, что от порнографии еще ни один человек на свете не умер. Успех Ларри Флинта, его слава и богатство никогда не давали мне покоя. А для миллионов амбициозных парней он был реальным воплощением американской мечты. Но я решил пойти дальше Флинта. И придумал порнографию с реальным убийством. Война в Ираке оказалась очень кстати для подобного ноу-хау.
Как могут обходиться без секса сотни тысяч американских солдат на войне, которая не «кончит» никогда? Молодые, здоровые, откормленные на убой самцы. Неужели они, как и я, до посинения гоняют в одиночестве свою шкурку? У меня возникла суперидея – поддержать солдат Америки и создать для Армии «number ONE» специальный порносайт. Для бесплатного доступа им достаточно прислать в обмен видео или пару снимков с реальными убийствами. Более того, на моем сайте можно разместить фотографии голых жен и подруг – ради хохмы, чтобы хвастаться друг перед другом. С тех пор, как Америка застряла в иракской жопе, онанизм стал основным занятием армии «number ONE». А что им еще остается?
Наша гребаная цивилизация катится в глубокую задницу, и только полный идиот не подставит карман, чтобы не заработать на этом.

Такого разврата Америка еще не знала! Буквально через месяц солдаты армии «number ONE» завалили меня бытовой порнухой и жуткими сценами реальных убийств. Самое смешное, что мне не пришлось для этого прилагать никаких особых усилий! Еще через два месяца на меня обрушился настоящий золотой дождь. Не тот, которым бесстыжие девицы брызгают на сайтах моих конкурентов. Мой «золотой дождь» был вполне конвертируемый! Думаю, Ларри Флинт должен мной гордиться. За год аудитория сайта разбухла почти до 30 миллионов человек, а я заработал сумасшедшие деньги – стал настоящим миллионером! Я раскопал небывалую золотую жилу. Что нефть по сравнению с моей идеей! Нефть рано или поздно кончится! А секс и смерть не кончатся никогда. Как никогда не иссякнут желающие безнаказанно убивать и наблюдать чужую смерть, особенно если к убийству бонусом идет сексуальное извращение. Я раньше даже представить не мог, сколько на свете самых разных извращенцев. Я, пожалуй, самый безобидный из них. Даже у меня шевелились волосы, когда я смотрел, как пятеро солдат насилуют двух иракских девочек, а затем заживо сжигают из огнемета. Неужели после этого пидоры из Пентагона думают, что война в Ираке когда-нибудь кончится? Теперь она будет длиться вечно. И это хорошо. Значит, мой «Клондайк» не иссякнет.
Через некоторое время популярность сайта обрела такой размах, будто кто-то снова взорвал Америку, как террористы 9.11. О моем сайте написали все федеральные газеты, из них же я узнал, что создателем сайта, то есть мной, уже занимается ФБР. Я понял, что где-то перегнул палку, но, если разобраться, в этом не было моей вины. Я всего-навсего зарабатывал деньги и скрашивал американским солдатам нелегкую жизнь. Разве я виноват, что огромное количество дебилов возбуждается от убийства так же, как от секса?
Когда в течение трех дней мой сервер был подвергнут нескольким подозрительным хакерским атакам, я понял, что шутки кончились и пора сматывать удочки. Нужно было исчезнуть в том направлении, где никто не стал бы меня искать.
Конечно, не я один зарабатывал на войне: турагентство «SuperTrаvel» предлагало любителям острых ощущений экстремальные милитаритуры. За приличные бабки при желании можно было полететь на Северный Кавказ, в Афганистан или Ирак, чтобы почувствовать себя настоящим Терминатором.

И вот я уже лечу над Атлантикой в сторону Ближнего Востока в гигантском брюхе «Геркулеса» американских ВВС, в компании таких же ублюдков, как и я. На мне форма морского пехотинца, полный боекомплект и сухой паек. За возможность поиграть в Терминатора с меня слупили почти 40 тысяч долларов, и ни одна сука даже не спросила медицинскую справку! Рядом сидит бывший сержант морской пехоты Дик Трайк. Только теперь он в отставке и переквалифицировался в милитаригиды. Дик занимался нашем инструктажем в течение недели и подготовкой к предстоящему туру.
Когда я был еще салагой, он уже давал прикурить Саддаму Хусейну во время «Бури в пустыне». Дик был контужен собственным минометом и очень гордится этим. Иногда он забывает, что мы добровольные милитаритуристы, заплатили кучу бабла за удовольствие пострелять непокорных иракцев, и орет на нас, будто мы сопливые новобранцы. Обращение: «Эй, вы, мешки с говном!» - в его устах самое ласковое. Дик – тупой солдафон и затрахал мне мозг, перечисляя всех врагов Америки.
Но я благодарен ему за то, что он научил меня некоторым полезным вещам всего за одну неделю, и главное – довольно-таки метко стрелять.
До этого я никогда не стрелял из автомата. Неожиданно для самого себя и к большому удивлению Трайка, я показал лучшие результаты в группе в стрельбе по движущимся мишеням. Но еще лучше я справился с силовыми упражнениями и полосой огневых препятствий. Мне было не в лом ползать с автоматом в полном дерьме. Для того чтобы еще больше походить на настоящего солдата, я с удовольствием размазывал дерьмо по щекам и чувствовал себя героем из голливудских фильмов. После контрольных стрельб Дик снисходительно похлопал меня по плечу и сказал, что Америка поставит раком всех исламских террористов, если в армии «number ONE» будут служить такие крутые парни, как я!
Я никогда не слышал ничего подобного в свой адрес, и слова сержанта Трайка невероятно повысили мою самооценку. Я даже забыл на некоторое время, что сваливаю из Америки, скрываясь от ФБР, и мечтаю только об одном – прострелить кому-нибудь башку, а затем, отрезав уши и сняв окровавленный скальп, с детской непосредственностью помочиться на поверженный труп врага и заодно снять все это глумление на видео. Вот тогда о моих подвигах узнают миллионы поклонников известного на весь мир порносайта. Я стану не только богат, но и знаменит. После торжественной речи Трайка я почувствовал неожиданный прилив патриотизма и на какую-то секунду даже подумал, что мы летим на Ближний Восток действительно спасать Америку…

Брюхо «Геркулеса» вместило почти сто пятьдесят морских пехотинцев. Большинство уже были или обязательно будут посетителями моего гениального сайта. Они пока не знают, кто так взбудоражил Америку. А ведь это сделал я, Кевин Уилсон.
…Разглядываю компаньонов по милитаритуру, сидящих вместе со мной в головном отсеке для VIP-персон, и думаю, кого из них убьют первым. Внешне мы почти ничем не отличаемся от настоящих морских пехотинцев, беспечно развалившихся в грузовом отсеке «Геркулеса». Некоторые солдаты даже весело шутят, будто они летят не к черту в зубы на Ближний Восток, а на уикенд в Лас-Вегас.
Интересно, какие мотивы погнали моих компаньонов поиграть в прятки со смертью на другой конец планеты. Но одно из условий милитаритура – полная анонимность. Поэтому до некоторого времени мы действительно ничего не знали друг о друге, даже настоящих имен. Только клички: Череп, Питбуль, Туз и Кастет. Меня Дик Трайк прозвал «Тарантино», обнаружив некое сходство с сочинителем «Криминального чтива».
Череп, Питбуль и Кастет сидели напротив меня, жрали виски и корчили из себя суперменов. Несмотря на то, что Дик Трайк настоятельно рекомендовал всем держаться друг друга, каждый демонстрировал мне неприязнь. Кроме Туза. Он оказался славным малым и, как выяснилось, довольно известным фоторепортером, который уже четыре года снимал иракскую войну для одного влиятельного журнала. Туз рассказал по секрету, что Череп, Питбуль и Кастет были недавно выпущены из калифорнийской тюрьмы, где каждый из них отбывал срок за убийства.
Солдаты армии Number ONE не хотели больше служить в Ираке, многие дезертировали и бежали куда угодно. Где взять пушечное мясо? Пентагон придумал фишку и предложил альтернативу для насильников и убийц: послужить идеалам Америки в Ираке на хорошем содержании, вместо того чтобы до конца жизни тухнуть в тюряге. Затем Туз стал увлеченно рассказывать о том, что современная фотожурналистика переживает серьезный кризис и о том, какие они, оказывается, зависимые люди – гребаные папарацци.
- Мы снимаем жизнь такой, какая она есть на самом деле, а не такой, какой ее хотят видеть пидоры из Белого Дома, - продолжал он кричать мне в ухо, и я почувствовал его странный акцент.
Туз хвастался, что бывал почти на всех современных войнах – в Афганистане, в Югославии, в Чечне. А в Ирак первый раз прилетел в 2003 году, когда в Багдад входили американцы. Он с упоением рассказывал, как ему удается фотографировать не только американских солдат, но и иракских повстанцев, среди которых у него, как выяснилось, немало друзей. Я подумал, какая же он сволочь, раз умудряется получать американские бабки и при этом дружить с партизанами.
- Как тебе это удается? – спросил я.
- Я журналист и имею право добывать информацию так, как считаю нужным, - с подчеркнутым достоинством сказал Туз.
Я поймал себя на мысли, что мне было бы интересно взглянуть на его фотографии. Наверняка этот ублюдок снимал что-нибудь жареное, подходящее для моего сайта. Я решил не церемониться и спросил:
- Ты снимал когда-нибудь порно?
- Конечно, - не задумываясь ответил Туз, - вся война – сплошное дерьмо и порно! Нескончаемое скотство. Мое призвание – снимать это скотство.
Мне понравился ход его мысли. Я подумал, было бы неплохо, чтобы этот смелый ублюдок поработал на меня.
- А чем занимаешься ты? – переспросил меня Туз.
- Ты не поверишь, я как раз скотство продаю! – ответил я с улыбкой.
- То есть торгуешь настоящей порнухой?! – офигел Туз.
- Да! А что в этом плохого? Если люди готовы платить, значит, им это нужно.
- Я не люблю бессмысленные сиськи-письки! – сказал Туз.
- И я не люблю, - примирительно ответил я. – Но с самого детства мы почему-то слишком много думаем о них. Почему бы на этом не зарабатывать? От демонстрации гениталий еще никто не умер. Американцы тратят на порно 10 миллиардов долларов в год. А весь мир – около ста миллиардов. На эти деньги можно было бы купить весь Ближний Восток! Получается, что человечество не может без порнухи. Это почти как наркобизнес, только гораздо безопаснее.
- Но порнуха без контекста не интересна! – возбужденно сказал Туз.
- Самый лучший контекст для любой порнухи – война, - ответил я. Мне очень захотелось расположить к себе этого парня.
- Что ты имеешь в виду? – встревожился Туз.
- Только на войне ты можешь засунуть в любую жопу ствол и, не задумываясь, спустить курок.
- Да, это круто! – засмеялся Туз, и я увидел его гнилые зубы.
Я лучезарно улыбнулся в ответ и подумал, что нисколько в нем не ошибся.
- За многие тысячи лет люди мало изменились. Мы пользуемся компьютерами, ездим в автомобилях, но остаемся ублюдками, которые смакуют чужие страдания. Не надо притворяться, будто это не так. Чужая боль и унижение приносят наслаждение. Понять это – значит разрушить лицемерные границы.
- Какие границы? – не понял Туз.
- Границы жизни и смерти, - ответил я лаконично. – Что может быть
интереснее, чем разрушать представления обывателей о жизни и смерти? – решил я произвести глубокое впечатление на собеседника.
- Не знаю, - ушел от ответа Туз, - мне все равно. Я не люблю рассуждать о жизни и смерти. Мне на них насрать! Сейчас ты жив, а через секунду труп. Поэтому я фотографирую и не думаю.
Туз достал фотоаппарат и бесцеремонно нацелил пушку объектива в мою сторону, сказав при этом, что у меня очень необычная внешность. Мне это, конечно, польстило. Но потом стрельнула мысль, что симпатяга Туз вполне может оказаться агентом ФБР или ЦРУ. Я почуял смертельную опасность. Мурашки пробежали между ног и зазудели в заднице, но я нашел в себе силы вежливо взять Туза за руку и мягко попросить, чтобы он удалил снимки с моим участием. Туз неожиданно уперся: «Ни за что! Ни за какие деньги!»
Кровь прилила к лицу, я подумал, что сейчас его задушу, но снова сдержался и вкрадчиво спросил:
- Сколько тебе платят?
- От 5 до 250 тысяч долларов за фотографию, - ответил Туз и на всякий случай отодвинулся.
Гнусный вымогатель! – подумал я. – Или болтун. Что должно быть на фотографии, чтобы за нее выложили 250 тысяч баксов?! За тысячи фотографий на моем гениальном сайте я не заплатил ни цента!
- Это круто, Туз! – сказал я, улыбнувшись. Затем полез в потайной карман куртки и небрежно вынул тысячу долларов.
Туз внимательно следил за моими движениями, будто я мог вытащить не деньги, а гранату.
- Держи!
Туз поймал и сделал вид, что мой пренебрежительный жест вовсе не показался ему обидным.
- С этого надо было начинать! – ухмыльнулся он, обнажив гнилые зубы, и торопливо сунул деньги в карман.
Я понял, что на агента ФБР этот засранец явно не тянет, придвинулся к его лицу вплотную и посмотрел, как удав на кролика.
- Сотри все снимки, козел. Прямо сейчас. И больше никогда не щелкай в мою сторону. Понял?
- Да, конечно! Не беспокойся… - делая максимально дружелюбный вид, ответил Туз и охотно продемонстрировал, как удаляет мои изображения.
- Почему ты работаешь одновременно и с иракцами, и с американцами?
- Потому что это… раздвигает МОИ границы! – передразнил меня Туз, - Никто лучше меня не фотографирует войну.
- А теперь скажи, кто ты? – решил я дожать Туза и сделал такое страшное лицо, на какое был только способен.
Туз порядком струхнул от моей зверской рожи и торопливо произнес:
- Да русский я, русский!
Наконец-то я понял, почему у него такой гадкий акцент и гнилые зубы.

Вы опускали когда-нибудь свои яйца в кипяток? Нет? Значит, вы никогда не приземлялись в Багдаде и не знаете, что такое адская жара! Сделав шаг из самолета, вы попадаете из кондиционированного помещения в густое пекло. Раскаленный асфальт, как перегретый паяльник, прожигает пятки сквозь толстые подошвы солдатских ботинок. Стоять невозможно, все слегка пританцовывают, словно рыжие клоуны на арене цирка.
От несусветной жарищи моментально скисаешь со всей экипировкой морского пехотинца, а яйца буквально через минуту протухают и начинают вонять. Поэтому Дик Трайк настоятельно рекомендовал использовать памперсы. Они могут пригодиться также на случай, если мы вдруг попадем в засаду.
Романтическое воодушевление от перелета постепенно сменилось тошнотворной действительностью, особенно при виде оцинкованных гробов, отправляемых обратно в Америку.
Если на земле есть Ад, то он, конечно же, в Багдаде. Невыносимая шестидесятиградусная жара, всюду проникающая пыль, хрустящий на зубах песок – ничто по сравнению с густым и характерным сладковатым запахом обгоревших трупов. Ощущение, что ты находишься в огромном морге, в котором не работают холодильные камеры, водопровод и канализация, а изо рта у всех воняет таким дерьмом, будто они нажрались опарышей. Эту вонь, въевшуюся в кожу, не способен отбить ни один дезодорант. Начинаешь испытывать мучительный, ничем не объяснимый страх сразу же, как только спускаешься с трапа самолета. Страх разъедает на молекулярном уровне. И только в этот момент начинаешь осознавать в полной мере, какой же ты идиот.
Зачем я это сделал?! Я бы мог сейчас испытывать все мыслимые и немыслимые наслаждения где-нибудь под пальмами Майами, на берегу ласкового океана, в компании обкуренных гедонистов, но почему-то райским кущам предпочел адскую пустыню, насквозь пропитанную вонючей смертью.
Никто из представителей турагентства в аэропорту нас не встретил. Мы прождали целых два часа под испепеляющим солнцем. Я обнаружил, что Туз таинственным образом исчез. Стоял рядом и вдруг растворился в воздухе. Дик Трайк грязно выругался и договорился с какими-то предприимчивыми черномазыми о нашей доставке в «зеленую зону» Багдада на бронированном Хаммере всего за десять тысяч зеленых. Каждому! Каждому ублюдку, кто взялся нас сопровождать! А их пять человек! От аэропорта до Багдада всего двадцать пять километров. Никогда в жизни не встречал такое дорогое «такси». Но пришлось раскошелиться.
Мы погрузили вещи в Хаммер, у которого, как выяснилось, не работал кондиционер. Жара на улице – ничто по сравнению с пеклом внутри Хаммера, у которого, к тому же, не опускаются стекла. Пот льется водопадом на обшивку сидений, смешивается с жирными пятнами и потом тех, кто сидел здесь перед нами, и мы еще сильнее начинаем вонять. Но это не мешает нам нестись по дороге смерти на сумасшедшей скорости в сопровождении еще одного бронированного Хаммера. Тут я вспоминаю слова Трайка – «если хочешь жить, главное – не останавливаться на дороге»! Мы проносимся как угорелые мимо разрушенных зданий, и мне кажется, что я уже был здесь неоднократно. Конечно! Я все это видел много раз на экране компьютера, рассматривая присланные американскими солдатами сюжеты. Но я и представить не мог, насколько будет жутко переместиться из виртуальности в реальность. Хочу пить. Жажда высушивает мозг. Пить и еще поссать. Одновременно. Я не послушал Трайка, не засунул в штаны памперс и не справил малую нужду в охраняемой зоне. Теперь боюсь, что пузырь разорвется в любой момент. Не хватало еще в первый день прилета обоссаться у всех на глазах! Тогда мои компаньоны подло и от души порадуются. Мало ли кто когда и при каких обстоятельствах наваливал в штаны во время войны, но мне самому после этого будет крайне неприятно. Я терплю еще несколько минут и, скрипя зубами, прошу Дика Трайка остановиться у обочины. Он смотрит на меня оловянными глазами и кричит, что это невозможно.
В следующий момент мои перепонки лопаются, глаза ослепляет раскаленное багдадское солнце. Пятитонный Хаммер взлетает на воздух, как горящая сковородка с жареным мясом. Резь в животе становится нестерпимой, будто его вспороли ножом для разделки телячьих туш. Наконец чувствую, как моя жалкая жизнь вытекает ручьем из-под камуфлированных солдатских штанов в туго зашнурованные ботинки…

            Часть вторая

            Джабар

Мать родила меня на радостях в последний день войны – 8 августа 1988 года. Кончилась бессмысленная война с Ираном, которая тянулась целых восемь лет. Бессмысленная, потому что ни Иран, ни Ирак так и не признали поражения. Непонятно, зачем погибли более 150 тысяч иракских солдат, в том числе отец и двое моих старших братьев, которых призвали в армию, едва им исполнилось по 18 лет. Около миллиона иракских мужчин вернулись с войны отравленные газами, с чудовищными ранами, контузиями, ожогами, с обезображенными культями вместо рук и ног. Для страны с населением около двадцати миллионов человек это огромные потери. Сколько погибло гражданского населения, вообще никто не считал. Зачем?..
Когда я родился, больше всего на свете хотел есть. Жажда жизни заставляла высасывать тощую грудь бедной матери до последней капли. Но у нее было так мало молока, что я наверняка бы умер от голода, если б не соседка. Ее ребенок умер при родах, и она согласилась стать моей кормилицей. Помню из раннего детства клыки огромной собаки, у которой я бесстрашно украл кость. Тогда я не знал, что такое страх. Собака скалит пасть, по краям дрожит пена бешенства, но меня не достать. Я забрался на крышу сарая и жадно обгладываю мосол. Некоторое время спустя собаку пристрелили полицейские, потому что однажды она разорвала маленькую девочку. Так впервые я увидел убийство и задумался о смерти. Меня поразило, как это просто…

Мы жили с матерью и двумя сестрами в самом бедном шиитском районе к северо-востоку от центра Багдада. Во времена Саддама Хусейна он назывался в честь диктатора Саддам-сити. Мать безнадежно ждала отца с войны и часто утешала меня рассказами, каким он был героем, и что я, конечно, очень на него похож. Именно поэтому она назвала меня так же – Джабар.
Я мечтал скорее вырасти, стать сильным мужчиной и был уверен, что тогда никто не посмеет причинить вред матери и сестрам.
В нашем доме всегда были слишком большие тарелки – на них было слишком мало еды. Мы почти не ели хлеб, из-за того что он всегда был черствым, вонючим и по вкусу напоминал опилки. О фруктах даже и не мечтали. Что такое вкус спелого яблока, я впервые узнал, когда мне исполнилось четыре года. Сестры принесли в подарок на день рождения два яблока! Одно они съели сами. Мама сказала, что я должен был обязательно поделиться.

С самого раннего утра и до поздней ночи мать работала на швейной фабрике – шила военную форму. Но в нашем доме никогда не было лишних денег. Иногда их не было даже на то, чтобы купить хотя бы одно яйцо. Самой большой мечтой моего детства было досыта поесть. С этой мыслью я засыпал и с нею же просыпался. Быть может, потому что мама рассказывала на ночь замечательные сказки о том, как много тысяч лет назад на земле наших предков был цветущий рай. Никакой Европы и Америки еще не было и в помине. Тигр и Евфрат текли отдельно друг от друга к Персидскому заливу, не соединяясь в русло Шатт-эль-Араб. Богатые, сдобренные илом почвы давали урожай по нескольку раз в год, поэтому в Месопотамии никто не знал нужды и голода. На этой чудесной земле мудрецы придумали числа и письменность, из поколения в поколение передавали знания, на которых расцвела цивилизация. На богатейшие базары стекались караваны с товарами со всего света, на месте выжженной пустыни цвели оазисы, обволакивая Междуречье дурманящим запахом алых роз. Самые быстрые скакуны и острая сталь, самый нежный шелк и преданные женщины, невиданные сокровища и храбрые воины не давали покоя алчным варварам, желавшим поработить прекрасную Месопотамию.
В ХХI веке до нашей эры вавилонский царь Хаммурапи создал величайший свод законов, по которому текла жизнь, вершилось правосудие и справедливость. Спустя четыре тысячи лет по Вавилону, под песками которого покоятся сокровища древнего мира, с грохотом проносятся американские танки…
Первая статья законов Хаммурапи гласила:
«Если человек клятвенно обвинил другого человека, бросив на него обвинение в убийстве, но не доказал его, то обвинитель должен быть убит».
Те, кто обвинил Саддама Хусейна во всех тяжких грехах, не читали законов Хаммурапи.

Я никогда не мог понять, за что мы так страдаем. Мать говорила: весь мир ополчился на нас за то, что наша земля по-прежнему хранит несметные богатства. И еще за то, что мы исповедуем другую веру.
Я с детства усвоил как непреложную истину: чем сильнее и богаче человек, тем больше в нем должно быть благородства и великодушия. К сожалению, многое из того, что я видел вокруг, не совпадало с моими наивными представлениями.
Когда мне было всего три года, шииты подняли восстание против Саддама. Он неприкрыто и жестоко травил нас за соблюдение религиозных обрядов. Преследовалось даже ежегодное паломничество в Кербалу для поминовения имама Хусейна, внука пророка Мухаммада – самого почитаемого святого мученика шиитов. Его сражение под Кербалой с армией халифа Язида – самое важное событие в нашей истории, а героическая смерть – пример, как должен умирать настоящий воин. Саддам не мог наказать более жестоко, чем запретить паломничество к мавзолею имама Хусейна в священном городе.
Шииты очень отзывчивы и терпеливы. Каждый год через сорок дней после смерти имама Аль Хусейна ибн Али, шииты побогаче готовят пищу для бедных единоверцев. В этот день на улицах ставят большие котлы, в которых варятся мясо, рис и подливка. Стоит ли говорить, что это был мой любимый праздник! Иногда его оскверняли синеголовые полицейские, они запрещали готовить еду, а если она уже была приготовлена, то котлы переворачивали прямо на землю. Но даже среди полицейских встречались хорошие люди, они говорили, что не хотят портить праздник, но вынуждены выполнять приказ Саддама.
Когда мои братья по вере подняли восстание, Саддам затопил его в крови. Это произошло после того, как иракская армия с позором бежала из Кувейта. Тех шиитов, кто еще на что-то надеялся и продолжал сопротивляться, Саддам отравил газами и сгноил в тюрьмах.
Все эти несчастья, помноженные на экономическую блокаду и американские бомбежки, измучили людей, но народ был бессилен против воли всемогущего президента Ирака.

В 1991 году, когда американцы бомбили Багдад, их бомбы разрушили телебашню, несколько мостов и президентских дворцов, но Саддам Хусейн остался цел и невредим. Мирное население уже вело счет жертвам на тысячи.
Я очень хорошо запомнил 13 февраля 1991 года и то, как стучало сердце матери, когда она, задыхаясь, бежала со мной на руках в бомбоубежище. Ревели сирены, люди, как испуганные муравьи, разбегались в разные стороны, а мы неслись к бомбоубежищу Аль-Америя – самому надежному в Багдаде. Но когда мы были уже совсем близко, охранники закрыли бронированную дверь, нам просто не хватило места... Я плакал от страха, а мать посылала охранникам проклятия, умоляла впустить нас, но дверь больше не открылась. Мы побежали в другую сторону. А через несколько секунд земля с гулом содрогнулась, мы упали на разбитый асфальт и увидели над Аль-Америей гигантский полыхающий гриб…
Американская бомба пробила два метра бетонных перекрытий, а минуту спустя вторая бомба влетела через пробитый бетон и взорвалась внутри. Температура свыше 500 градусов превратила людей в кучку пепла. Их было больше тысячи… Аль-Америя строилась для защиты от химического оружия и радиации, но не от проникающих бомб с лазерным наведением.
Много лет спустя я узнал, что Aль-Aмерия была не только бомбоубежищем для гражданского населения, но и действующим военным штабом. Долгое время ходили слухи, что американцы узнали, будто там находился сам Саддам Хусейн. Но он уехал за полчаса до попадания. Саддам прикрывался людьми, как щитом, наивно полагая, что пендосы не станут бомбить невинных.

В июне 1993-го крылатые ракеты "Томагавк" разнесли в пух и прах целый пригород Багдада в ответ на неудачное покушение на Джорджа Буша старшего в Кувейте. Погибла большая семья моего дяди Махмуда, включая четырех моих двоюродных братьев и бабушку. Я никогда не мог понять, почему американцы убивают нас, обычных людей, не сделавших им ничего плохого, вместо того чтобы уничтожить Саддама…
Мать рассказывала по ночам, что много лет тому назад, еще до войны с Ираном жизнь в Багдаде была совсем другой. Люди жили намного богаче, строили дома, покупали хорошую еду и даже автомобили. А после захвата Кувейта весь мир на нас ополчился. Были введены карточки на еду, и упаси Аллах заболеть, потому что даже самые простые лекарства невозможно было купить в аптеке. До того как Саддам согласился на программу «нефть в обмен на продовольствие», от голода и болезней погибли около полумиллиона детей. Я не умер только потому, что не боялся жирных крыс и очень хотел жить.
Если бы наш «самый мудрый и могучий повелитель» не согласился, наконец, принять международную помощь – продукты в обмен на нефть, всю страну захлестнули бы голодные бунты, и уже ничто не спасло бы лукавых правителей, купавшихся в роскоши, в то время как народ страдал на грани выживания.
Мать продолжала работать на швейной фабрике и зарабатывала 2200 динаров в месяц. Когда я еще немного подрос и узнал о том, что на свете кроме динаров существуют еще американские деньги, я спросил, сколько долларов зарабатывает мама. Она долго смеялась, потому что в то время американский доллар стоил около 3000 динаров.
Когда-то бабушка (она погибла потом от американской ракеты) рассказывала, что в начале ХХ века своими глазами видела крах Османской империи, в которой арабы прожили много сотен лет. Затем не осталось колоний британцев и французов в нашей части мира. Поэтому мы верили, что любое зло не вечно и когда-нибудь жизнь обязательно изменится в лучшую сторону.
В феврале 2003 перед началом войны мы были полны неясных ожиданий. Надеялись, что армия сумеет дать достойный отпор пиндосам. Я сам хотел пойти в армию, но мне было всего 13 лет, и надо мной только посмеялись.
Перед тем как пиндосы вошли в Багдад, город словно вымер. И я отчетливо понял, что Багдад никто и не собирался защищать. Точнее, никто не хотел защищать режим Саддама. Продажные генералы предали армию, страну и своего «любимого» президента.
За месяц до начала войны Саддам Хусейн выпустил из тюрем всех заключенных и щедро раздавал оружие. Он надеялся, что все мужчины встанут на защиту страны. Но уголовники, взяв в руки оружие, занялись привычным делом. Особенно активно они проявили себя, когда в Багдад вошли пиндосы, и появилась возможность безнаказанно грабить музеи, магазины и дворцы. Зарубежные телекомпании показывали всему миру, как дикие иракцы с упоением грабили свою несчастную родину. Мне было стыдно за тех, кто предал пророка Муххамада...
Пиндосы могли остановить разграбление, но ничего для этого не сделали. Им было наплевать на нашу культуру, веру и историю. После 2 апреля 2003 года, когда в Наджафе американская бомба разрушила мечеть и мавзолей основателя шиизма халифа Али – сына пророка Мухаммада, все правоверные шииты поклялись на Коране умереть, как погиб имам Аль Хусейн, сражаясь против варваров, но не позволить пиндосам топтать нашу землю и веру.
Мне было 14 лет, когда я впервые взял в руки автомат Калашникова. Я не успел убить ни одного американского солдата до того, как попал в Абу-Грейб. Не хочу описывать унижения и пытки, которым садисты круглосуточно подвергали меня и братьев по вере. Через девять с половиной месяцев я вышел на свободу совершенно другим человеком. Самым страшным было не то, что нас лишали воды и пищи, избивали и содержали в невыносимых условиях, а то, что иногда более десяти суток подряд не давали спать. После пыток бессоницей многие сходили с ума.
Мать не знала, где я, и думала, что, наверное, давно уже мертв. Пока я находился в тюрьме, моих сестер изнасиловали прямо на глазах у матери американские солдаты, а затем заживо сожгли из огнемета вместе с домом.
Пиндосы совершили ошибку, выпустив меня. Им следовало убить меня без суда и следствия, как они убили тысячи иракцев, вина которых состояла только в том, что им повезло родиться в стране слишком богатой нефтью. Американцы, видимо, сочли, что раздавили меня, словно таракана, и я больше не найду в себе сил взять в руки оружие. Но прошло уже четыре года с тех пор, как началась война, и за это время мне удалось убить девять американских солдат. Я пишу об этом с гордостью, потому что это было не так просто.
Пиндосы хорошо экипированы, у каждого – пуленепробиваемая каска, мощный бронежилет, очки, перчатки, рация, автомат, куча патронов, и солдаты практически никогда не ходят в одиночку. Тем не менее, мы научились успешно партизанить. Пиндос никогда не знает, где его настигнет смерть.
Американцы только делают вид перед всем миром, будто завоевали нашу страну. На самом деле реально контролируют только отдельные объекты и чувствуют себя свободно только в пределах «зеленых зон» за высокими железобетонными заборами с неусыпной охраной. У них полно бронетехники, вертолеты, танки, приборы ночного видения, электронная разведка, но они все равно боятся нас, воюющих практически голыми руками. Они боятся, потому что мы не боимся умереть. Мы знаем, за что воюем и умираем, а они не знают. Поэтому никогда не победят.
Саддаму в течение многих лет удавалось сохранять хрупкое равновесие в обществе за счет жесткой воли, хитрости и всемогущей тайной полиции. Вторгшись в Ирак, пиндосы взорвали равновесие, и теперь идет война всех против всех.
Когда вы видите, как горит наша нефть – не верьте! Это сгорает не нефть! Это полыхает кровь, которой пролилось слишком много за последние годы. Чтобы она не досталась чужим, мы будем взрывать вены нефтепроводов и поджигать хранилища.
Пиндосы воюют за жалкого Микки Мауса – так мы называем их глупого президента, который начал войну. А весь мир ему поверил. Разве можно всерьез умирать за смешного Микки-Мауса и Пепси-колу? Поэтому пиндосы боятся смерти. Однажды мы взяли в плен американского офицера, он не нашел в себе ни капли мужества и со слезами на глазах умолял отпустить его, потому что дома его ждут маленькие дети… Это только в голливудских фильмах, американские солдаты выставляют себя непобедимыми героями и суперменами, а на самом деле – жалкие смертные. Офицер плакал, словно ребенок, молил обменять его на кого-нибудь из пленных бойцов или получить выкуп. Но мы не бандиты и не террористы, как пытаются нас представить. Мы воюем за свою страну, во имя нашей веры и свободы, потому что ничего другого у нас нет. Мы казнили пиндоса по обычаю предков – отрезали голову, как барану. Точно так же мы казним всех предателей, кто сотрудничает с пиндосами или служит в полиции.
Саддам Хусейн был тираном, но во время неправедного суда над ним вел себя мужественно. В течение трех лет пытались сделать из него посмешище, показывали, как он стирает грязное белье в камере, заглядывали ему то в рот, то в анус, но Саддам сумел умереть достойно. Он просил суд расстрелять его, как солдата, но ему отказали. Они хотели издеваться над ним, унижая до самого конца, поэтому повесили, как мелкого жулика.
Кто-то из предателей палачей кричал ему перед повешеньем: Садам, ты мерзкая тварь! Сейчас ты умрешь! Ступай в Ад!»
На что Садам ответил: «И это вы считаете мужеством?»
Его сыновья Удей и Кусей, тоже были далеко не святыми. Их развратила безграничная власть отца, но каждый из них сумел умереть достойно. Даже тринадцатилетний Мустафа, внук Саддама, отстреливался вместе с отцом в осажденном доме до последнего патрона.
Если бы на месте Саддама был жалкий Микки Маус, он вряд ли сумел бы умереть так же достойно.

Почти целые сутки я лежал в песке в тридцати метрах от дороги, ведущей из аэропорта в Багдад, выжидая момент, чтобы подорвать на фугасе пиндосов, едва те замешкаются, объезжая огромную воронку на шоссе. Ближе закапываться было нельзя, потому что пиндосы уничтожают все подозрительные объекты без предупреждения. Мы не всегда можем использовать радиоуправляемые мины, поскольку американцам иногда удается подавлять радиосигналы, поэтому к взрывчатке приходится тянуть провода. Это очень рискованное занятие.
Все это время я не ел, не пил и, конечно, не спал. Казалось, я сойду с ума от палящего солнца и сухой пыли с песком, которые высушили мои глаза и легкие. Сойти с ума и умереть мне не давала только неистощимая ненависть. Я знал, что где-то совсем рядом, недалеко от сгоревшего бензовоза затаились два моих товарища с гранатометом. Они тоже закопаны в песок и должны прикрыть меня, после того как я сомкну провода. Бойцы добьют пиндосов с тыла, если кто-то останется жив.
Минировать дорогу ночью очень опасно. С 23.00 действует комендантский час, пиндосы контролируют дороги с бесшумных вертолетов, оборудованных приборами ночного видения. Любой патруль открывает огонь сразу, от любого шороха, едва возникнет малейшая для них угроза. Иногда они начинают стрелять без причин, просто от страха. Поэтому мы зарываемся в песок днем, как ящерицы, и ждем своего часа. Кто еще сможет вынести подобное испытание – лежать сутки под палящим солнцем, дышать раскаленным песком, выжидая шанс отправить ненавистных оккупантов в Ад.
Чтобы действовать наверняка, необходимо все очень точно рассчитать. Машина не должна ехать слишком быстро. Желательно, чтобы она притормозила перед каким-нибудь препятствием. Например, перед глубокой воронкой. Многие думают, что дважды в одну воронку бомбы не падают, поэтому мы заложили мину именно в старой воронке. Оставалось ждать.
И я дождался! Провода замкнулись, Хаммер взлетел на воздух и превратился в горшок с подгоревшим фаршем! Через секунду машина сопровождения, которая от растерянности остановилась, была расстреляна с тыла двумя меткими выстрелами из гранатометов. Хаммеры полыхали, как факелы! Никто не успел произвести ни одного выстрела в ответ, почти все сгорели заживо. Трое попытались спастись. Мы, глядя, как они корчатся на песке, не спешили их добивать. Взяли в плен, поскольку они не оказали никакого сопротивления.
У одного из пленных мы нашли на теле кожаную сумку вместо автомата. Кожа от огня оплавилась, но маленькая видеокамера и кассеты почти не пострадали.
На кассетах был подлинный конец света, ни один из мусульман не сможет описать увиденный мной ужас. Зачем пиндосы снимают на видео свои преступления? Зачем они делают свидетелями своего варварства тысячи людей? Неужели от убийства кто-то может испытать что-то, кроме отвращения? Это – за пределами любой веры, за пределами разума, добра и зла.
На одной из пленок я увидел сестер, последние минуты их невыносимого страдания и жуткую смерть от залпа огнемета… Предсмертные мучения самых близких и самых беззащитных на свете людей ударили меня гораздо больнее, чем пытки бессоницей десять суток подряд и электрошокер к голым ранам… Никогда не забуду эту боль, хотя раньше думал, что моя душа превратилась в обожженный камень и не способна так безутешно рыдать.

Завтра, как только встанет солнце, мы казним пиндосов, а обезглавленные трупы бросим на съедение жирным багдадским крысам. Это не будет слишком жестоко, после того что они сделали с моей страной, с моей верой, матерью и сестрами. Нам предложили через посредников огромные деньги в обмен на их жизни, но мы не торгуем своей ненавистью.
В ожидании казни пиндосы сидят в глубокой яме. Один из них пишет письмо матери. Двое других отказались это сделать. И правильно. Ни одна мать не захочет узнать, какое чудовище произвела на свет.

            ПОСЛЕСЛОВИЕ

На следующее утро военный патруль обнаружил на обочине дороги, ведущей в аэропорт три шеста, похожих на огородные пугала. На центральном – торчала голова Кевина Уилсона, на других – головы Черепа и Кастета. Это было всего в двух километрах от «зеленой» зоны Багдада. На голове Уилсона была каска морпеха, на носу красовались совершенно бесполезные солнцезащитные очки с треснувшими стеклами, а чуть приоткрытый рот крепко сжимал собственный детородный орган. К середине шеста была прикручена перекладина, на которой болталась камуфлированная куртка Уилсона с беспомощно разведенными в стороны пустыми рукавами. На деревянной шее висела картонная табличка с надписью на арабском и английском:

            His dreams came true! (Его мечты сбылись!)
            Allah Akbar! (Аллах Акбар!)

Час спустя к месту трагедии примчались три пыльных джипа. Из одного выскочил Туз, на ходу взводя затвор фотоаппарата.
- Я работаю на «Time»! – крикнул он американским солдатам, демонстрируя свой бейдж, и те беспрекословно его пропустили. Солдаты не могли спокойно смотреть в сторону торчащих отрезанных голов, вокруг которых роились жирные мухи. Туз вскинул мощный длиннофокусный объектив, прицелился и стал стремительно щелкать. Через полминуты он вдруг отстранился от фотоаппарата, его сосредоточенное лицо изобразило удивление. С помощью длиннофокусной оптики он, наконец, рассмотрел лица своих бывших попутчиков… Но это его не смутило. С еще большим рвением он снова принялся щелкать затвором.
Одного из солдат стошнило. Туз хладнокровно перевел объектив в сторону блюющего и запечатлел конфуз. Удовлетворив свой непревзойденный профессиональный эгоизм, фотограф осмотрелся по сторонам, словно боясь упустить нечто еще более важное. Но снимать здесь уже было нечего. Удовлетворенно пощелкивая пальцами, Туз прыгнул в машину и умчался обратно в Багдад. Он спешил первым продемонстрировать миру чудовищные кадры.
После того как минеры убедились в отсутствии взрывных устройств, американский сержант обнаружил в кармане куртки Кевина Уилсона аккуратно сложенное письмо и маленькую видеокассету со сценой его жестокой казни. Всего два дня спустя, когда крысы еще не успели обглодать кости незадачливого милитаритуриста по кличке Тарантино, его знаменитый на весь мир порносайт пополнился очередной сценой жуткого видео – это была его собственная смерть.

23 октября 2008 – 20 марта 2010 г .