Командировка в Чили

Командировка в Чили

1.
«УПАСТЬ ЛИЦОМ В ГРЯЗЬ НЕ ТАК УЖ ПЛОХО…»
- Нет, ну, остановитесь, пожалуйста! Почему дама должна бежать за Вами! Это не порядочно…
Больше я не успела сказать ничего, потому что охранник, могучий детина, роста выше среднего, легким размахом отпихнул меня на километр от своего хозяина.
Хозяин, приезжая знаменитость, и ухом не повел, и глазом не моргнул в мою сторону, словно меня и не было. До чего гадливые люди, только о себе думают… Ну что поделаешь, если моя профессия требует приставать к людям, чтобы заработать себе на хлеб. Вот врачи – пристают с вопросами, и им, хоть бы хны,  радостно весь интим выдают. Или учителя – так те вообще спрашивают то, за что хочется по макушке надавать, но ведь нет – почетная профессия.   
А я, бедная журналистка, должна порванными колготками и синяками расплачиваться за свой жалкий заработок…
Ладно, вот погоди у меня «приезжая знаменитость», состряпаю о тебе такую статью с «твоим интервью» (слава богу, фантазия у меня ого-го!) - мало не покажется. А то, ишь, умные, отпихивать дам!
Я, злая и растрепанная, поплелась к служебной машине, «не солоно хлебавши». Раздраженная мысль так и съедала мое нутро.
По серому асфальту в разные стороны бежали незнакомые люди, деревья под накрапывавшим дождем печально сбрасывали желтую листву. Настроение было ни к черту. Осенний авитаминоз. Депрессия. Этот чертов охранник…
Нужно срочно что-то менять... Или так и жить, зачем что-то менять?
Я шла, не глядя себе под ноги. Нет, конечно, я смотрела, но ничего не видела, подавленность охватывала меня все больше и больше. Требовалась хорошая встряска. Милостивое провидение мне ее тут же и устроило. Зато потом все пошло только по восходящей лестнице…
До машины оставалось каких-нибудь шагов десять, но чтобы добраться до нее требовалось пройти по узкой заасфальтированной дорожке мимо ларьков. Поэтому народу было много, и я сама не заметила, как  залезла в глубокую лужу. Но и расстроиться путем не успела – зацепилась ногой за какую-то проволоку и плюхнулась плашмя лицом в лужу. И тут меня осенило! Нет, все-таки упасть лицом в грязь не так уж плохо, если это дает прозрение.
Я тут же подумала: «А какого черта, мне тут пропадать! Я срочно должна развеяться, уехать отсюда. И пошли они все к чертовой бабушке…»
Стекающие капли  противно плюхались с моей одежды на обивку служебки. Виктор брезгливо косился на меня. С Виктором мы знакомы не первый день. Он мой коллега -журналист, хотя по натуре – милиционер. Сегодня он в непривычной роли водителя. У Ивана, шофера,  настала отпускная пора. Виктор - добрый малый и всегда меня понимает с полуслова, поэтому нас шеф объединил в одну команду. Вот и сейчас Виктор только посматривает на меня как бы невзначай, но ничего не говорит.   Это его принцип: «не трогайте женщину, она до всего дойдет сама». Ну и понятно, я до всего дохожу сама.
- Витя, ничего не случилось. Просто я провалила задание шефа, упала на асфальт, порвала колготки и умылась из лужи, а заодно и попила водички. Сейчас вот боюсь, что козочкой стану…
- А-а-а-а, ну тогда все понятно. И какие дальнейшие планы?
- Значит так, я уезжаю в загранку. Не знаю еще пока под каким предлогом. Или отпуск для начала попрошу, или новенькое задание выклянчу.
- Круто, я с тобой! Возьми меня, ладно? Замолви словечко. Ты знаешь, я тебе еще пригожусь.

Так начиналось мое увлекательное турне по Европе. Хотя сначала это вырисовывалось просто в обычный отпуск за счет фирмы, конечно, не бесплатно – я должна была отработать материал на свой выбор, но так, чтобы было увлекательно. Виктора не хотели отпускать, но потом, вспомнив мои всегдашние приключения, шеф сжалился и оплатил ему дорогу в один конец, намекнув нам обоим, что он - не миллиардер, а некоторые вообще задание провалили. Ну, это же мой шеф! Кстати, взять наше золото, находящееся под охраной Толоконкина, почему-то никому не пришло в голову. Вот, все-таки мы сознательные граждане – не расхищаем богатства России и не вывозим их. Вот какие молодцы!
Ехать мы решили в Чили. Выбор объяснялся очень просто. Моя бывшая одноклассница, подруга детства по соседству, выучившись на факультете иностранных языков, очень умело воспользовалась своими знаниями, и лет 10 тому назад эмигрировала в это самое Чили. Иногда мы с ней переписываемся, по-русски, разумеется.
Долго не думая, через турфирму оформили визу и все нужные бумаги для поездки; за реальные деньги все решается быстро и комфортно. Поэтому уже через две недели без всяких приключений мы с Виктором прибыли в наш аэропорт. Приключения начались уже здесь.
Погода за две недели нашей подготовки совсем испортилась. На улице стоял мороз, выпал снег и дул хиус. Противно!!! Но, понятно, душу согревало предвкушение поездки. И, черт побери, все-таки отпуска, да еще где! В загранке!
И вот ранним утром мы приехали в аэропорт. Добежав, стуча зубами, до входа, мы к своему удивлению обнаружили вереницу людей, зябко ежившихся на улице у дверей. На наш вопрос: в чем дело? - нам злобно разъяснили, что это же  наша страна. Брехаясь и смачно сплевывая заледеневшими губами, мужик, что был в очереди последним, раздраженно указал на окно, в котором виднелись люди в униформе:
- Вон, менты борются с терроризмом. Язви их душу, не могли свою кабинку поставить в центре зала, чтоб все вошли. Нет, им надо было возле самых дверей, чтоб людей отморозить. Сами-то, черти, в тепле. – Он достал непослушными пальцами сигарету и попытался раскурить.
- А что, давно уже стоите?
- Ага, уже с час.
Мы с Виктором крепились, как могли, стоя на улице битый час. До посадки оставалось сорок минут. Но прыжки на месте, приседания и бег уже не спасали от пронизывающего холода, который, казалось, добрался не только до моих костей, но и до моей души. Я откровенно клацала зубами, что рассмешило даже тактичного и всегда спокойного Виктора:
- Я и не знал, что ты – Маугли.
- Не пп-по-по-нння-ллла, – заклацала я в ответ.
- Конечно. Как тут отмороженным мозгом поймешь, - опять усмехнулся он.
- Д-да, об-объяссни, тт-толкомм.
- Вот уж чего не люблю, так это шутку пересказывать. Так щелкать зубами где научилась? У волков или у щелкунчика?
- У тебя. Сам-то ты кто: волк или щелкунчик? - огрызнулась я. Совсем ума лишился мужик!
- Ты как знаешь, Витя, а я достаю теплые вещи.
С этими словами я полезла в свою сумку, которая закрывалась липучками и магнитами, что позволило ее быстро открыть моими непослушными руками. Из сумки я извлекла шаль, которую я, как обычно, взяла на всякий случай. Шаль я намотала на голову и вокруг шеи, закрыв щеки и лоб, только нос беззастенчиво торчал на холоде.
Больше ничего у меня теплого не было. Я ведь еду в теплую страну…
Еще через двадцать минут нас запустили в зал. Где меня приняли за маджахетку и заставили раздеваться. Я говорила с ними на чистом русском. То есть матами, но они все равно мне не верили:
- Вы, дамочка, даже платок одели как моджахедки, мы видели их по телевизору и  на учениях. Нас не проведешь!
Когда я сняла свой платок, шапку, дубленку и сапоги, я прочувствовала весь дикий холод неотапливаемого помещения. Мои зубы еще больше заклацали, а кожа стала гусиной.  И тут Виктор совершил ошибку, он наклонился ко мне и шепнул на ухо:
- О, ты уже начинаешь превращаться в волка!
И пока он, ничего не подозревая, это произносил, к нему сзади подбежал один из милиционеров и, слегка стукнув дубинкой по плечу, заломил Виктору руки за спину и отвел в сторону. Я услышала:
- Так вы – сообщники! Перешептываетесь, значит.
- Мы – граждане России. Честные люди. Я – бывший милиционер.
- Точно! Нам так и говорили, представляются милиционерами, чтобы усыпить бдительность.
Вас, наверное, интересует, почему не возмутилась толпа, что время тянут? Те, что были здесь на входе – четверо уезжающих, стояли раскрыв рты и любопытно глазели на представившуюся им сцену. Понятно, интересно ведь, когда не с тобой, а с другими такое происходит.
Конечно, потом во всем разобрались и нас отпустили на посадку с миром, даже не извинившись. Но это не могло испортить мне настроение, я уже летела – летела – летела. Правда, холод, пробравшийся под мою кофточку, держал меня в своих ледяных объятиях. 
Посадка в самолет прошла без заминки, мы с Виктором бодро взбежали по трапу, милая стюардесса нам ласково улыбнулась, и мы заняли свои места. Кресла в самолете стояли в три ряда по два. Наши находились около иллюминатора по правую руку. У меня, как назло, было место около прохода. Поэтому я резко опечалилась и приняла кислое выражение лица. Виктор это заметил и тактично мне предложил поменяться с ним местами:
- Знаешь, я терпеть не могу сидеть возле окошка. Созерцание всей этой небесной глади меня укачивает. Поэтому, если ты не против, давай поменяемся местами…
Я с великой радостью восприняла его джентльменство. Нет, вы не подумайте, что я собиралась чего-то там рассматривать в окошко, сама понимаю, что кроме густой пелены ничего не увидишь. Но, знаете ли, когда самолет плавно плывет там высоко, где уже меняется существенно давление, и, как ни крути, это все равно сказывается на пассажирах, то меня совершенно естественно тянет в сон. И вот тогда мне обязательно нужен иллюминатор, а точнее стенка… Просто я прислоняюсь к ней бочком и крепко-крепко, сладко-сладко сплю, не боясь во сне упасть в проход или на чужое плечо.
Самолет держал курс на Москву. В златоглавой столице мы должны будем пересесть на рейс до Чили. А сейчас пока у меня начинало романтично закладывать уши и сосать где-то в области солнечного сплетения – самолет набирал высоту. Мы удачно взлетели, и бортпроводницы разнесли нам еду и напитки. Что было очень кстати, учитывая все сожженные нами килокалории.  И вот вкусно поев и собираясь уснуть, весь салон услышал душераздирающий крик откуда-то сзади. От чего сон пропал, и мурашки побежали по коже. Все как по сигналу повернулись на звук. Из-за ширмы прибежали очумелые стюардессы. Девушка сзади не унималась:
- Ой-ёй-ёй, помогите, колики! Желудочные колики! Вы меня отравили!!!
- Девушка, ложитесь, ложитесь, – стюардессы откинули спинку ее кресла. – Есть в салоне медик?
С одного из первых кресел неохотно и не спеша, поднялся седовласый, тучный мужчина.
- Я – медик, я – медик, - сердито проворчал он.
- Что же вы раньше не пошли, - возмущенно сказала расфуфыренная пассажирка.
- Да от вас покоя нигде нет. Вот выбрал, прости боже, профессию. - Давайте-ка, я ее осмотрю.
Доктор отодвинул стюардесс и стал расстегивать одежду на извивающейся и кричащей девушке. Мы все наблюдали за ним, затаив дыхание. Ловко ощупав живот, доктор покряхтел и строго обратился к девушке:
- Девушка, а где Вы учитесь?
Извивающаяся не ожидала такого вопроса, поэтому, вмиг замолчав, недоуменно уставилась на доктора:
- В медицинском институте, уже на третьем курсе, а что?
- Вот Вам, мадам, и желудочные колики: беременны Вы, а штанишки носите узкие, вот Вам и колики. И, понятно, остренького много нельзя, да и самолет беременным не очень-то. Срок-то уже не маленький, так?
Девица округлила глаза:
- Я – беременна? Да не может быть! С чего Вы взяли?
- Да вот же матка Ваша  хорошо пальпируется. А что же задержки-то не было?
- Была… Но я то думала, что это все из-за стрессов, а потом и обрадовалась - проблем меньше, без этих дней, - покраснела «больная» девица.
- Ну ладно, ладно, нечего глазеть на человека, дайте ей спокойно отдохнуть. А Вы все же не носите больше узкие штаны. По крайней мере, не застегивайте их…
Теперь в самолете все перешептывались и рассказывали разные байки, все по случаю. Мы с Виктором не остались в долгу, немного посудачили, и я заснула, прижавшись боком к иллюминатору. Дрема окутала меня своими сетями, и я, блаженствуя, спала. Мне снились удивительные вещи, от которых даже не хотелось просыпаться, несмотря на то, что меня вот уже несколько раз кто-то тряс за плечи.
- Ну, что еще случилось?
- Айси, просыпайся наконец. Уже посадку объявили, а ты дрыхнешь!
- А мне такой классный сон снился, - сказала я потягиваясь.
-  Что говоришь? Ничего не слышу. Уши закладывает…         
- Ну вот, ты еще и глухой…
Самолет снижался, и мы приземлялись ранним-ранним утром на посадочную полосу темного Московского аэропорта. 
Мать городов российских нас встретила совсем не по-матерински, она холодно дышала на нас и, казалось, не рада была видеть. Но если бы просто был холод, то нам бы это не было помехой – как никак сибиряки. Так нет же, была пакостливая слякоть, которая проникала сквозь кожу ботинок и противно хлюпала между пальцев ног. Промозглая  московская осень грозила вызвать у нас простуду. У нас с Виктором были целые сутки до отлета, поэтому было решено не торчать в аэропорту, а отправиться на прогулку по достопримечательностям. Можно было бы и по магазинам, учитывая погоду, но, как ни жаль, любой груз для нас сейчас был лишним. Мы ведь обратно не домой, а в чужую теплую и, наверное, сказочную страну. Так зачем нам все это барахло? Поэтому, заплатив за такси в три дорого, полтора часа простояв в пробках, мы наконец-таки добрались до центра города, хотя часы показывали еще каких-то 7 часов. Что же, этот город никогда не спит? И вот она – вожделенная кремлевская площадь. Никого еще нет, да и холодно, и совсем нет сил и настроения гулять. Печально как-то смотрят на нас  церкви, и отовсюду веет ранним утром и непогодой. Виктор сделал дельное предложение: пойти поискать теплое местечко, чтобы подкрепиться и как следует согреться:
- А там, оно понятно, жизнь покажется веселее.    
Пробежав по трем улицам, лишь на пересечении с четвертой мы обнаружили единственный работающий в столь ранний час, да еще и в пересменок, общепит – кафе с оригинальным названием «Кафе». В этом кафе дверь находилась по середке, а по бокам от нее два больших окна – как витрина.  Прямо напротив двери, вытянувшись в длину окон, была раздаточная стойка и уже настоящая витрина с продуктами. Получалось, в общем, довольно интересное зрелище: люди стоят спиной к очереди за булками и, отвернувшись, как жадины жуют, стараясь не сильно-то глядеть в окно, в котором они и сами смотрятся как товар, выставленный на показ.
Взяв кофе  и пирожков, мы с Виктором уединились у одного из окон поближе к углу. Встали в пол-оборота и смущенно жевали свой завтрак. Как и следовало ожидать, к окну со стороны улицы подошел бомжеватого вида мужчина и стал делать характерные движения, прося поделиться с ним нашим завтраком.
- Витя, ну что за дурдом. Я так не могу. Защити меня от него.
Виктор, долго не думая, вышел на улицу и сунул надкушенный пирожок мужику в руки. И тут случилось что-то чисто столичное: мужик бомжеватого вида двинул кулаком в челюсть Виктору и послал его вместе с пирожком куда подальше. При этом он широко оскалился, обнажив золотые коронки,  и еще раз просящим жестом махнул в мою сторону. Я на отрез помахала головой. В том смысле, чтобы он не приставал ко мне. Продавщица, заметив мою историю, участливо сказала:
- Не обращайте на него внимания, этот каждый день сюда приходит и высматривает себе новую жертву. Главное, как выйдите от нас, не разговаривайте  с ним, а сразу уходите прочь.
- Ну, у вас и кафе «Кафе». Из-за скромного завтрака можно и жизни лишиться.
Виктор, потирая раненую челюсть, решительно взял меня за руку и потащил на выход, несмотря на мое сопротивление и желание допить горячий кофе.
- Во, блин, все тут в столице с ума посходили. То одно, то другое. Деньги что-ли дурманят…
- А, ну их, пошли гулять по городу.
- Ага, куда направимся?
- В музей какой-нибудь…
Прогуляли мы по Москве целый день. Озябшие, грелись в музеях и магазинах, ели дорогущие бутерброды на улице под обеденным солнышком, а вечером сходили в недешевый ресторан, искушав там подаваемые блюда, как интеллигентные, ой, то есть, вполне состоятельные люди. Гордые тем, что облазили всю Москву, уставшие, но с набитыми желудками, мы поймали вновь такси и помчались в наш аэропорт. Оставалось 5 часов до отлета!
В аэропорту, чтобы скоротать время, мы с Виктором играли в игровые автоматы, находясь на грани дефолта, но вовремя вышедшее время прекратило нашу пагубную страсть.
Московский аэропорт и наши таможенники порадовали отсутствием всяких к нам придирок. Это было даже очень странно, создавалось впечатление, будто родина очень рада нас отпустить куда-нибудь подальше от себя, словно надоевших родственников.
В самолете по билету я сидела опять возле иллюминатора и теперь уже совершенно на полном серьезе, периодически выходя из усталой дремы, я пыталась сквозь воздушные массы рассмотреть неведомую Чили. Я чувствовала себя Колумбом, Америго Виспучи, короче пионером, пытающимся среди однообразного пейзажа рассмотреть кусочек земли и воскричать: «Земля, земля, вот она - Чили!!!!»
И опять мне снился тот же самый сон, и опять было хорошо и волшебно, только в этот раз меня как-то трясло, словно в судороге, что несколько печалило мое восторженное состояние и пугало меня.
И снова причиной выключения телевизора в моей голове стал Виктор:
- Айси, опять ты за свое! Посадку проспать хочешь!
Я решительно не хотела ничего проспать, поэтому, вмиг придя в себя, я внимательно слушала проводницу:
- Уважаемые дамы и господа, сейчас наш самолет произведет посадку в аэропорту Чили. Пристегните, пожалуйста, ремни и приведите спинки кресел в вертикальное положение. За бортом +25 градусов Цельсия, влажность 85%,  штиль. Температура моря +18 градусов.
Мое лицо, как и лицо Виктора, расплылось в улыбке, однако через некоторое время пробежала полоса озадаченности. Враз посмотрев друг на друга, мы с Виктором произнесли:
- А мы - дураки – в теплой одежде!
- Да нас же обсмеют!
- Не дрейфь, в аэропорту переоденемся.
- Нас же должны встречать!
- Попросим подождать, пока переодеваемся.
- Я не буду на глазах у всех переодеваться, - надулась я.
- И я не буду, пойдем в туалет.
- Только не в один!
- Уговорила.

Самолет плавно снижался, открывая просторы цветущего Чили. Какая красота, сплошное великолепие. Я во все глаза смотрела на удивительную природу волшебной страны и думала: вот он - рай, наверное, нужно его не упустить. А еще, каюсь, пыталась рассмотреть там внизу свою подругу, которую, впрочем, я не просила нас встречать, но на всякий случай отправила ей электронку с точным описанием нашего рейса.
И какова же была моя радость, когда подруга оказалась среди встречающих. Она была одета очень легко: джинсы-капри, маячка,  легкие сабо и элегантная сумочка в руках. Да, еще она вручила мне большой благоухающий букет, что несколько сконфузило меня, учитывая мои колготки с начесом, шерстяную юбку и теплую кофту. Виктор-то вообще был похож на какого-нибудь сумасшедшего хапугу, он под палящими лучами солнца, одетый по всем правилам зимы, тащил в руках сумки и свою дубленку с моей шубой.
- Иринка, привет, подруга! Какая у вас тут жара… Ты не будешь против, если мы переоденемся в аэропорту?
- Да что ты переживаешь, у меня в автомобиле есть кондиционер, не умрешь от жары, – хохотнула она, осматривая меня с ног до головы, - а что, в России сейчас очень жарко?
- Ага, минус 20. 
 Мы сели в комфортабельную малолитражку, как у нас в Сибири говорят, европейку. Ничем-то особым она не отличалась от наших машин, разве что чистотой, никак не свойственной для российских автомобилей, которые через 10 минут езды становятся хрюшками.  Ирена (оказалось, что здесь ее зовут именно так) включила кондиционер и обдув на полную мощность. При этом сама заметно дрожала, но стойко переносила все неудобства ради меня – ее старой ностальгии. Иренка что-то пыталась меня спрашивать, но я, разинув рот, смотрела сквозь тонированные стекла на удивительный Вальпараисио. Небольшие удобные улочки, всюду цветы, кафе и какой-то уют. Ну да, а я в теплых вещах в машине – как в страшном сне.
- Знаешь, а мне снился такой роскошный сон…
- В самолете?
- Да…
- И мне, когда я сюда летела. И что же тебе снилось?
- Давай лучше ты – первая.
- Нет, ну так же не честно, я первая спросила. Так что не интригуй, Айси, рассказывай.
- Извините, я немного вас прерву, - вмешался некстати Виктор, - а куда мы едем? Вот Айси, как всегда, даже не попросила довезти до гостиницы…
- Что Вы, Виктор, вы будете жить у меня! И это решено!
- Но у Вас ведь муж. Мне не удобно. Лучше…
- Ничего не лучше! Муж мой совсем не против. Вы не знаете здешний народ. Поймете позже, что к чему. А сейчас воспринимайте, что вы приехали в гости к своей сестре. Так всем будет проще.
Виктор угнетенно засопел на заднем сидении.
- Так что там тебе снилось?
 «А в общем-то мало ли чего мне снилось», - это я уже чертыхнулась про себя, потому что только открыла рот, чтобы рассказать свой вожделенный сон, как оказалось – мы на месте.
Иренка живет в уютном, обшитом сайдингом коттедже, который со всех сторон не окружен совершенно никаким забором, но всюду по периметру трава, цветы, апельсины…
- И это вся твоя земля?
- Ну и где, интересно, ты землю увидела? Кругом зелень! Нет, это не все мое, то есть я должна за этим ухаживать, потому что при моем доме, но мой надел очень скромный. Участок под домом и плюс со всех сторон по 2 метра.  Здесь такие порядки, захотят – отберут. Правда, такого еще не случалось.
Коттедж оказался уютным и внутри, мебель была выполнена из модного материала – тростника, в каждой комнате – кондиционеры и, на современный манер, мало дверей.  Что, на мой взгляд, существенно обнажает личную жизнь, но впрочем, все лучше, чем в гостинице. Виктор, смущенно мялся где-то в дверях. Все еще находясь на грани побега.
Иренка же, не забыв русских традиций и быстренько показав нам наши комнаты, повела на кухню «попить чайка». И в результате наш день начался с вкусных морепродуктов, зелени и вина.
- Ну и какие планы, подруга, у тебя на отпуск, - поинтересовалась Иренка.
- Мы с Виктором решили отдохнуть, как следует. Поездить на экскурсии, сходить в ресторан. Ну, и все в таком духе.… А что?
- Да так, у меня на твой счет тоже свои планы.
- Какие?
- Да так… Сюрприз будет. Ты ж еще не замужем?
Виктор засуетился на стуле. Я покосилась на него:
- И мысли такой не было. Но вот только сюрпризов с замужеством мне не надо!
- Да нет, что ты. Я просто хочу подготовить тебя к нему.
- Как это?
- Увидишь. Что, заинтригована? Это и хорошо. Так настоящие приключения и начинаются. Учись у своей опытной подруги!
Ага, учись. Надо было раньше, когда можно было и язык выучить, и профессию поинтереснее найти. Но надоедать подруге своим хныканьем я не хотела. Тем более, что после путешествия по Москве и перелета, я чувствовала себя разбитой. Наверное, сказывалась 6-часовая разница. Тоже ведь не шуточки, организм требовал прекратить поставку приключений и предоставить сладкий живительный сон.   
Иренка, всегда обладавшая чувством такта, сказала, что, несмотря на раздирающее ее любопытство и нежелание меня выпускать из виду, она понимает, что мне нужен отдых, и она отпускает меня в отведенные мне покои поспать. Виктор тоже выразил желание отдохнуть перед телевизором.
- Но, учтите, мои дорогие. Ужинать пойдем в кафе, посмотрите вечерний Вальпараисио! Это удивительно, особенно когда видишь в первый раз.
Я с негой повалилась на кровать. И только прижавшись щекой к подушке, тут же провалилась в дрему. Мне чудились какие-то голоса, явственно слышала свое имя, аплодисменты…  Но вот не помню, чтобы мне снился тот мой сладкий сон. А жаль, так было хорошо в нем.
  Проспала я до самого вечера. Мои способности надо знать! Спасибо Иренке с Виктором, которые сообща стаскивали меня с кровати и поливали холодной водой.  В итоге я, проснувшись, была потрясена двумя вещами, что проспала около девяти часов, и что пора уже идти гулять (а то мои друзья просто истомились в ожидании моего пробуждения).
Но это все пол-беды. Самая главная заключалась в одежде!
- Что же мне одеть, чтобы не выглядеть смешно. Я же абсолютно не знаю здешних нравов.
- Одевайся как в России. Сейчас везде все одинаково.
- Тоже мне, скажешь. В кафе в джинсах не пойдешь, положим…
- Если хочешь, то и впрямь можешь положить их в шкаф. Но вот к этому здесь относятся спокойно. Сама увидишь. Джинсы – так джинсы. Комфортно в юбке - пожалуйста.
- А в чем будешь ты?
- Как в чем? Я уже одета.
Я окинула подругу с ног до головы. Неброские удобные туфельки, легкая юбка и совсем обычная кофточка. «Ну, надо же!» И макияжа - никакого.
- И что, совсем не краситься?
- На твой вкус опять же. Красься, но не слишком броско.
- Слушай, Айси! Быстро собирайся. Я уже голоден как черт. Да и вообще, в самом деле, не замуж же собралась, - сказал Виктор.
Я решила его подколоть:
- Ну, не стоит зарекаться. Как говорят, от сумы, тюрьмы и замужества. Тьфу, тьфу на первые два.
Что же мне одеть из моего гардероба? Так-так. Вот эта юбка в клеточку чуть выше колена и свободного покроя с этой блузкой небесно-голубого цвета будут очень хорошо сочетаться. Ну и туфли, слава богу, на низком каблуке. Я старалась одеться, в стиле Ирины.
А вот уж макияж – как положено, обычный. Нет, все умеренно, но без него – словно нагишом!
Наконец-то мы стали выходить из дома. Меня охватила непонятная паника, и я со всей внутренней нежностью прижалась к руке Виктора. Он как-то чувственно встрепенулся и прижал меня к себе. Такой исход меня не интересовал, поэтому поспешно пришлось от него отпрянуть, чем существенно озадачила мужика.
Улица, на которой стоит дом Иренки, была сказочно освещена. Свет лился со всех сторон. Каждый дом соревновался в подсветке и фонарях. Чего, конечно, я не заметила утром.
- Нравится? Но это совсем ни то. Здесь, как на Родине говорят, спальный район. Вот сейчас мы отправимся в деловой квартал. Там увидите!
- На машине?
- Что ты. Тут рукой подать. Пешком, конечно.
Мы отправились в обратном направлении от нашего прибытия. Мы поднимались вверх на холм по освещенному тротуару мимо цветущих кустарников, цветов,  плодоносящих деревьев и таких же коттеджей, как у Ирины. И чем ближе приближались к вершине, тем слышнее становилась музыка, песни, и уже виднелись большие многоэтажные дома. И вот нам открылся вид на деловой квартал.
- Да это, скорее, квартал развлечений!
- Пошли, пошли! Там, в гуще событий, интереснее.
Со всех сторон были открыты кафе, возле них стоял шеф-повар, зазывая посетителей, которых, впрочем, везде было много. Отовсюду лилась музыка, песни.
Недалеко от одного из кафе собралась группа молодых людей. Одни играли латиноамериканскую музыку на гитаре, другие танцевали….
Чуть дальше нам на встречу попались немолодые чилийцы, которые весело смеялись и прямо тут на улице танцевали фламенко, никого не стесняясь – просто им нравилось!
Мы шли по этим старинным тесным улочкам, казалось даже – разведи руки и коснешься домов. Настроение веселья и райской блажи охватывало меня, мои ноги, обычно всегда ведущие себя очень скованно, устремлялись в ритм танца, меня тянуло к этим людям, хотелось танцевать под их музыку и петь их песни, которые я совсем не знала и не понимала.
Моя подруга, которая видела мое настроение (ну не зря же она моя закадычная подруга), слегка подтолкнула меня вперед и весело почти прокричала:
- Ну, Айси, давай же, раскрепостись, сбрось с себя оковы. Здесь все можно! Танцуй, танцуй, давай, давай, venga, venga, покажи им наших.
И сама она стала выводить ногами и руками латинос, представлявший какую-то смесь поссадобль и фламенко или  еще чего-то. Она продолжала говорить свое непонятное venga, venga. Ее глаза так сияли вызывающим огнем, что, казалось, даже чилийцы замерли, любуясь ее танцем. Только гитарист, подобрав специально для нее мотив, продолжал играть, всё ускоряя темп.
Окружавшее ее затишье было лишь сию минутным. Через мгновенье уже вся улица танцевала и перекрикивалась. Я всем своим нутром влилась в этот танец и, зная лишь приблизительные движения, вытворяла там, наверное, что-то смехотворное, но никто не смеялся, всем просто было весело, меня даже подбадривали:
- ;Vale, senora, vale, venga, venga,  baila, baila!
Так танцующая толпа нас проводила до самого кафе, в которое изначально нас вела Иренка.
В поднятом настроении мы вплыли в кафешку, где, оказалось, нас уже ждал стол.
За каждым столиком сидело много народа, они также очень шумно разговаривали, между столами ходил смуглый мужчина в самбреро, играл на  неизменной гитаре и пел какую-то песню: ни то грустную, ни то веселую. Этакое томление. За ним следовала женщина, одетая, как у нас бы сказали, в бальное платье, потому что именно в таких танцуют бальные танцы… по телевизору…, и танцевала. Красавица была жгучей брюнеткой, волосы забраны в плотный пучок и только у висков спускались в тоненькие закрученные пряди. Я невольно залюбовалась артистами, но Виктор, больно дернув меня за руку, потащил вслед за Иренкой занимать столик.
- Что, нравится, - усмехнулась подруга, - это только начало, - шепнула она мне.
Но я ее не слушала, все еще была увлечена артистами и смотрела, как они приближались к нашему столику. И тут меня охватила паника:
- Я должна им что-то дать, но у меня нет разменянных денег, я все проспала!
- Не переживай, их услуги включены в заказ столика, но если ты хочешь, мы их поблагодарим, когда будем уходить. Тут так принято. Хотя местные не бросают деньги на ветер, учти на всякий случай.   
Мужчина подошел к нашему столику и, встав на одно колено, продолжал петь свою песню, на минуту одарив меня своим вниманием. Потом он внезапно вскочил и, продолжая играть на гитаре, стал импульсивно и гордо танцевать в такт со своей спутницей. Казалось, между ними разыгрывается сцена выяснения отношений. То она наступала на него, то он на нее. Они дико топали ногами, изгибались всем телом, и руки, точнее кисти рук танцовщицы, совершали сложные движения в суставах. Я была заворожена. Но вот, перестав «выяснять отношения», ловким движением музыкант перебросил свою гитару спутнице, и уже она заиграла и затянула томным голосом мелодичную песню, а гитарист превратился в умелого танцора, плавного и грациозного.
Не отдавая себе отчета, я произнесла вслух:
- Я тоже хочу так!
- В чем проблемы, завтра запишу тебя в школу танцев, а захочешь, и на гитаре научим.
Наконец-то Виктор смог мне втолкнуть меню и заставил сосредоточиться на пище. Конечно, в этом иностранном меню я ничего не понимала, но Иренка рассказала, что есть что, и мы выбрали вкусный стол. Сначала говядина духовая, потом рыба с креветками, вино (обалденное) и мороженное на десерт.
Меж тем в кафе воцарилось затишье, в том смысле, что была музыкальная пауза: все вокруг болтают, весело смеются, а музыки нет.
Я с опаской пробовала блюда, которые принесли по нашему заказу. Меня, конечно, успокаивало, что Иренка ела их смело, но вот у нас разные вкусовые пристрастия.
Говядина духовая просто супер! Она уркнула в мой желудок в одно мгновение. Но вот креветки никак не хотели в меня идти. Это было просто мучение. Я долго-долго колупала их. А когда за моей спиной зазвучал мелодичный голос, поющий явно о любви, я  с радостью отвернулась от тарелки к сцене и, сев своим изящным полу-боком, созерцала певицу. Она была одета в красивое серебристое платье, струящееся по ее стройному телу до самых пят. Волны волос рассыпались по плечам. И она пела! Пела божественно. Такие ноты. И это в простом кафе! Не в ресторане. Вот уж во истину, где только таланты не пропадают! 
Пока лилась песня, - слава богу! - пришел официант и забрал мою тарелку с морепродуктами. Я была просто счастлива. От всего.
И тут, как всегда, произошла неожиданность. Певица на английском языке объявила, что приглашает всех присутствующих здесь иностранцев для участия в конкурсе на лучшую песню на родном языке.
Иренка:
- Ну что, ребята, идите. Не хорошо хозяев обижать!
На сцену уже пошли двое мужчин и одна женщина. Было видно, что они, конечно, не южане. Немцы, французы, англичане или американцы – не разберешь.
Виктор уперся:
- Я - не клоун, не пойду. На фиг мне это не надо.
- Вы поймите правильно, здесь нет комплексов. Пение наоборот приветствуется. Все с мала поют и танцуют. Нечего стесняться. А вот не пойдете - на нас косо будут смотреть. А так какой-нибудь приз выиграете.
- Я сказал - нет!
- Ну, дорогая Айси, тебе спасать нашу честь – иди!
- О, бедные женщины, почему у нас так всегда!
Если сказать, что у меня дрожало все внутри – ничего не сказать! Я протрезвела в миг, и весь мой ужин подступил к горлу. Я шла на эшафот.
- И так, сеньоры, давайте разыграем жребий. Кто из вас будет выступать первым. Сейчас каждый подойдет к барабану и вытащит шарик с его порядковым номером. Вас четверо, и мой помощник убрал лишние номера.  Давайте начнем с Вас, сеньор. - Ведущая обратилась к мужчине, который ближе всех стоял к ней. Это был высокий блондин с голубыми глазами. Подстрижен коротко, тонкие губы криво разведены в улыбке. Одет в легкий летний костюм голубого цвета и белую рубашку.  Он легко согласился и смело пошел к лохотрону, как у нас на родине говорят. Его номер был 2.
Следующей вызвалась женщина. У нее  - квадратные черты лица. Нос нечто среднее между картошкой и пяточком поросенка, стрижка короткое каре и выдающиеся скулы. Метиска, наверное, какая-нибудь. Одета в легкое летнее платье и легкие тапочки. Ее номер – 3.
Я все еще стояла дрожа. Мне, казалось, даже трудно дышать, а ни то, чтобы сделать шаг к этому барабану. Другой  иностранец, воспользовавшись моим замешательством, пошел тянуть свой счастливый номер. 1 или 4, впрочем, одинаково приятно. Этот мужчина был среднего роста, кругленький, с пухлыми красными губами, черными, гладко зачесанными с проборчиком волосами, одетый в льняные штаны и футболку желтого цвета. Он своей пухленькой ручкой вытянул номер  1.
Итак, мне досталось это пресловутое 4. С одной стороны, хорошо, хотя бы настроиться сумею, но с другой – черт, после всех, это ж столько ждать, да еще после этой тетки. Женщина после женщины – хуже не придумать. Вот, козел, не мог 4 вытащить сам.
Со словами «плиз, плиз», ведущая вручила микрофон толстячку и попросила сказать мужчине возле синтезатора, какую песню он собирается петь на своем родном языке.
На мое искреннее удивление, мужиченка оказался украинцем и довольно задорно спел «Ты ж меня пидманула». Он ни только попадал в такт, но еще прыгал, махал руками, так что все сидящие попрыгали с мест и, думая, что это очень веселая песня, танцевали.  Его выступление закончилось бурными овациями.
Даже я раззадорилась. Я ему всячески подпевала и пыталась выдавать па из народных танцев. Мое сердце успокоилось, и мне стало очень весело.
После его выступления всем участвующим ведущая поднесла по бокалу золотистого вина, чтобы промочить связки. Блондин заказал музыку, и полилась из динамиков шведская АВВА, точнее, их мелодия «Happy New Year». У шведа оказалось, несмотря на ангельскую внешность, довольно жуткое отсутствие слуха, но ему помогала ведущая. Даже учитывая, что он пел не на родном для нее языке. Но песня-то шведская. Песню, понятно, все знали. Подпевали и радовались как дети. Опять было весело и фантастично. Даже светомузыку включили.
И вновь после  этого веселья принесли вино. Разгоряченным казалось, что оно в самый раз, чтобы утолить жажду.
Немка, именно ей оказалась иностранка, спела потрясающим голосом, никак не соответствующим ее грубым чертам, «Крал Маркс Штрасс». Немецкий вариант, никто не знал, но танцевали все. В основном парами. И я видела, как Иренка вытолкнула Виктора ко мне, с которым мы покружились в медленном танце. Просто потрясающе!
От очередного бокала вина моя голова стала плыть. И я подумала, что четвертому номеру только за стойкость нужно выдавать поощрительный приз. Удивительное дело, они меня накачали так, что сердце даже не рвалось из груди и мне хотелось петь. Петь!!!
У маэстро-чилийца я через Иренку, которую я специально подозвала, узнала репертуар русской музыки, какая есть у него в запасе. И каково же было мое удивление, когда у него нашелся диск с мелодиями из репертуара моей любимой Аллы Борисовны Пугачевой. Причем выбор был шикарный: от ранних до последних песен.
С помощью своей подруги я остановила свой выбор на  моей любимой песне. Прежде, чем зазвучала музыка, и мне нужно было бы удивить всех своим чудным (причем ударение на последний слог) голосом, Иренка шепнула мне на ушко:
- Айси, помни – ты звезда, это твой час. Никто не знает, как на самом деле поется эта песня, тебя тоже никто не знает, наслаждайся, пой, смотри на всех как на недотеп и пой. Неси им нашу культуру. Покажи им, Айси!    
И я, глотнув еще вина, запела «Три счастливых дня». Что удивительно, так то, что песня мне давалась легко, было полное ощущение, что я нахожусь на сцене, и все только и делают, что слушают меня. Совсем не хотелось, чтобы песня кончалась, но, казалось, прошла доля секунды, а я уже все спела.
Как потом рассказывали Иренка  с Виктором, от меня такого не ожидал никто, даже мои лучшие друзья: «Ты губишь талант!» Хотелось сказать только одно в ответ: «Говорите, говорите, так приятно слушать».
После моей песни несколько секунд стояла тишина в кафе, потом раздались «браво», «бис», свист и аплодисменты. А один чилиец даже успел сбегать на улицу за цветком, который явно сорвал в клумбе неподалеку. Но ему это простили. Он склонился на колено и что-то говорил мне, если бы ни Иренка, я бы ничего не поняла, а ее перевод был таков:
- О, сеньора, Вы поете божественно. Если не будете против, я хотел бы с Вами обсудить одну очень важную вещь после того, как вы освободитесь.
Моя голова была как в дурмане, и я милостиво кивнула головой, подставив щечку для поцелуя. И вскоре о нем даже забыла, если бы не…
Ладно, лучше все по порядку, а то, когда мысли скачут в голове – одно, а на листе – другое. На шизофрению, знаете ли, тянет.
Если Вы подумали, что, шикарно спев и сорвав залп оваций, я выиграла этот конкурс и жутко разбогатела, то вы, понятное дело, ошиблись. Потому что все оказалось гораздо сложнее. Поощрив всех нас бутылочкой того же золотистого вина, нам ведущая мило объявила, что все мы выступили бесподобно, а поэтому придется поучаствовать еще в одном конкурсе: исполнение песни на испанском языке. И песня эта для всех известна и одна – “Bessame mucho”. Предложили всем петь по куплету и в порядке обратном от выступления, то есть я становилась первой. Вот дурная башка, напросилась мыслями.
Мне дали текст на испанском языке и предложили петь. Класс, я же не знаю испанского. И без репетиции! Очуметь.
Публика меня поддерживала, подбадривала, хлопала, и, в конце концов, подошла Иренка и стала суфлировать. Начало я, конечно, помнила, а вот дальше. В общем, исполнила я довольно сносненько, там, где не могла взять словами, брала голосом, всех повеселила. Мои компаньоны по несчастью выступили, как и я, сорвав букет улыбок. Веселье продолжалось. 
 - О, вы выступали божественно, - восхищалась всеми нами ведущая, - но вот незадача: кто же из вас лучший? Прежде чем перейти к голосованию, последний конкурс: танцевальный.
Женщинам раздали по вееру, который остался нам в качестве подарка, а мужчинам по шляпе. Зазвучала все та же музыка, что на улице, и все присутствующие пустились в пляс вместе с участниками конкурса. Я забыла обо всем, как и там, на улице, заслышав звуки тревожившей меня музыки. И уже имея небольшой опыт танца, пройденный мной перед входом в кафе, я отдалась ритму и желанию.
Надо сказать, что танцы у них длятся долго. Я устала жутко, но все вокруг и не думали прекращать. Иренка была просто королевой, и я по большей части копировала ее.  Такой незабываемый отдых!
Наконец, когда закончила звучать музыка, нас отпустили сесть за стол, пока компетентное жюри,  выбранное наугад из посетителей, решало нашу участь.
Вы бы видели, как я шла до стола. Если вы подумали, что я ползла от усталости с согнутыми плечами и ногами и высунутым языком, то Вы ошиблись, потому что мои ноги продолжали выделывать танцевальные па, а плечи были распрямлены гордой осанкой южанки. Будто кто играл на волшебной дудочке.
- Надо же, как у нее сверкают глаза, как у наркоманки, - прошептал Виктор Иренке.
Нам подали мороженое, на которое я набросилась, как на спасательный круг. Так во мне все пылало.
- Подруга, ты так на холодное не налегай, а то и до больницы недалеко, а цены здесь – лучше не болеть.
Но я все еще находилась в тумане.
- Итак, сеньоры, сейчас председатель жюри объявит свое решение, если вы его поддержите своими аплодисментами, то так тому и быть.
- Просим Вас, сеньор Гонзалес.
- Уважаемые сеньоры. Мы решили в ходе бурных дебатов, первое место отдать сеньору из Украины и вручить ему глав…
Ему не дали договорить, в зале стали свистеть, повскакивали с мест. Я даже и огорчиться, собственно, не успела.
Большинство скандировали: «Руссия, Руссия, Руссия!»
- Так что? Вы не согласны с решением жюри? Я то же. Итак, первую премию получает сеньора Айси из России. С ней почетное первое место делит сеньор из Украины.
Втрое место поделили между собой швед и немка. В общем, чтобы никому обидно не было. 
Ну, а что касается меня, то, понятно, я была в полной уверенности, что все именно так и должно быть.
К этому времени мы уже доели свои блюда и, вдоволь «насидевшись» в душной кафешке, решили было уходить, забрав ценный подарок в виде гитары и кастаньет.
Но, не успев сделать и трех шагов по направлению к выходу, ко мне подбежал мужчина небольшого роста, смуглый и средней упитанности. Он был одет в серый костюм и бордовую рубашку с расстегнутым воротником, на ногах – лакированные черные туфли на каблуке (не хватало только шпор, чтобы воспроизвести образ мафиози из советских фильмов про Италию). Он стал очень быстро-быстро что-то говорить на своем языке, от чего мои голубые глаза стали еще больше, чем есть.  От удовольствия он даже раскраснелся.
Иренка:
- Этот мужчина говорит, что вы договаривались о деловой встрече после выступления. Неужели мадам Айси забыла об этом. У него есть выгодное предложение для тебя.
Она  вопрошающе посмотрела на меня, а мужчина все еще продолжал говорить и жестикулировать руками.
- Ах, я точно, забыла. Прошу прощения, я же тут отработала целый концерт. Давайте выйдем на улицу, там и поговорим.
Иренка все это перевела горячему чилийскому парню, на что тот обрадовался и с  заправским видом, подхватив меня за руку, потащил к выходу. Я беспомощно оглянулась  на Иренку. Они с Виктором поспешили окружить нас с двух сторон.
На улице было гораздо лучше. Хотя воздух был насыщен ароматами и теплотой, все же дышалось легче, тем более у меня пошел эмоциональный спад. Я же перетрудилась. Мужчина, которого звали Энрике Родригес, пообщавшись с Иренкой, решил устроить переговоры в парке, где были открытые кафе и легкие напитки с закуской. Я есть не хотела совсем, но, повиновавшись, как и Виктор, поплелась с ними туда. Парк, который мы  достигли, находился в 15 минутах ходьбы. Но что это был за парк! Подсветка, гирлянды и фонари повсюду. Казалось, здесь даже деревья сказочные, не говоря уже про цветы. Приятно звучала музыка. Но не было того неудержимого веселья, что на улицах Вальпараисио. Казалось, здесь «спальный район».  Мы зашли в летнее кафе, к Энрике сразу подбежал камареро и проводил нас за отдельный столик, который был закреплен за Энрике. Это, конечно, говорило в его пользу. 
Энрике, собственно не спрося никого, заказал легкое вино и некалорийные пирожные. Есть, в общем-то, не очень хотелось, но вид этих пирожных меня просто сразил. Даже ценой собственного живота, я готова была их съесть!
Энрике совсем не хотел тянуть резину. Видимо, его горячая натура, требовала немедленного решения вопроса. Тем более, что он и так уже много ждал.
Переводила Иренка:
- Он тебе предлагает выступить с концертами в Чили.
- Ага, только я-то петь не умею.
- Он говорит, что ты очень здорово поешь. Сначала можно опробовать русский и английский варианты на нескольких небольших населенных пунктах. Тем более что есть русские иммигранты.
- Но я же не профессиональная певица. И на сцене себя вести не умею!
- Он говорит, что тебя сразу никто не погонит на сцену. Он берется поставить твой голос и провести необходимое количество репетиций за собственный счет.
- Чей - собственный?
- Его.  Уж потом ты окупишь все его вложения.
- Иренка, ты сама-то как считаешь, это же авантюра!
- Я считаю, что попробовать себя нужно. У меня здесь есть хорошие адвокаты. Всё грамотно состряпаем.
- А гражданство?
- Он берет все бумажные вопросы на себя.
- Я должна дать ответ сразу?
- Да.
- Тогда я согласна, но с одним условием, если у меня не будет получаться, то мы расторгнем наше соглашение.
 - !Es muy bien!  - обрадовался Энрике и полез целоваться.
Иренка ему еще объяснила, что я приехала только сегодня и мне нужно немного отдохнуть. Поэтому встречаемся через день. И она дала адрес, куда за мной приехать.
А сейчас, сославшись на усталость, мы покинули нашего продюсера, предварительно съев все пирожные,  и отправились домой.
Добравшись до своей постели, я уже и не думала больше ни о чем. Была выжата как лимон. И сны мне больше не снились.
На следующий день у меня внутри все дрожало при мысли о предложении этого сеньора. Но я старалась отогнать от себя все эти мысли. И на предложение Иренки пойти погулять, я попросила немного дать мне отдохнуть. Иначе могу не выдержать объема впечатлений.
 Иренка, конечно, наотрез отказалась дать мне такую возможность. И потащила меня смотреть их город в дневном свете. Мы шли не спеша, заглядывая во все его уголки. Солнце набирало свою жару. Асфальт потихоньку начинал парить, становилось знойно и душно. И как же этот город не был похож на мою ночную сказку! Все улицы будто вымерли. Редко где встречались пожилые дамы, лениво тащившие корзинки с продуктами. Из мужчин - только один чистильщик обуви. Да и тому всего 13, с виду, лет.
Я была шокирована, Иренка же тихонько ухмылялась и тащила меня к их реке, которая, впрочем, больше напоминала ручей. Но уж как она была ухожена! Ни соринки, ни мусоринки. Кругом зелень. Камни как по порядку разложены. Цветы – цветы - цветы. Вдоль речушки много лавочек с навесами, хотя из-за деревьев навесы тут явное излишество. Мы сели на одну из лавочек, и Иришка достала из своей сумочки (да-да, из сумочки!) упаковочку ассорти нарезанных и засахаренных фруктов. Вкуснятина! Обалдеть!
Мы болтали о всяких пустяках. В основном вспоминали молодость. Сегодняшней жизни не касались. Не касались и моего вчерашнего приключения. Так, милая беседа ни о чем.  И уже гораздо позже, я поняла, какая у меня мудрая подруга. Этой вылазкой она успокоила мою душу, отогнала все смятения и показала, что наша жизнь – одно приключение, а если бояться прыгнуть через костер, то обязательно в него угодишь!

2.
«ВСТРЕЧА С ПРОДЮСЕРОМ. ВАМ ПРИДЕТСЯ ВСТАВАТЬ РАНО!»

Утро третьего дня в Вальпароисио меня встретило большим сюрпризом. Я спала самым сладким сном, как ко мне в комнату залетела Иренка и грубо стала трясти за плечо (по крайней мере, мне так тогда казалось):
- Вставай, твой продюсер пришел. Вставай, он за дверью. Какое это будет для него впечатление? Вставай, иначе он так зайдет.
Я, чертыхаясь, встала. Думая, что какого черта он пришел, может, мне это вообще не нужно.
Я оделась и вопросительно посмотрела на подругу: мне же нужно умыться!
- Я немного слукавила, он сидит в гостиной, я его еще поразвлекаю, а ты, давай, приводи себя в порядок.
Если бы меня сейчас видел продюсер, то уж вряд ли позвал петь и танцевать, скорее вложил бы деньги в мое спортивное образование, а потом сделал крупную ставку на бегах с моим участием.  Поражаясь в который раз себе, я была собрана: умыта, аккуратно причесана и одета - уже через 10 минут и 00 секунд. Слава Богу, что наша родная армия не знает о таких чудесах женской натуры, а то б давно прекрасную половину забрали в ряды вооруженных сил.
Продюсер мило попивал коктейль в гостиной моей подруги. Она ему что-то рассказывала веселое на ушко, а он улыбался широко-широко, до самых ушей. Меня они не видели. Поэтому я потихонечку зашла и села сбоку на кресло, которое стояло так удачно, что я оставалась вне поля зрения, как  для продюсера, так и для Иренки.
Я все еще не знала испанского языка. И с трудом себе представляла, как я его выучу за рекордно короткие сроки, учитывая далеко идущие планы Энрике. Я сидела и просто наблюдала за поведением этих людей. Они смеялись, жестикулировали. А я ничего не понимала. И постепенно в мою душу опять начал закрадываться страх. Страх авантюры. А еще как-то щекотало в солнечном сплетении. Но подняться и уйти я уже не могла. Ноги стали свинцовыми. Да и в противном случае мне бы это не удалось, так как, выпив свой коктейль, Иренка встала за добавкой и наткнулась на меня. В прямом смысле слова.
Она судорожно вздрогнула:
- И давно ты здесь подслушиваешь?
- Да, в общем-то, неимоверно долгое время пытаюсь разгадать ваши странные матершинные слова, - улыбнулась я, простив подруге дерзкий выпад.
- Ах, прости меня, я просто испугалась… Энрике, ну вот наша будущая звезда. Ты хотел ее видеть – она готова.
- О, прекрасно (мне переводила Иренка)! Как всегда, божественна. Теперь мы покорим мир. Но для этого чуток потрудимся. Как договаривались. Верно?
- Конечно, - вяло улыбнулась я.
Нет, не сказать, что я была очень против этой инициативы продюсера и подруги, но все же меня держал в своих железных тисках страх. И, как-то всё ещё мне не верилось, что это не сон.
- Итак, сеньора Айси, я Вас забираю у нашей милой Ирен, теперь Вы будете жить в гостинице при моей студии и, конечно, проходить уроки. Я это рассказываю, чтобы Вы не волновались за свою жизнь. Всё будет отлично.
- Энрике, а когда же гастроли, - прервала его Иренка.
- Ну, я думаю, что за месяц мы справимся.
- А документы? У нее же виза заканчивается…
- О, черт, я забыл их вам отдать? – он полез в кейс за бумагами, - ну так вот они. Берите. Безвременная виза по контракту о найме на работу.
Энрике, видя моё удивление и дрожь, пробежавшую по телу, улыбался глазами, ели сдерживая смех.
- Что же ты молчишь, Айсидора? – спросила Иренка.
- Раз всё сделано, то отступать некуда. Я готова. Что брать из вещей?
- О, нет, нет! Ничего не надо. Всё возьмем новое.
Так я оказалась в рабстве у этого дядьки. Как по-другому можно назвать жизнь, когда ты не волен делать всё как хочешь?!
 Меня поселили в роскошном номере, где была изящная мебель, мягкие ковры, большая кровать, бар, заполненный различными легкими винами и ликерами, а так же плательный шкаф со множеством нарядов моих размеров, на нижней полочке стояло 10 пар обуви на различные сезоны в жарких странах.
Что характерно, не было телефона и денег.
Энрике мне показал номер буквально на 15 минут, а затем уже ждал меня в своей студии.
На прослушивание собралось человек пять. Все они были одеты в шорты и футболку. Разговаривали по-своему и не обращали на меня никакого внимания. Я не знала, что мне и делать. Переминалась с ноги на ногу в центре студии и ждала хоть какого-нибудь сигнала. Переводчица, приставленная ко мне для обучения испанскому и игравшая роль моего попечителя, сидела неподалеку на стуле, закинув ногу на ногу, и меланхолично зевала.
В конце концов, ждать мне надоело. Приходилось, как всегда, брать быка за рога. Я же не тореадор нянькаться с ним. По-нашему, по-сибирски: хрясь и за рога.
  Я со всей мочи топнула ногами и, подбоченившись, пошла плясать барыню-сударыню. При этом пела первое, что пришло на ум: калинка-малинка. Своего я добилась! Моя голова закружилась, на рьяном последнем куплете и кружащемся па я, не устояв на ногах, повалилась на колени, ткнувшись больно лбом о деревянный пол.
Раздался шквал аплодисментов, мужики повскакивали с мест и что-то одобрительно закричали. Я тогда еще подумала: «Вот  убогие! Девушка упала, лоб расшибла, а им смешно!»
Самое интересное, что даже моя опекунша Дульсинея   не пошевелилась с места, а сидела, разинув рот.
И только гораздо позже, когда стихли овации, и народ наконец-то сообразил, что это не особенное па русского танца, а производственная травма, ко мне подбежали Дуля (так я с тех пор назвала про себя Дульсинею), Энрике и другие присутствующие.
Энрике, как мне потом рассказала Дулька, специально придумал этот трюк для вновь прибывающих артистов. Он сам, находясь за ширмой, следил за временем и реакцией соискателей. При этом всех поделил на три категории: артист от природы, артист по желанию и выдающий себя за артиста.
Последняя категория – люди, которые сгорали в томлении ожидания, когда на них обратят внимание. Когда на конец их просили, что-нибудь исполнить, то ничего путного из этого не выходило.
Артисты по желанию всегда дожидались момента объявления их выхода и затем отрабатывали честно и профессионально свой концерт.
А первая категория – это Вы, сеньора Айси. (У меня еще тогда пробежала мысль, вот дожилась, как курицу, к первой категории приравняли.)   Это люди, которые не будут ждать, когда их пригласят. Они выступят сами, чего бы это ни стоило.  Нутро сгорает.
Итак, первое испытание я выдержала с честью.
Второе же испытание было сродни первому, потому что испытывало мое терпение.
Сразу же после полученной мной травмы меня ответили в номер. Разрешили приложить пятьдесят центов и выспаться, переживая во сне произошедшее со мной, и компенсируя ранний подъем.
Проснулась я так же скоро, как и уснула. Кто-то настойчиво стучал в дверь. Это была Дуля:
- Сеньора Айси, нам пора идти в бассейн.
- Но какой бассейн? Я никуда не хочу.
- О, сеньора, это теперь не Вам решать. Сейчас у нас по плану бассейн, потом мы должны будем пойти на урок фламенко к сеньоре Гонзалес.
- Хорошо. Сейчас только найду свой купальник…
- Да, он лежит на второй полочке справа.
- Ах, что же Вы стоите в дверях, - опомнилась я. Проходите, подождите меня. Сейчас я переоденусь.
Купальник действительно оказался на второй полочке. Цвета морской волны с рассекавшими золотыми лучами.
Когда в ванной комнате я одела его на себя, то обнаружила, что он совсем мало чего прикрывает. Ягодицы были вовсе не прикрыты, да и  вообще плавки больше походили на набедренную повязку. А бюстгальтер, если его так можно назвать, с трудом прикрывал соски.
- Дульсинея, посмотрите, пожалуйста, наверное, мне этот купальник мал?
- О, что Вы! Он Вам так идет. Я специально его подбирала для Вас. Замечательно, - улыбалась Дуля и не сводила с меня глаз.
- Ну что же, так я не смогу идти по гостинице. Придется накинуть халатик.
- О, нет! Это совсем не обязательно. Тем более, Энрике хочет сделать из Вас загадку и привлечь внимание публики. Чтобы Вам было более комфортно, можно надеть очки солнцезащитные. И помните, пожалуйста, Вас здесь никто не знает. Ведите себя как можно более раскованно и ничему не удивляйтесь. Играйте. Вы же первой категории!
 Мы вышли в коридор. Дуля – черноглазая, че6рноволосая со смуглой кожей, одетая в коротенькие шортики и топик; и я – русая, светлоглазая с белоснежной кожей, одетая, как сказала бы бабушка, в кусочек ткани, который не прикрывает срамоту, но зато в солнцезащитных очках.
На мою попытку сжаться, закрыв естественным образом, грудь, последовал болючий толчок в бок: Дуля решила держать меня в ежовых рукавицах. Этот день мне давался ой как не просто. Все, как мне казалось, глазели на меня. Я то и дело старалась увернуться и спрятаться за Дульсинею, но каждый раз получала толчок пальцем в бок, так что у меня вскоре на коже между ребер слева образовался синяк. Мы бесконечно долго шли по коридору до лифта, а потом еще столько же по холлу до бассейна. Как назло, вокруг была толпа народу. В особенности, меня смущали женщины. Да, что ни говори, приятно, когда на тебя смотрят с восхищением мужчины, но женщины по определению не могут смотреть так. Они всегда выискивают что-то неказистое и потом обсуждают это, возвышаясь над тобой. Брр!
Вода в бассейне оказалась кристально чистой и теплой. Бассейн был довольно большой, но никто не купался, когда мы пришли. Все лежали на шезлонгах, загорали. Лишь один шезлонг был свободен, который мы с Дулей заняли.
Я уговорила Дульсинею составить мне компанию и искупаться со мной. Когда мы делали второй круг почета, в бассейн стали гуськом нырять мужчины, которых было больше, чем женщин. Вскоре плавать стало практически невозможно: бассейн кишел мужчинами. Мы были оттеснены к бортику на мелководье, где стояли и стряхивали с себя брызги. Когда я смогла всё же открыть глаза, то обратила внимание, что мужчины плавают как-то странно: начинают свой заплыв с легкого шевеления руками, а потом вдруг ни с того, ни с сего создают брызги возле нас. Оказавшись очередной раз забрызганной, я в отчаянии отвернулась к шезлонгам и столкнулась с женскими взорами, обращенными на нас.
- Дульсинея, давайте выйдем. У меня уже нет сил. Это люди или дельфины? Мне уже страшно!
- Да, вы правы, иногда мужчины похожи на братьев наших меньших. Вот и сейчас, я думаю, они всего лишь выказывают свои чувства нам.
Мы кое-как выбрались из бассейна и пристроились на шезлонге.
- С ума сойти! Безобразие! Что это за чувства: неодобрение и ненависть?
- Я так не думаю, Вас в школе мальчики дергали за косички и били учебником? Это симпатия, - улыбнулась добренькая Дульсинея.
Сидеть на одном шезлонге было неудобно. Я решила захватить пустой. Что беспрепятственно сделала и легла загорать. Через некоторое время, открыв глаза, я обнаружила, что Дуля испарилась, бассейн опять пуст, а на соседнем шезлонге лежит Энрике. «Это что же, они за мной следят? Н-да, и куда же испарилась Дуля? Я же не бум-бум на их языке».
Но Энрике не проявлял ко мне никакого интереса, он просто читал газету. «И что мне делать? Лежать уже не интересно. А вот сейчас попробую уйти, и он обязательно начнет разговор. Блин...».
Я огляделась вокруг. Народу стало гораздо меньше. Куча свободных шезлонгов. Солнце нещадно палит. «А черт с этим Энрике: пойду в свой номер».
Я встала и грациозной походкой, стараясь не напустить тень на Энрике и не задеть его шезлонг, пошла в холл. За мной не было никакой погони. Это радовало.
Я подошла на рецепшен и на английском языке назвала свой номер. Получив ключик, с радостью удалилась восвояси. И только коснувшись кровати, поняла две насущные вещи: как хочу спать и как хочу есть. В самом деле, судя по часам, которые стояли на тумбочке, уже далеко не обед. А я с утра только общением питаюсь. Поискала в карманах своей одежды и обнаружила пару сотен евро. Слава богу – не конфисковали. Решила идти на разведку боем. Ведь должен быть в гостинице какой-никакой ресторан-кафе. В своей одежде, однозначно, я чувствовала себя куда лучше, чем в том купальнике, который мне предложила Дуля. Поэтому и вышагивала смело, распустив свои волнистые волосы по плечам.
На первом этаже мне не составило труда найти кафешку. Меня встретила приветливой улыбкой афро-чилийка (если их называть неграми, то есть черными по-нашему, то они, как и наши кавказцы, обижаются). Она на чистом английском мне объяснила, что справа зал для курящих, а слева для не курящих. «Сеньора, Вы курите?» Получив мой отрицательный ответ, она проводила меня в зал для не курящих и, дав меню, сама удалилась. Мой желудок уже неистово бурчал. Я открыла меню и попыталась понять, что же это за блюда. Написано на двух языках: испанском и английском. Ингредиенты, я, благодаря английскому, поняла, но вот что они дают в совокупности? Наконец, решила остановиться на самом простом. Официант не заставил себя долго ждать.
- Здравствуйте, что будете заказывать?
- Здравствуйте, я бы хотела уточнить, что это за блюда. А у вас есть официант, который говорит на русском?
- О, Россия? Да, одну минутку.
Через 1 минуту пришел Влад, так он представился, высокий, белокурый, голубоглазый. Вот кто создает ложное мнение европейцев о русских.
- Здравствуйте, я могу Вам чем-нибудь помочь?
- Да, я выбрала вот эти блюда, но сомневаюсь.
- И правильно делаете,  это для детей. Я бы вам посоветовал вот это: картошка фри, отбивная, десерт из пирожков с яблоками…
- А отбивная без крови?
- Вы хотите без крови? Хорошо, мы зажарим посильнее.
- Простите, Влад, а как Вы оказались здесь?
- О, мои родители иммигрировали сюда, когда мне было 8 лет.
Я уже уплетала за обе щеки свой десерт, когда в кафе вбежала растрепанная Дульсинея.
- Боже мой! Бог мой! Что вы делаете, сеньора Айси, Вам нельзя столько есть. Ваша фигура должна быть идеальной! И куда вы пропали, что за безобразие!
Я, по началу опешив, нашлась-таки, что ответить:
- Сеньора Дульсинея, это Вы меня бросили там в бассейне. Я же с утра ничего не ела. И вообще не вижу ничего криминального в пирожках с яблоками. Мы в России их частенько едим…
- Кошмар! Я ведь только отошла заказать обед, а Вы – исчезли. Я с ног сбилась Вас искать. Еще Энрике в шоке, Вы ушли у него из-под носа. Он думал, что вы сбежали.
- Нет, нет. Я просто проголодалась.
- Что же мне делать с обедом? Он же уже оплачен.
- Съешьте сами.
- Нет, там на двоих нас с Вами.
- Пойдёмте, я свой съем.
- Но Ваша фигура?
- Столько лет с ней ничего не было, сейчас тем  более не будет!
 Дульсинея повела меня на выход из гостиницы.
- Куда же мы идем?
- О, у нас в это время много работает разных кафе. Не бойтесь, мы идем туда, где вкусно кормят.
Я, собственно, уже есть не хотела. Поэтому меня меньше всего интересовало, как там кормят.
Мы прошли ряд кафешек, пока добрались до нужной. Нам уже был приготовлен столик. Как только мы сели, услужливые официанты стали накрывать на стол. Звучала живая музыка, и атмосфера была очень приятная. Однако, увиденное на столе заставило меня возрадоваться тому, что я потратила 15 евро на свой ужин. Дульсинея меня потчевала креветками,  морской капустой и фруктовым салатом. Бог ты мой, ну откуда ей знать, что я не люблю морепродукты, а фруктовым салатом ни одна сибирячка не наестся. Поедая фруктовый салат, я всё думала, как бы поделикатнее  сказать Дуле о моих вкусах.
Дульсинея сама пришла мне на помощь:
- Сеньора Айси, может быть, Вы хотите вина. Я не стала его заказывать без Вас, так как не знаю Ваших вкусов.
- С удовольствием выпью бокал белого вина, если можно. А вот креветки и морскую капусту, простите, я не люблю.
- Правда? Прошу прощения. Я думала, что их любят все… Тогда что Вам заказать?
- Нет, спасибо, только вина. А вообще, у нас в России обычно едят на ужин мясо, картошку, ну, или блюда, так или иначе приготовленные из них.
Дульсинея заказала нам по бокалу белого вина.
- Да, конечно, я должна была об этом подумать. Вы только не говорите Энрике, а то он вычтет с моей зарплаты…
- Почему?
- Видите ли, он специально оплачивал мою стажировку в России, чтобы я могла свободно общаться и понимать все желания и поступки его русских подопечных. А тут такой промах…
- Да ничего страшного. Врачи говорят, что мясо на ночь вредно! – посмеялись мы с Дульсинеей, - Да, знаете, я ведь совсем не сеньора, а всего лишь сеньорита. Никогда не была замужем.
- Правда? И я то же. А почему?
- Это самый сложный вопрос. Наверное, еще не нагулялась. А Вы?
- У нас большая семья. Меня рано отправили на заработки. Сначала я была горничной в этом отеле, пока меня не заметил Энрике. Потом он дал мне работу, но с одним условием, что я не должна выходить замуж без его разрешения. И с тех пор он прогоняет всех моих ухажеров.
- Он, наверное, любит Вас.
- О, нет, – рассмеялась Дульсинея, - он любит только деньги. Поэтому и не женат.
- Деньги все любят…, но по-разному. А долго меня будут обучать?
- Хорошо, что Вы спросили. Энрике сказал, что за месяц Вы должны стать профессионалом. Поэтому я должна вам рассказать о завтрашнем дне.
Она поискала в своей сумочке и вытащила расписание:
- Так, в 9 часов у Вас завтрак, затем в 10 часов урок испанского, в 12.30 - обед. В 14.00 - урок пения. В 15.00 - солярий. В 16.00 - урок танцев. В 17.00 - бассейн. Потом ужин и отдых.
- Надо же какая насыщенная программа. Я и не ожидала. Что же, тогда пойду спать.
- Сейчас, одну секунду, я допью свой бокал и провожу Вас.
- Это совсем не обязательно.
- Нет, это моя работа.

Итак, каждый день месяца у меня был жесткий график. Испанский давался легко. Просто потому, что только первых два дня со мной была Дульсинея, а потом я была наедине со своей преподавательницей, которая ничего не понимала по-русски и не хотела слышать от меня «no comprendo». Она была очень требовательна и категорична, даже вгоняла меня в страх. Всё это стимулировало меня к учебе. Преподавательницу звали сеньора Роза Лопес. Она была статная женщина с гордо поднятой головой, иссиня-черными волосами, забранными в плотный пучок на затылке. Через 2 недели занятий я уже понимала речь, а еще через неделю могла думать на испанском и  говорить на нем. Так что через месяц занятий Энрике мне сказал на чистом испанском без Дульсинеи:
- Дорогая Айси, ты добилась значительных успехов. Я горжусь тобой. И знаю, что не зря вложил в тебя деньги, – на чем и расцеловал меня в щеки.
Занятия танцами проходили по двум схемам, перемежающимся между собой. Меня учили страстному фламенко, который я узнавала с каждым днем, но это не постижимая наука, каждый раз открывающаяся по-новому, как человеческие чувства. Другая часть состояла из парных танцев: пассодобль и сальса.  Моим партнером в парных танцах был Виторо. Это мускулистый, среднего роста жгучий брюнет с вьющимися волосами и небольшими бакенбардами. Над верхней губой у него тонкая ниточка усиков. Когда в первый раз Виторо пытался разучить со мной па, то я видела, как он раздражался и ворчал, и так как это были мои первые уроки, то из всей его речи я понимала только «плохо, очень плохо».
Промучившись со мной три занятия, Виторо пригласил Дульсинею для того, чтобы объяснить мне концепцию танца.
- Айси, ты не будешь возражать, если я буду с тобой на ты. В этом танце важно полное взаимопонимание. Это должно быть слияние мужчины и женщины в одно целое. Будто только ты и я, и никого нет на свете. А ты очень закрепощена. У тебя, словно, нет ни бедер, ни груди. Как ты учишься фламенко? Обещай мне, что ты будешь свободной, будешь отдаваться мне,  тогда у нас всё получится до срока!
Я заверила Виторо, что постараюсь всё сделать, как он хочет.
Но ни на четвертом, ни на пятом занятии у меня не получалось выполнить обещания, данные Виторо. Когда он начинал страстно прижиматься ко мне, как того требовал танец, я съеживалась и вытворяла невесть что.
- Айси, ты когда-нибудь любила?
- Да.
- Так представь себе, что я твой возлюбленный.
«Этого мне еще только не хватало», - подумала я. И попросила Виторо выключить свет и отправить всех соглядатаев вон из танцевального зала.
Сколько раз в своей скромной журналистской жизни я мечтала, что смогу оказаться никем не узнаваемой и делать так, как взбредет в голову, а не то, чего ждут от меня.
И вот, наконец, мои мечты сбылись. Я заставила себя раскрепоститься, пусть завтра будет завтра.
К тому времени я понимала уже больше испанских слов, и мне было легче общаться с Виторо. Если какие-то его команды я не понимала вербально,  то тело подсказывало нужное направление.
С каждым движением наши с Виторо тела становились ближе. Урок за уроком, проходящие в кромешной тьме, делали нас одним целым, будто бы мы всю жизнь жили и танцевали вместе. И если поначалу наши тела жили отдельно от душ, то ко второй половине месяца они слились воедино.
Мое тело ждало прикосновений Виторо, я ждала его страстных команд на ухо. Я поняла, что влюблена. Моя преподавательница фламенко Мария Хесус Гонзалес заметила мои явные перемены, потому что фламенко стало более выразительное, как она сказала, и отчаянное, так может танцевать только влюбленная девушка.
- Дорогая, Вы влюбились… Я даже наверняка знаю в кого. Это часто случается с танцорами. Но поверьте – жизнь не танец, любовь не может продолжаться вечно, когда у вас разные пути.
На услышанное я уже совершенно привычно приподняла юбку и топнула ножкой.
- И пусть! Но сердцу не прикажешь.
-И то верно. Но знай, у Виторо была жена испанка. Она умерла год назад во время родов.
- А ребенок?
- К сожалению, и он был мертворожденный. У Виторо не было с тех пор ни одной женщины. Поверь мне. Но и рана его еще глубока.
Я и не думала торопить события.


Меж тем, моих близких: Ирину и Виктора - ко мне не пускали, как я узнала из записки, переданной мне горничной по большому секрету. Виктор в ней буквально молил меня встретиться с ним в кафе. В своё свободное время, предназначенное для сна, я с радостью пошла с ними встретиться, втихушку.
Для конспирации я собрала свои вечно распущенные волосы (чего так хотел Энрике, как сказала мне Дульсинея) в хвостик, надела очки, а на волосы набросила легкий газовый шарфик и завернула его на итальянский манер. Шарфик был синего цвета и очень сочетался с моим платьем. В этом районе я не раз видела богатых сеньор, одетых так, поэтому надеялась не  вызвать подозрения.
Я зашла в условленное кафе и осмотрелась. За дальним столиком сидели Ирена и Виктор, которые пристально смотрели на вход, но мимо меня. Я сначала подумала: «О, конспирируются. Штирлиц отдыхает». И я включилась в игру: подошла к их столу виляющей походкой, как это делали те самые богатые дамы, и спросила:
- Podria tomar asiento?
- Нет, нет, - отвечала Иренка по-испански, - здесь занято. Мы ждем свою подругу.
- Soy amiga vosotros, - улыбнулась я, и приподняла свои очки.
Иренка с Виктором одновременно издали возглас удивления. Они никак не ожидали в такой шикарной даме (хотя, как сказал Виктор, он и не сомневался) увидеть меня.
- Айси, мы сгораем от нетерпения и скуки! Рассказывай, как ты устроилась, что там с тобой делают? – спрашивала подруга
- Тебя там не обижают? – почесывал кулаки Виктор, перебивая на полуслове Иренку.
- Давайте все по порядку. Вы – мне, я - Вам. Сначала расскажите, почему Вас ко мне не пускали? Как это выяснилось? Я вообще думала, что вы сплавили меня и остались довольны. Я даже заподозрила в нехороших происках Виктора, решившего покуситься на мою подругу.
У Виктора от возмущения перехватило дыхание, поэтому на все мои вопросы отвечала Иренка.  Виктору было поручено оформить заказ на дам и, понятное дело, себя, с чем он с успехом и справился (мы похвалили его отменный вкус).
- Айси, я позвонила Энрике и спросила твой адрес. Объяснила ему, что хочу увидеть тебя.
- Нет, дорогая Ирен, - сказал мне Энрике, - Айсидора сейчас в колледже, из которого не выпускают до самого окончания обучения. Ты должна понять, что у нас очень мало времени, она не может пропускать занятия.
- Но, Энрике, я могу встретиться с ней в ее свободное время. Я переживаю за нее.
- Не волнуйся, она устроена хорошо. Сыта и здорова. И я не могу позволить вам встретиться еще потому, что она может получить душевное расстройство и сбежать от меня. Извини. У нас контракт. Целую и обнимаю, - сказал Энрике и повесил трубку.
- Пришлось мне, дорогая подруга, потрудиться, чтобы узнать, где ты обитаешь. Прямо детектив, - рассмеялась подруга.
- Теперь я должна рассказать, - улыбнулась я. – Мои занятия проходят отлично: испанский, вокал, танцы. Всё просто великолепно. Мне очень нравится. Кажется, что лучшего я и не могла желать в своей жизни. И всё спасибо тебе, Иренка!
- Да брось ты! Это же тебя заметил Энрике. Тебя не обижают? Деньги нужны?
- Нет, нет, всё в порядке. Я всем довольна.
Тут в разговор включился Виктор:
- Айси, у меня к тебе большая просьба.  Да что там, я молю тебя: возьми меня с собой. Я ужасно соскучился.
- Виктор, понимаешь, - потупилась я, - сейчас я сама не отвечаю за собственные желания. Всё в руках Энрике. Но, как будет возможность, я обязательно постараюсь взять тебя с собой.  – Я попыталась перевести разговор в другое русло. – Что же, Иренка, ты держишь мужика в черном теле, что он готов от тебя сбежать?
- Что ты, он, наверное, меня просто боится!
- Не правда, никого я не боюсь. Просто шеф мне сказал, не отпускать Айси ни на секунду, а так, что я ему скажу – он вычтет с меня командировочные, - повел плечами Виктор.
Иренка толкнула меня ногой под столом и, хитро улыбнувшись, вдруг вспомнила про еще парочку дел в этом районе.
- Всё, всё. Мои дорогие. Мне пора идти. Не сердитесь. Виктор, жду вас дома. Сильно не задерживайтесь.
Мы еще немного попереперались с Виктором на тему того, что сделает шеф и чего не сделает, но время неумолимо бежало.
- Виктор, мне пора. Скоро меня хватятся. Дульсинея звонит каждый вечер. Наверное, проверяет, отдыхаю я или нет.
- Можно я тебя провожу?
- Так и быть. Пошли. Почувствую себя богатой дамой с кавалером, - усмехнулась я.
Мы шли с Виктором под ручку. Разговаривали в основном о том, как удивительно было бы всё время здесь жить. И в то же время, как хорошо дома: там снег, поля, просторы. Незаметно добрались до моей гостиницы.
Прощаясь, Виктор горячо поцеловал меня в щечку, чем меня же и смутил. Я только улыбнулась ему и исчезла за дверьми отеля. Не обернувшись.
Лифт в гостинице находился в небольшом закутке – отдельном коридорчике, расположенном особнячком от холла. Когда я сворачивала туда, то из мужского туалета, выходившего дверями также в этот коридорчик, вышел мужчина в черной широкополой шляпе, скрывавшей лицо, и схватил меня горячей рукой:
-  No grita! – приказал мне знакомый голос, прежде чем я успела крикнуть.
Мужчина накинул мне повязку на глаза, продолжая говорить и заводя меня в лифт.
- Не бойся, - шептал он на испанском, - я твой друг. Мне просто очень нужно с тобой поговорить. Я ничего плохого тебе не сделаю. Не бойся, не кричи. Только поговорим.
Голос был мне знаком. И я девушка не робкого десятка. Тем более, сейчас меня одолевало любопытство: кто же этот обладатель знакомого голоса.
Как мне показалось, мы поднялись на самый верхний этаж. Затем мужчина приобнял меня за плечи и, слегка подталкивая, придавал моей ходьбе нужное направление.  Наконец, мы остановились, и я услышала щелканье ключа в замочной скважине.
- Ничего не бойся, - повторил голос.
Он провел меня в комнату и усадил на стул. Потом я почувствовала запах дыма и…воска?... и хотела закричать. Но тут мне развязали глаза. Был полумрак, поэтому я быстро смогла восстановить зрение. Передо мной в обычном гостиничном номере стоял стол с фруктами и вином: белым сухим, как я люблю. На столе в вазе – красивый букет красных роз. Передо мной на одном колене стоял Виторо, в зубах у которого была также насыщенно красная роза, в руках он держал небольшую бархатную коробочку, из открытого лона которой на меня смотрел, поблескивая, жемчужный браслет.   
Я не знала, что мне делать. Мне очень нравился Виторо, во время наших танцев я получала неимоверное удовольствие, но он никогда не говорил мне о любви, тем более я знала, что у него была печаль по жене.
Виторо не стал дожидаться, когда я сама догадаюсь, что мне делать с украшением. И, расстегнув браслет, одел его мне на запястье. Жемчуженки были очень маленькие, я таких еще не видела, и отливали необычайным розовым цветом. Потом положил розу на стол, включил музыку и без слов пригласил меня на танец.
Я, привычно, в танце раскрепостилась и отдалась ему полностью со всем артистическим и внутренним трепетом. Мы танцевали долго, очень долго. Наконец уставшие сели за стол и пили вино, смотря друг другу в глаза.
Первым нарушил молчание Виторо:
- Айси, я понимаю, что застал тебя врасплох. Но, понимаешь, я сегодня хотел поговорить с тобой о моих чувствах… Во время занятий я побоялся, что сорву репетицию… Думал потом, вечером… Но увидел тебя, такую красивую и загадочную, идущую куда-то. Я побежал за тобой. И видел тебя там в кафе, с мужчиной… Нет, подожди, не перебивай. В моей груди всё перевернулось. Я подумал: дурак, конечно, дурак, у такой женщины, как ты, обязательно кто-то должен быть… И тогда я убежал в свой номер. Но потом я словно услышал голос: «Виторо, ты сейчас дурак больше, чем когда-либо. Если тебе нравится Айси, то иди и скажи ей об этом». Но я не мог такой женщине, как ты, просто сказать: я люблю тебя, я решил, что должен встретить тебя подобающе. Прости, если переборщил, но мне казалось так романтично. И вот я говорю: Айси, я люблю тебя. Будь со мной.
- Виторо, мне кажется, ты очень торопишь события… Нет, теперь ты послушай. Я тоже очень полюбила тебя. Но мы такие разные. И еще этот контракт. И я потом всё равно уеду в Россию… А у тебя еще не зажила рана…
- Ты говоришь о жене? Да, я тоже думал, что никогда не смогу любить. Но знаешь, сейчас всё померкло. Всё мое существо тянется к тебе. Я готов жизнь отдать за тебя.
- Но…
Виторо мне не дал договорить. Страстный поцелуй заглушил мои слова. Сердце глухо застучало в груди, и я всецело поддалась порыву, который уже был не в силах сдерживать мой разум. Это была великолепная ночь с сильным и ласковым мужчиной.
Все вопросы и сомнения всплыли уже утром, когда я ощутила себя лежащей на плече спящего Виторо. Меня терзали сомнения: смогу ли я быть с ним, может, он только лишь одну ночь хотел быть со мной. Я же вообще не знаю его.
  Мое пробуждение разбудило и Виторо. Он рассеял почти все мои сомнения и, еще раз очень нежно поцеловав меня, убежал за стаканом сока для меня.
Однако разлеживаться долго я не могла:
- Виторо, ты был не подражаем, и я очень счастлива быть с тобой. Но мне пора идти. Если Дульсинея не обнаружит меня в моем номере, то она не будет счастлива. А это будет плохо для нас обоих. Всё, я убегаю.
Виторо не хотел меня отпускать. Он крепко держал меня в своих теплых объятиях и молча смотрел мне в глаза. От его пристального взгляда мне стало неуютно, и я, поцеловав его на прощание, пообещела, что мы обязательно с ним встретимся сегодня.
- Так ты придешь ко мне вечером?
- Нет, милый, вечером – это слишком опасно. Если узнает Энрике…  Я имела в виду, что мы встретимся на занятиях.
- Да, я понимаю, - сказал печально Виторо, - но не бросай меня, хорошо?
- Хорошо, - как можно веселее сказала я, подхватила розу со стола и выбежала в коридор.
Время было еще достаточно раннее, поэтому я, не встретив никого на пути, спокойно добралась до своего номера.
Я открыла дверь и с радостным томлением вбежала в комнату. В следующую минуту я дико вскрикнула от поразившей меня неожиданности. На моей кровати поверх всех покрывал лежала на спине, раскинув руки, в одежде Дульсинея.
От моего крика она дернулась и резко вскочила, взъерошенная уставилась на меня на одну секунду и потом сама закричала от страха. Немного погодя, вдоволь наоравшись, мы перевели дыхание.
- Айси, что Вы себе позволяете? Зачем так кричать. Я же спала. Вообще от ваших действий я могла сойти с ума! Кошмар какой-то. Я понимаю, что Вы – артистка, но нельзя же до такой степени входить в роль…
- Я очень извиняюсь, Дульсинея. Это произошло против моей воли от неожиданности. Хорошо, что еще соседи не сбежались, - улыбнулась я. – Хотя они яростно долбили в стену.
- Да, наверное, испугались не меньше нашего. Нужно будет послушать, что будут говорить в кафе. О маньяке или семейной разборке… Кстати, где же Вы были всю ночь?
- Наверное, это я должна спросить, что Вы у меня делали?
- Хорошо. Я пришла проведать Вас после ужина. Дабы убедиться, что с Вами всё в порядке, и Вы ни в чем не нуждаетесь…
- Скажите просто, что шпионили за мной.
Дульсинея покраснела, но не парировала мой выпад.
- Я постучалась, но Вас не было. Тогда я решила, что вы пошли прогуляться. Вы знаете, что у меня есть ключ (так всегда, когда я к кому-то приставлена). Мало ли какой случай. И я решила подождать Вас. Сначала я смотрела в окно. Потом решила полежать и уснула. А потом пришли Вы и устроили разнос. Так где же вы были?
Пришла моя очередь краснеть. Пока Дуля рассказывала, я лихорадочно придумывала свое оправдание:   
- Я просто решила прогуляться перед сном. И вот когда я зашла в один из супермаркетов, чтобы купить, - я скромно потупила глаза, - себе шоколадный батончик, то встретила там мою подругу Ирен, которая и познакомила меня с Энрике. Ирен обрадовалась и не хотела меня отпускать. Она непременно хотела знать всё обо мне, и мы с ней просидели на набережной всю ночь. И только утром мне удалось уйти от нее.
- Допустим, но почему у Вас на платье не застегнута сзади молния?
- Очень просто, перед тем как вернуться, я решила искупаться. Ведь на пляже в это время никого нет, и поэтому я могла купаться голой…. А когда одевалась, забыла застегнуть молнию, - приветливо улыбнулась я.
Моя улыбка была моим журналистским ходом. Я давно уже приметила, что на обезоруживающую улыбку люди реагируют соответствующе. Так и Дульсинея мне поверила и сменила гнев на милость. Теперь я была уверена, что она не расскажет ничего Энрике.
- Ну, раз уж я тут, то предлагаю доспать еще положенное нам время, а потом я Вас разбужу. Хорошо?
Я, конечно, согласилась. Хотя чувствовала себя абсолютно выспавшейся. Но роль играть нужно было до конца.
Кровать была широкой, и мы улеглись каждая на свою половину. Я укрылась легким одеялом, а Дульсинея набросила на себя теплое одеяло.  Постель мы не разбирали.
Уснуть я категорически не могла, тем более, что чувствовала на себе пристальный взгляд Дульсинеи. «Вот ведь, проверяет как. Не хуже шпионки из романов».
- Знаете, Дульсинея, я что-то перевозбудилась от общения с подругой. Спать совсем не хочется. Наверное, это подействовало утреннее купание. Может, Вы хотите кофе?
- Да, наверное. Скоро уже идти на работу.
Мы с Дульсинеей выпили по чашечке кофе, обсудили мои уроки. Она сказала, что Энрике доволен. И я отправилась на обычный свой день. 
   Всё шло гладко, успехи мои продвигались семимильными шагами. Понятное дело, я же русская барышня, а значит не только красивая, но и умная. Без лишней скромности.
Но впереди  были занятия с Виторо… И я не знала, что мне делать.
Виторо встретил меня как обычно, только взгляд его был особенный. Глаза его светились внутренним теплом, от которого на душе сразу стало хорошо.
Мы не сказали друг другу ни слова.
Сразу перешли к занятиям. В этот раз наш танец был идеальным, как сказал вошедший Энрике.
- Виторо, ты - маэстро по праву, в столь короткий срок так научить танцевать. Если бы у нас было больше времени, то можно было бы раскрыть все таланты Айсидоры.
- Спасибо, шеф, - скромно сказал Виторо.
А я опять залилась краской. Но, слава богу, Энрике подумал, что это от похвалы, о чем мне и сказал.
- Нам остается совсем немного времени. Айси, я пришел сказать, что завтра мы должны будем встретиться со спонсором. Пожалуйста, не ходи завтра на ужин. Поешь там. И оденься привлекательно. Ты же будешь со мной.
- В моем гардеробе, благодаря Вам и Дульсинеи, нет другого рода платьев – все гламурные.
Когда Энрике ушел, Виторо посмотрел на меня печально. Он словно съежился и отдалился от меня.
- Что случилось, милый?
- Я боюсь, что у него совсем другие планы.
- Нет, не может быть. Он не сможет заставить меня сделать что-то против моей воли. Тем более, у меня здесь влиятельная подруга, и он знает об этом.
- О, если бы я мог пойти с тобой и защитить тебя от всех злодеев!
Ах, как женщине нужно немного, чтобы растопить сердце и заставить забыть, что есть голова. Я поддалась порыву в ответ на слова Виторо и горячо приникла к его губам. Он ответил мне со всей страстью, которую не растратил даже за прошлую ночь. Мы слились с ним воедино здесь, в танцевальном классе. Мы станцевали еще один наш танец, который уже исходил из сердца и тела.
В этот день занятия фламенко стояли позже занятий с Виторо. И я бежала на них, полыхая багровым румянцем. Я знала, что сеньора Мария Хесус Гонзалес обязательно заметит перемены во мне. Но я ничего не могла поделать с собой, чтобы быть прежней.
Сегодняшний мой фламенко был гораздо импульсивнее всех предыдущих. Я уже научилась входить в раж, когда отбивала своими каблуками всё,  что было у меня на душе. А были у меня сомнения, любовь и надежда. Я то яростно, то страстно стучала каблучками, мои руки то грациозно бросали вызов судьбе, опускаясь на пояс, то нежным порывом порхали вверх, извиваясь и зовя любимого.
Мария Хесус сказала, что сегодня моему танцу позавидовала бы профессиональная танцовщица.
- Но стоит ли, сеньорита Айси, так влюбляться, когда Вы себе не принадлежите?
- О, дорогая сеньора Гонзалес, это всё мое сердце. Но с другой стороны, хорошо – Вы похвалили мой танец.
- Да. Но, бедная моя девочка, я боюсь, что твое сердце будет разбито, и ты будешь также прекрасно танцевать, но твой танец будет горьким.
Эти слова еще больше посеяли смуту в моем сердце.
На следующий вечер Энрике повез меня в ресторан. Мы удивительно с ним оделись: в тон. Он был в белом костюме и голубой рубашке с коротким рукавом. А я в красивом голубом платье, расшитом стразами, и голубых босоножках в греческом стиле. Энрике остался доволен моим нарядом.
Ресторан находился на другом конце города, и мы поехали на его машине с водителем. Мерседес был черного цвета с кожаными белыми сиденьями. И я ощущала себя словно кинодива, которая едет в Канны, чтобы пройтись по красной ковровой дорожке.
Мы подъехали к ресторану. Энрике сам открыл дверцу и подал мне руку. Красной дорожки не было. Но было очень много людей, которые, увидев нас, кланялись, улыбались, некоторые мужчины, с которыми здоровался Энрике, целовали мне руку. Я решила ни о чем его не спрашивать, ничему не удивляться.
Судя по всему, Энрике был влиятельным гостем. Каждый старался выразить ему свое почтение, а он воспринимал его как должное, и только с некоторыми людьми горячо здоровался, обнимался.
Однако самого главного человека всё еще не было: все беседовали, но за столы не садились. Я всюду следовала за своим покровителем, пока, наконец, он не попросил разрешения меня оставить ненадолго, так как один сеньор хотел с ним поговорить о деле.
Я от нечего делать слонялась по залу и занималась тем, что разглядывала гостей, столы и интерьер.
Я не заметила, как ко мне сзади подошел мужчина и взял меня под локоть.
- Что, сеньорита, скучно?
Обернувшись, я увидела импозантного старца, одетого как с иголочки, гладко выбритого. А еще у него в верхнем кармашке голубого пиджака был белый кружевной носовой платок.
- Вас бросил Ваш кавалер?
- Нет. Я просто жду…
- Кого же?
- Видите ли, я пришла с сеньором Энрике…
- Ах, Вы его любовница. Не так ли?
- Да как Вы смеете! Идите себе, дедушка, куда шли, - решила я дерзостью отомстить на его дерзость.
- Ого, какая агрессивная кошка. Ну, передавай папе Энрике привет, - усмехнулся мужчина и отошел от меня.
Я его даже не стала провожать взглядом. Не заслужил он, понимаете, моего внимания.
Чтобы не встречаться с этим «дедушкой», я отправилась в другую сторону, проходя мимо стоящих кучками дам. Вдруг одна особа решила проявить ко мне внимание. Она стремительно перекрыла мне дорогу, подбоченившись, засверкала глазами. Ну, чистая сова!
- Что это ты? Не успела появиться в высшем обществе, а уже наметила прибрать к рукам Рафаэля? Даже не думай. Иначе нас ждет с тобой долгая ночь…
- Я ничего не понимаю.
- Не корчь из себя идиотку. Я тебя предупредила, красотка, - погрозила мне указательным пальцем и удалилась дамочка.
Наконец, я увидела Энрике, который шел мне на встречу:
- Что же, нашего главного еще не было? – Энрике весь сиял и лоснился, словно сытый кот на солнце. Я решительно не понимала, что ему могло пойти так на пользу.
- Нет. Только какой-то дед сказал, что я Ваша любовница.
- Да не слушай, тут полно болванов и завистников. Ладненько. Пойдем, прогуляемся среди гостей. Я познакомлю с нужными людьми.
Я ухватила Энрике под руку и шла рядышком, заметно нервничая. Что-то мне совсем уже не нравилось это общество.
- О, - воскликнул Энрике, - а вот и главный. Он же наш спонсор. Будь добра, изобрази радушную улыбку.
- Да где же он?
- Пойдем, сейчас познакомлю.
Мы проходили между людьми. И, вот паранойя, мне казалось, что все оборачивались на меня и смеялись.
В конце зала, то есть в самом его начале, стояла группа мужчин, увлеченно беседовавших о чем-то. И чем ближе мы к ним приближались, тем яснее я видела среди них этого противного старика. Я уже хотела было дать деру, но Энрике плотно сжал мою руку (я даже забеспокоилась, что у меня будет краш-синдром, и рука просто отвалится).
- О, кого я вижу! Сеньор Энрике, - первым распростер свои объятия старикашка.
- Сеньор Рафаэль, доброго Вам здоровья! Как идет бизнес?
- Слава Богу, процветает, - заулыбался старичок. Посмотрел на меня и ехидно подмигнул мне, типа: «вот говорил же я, что  ты его любовница».
На что я опять залилась краской.
- Сеньор Рафаэль, господа, я хотел бы Вам представить начинающую певицу и артистку Айсидору.
Я присела в поклоне.
- Она из России, но удивительно талантливая.
Очень интересно прозвучало это pero – «но». Это про них pero. А мы все такие от рождения. Но сказать я ничего не могла, только и оставалось, что посмотреть на них испепеляющим взглядом.
- Ах, так Вы артистка! Так бы сразу и сказали, хотя одно другому не мешает, - опять подкалывал меня Рафаэль. – Ну что ж, нам придется просить сеньориту проявить  сегодня свои таланты. Не сможет же она, в самом деле, отказать имениннику. Пусть это будет ее подарок. А уж я потом и скажу, достоин ли твой проект, Энрике, моих вложений или нет.
 Я скромно сказала: «Конечно, сеньор». И еще, подумав с секунду, добавила: «Спасибо».
Итак, теперь я знала, кто этот Рафаэль, и поняла, почему дамочка так взъерошилась. Видимо, это одна из претенденток на его деньги. Мне же Рафаэль был не нужен. Если бы только позволил Энрике уйти. Но что сделаешь: контракт – кабала. Попала в сеть. Так уповай на судьбу, что она порвется.
За столом я сидела между Энрике и каким-то мужчиной с виду моего возраста, а может быть чуток старше. Он был брюнет с коротко остриженными волосами, легкой щетиной, карими глазами, белыми зубами. Одет в рубашку с расстегнутым воротом и легкие брюки.
Постепенно мы разговорились, и весь вечер он занимал меня увлекательными разговорами, забавными случаями, периодически интересуясь жизнью в России. Немного выспрашивал про меня (хотя я и не заметила, как выболтала ему абсолютно всё про себя). Когда же я опомнилась, что, наверное, уже не оставила ни одной загадки про себя, то спросила его:
- Вы так умело напоили меня вином и всё выспросили, что мне стало интересно: Вы работаете психоаналитиком?
Он рассмеялся и приобнял меня за плечи (по моей спине пробежал холодок):
- В некотором смысле да.  Я занимаюсь бизнесом у моего дяди Рафаэля. И поэтому я должен уметь ладить с людьми.
Так вот кто оказался мой сосед…
Дальше я не успела у него ничего выспросить. Потому что неожиданно для меня (всё же я уповала, что тот разговор между Энрике и Рафаэлем был шуткой) объявил мой выход.
Итак, мне предлагали импровизацию.
Я встала и позвала с собой моего собеседника на пассодобль.
Зазвучала живая музыка. Понятно, у такого босса, как Рафаэль, должен быть собственный оркестр!
Даниэль, именно так звали моего собеседника, оказался прекрасным танцором. Музыка звучала естественно и поглощала меня в свои объятия, то же делал и Даниэль. Мне было спокойно и хорошо с ним. Он полностью меня вёл, как Виторо. Это был наш танец, в котором мы, как партнеры, очень подходили друг другу.
 Если сначала все сидели, то когда мы закончили танцевать, я обнаружила, что абсолютно все стояли и рассматривали нас. Раздался шквал аплодисментов.
Мы раскланялись. И потом я сказала:
- Я всего лишь начинающая артистка, поэтому прошу разрешить мне взять некоторое время, чтобы прорепетировать с оркестром.
Рафаэль мне улыбнулся и разрешил.
Даниэль ушел на свое место. А я со стучащим сердцем и дрожью в руках отправилась к дирижеру.

В моем арсенале к тому времени было уже 10 песен. Но пела я их для себя и учителя по вокалу. А тут целый концертный зал. Конечно, я трухнула изрядно. Но что делать? Пока я плелась к оркестру, мало того, что пытливые взгляды провожали меня, так я еще лихорадочно думала, чтобы мне спеть такое. Уже на подходе к оркестровой «яме» - на самом деле они сидели на небольшой авансцене – решила, что спою «Abrazame», которую обычно исполнял Хулио Иглесиас, но мой педагог захотел, чтобы она у меня была в словарном запасе. Да и как я могла спеть что-то новое, если партитуры и той не было с собой (о, какие я слова уже к тому времени знала!).
 Мы с оркестром сделали несколько распевов, чтобы найти общую тональность. Профессионалы есть профессионалы, это я о музыкантах, они быстро смогли настроить свои инструменты под мой голос.
И не успело в зале прозвучать и двух тостов в честь именинника, как я уже готова была петь.
Роль конферансье на себя взял дирижер, объявивший мой выход. Он же мне горячо пожал руку, чтобы я не волновалась.
Зазвучала музыка, я закрыла глаза, представила себе педагога по вокалу, и запела, как на занятиях.
А надо знать меня, если уж я вхожу в раж, то мой голос набирает все большую и большую силу и глубину.
И, слава Богу, мне удалось достичь этой нирваны, я спела на полную катушку.
К концу своего выступления я позволила себе открыть глаза, и каково же было мое удивление: все танцевали! 
От такой неожиданности я даже было чуть не осталась с открытым ртом, из которого бы не доносилось ни звука кроме возгласа: «Вау». Но я вовремя совладала с собой и довела свою песню до конца.
Раздались овации с криками браво и бис.
Мне просто не давали уйти со сцены, требуя еще песен. И тогда откуда-то из-за ширм вышел красивый статный мужчина во фраке и бабочке. Все зааплодировали с новой силой. Дирижер объявил:
- А сейчас юбиляра поздравит сам великий маэстро Санчо Гвапос!
Все еще больше захлопали в ладоши. Пролетел свист по залу.
Но встал сеньор Рафаэль и, поблагодарив, попросил для начала спеть нас вместе. Это был еще больший сюрприз.
Санчо Гвапос попросил публику немного остыть и выпить вина, пока он узнает у дамы, что же она хочет петь. Это он, типа, пошутил. Потому что все засмеялись. И только я чуть не плакала. Не люблю я таких неожиданностей. Тем более дуэтом я не пела.
Но Санчо Гвапос ласково спросил о том, чтобы я хотела спеть, а он уж подпоет мне. И всё будет хорошо.
- Это, поверьте, мне будет сделать не сложно. У Вас идеальный слух. Я слышал. Так что Вы ведите. А я подпою.
С педагогом ради забавы и тренировки голоса мы изучали оперу  «Кармен». И так как мне нравилась музыка, то я довольно хорошо запомнила все слова.
Оставалось только ее спеть вместе. Мы попробовали несколько раз вместе с Санчо прогнать куплеты. Как нам показалось, у нас получилось. И вот дирижер объявил о нашем выступлении. По залу прошел одобрительный гул.
По началу всё было хорошо. Но я же говорила, что во время пения, особенно с закрытыми глазами, я вхожу в транс, и мой голос становится насыщеннее и глубже. Так и сейчас произошло, только, как назло, во время совместного куплета. У меня это получилось совершенно естественно и само собой. А вот Санчо не успел перестроиться, и получилась так, будто он дал петуха. По залу прошелся легкий смешок, и Санчо больно ущипнул меня за ягодицу. А я сделала как бы взмах рукой и ударила его чуть выше мужского достоинства, то есть по низу живота. Этого Санчо не ожидал и слегка взял ни ту ноту. По залу опять пробежал смех. Но Санчо оказался мужчиной. Он не стал прилюдно устраивать драку. Просто отошел от меня на два шага. И мы с ним допели таки свою партию.
Все нас горячо благодарили. Мы раскланялись, как ни в чем не бывало. И я, утирая пот со лба, отправилась на свое место перевести дыхание. Меня уже ждал восторженный Даниэль. Так я поняла, что приобрела еще одного поклонника. Дальше вечер протекал волшебно. Даниэль за мной ухаживал. Энрике вообще не обращал на меня внимания, периодически куда-то пропадая. И так как я смотрела на Даниэля, то не видела Рафаэля, сидевшего во главе стола по другую руку.
Гости уже помаленьку стали расходиться. И обернувшись в один из моментов, я увидела, что отсутствуют и Рафаэль, и Энрике.
- Мой начальник куда-то всё время исчезает. А я уже ужасно хочу спать.
- Да не удивляйся. Энрике - известный ухажер. Наверняка уединился с очередной воздыхательницей. У нас здесь полно желающих залезть в кошелек к Энрике и моему дяде. Давай, я тебя провожу.
 Я с благодарностью согласилась. И только мы стали выходить из-за стола, как прибежал, в буквальном смысле, Рафаэль. Он горячо меня обнял, благодарил за выступление. Даниэль откланялся за нас двоих и попросил передать Энрике, что я очень устала, и он, Даниэль, меня проводит домой. Рафаэль мне хитро подмигнул (я потупила глаза) и заверил Даниэля, что он всё выполнит.
- И еще, сеньорита, Вы мне очень понравились. Я обязательно выделю деньги на Вашу концертную программу. И первый приду на концерт, чтобы посмотреть на все Ваши таланты. Вы ведь нам показали не всё. Так?
- Конечно, спасибо, сеньор Рафаэль. И… простите, пожалуйста, меня за дерзость.
- Что ты, дорогая, я люблю диких козочек, - усмехнулся Рафаэль.
Я подхватила Даниэля под руку, и мы, не обращая внимания ни на кого, пошли на выход.
- Тебя на машине подвезти? Или пешком пойдем.
 - Давай пешком! Так хочется вдохнуть свободы и свежего воздуха.
И мы пошли пешком. Даниэль то шел рядом со мной, то забегал вперед меня. Он жестикулировал руками, смеялся, рассказывал анекдоты. Я была в полном восторге от него, еще чуть-чуть и  я готова была рассмотреть предложение сердца о том, чтобы влюбиться в Даниэля. Какой он забавный и всё знает!
В следующий момент, я уже любила его из-за чувства вины и жалости. Когда мы подходили к очередному темному проулку, коих много, где дома стоят вплотную друг к другу, и пройти между ними может только худой человек, на Даниэля прыжком пантеры набросился мужчина, одетый в черное, и в шляпе, закрывающей лицо. «Надо же, где-то я уже это видела». В следующее мгновение мужчины яростно дрались. У Даниэля сочилась кровь из разбитой губы. Я ошалело смотрела на них и не знала, что мне делать.
Потом я закричала: «Помогите, помогите кто-нибудь». В одном из окон загорелся свет, и заспанный испанец высунулся из окна:
- Перестаньте шуметь! Уже поздний час. Мне завтра рано на работу. Если не успокоитесь – вызову полицию.
Все это он проговорил со скоростью света. Хорошо, что мой курс испанского приближался к концу, а то бы я ничего не поняла.
Но Даниэль и неизвестный, словно и вправду, не поняли. Они продолжали отчаянно драться. Тогда испанец окатил их водой из ведра. Что заставило нападавшего отпрянуть от Даниэля. У него слетела шляпа, и  я увидела Виторо.
- Виторо, какого черта?
- А что, Энрике тебя уже продал этому богатому сосунку?
- Замолчи. Не говори ерунду. Это мой друг – Даниэль.
- Быстро ты заводишь друзей, - бросил надрывающимся голосом Виторо и убежал.
Даниэль все еще сидел на асфальте:
- Кто этот болван?
И так как я уже любила Даниэля, то:
- Это Виторо – учитель танцев. Он возомнил себе бог невесть что, будто он влюблен в меня. Но ты, пожалуйста, прости его, у него в семье трагедия произошла недавно. Поэтому он несколько не адекватен.
- Да я то что! А если он и тебя покалечит?
- Надеюсь, что нет, - содрогнулась я, вспомнив, как он меня внезапно похитил в отеле.
Даниэль не хотел отпускать меня. Я чувствовала себя виноватой. И мы пошли к Даниэлю. Болтали всю ночь, пили много вина. Но Даниэль был очень тактичен и не приставал ко мне. Видит бог, как я этого хотела!
Да, Иренка права: все грани между желанным и дозволенным здесь стирались. Я была в другой стране, которую всё равно должна буду покинуть, поэтому можно быть самой собой на инстинктивном уровне. А это, оказалось, приятнее всего. Правда, всё же я не собиралась выходить за рамки приличия. И если уж он хотел быть целомудренным, то и я слушала его, лишь поглощая глазами.
Моя голова лежала у него на коленях, он рассказывал  о том, какое это сложное занятие - бизнес, а я потихоньку засыпала.
Я проспала около 3 часов и проснулась, когда уже было светло. Даниэль сидел так же, боясь меня разбудить, он только гладил мои волосы:
- Привет, солнышко, немножко поспала?
- Да, спасибо. А сколько время? Мне уже пора. Энрике потеряет.
- Как же мне не хочется тебя отпускать. Особенно к этому идиоту Виторо.
- Но сам понимаешь – контракт.
- Да я бы наплевал на  контракт. Если бы этот контракт не был с дядей. Сейчас, подожди, я угощу тебя настоящим кофе и отвезу.
В итоге на завтрак я опоздала, и день начался сразу с занятий.
Урок танцев был больше похож на гимнастические упражнения, потому что мы исполнили все технические элементы, которые я знала. Но при этом у нас не было никакого контакта, и Виторо вообще не разговаривал со мной. Он даже, по-моему, смотрел на меня, не видя.
Я не стала ничего говорить. Это же он напридумывал себе что-то. Я-то при чем. Тоже сделала обиженный вид и надула щеки. Пусть первый выйдет на контакт.
Фламенко прошло отлично, но, как обычно, проницательная Мария Хесус подметила:
- У Вас, Айси, новая любовь?
- Сеньора Гонзалес, я не понимаю, что, у меня так всё написано на лице? Я же стараюсь ничего не выражать, но вы все равно все всегда знаете про меня. Или у Вас информаторы?
- Не смешите меня, сеньорита Айси. Фламенко – это язык. Как мы разговариваем с Вами и понимаем слова и предложения, так же и фламенко. Вы танцуете и рассказываете мне о себе, - улыбнулась Мария Хесус.
- Опасный, однако, танец.
- Да я влюбилась в одного человека. Боюсь, что Виторо не правильно истолковал мою случайную влюбленность в него.
- Да, бедный мальчик. Его рана станет еще больше. Но, знаете, Айси, Вы та женщина, в которую стоит влюбляться…
Больше Мария Хесус не сказала ничего, и я ушла озадаченная.
Каждый вечер мы встречались с Даниэлем. И ужинала я уже с ним. На что было непосредственно Даниэлем получено разрешение у Энрике. Мой шеф просто не мог отказать племяннику спонсора и лучшего друга. Дульсинею тоже поставили в курс дела, чтобы она не устраивала истерик.
- Это, конечно, Ваше дело, Айси. Но смотрите, не наберите лишних килограммов, - сказала она, похлопав себя по животу, - а то контракт будет превращен в неустойку.
- Спасибо, я буду питаться как можно с меньшими калориями, - включила дурочку я.
- Вот и хорошо! Но занятия никто не отменял.


3.
«ГАСТРОЛИ – АД МАРИОНЕТКИ»

И вот настали сборы в мое гастрольное турне!
Накануне пришел Энрике и сказал, что теперь уроков больше не будет. Осталось три дня для того, чтобы соединить всё вместе и сделать просто красивое шоу.
Все формальности по гастролям улажены. Рафаэль щедро спонсировал турне.
Вот уже как пять дней у меня был новый партнер по танцам – профессионал, много выступавший в разных странах с гастролями, в том числе и в странах СНГ. В России только не был. Это был типичный латиноамериканец, худощавый, мускулистый, с волосами, собранными на затылке в хвост. Плюс ко всему, он был примерный семьянин, что должно было исключить повторение истории с Виторо, с которым мы расстались очень холодно, и последние уроки он по большей части игнорировал меня.
Даниэль был со мною галантен и обходителен, но дальше нежного поцелуя наша история не заходила. Меня это, конечно, несколько озадачивало: что, я не в его вкусе? Да и вообще, как я могу ему не нравиться?
 Недавно опять приходил Виктор. Уже один, без Иренки. Он ждал меня в холле:
- Айси, знаешь, моя виза заканчивается. Если ты меня не спасешь, то я вернусь на съедение шефа – без тебя. Умоляю, ты же обещала, поговори с Энрике.
И вот накануне я поставила вопрос ребром:
- Сеньор Энрике, Вы так много сделали для меня. Я стала почти артисткой. Но я не смогу путешествовать без моего охранника.
- И кто же он? - усмехнулся Энрике, явно думая о Даниэле.
- Это мой коллега - журналист из России. Помните, мы приехали с ним вместе. И ему мой русский начальник приказал вернуться только со мной и с интересной статьей. А теперь у него заканчивается виза…
Всё это я произнесла на одном дыхании, как будто прожила здесь уж как минимум лет 10 и научилась мыслить на их языке.
- Что же, если ты так хочешь, то я сделаю ему визу. Но знаешь, даром я кормить не буду. Пусть придет ко мне: мы с ним все обсудим. И еще, чтобы никакой любви! Гастроли – это тебе не карусель, а американские горки, не удержишься – сбросит, и канешь в лету.
Такой пламенной речи от Энрике я давно не слышала. Понятно, что клятвенно ему пообещала вести себя хорошо и никакой любви.
Да и откуда ей взяться, если один нормальный мужик и тот только поцелуйчиками ограничивается.
На все эти три дня у меня, как у настоящей шоу-вумен был свой режиссер, который ставил концертную программу. Мы репетировали с утра до ночи. Рафаэль дал в турне свой оркестр, а Энрике свою танцевальную группу. Плюс на разогрев толпы были еще двое малоизвестных певцов, которых Энрике очень хотел за время турне раскрутить. Один исполнял нечто вроде хип-хопа, а другой пел красивым басом печальные песни. Все в основном о любви. У нас с ним тоже была запланирована одна новая песня.
Виктор сходил к Энрике, и, как оказалось, тот придумал ему сюрприз: он пишет статьи, снимает на видео материал и потом делится с Энрике. Ведь этот материал можно потом продать на радио, телевидение. Сделать рекламу в прессе.
- Витя, это очень удачная идея! Заодно будет из чего выбрать для нашего шефа материал. По сути это же как у Кожухова получается: в чужой стране испытать всё на себе. Здорово! Прославимся, раз; гонорар будет, два, и шеф останется доволен, три.
   Вечером перед днем отъезда в город Коло на мой первый концерт  Энрике устроил ужин. Куда позвал всех моих учителей, Дульсинею, Рафаэля, Даниэля, Виктора с Иреной.
Стол был накрыт в небольшом ресторанчике, принадлежавшем Энрике и находившемся при этой гостинице.
Все поднимали бокал за Энрике, желали мне легкого пути на сцену. Я тоже сказала самые добрые слова, какие только могла, в адрес моих учителей:
- У меня до сих пор была одна жизнь. И проходила она в России, где я за скромную зарплату работала журналисткой, и дни мои были однообразны и скучны. И я благодарю Бога, что однажды в России я упала лицом в лужу, - никто не понял, конечно, какая здесь связь, но зато Виктор заулыбался,  - и поехала в гости к своей школьной подруге Иренке. Я благодарю Иренку за то, что она познакомила меня с Энрике, хотя и делала вид, будто бы это провидение господне. Я благодарю Энрике, что он взялся обучить меня и подобрал мне таких прекрасных учителей. Я испытываю самые теплые чувства к моей наставнице Марии   Хесус, раскрывшей мне глаза на жизнь и научившей языком фламенко выражать свои чувства, гасить свою боль и радость. Я с нежной теплотой благодарна Виторо, давшему почувствовать мне самой себя женщиной. Он научил меня танцевать, он показал мне, что значит танец мужчины и женщины. И я очень благодарна Дульсинеи (которая на этих словах просияла) - она, словно старшая сестра, всё это время опекала меня, учила и оберегала. И еще я хочу выразить свою признательность сеньору Рафаэлю, давшему не только средства на турне, но и предоставившему первую сценическую площадку в моей жизни, - я широко улыбнулась Рафаэлю, а он подмигнул мне.
В этот вечер мы долго беседовали с Даниэлем. Попрощались с ним, так как Даниэль должен был по делам бизнеса лететь в другую страну, но обещали встретиться по окончанию моих гастролей.
А Иренка перед уходом мне на ухо шепнула: «Что я тебе говорила? Эта страна тебя изменит. И Даниэль – шикарный мужчина. Не упускай свой шанс, будем жить рядом!»
На следующее утро начались прелести концертной кочевой жизни. В мой номер в 5 часов утра как фурия ворвалась Дульсинея и стянула с меня одеяло:
- Айси, вставайте. Скорее-скорее, Энрике не любит ждать, а у нас выезд уже через 30 минут.
Я подскочила как ошпаренная. В другой бы раз меня и  пушкой не разбудить, а тут - волнение, понимание всей ответственности. Тем более что мой первый в жизни концерт назначен на 4 часа вечера. А ведь только ехать 7 часов!
Мне помогала одеваться Дульсинея, ее нежные руки быстро застегивали мои молнии, помогали мне уложить прическу и даже нанести макияж. Чтобы я без нее делала? Также посовещавшись с Дульсинеей, я надела легкое платье нежного персикового  цвета на бретельках.
Мы вышли в коридор, и только тут я сообразила:
- Дульсинея, я же не взяла ни одного наряда. Не могу же я выступать везде в одном платье!
Она рассмеялась:
- Неужели Вы думаете, Айси, что я могла оставить Вас без нарядов. Я получила у Энрике деньги и всё уже закупила для Вас. Багаж в автобусе.
Я расплылась в благодарной улыбке:
- Спасибо, дорогая Дульсинея. И знаете, Вы столько для меня делаете, право уже совсем неудобно, что Вы меня называете на Вы.
- Хорошо, но только если и Вы перейдете на «ты».
- Так, значит, подруги?
- Ага, - рассмеялись мы.
И вот такие бодрые и счастливые через 30 минут мы выбежали к автобусу.
Весь мой коллектив восторженным возгласом приветствовал нас. А шофер, подкручивая ус, протянул:
- Доброе утро, сеньорита. Добро пожаловать в мой «лимузин».
Мне, на мою радость, отвели место в автобусе сразу за водителем. Так что я могла рассматривать все пейзажи, мимо которых должен был проезжать наш автобус.
Дульсинея играла роль хозяйки. За начало турне она разнесла всем по пластиковому стаканчику белого вина. Артисты есть артисты. Шумели, улюлюкали, разговаривали. Потом пели песни. А потом уж некоторые, устав, стали хныкать, что де не плохо было бы остановиться, хотя и проехали-то каких-то 4 часа. Шофер свернул на обочину и предложил всем прогуляться. Природа вокруг была шикарная: холмистая местность, покрытая хвойными и лиственными деревьями. Всюду росли цветы. Но, что и следовало ожидать, ни одного намека на туалет. Терпеть уже не было сил, может, благодаря вину. Виктора, по понятным причинам, я не могла позвать с собой в компаньоны, поэтому обратилась к Дульсинеи. Она очень удивилась моей несдержанности и объяснила, что у них так поступать нельзя. Вот в автобусе есть туалет. И если я хочу, то могу им в экстренной ситуации воспользоваться.
На мой взгляд, это была экстренная ситуация. Дульсинея мне показала, как туда войти, но не объяснила, как выйти. Надо знать мою склонность  влипать в разные интересные ситуации. Вы, конечно, догадались, что я безрезультатно дергала дверку, крутила ручку и пихала туда сюда рычажки. Дверь не открывалась. По  началу мне было неловко звать на помощь, так как боялась, что меня засмеют. А потом, как назло, я услышала грохотание музыки в салоне. И совершенно естественно, что моих криков никто не услышал.
Меня хватились не сразу. Как оказалось потом, Виктор, отчаявшись меня дождаться, задремал на своем месте. Дульсинея сидела с Энрике сзади и о чем-то беседовала. Энрике всегда принципиально ездил сзади, под предлогом того, что весь задний ряд, находящийся в его распоряжении, позволяет ему комфортно расположиться и поспать. Поэтому, когда автобус тронулся, меня и не заметили. Зато я хорошо ощутила движение, так как меня несколько пошатнуло назад, и я села обратно на унитаз, хорошо, что крышку закрыла.
Но от начала движения проснулся Виктор и поднял кипеш о моем отсутствии. В этот момент, как говорила Дульсинея, она похолодела, представив себе ужасную картину, что моя экстренная ситуация заключалась в том, что у меня плохо со здоровьем. И не известно, что со мной приключилось. Он бросилась к туалету и легко открыла дверь, толкнув ее вперед.
- Что ты, Айси, здесь делаешь? Ты нас напугала.
- Понимаешь, я просто не в ту сторону уже битых полчаса, если не больше, толкаю дверь. Я помнила, чтобы она открылась, нужно толкать от себя. И не сообразила, что это только на вход…
Я попросила Дульсинею не рассказывать никому о моем конфузе. Дульсинея проводила меня до места. И всем объявила, что всё в порядке.
Но приключения с автобусом  на этом не заканчивались. Через некоторое время я услышала возмущенный шум, доносящийся сзади. Повернувшись, я увидела, что даже Энрике проснулся и сидел, шмыгая носом и ничего не понимая. Я тоже посильнее втянула воздух и явственно почувствовала запах гари. О чем и сказала водителю.
Он остановился и попросил всех сидеть на своих местах, а он посмотрит, что там такое. Виктор побежал вместе с ним.
Что-то случилось с колесом. Оно требовало его замены. И шофер объявил, что нам придется ждать сервисную службу. Поэтому все могут погулять.
Я спросила у Дульсинеи:
- А что, он сам не может заменить? Вот у нас в России шофер все сам делает: и колесо меняет, и двигатель ремонтирует, и машину моет…
- Нет. Он сам не может.
- Ну, тогда Виктор может. Хотите, я сейчас ему скажу?
- Нет, Айси, ты не поняла, у нас каждый занимается своим делом. Сервис ремонтирует, мойка моет, шофер водит. Если кто-то доложит в полицию, что шофер сам менял колесо, то они приедут и отберут у него права.
- Ну и система…
Мы остановились как раз у придорожного кафе. От нечего делать, вся группа артистов пошла туда, чтоб заодно и перекусить.
В вытянутом помещении с одной стороны стояли столики, а с другой была большая витрина, разделенная на отсеки, в которых за стеклом лежали всякие вкусные яства. Мне очень хотелось бутерброда, поэтому я рассматривала витрину с гамбургерами, чизбургерами и прочими бургерами. Больше всего мне на вид и на состав приглянулся бургер с индейкой, сыром, помидором и соусом. Еще мне понравилось, что в нем нет зелени: ну не корова я, чтобы постоянно ее жевать. Приветливая девушка взяла щипцами нужный мне бутерброд, положила его в бумажный мешочек и отправила в микроволновку разогреваться, а мне выдала бумажку, где от руки было написано, сколько я должна заплатить и за что. С этим направлением я подошла к кассе, где улыбчивая кассирша взяла у меня деньги, пробила чек и положила мой пакетик на раздаточную тарелку. Но я была бы не я, если бы всё так благополучно закончилось.  Я умудрилась так взять пакетик, что раскрывающаяся верхушка оказалась внизу, и мой бургер беззастенчиво вывалился на пол, обвалявшись в пыли. Я уже хотела было его поднять и уединиться с «не поваляешь – не поешь» возле окошка, как кассирша замахала мне руками:
- Нет, нет, сеньора. Давайте его сюда. Мы Вам дадим новый.
Я была шокирована и поражена. Вот это сервис. У нас бы в России на меня еще и накричали, что я пол пачкаю, а тут... Круто!
Когда мы прибыли в Коло, то мне, как начинающей звезде, выделили отдельный номер. Но я, понимая, что в Коло мы пробудем всего 2 дня, решила поселиться вместе в Дульсинеей. С ней было спокойнее. Она и разбудит, и оденет, и накормит.
Дульсинея, как мне казалось, была только счастлива оттого, что ее необходимость так высоко ценят, поэтому, не раздумывая, согласилась.
Коло – провинциальный городок. Здесь живут по большей части шахтеры. Гостиница была даже не 2 звезды, а еще меньше. Но и времени на особые раскачивания у нас не было. Пока налаживали сцену, декорации, аппаратуру, мне позволили поспать часок.
А потом было знакомство со сценой, звуком. Небольшой прогон. Так что к началу концерта у меня и волнения-то уже не было. Энрике мне предлагал глоток крепкого, но я  категорически отказалась.
Я стояла за кулисами, пока выступал приехавший с нами хип-хопер. Зал был полон народа. Все в основном среднего возраста. Некоторые явно с семьями, потому что сидели с ребятишками. Настроение у них было вялое. Хип-хоперу аплодировали слабо.
Следующим в концертной программе был танцевальный коллектив, который оказался мастером на все руки и ноги. Дело в том, что со мной они исполняли медленные красивые танцы, а тут танцевали как брейк-дансеры. Их выступление сопровождала энергичная фонограмма и светомузыка. Они сорвали настоящий шквал аплодисментов. Но больше всех понравился певец с красивым басом. Как я поняла, он исполнял всеми любимые здесь песни.
И вот на сцену вышел дирижер и представил меня, как тогда, на вечеринке у Рафаэля:
- А сейчас для вас выступит величина мирового уровня, великая, прекрасная, божественная певица из России. Встречайте, Айсидорррра!
Он произнес мое имя полностью и именно так, делая акцент на «о» с раскатистым «р».
Мое концертное платье, подобранное Дульсинеей, было шикарным в моем понимании: открытые плечи, приталенное, с пышной юбкой, спереди чуть ниже колена, а сзади – шлейф почти  до пола. Платье было белоснежным, расшитым золотыми и серебряными нитями. На ножках были изящные туфельки цвета платья. Волосы были распущены и волнились свободно по моим плечам. Я так понимаю – это для Энрике.
Я вышла гордой походкой и, как было задумано, поприветствовала всех на русском языке. Потом зазвучала музыка, я развернулась, намереваясь как бы уйти, но, сделав пару шагов, встала в пол оборота, откинула голову несколько набок и назад и на испанском языке произнесла:
- Добрый вечер! Надеюсь, сегодня вы получите истинное удовольствие.
Режиссером было продумано всё до мелочей. Поэтому, когда я произнесла эти слова, уже было время петь песню. Первой была проверенная «Abrazame». На сцену степенно вышли танцоры и закружились в танце с партнершами, а в конце танца, для накала страстей, один танцор покинул свою партнершу, от чего она убежала, как будто бы рыдая, и пошел ко мне. Мы исполнили под последние музыкальные куплеты свой танец.
 Публика встретила окончание моего выступления восторженными овациями. Я думаю, что это не только из-за моего  таланта и умелой постановки режиссера, но и благодаря удивлению публики: вряд ли они ожидали, что я буду петь на испанском. Заезжие артисты обычно поют или на своем языке, или на ломанном английском.
Следом шли 8 новых песен, написанных специально для меня. Некоторые сопровождались также выступлением танцевального коллектива, а некоторые я исполняла, лихо отплясывала фламенко, который отображал чувства песни.
  Во время фламенко на сцену полетела мелочь и цветы. «Ну вот, слава богу, судя по всему, на дорогу домой я себе уже заработала», - подумала я, смотря на мелочь.
Затем у нас была известная парная песня вместе с человеком-басом, как я прозвала его.
Потом у меня был перерыв 10 минут, пока пели хип-хопер и человек-бас. И в конце концерта я вышла, чтобы исполнить три песни: одну известную и две новых.
В заключительной песне пелось о том, какая волшебная страна Чили, созданная Богом только из лучшего, населенная красивыми и добрыми людьми, и какое счастье погостить в Чили и выступать перед ними на сцене. При этом всякий раз как я произносила «Чили», срабатывала пиротехника, расставленная по периметру сцены, устраивая фонтанчики искрящихся брызг. А под конец сверху посыпались лепестки цветов.
Я выдохлась, как будто таскала мешки с картошкой на ЖД вокзале, перебегая через рельсы от одного вагона к другому. Вот такое приблизительно было состояние, если не хуже. Но коварная публика жаждала продолжения праздника и не хотела меня отпускать. Тогда на бис я исполнила «Besame mucho» и на десерт свою русскую, которую разучила вместе с оркестром втихую от всех. Да, вот такая я эффектная дама, люблю устраивать сюрпризы.
Я исполнила «Свадебные цветы». Выбор объяснялся просто: красивая музыка и красивые словосочетания должны были понравиться публике, не понимавшей слов. И я не ошиблась. Меня провожали стоя. Выкрикивая «браво», «супер», и «ты – лучшая». За кулисами меня принял в свои объятия Энрике. Он сказал, что я самая потрясающая женщина, с которой ему доводилось общаться. Я же была просто лимоном, мечтающим, чтобы его бедную шкурку уже оставили в покое.
 Наотрез отказалась ужинать и попросила меня проводить до номера.
Виктор с Дульсинеей меня проводили и уложили спать. Мне даже ничего не снилось.
И как пишут в газетах, «на следующее утро она проснулась известной». Нет, ничего подобного. Обычное утро. Завтрак в кафе. Прогулка по городу. И снова концерт в 16 часов. Только уже другое платье – каприз Дульсинеи:
- Айсидора, имей совесть, я старалась, подбирала платья, а ты их носить отказываешься.
- Что ты, - успокоила я подругу, - просто не хотела, чтобы я сразу все платья показала.
- О чем ты! Ты же видела, сколько у тебя платье в гардеробе. Ты можешь во время концерта их менять!
В этот раз у меня было платье с коротким рукавчиком, с большей претензией на богатую скромность, чем прежнее. Мои волосы Дульсинея в этот раз заколола на испанский манер: гладкая голова с пышным пучком на затылке.
Я как прежде стала выглядывать из-за кулис, пока выступали первые артисты. В этот раз народа было гораздо больше. Мест не хватало. Сидели на ступеньках и просто стояли.
- Видишь, как у нас работает язык – все пришли еще раз сами и привели знакомых, - сказал мне подошедший Энрике, нежно обнимая меня за плечи.
- Да, у нас в России это называется «сарафанным радио». Да, а почему они меня вчера забросали монетами?
- Это означает, что им понравилось твое выступление. Давай и сегодня также. Теперь слава побежит вперед тебя.
Я отработала свой концерт на одном дыхании. Публика в этот раз вела себя более эмоционально. Каждую песню сопровождали аплодисменты, мне опять пришлось исполнить русские песни, добавила «Катюшу», которую знал оркестр.
И этот концерт завершился позже намеченного срока. Меня засыпали мелочью.
Надо подсказать нашим попрошайкам, пусть устраивают шоу в метро, будут сыты и одеты.
Итак, в этот день я обрела первых своих поклонников, которые толпой ждали меня на выходе, и если бы не Энрике с Виктором, то мое платье уже разошлось бы по кусочкам. Так как все старались потрогать заезжую знаменитость и отхватить что-нибудь на память.
Энрике еще в конце концерта объявил, что по окончанию гастролей выйдет диск с моим автографом, и этот эксклюзив можно будет приобрести в Вальпораисио.
Несмотря на то, что в этот день я работала больше часов, я испытывала счастье и душевный подъем, и уж в этот раз от ужина не отказалась.
Ужин устраивал местный градоначальник вместе с супругой. Я так благодарна этим душевным и простым людям, они очень тактично расспрашивали меня, но ни разу не заставили петь.
 Вечер прошел мирно и очень даже в домашней обстановке. На прощание градоначальник выразил надежду, что я еще приеду к ним с концертом.
Я сказала, что об этом знает только Бог, но пусть лучше семья градоначальника посетит Россию. У нас много великолепных исполнителей.
Энрике слегка меня ущипнул:
- Великолепных много, но блистательных, как Айсидора, – мало.
- Да-да, - кивнул градоначальник и поцеловал мне ручку.
Когда мы с Дульсинеей улеглись спать, то сон всё еще не шел.
- Дульсинея, ты, как моя подруга, скажи, я правда хорошо выступала?
- Айси, - блеснула в темноте глазами Дульсинея, - это было неповторимо! Ты просто витала по сцене, твой голос будто бы лился с небес, а все эти световые эффекты только создавали ощущение божественности.
- А как мои танцы?
- Да о чем ты! Ты же профессионалка!
- И кто бы подумал, что я стану ей всего за месяц.
- Когда есть талант и знаешь, чего хочешь – нет невозможного.

А на утро горничная, пришедшая убираться в нашем номере, так как мы должны были выбывать в следующий город, принесла свежую газету, где на первой полосе красовалась моя цветная фотография, и надпись большими буквами гласила: «Дочь  Бога дала концерт в Коло, благословив жителей на удачу».
Дульсинея увидела газету и разулыбалась:
- Это Виктор написал статью, как ему велел Энрике. А я перевела!
- Потрясающе! И ее просто вот так взяли в прессу?
- Энрике влиятельный человек. Он запретил изданиям публиковать что-либо, только материал, полученный от него. Вот газета с удовольствием и приобрела, чтобы первой опубликовать и войти в историю. Ты, Айси, теперь история.
- Уже? Ничего себе, какая я старая.
Дуля оценила мою шутку, задорно рассмеявшись.
Последующих два месяца мы провели в разъездах. Всегда по одной и той же схеме. Прибываем в отель. Размещение. У меня небольшой отдых, а вечером концерт. «Сарафанное радио» чем дальше, тем работало лучше, потому что меня уже ждали к прибытию на концерт и просили дать автографы. И, как я узнала, меня показывали по телевизору. Это Виктор сделал небольшой микст. Но самое удивительное то, что уже успели выпустить пиратский диск. Притом, что оригинала-то не было. Значит, кто-то просто из зала записал мой концерт.
Энрике сразу парировал на это пламенным выступлением по телевидению, Виктор написал разгромную статью в газету. А полиция занялась поисками «пиратов».
Моя гастрольная программа приближалась к середине, когда мы прибыли в город Мехор. Моя популярность бежала впереди меня, Виктор писал статьи, опережающие мой приезд. Реклама была полная. Залы тоже. Я вошла в образ и кураж.  Я томилась и глумилась на сцене. Позволяла себе спускаться в зал, иногда даже вызывала на сцену кого-нибудь из зрителей. И буквально на предыдущем концерте открыла для себя, что куда интереснее и смешнее для меня и публики вызывать зрителя спеть вместе со мной русскую песню.
Меня прозвали «хрустальный голос» и «золотая туфелька», как рассказал мне портье гостиницы города Мехор.
Но туфелька, видимо, была не золотая, а железная. И это я говорю не без оснований.
В городе Мехор была прекраснейшая сцена, на которой выступали многие певцы и танцовщицы из разных уголков мира. Эта очень престижная сцена.  Да и город Мехор не из бедных. Поэтому убранство концертного зала и покрытие сцены были очень высокого качества. На этой сцене у меня было два концерта. Первый вечер я отвела нормально, но вот на второй со мной приключился казус. Я страстно выплясывала фламенко, потому что мне последнее время стало не хватать Даниэля, я безумно скучала по нему, даже ревновала, ведь он забросил меня совсем: не писал, не звонил. От него не было никакой весточки. Что я должно была думать? Да, это был очень легкий роман, прежде всего с моей стороны. На что ты надеялась, Айси? Его просто заинтересовала девушка из России. И всё. Или нет, ему сеньор Рафаэль приказал присмотреться ко мне, чтобы определить, стоит ли мне выделять деньги.
Всё это я выразила танцем фламенко, как учила Мария Хесус. Да мне было наплевать, что подумают зрители: правда это или постановка. И надо же было случиться казусу. Я так сильно топнула ножкой, что четко каблуком пробила сцену. Моя правая нога застряла. Я дергала ей, как идиотка, не в силах вытащить каблук. Туфельку тоже просто так не сбросишь: благодаря ремешку, обязательному для танцовщиц фламенко.  Энрике заметил мой «триумф» и выпустил немного раньше времени танцовщиков. Пока все танцевали, загородив меня, самый сильный вытащил меня из плена и на руках отнес за кулисы.
А на следующее утро вышла несанкционированная статья про то, как я сломала сцену. И напечатали ее многие газеты, так что Энрике ничего не мог поделать. Заголовки были такие: «Под русской актрисой трещит сцена»; «Сцена концертного зала Мехор не хотела отпускать Золотой каблук», а  одна желтая газетенка написала: «Русская шпионка, выступающая под видом певицы, хотела установить скрытую камеру, но провалила задание».
Н-да. Прав был Энрике, когда хотел сам писать статьи.
В городе Лос Амигос мы давали только один концерт, и меня впервые поселили одну на 2 этаже с балконом (Дульсинея, к сожалению, заболела, простыв под кондиционером). Ночь была очень жаркая и душная. Но в гостинице не было предусмотрено кондиционеров, балкон был открыт нараспашку. Я спала практически без одежды: так, легкая комбинация. Спала как обычно, без снов, намотавшись с переездом.
Сквозь дрему я услышала какой-то шум, но подумала, что это, наверняка, мне кажется от усталости. Внезапно в нос мне ударил терпкий аромат цветов. Я всё еще думала, что меня наконец-то начинает сниться сон. Может, он будет цветным…
А потом легкий ветерок и нежный поцелуй в щеку.
Я, испугавшись, а вдруг это «невидимка»,  от страха потерявшая силу своего голоса, резко натянув одеяло, села, прислонившись к спинке кровати. Ночь была лунная. Передо мной стоял мужчина в шортах, легкой футболке, сандалиях, а в руке у него был большой букет неизвестных мне цветов, источавших сильный аромат, от которого у меня начинала кружиться голова.
Мужчина положил букет рядом со мной и застенчиво сел на край кровати.
- Ну? – спросила я.
- Я сегодня был у вас на концерте.
- Да. Понравился?
- Очень. Особенно Вы.
- Я рада.
Он молчал и смотрел на меня. Его глаза были наполнены теплом, а сам он решительно не предпринимал никаких действий. Мне даже и кричать-то было неудобно, хотя за стенкой спал Виктор. Он бы обязательно прибежал меня спасать.
- Спасибо Вам за цветы, но знаете, гастрольная жизнь довольно тяжелая, мне хотелось бы поспать…
- Да. Я понимаю. И считаю, что такой изящной женщине нельзя изводить себя гастролями и работой. Вы должны быть окружены заботой и любовью. Поэтому… Выходите за меня замуж, - набрался смелости ночной посетитель.
- Нет. У меня контракт, - невозмутимо сказала я.
- Но у меня может быть надежда?
- Надежду не может отобрать никто, но вот обещать я Вам ничего не буду.
- Я буду всё же надеяться… А можно лишь одну фотографию с Вами?
- При условии, что вы не отдадите ее в газету.
Он подсел ко мне поближе и нажал на кнопку фотоаппарата.
Мужчина мне нежно поцеловал руку и сказал, что его зовут Диего Луис.
Он направился к балкону.
- Нет. Что Вы делаете? Разве не знаете, что не прилично выходить через балкон. Вы же не любовник. Выходите через дверь.
Больше я его не видела.
Из Лос Амигос мы уехали без Дули. Она совсем разболелась, была высокая температура и кашель, поэтому пришлось оставить ее в больнице. Энрике оставил ей достаточно денег на лекарства и питание, а также на то, чтобы добраться до нас в любой город, где мы будем, когда она выздоровеет.
Дульсинея приехала к нам только к концу турне. Предпоследний концерт был в Соль. Мы знали, что едет Дульсинея, и все этому были очень рады. Я даже и не думала, что так привяжусь к ней и буду скучать. Все эти дни без Дульсинеи мне помогала одна из танцовщиц – Роза. Она опрятная и хорошая девушка, но в ней не было чего-то того, что было в Дульсинеи. И по своей Дуле я скучала. По-настоящему.
На вокзал мы поехали втроем: я, Энрике и Виктор.
Дульсинея была измождена, исхудавшая, с впалыми щеками и потускневшими глазами. Куда дели мою Дулю?
Виктор преподнес ей букет роз. Мы все ее обнимали и выражали свои искренние чувства. Дульсинея растрогалась до слез. Виктор не отходил от нее ни на шаг. Я впервые испытала эгоистическое чувство ревности. Я всегда знала, что Виктор для меня всего лишь коллега, несмотря на все его ухаживания за мной. Виктор, наверное, тоже ощутил разлуку с Дульсинеей на себе, и теперь не хотел расставаться с ней. Но меня также задевало за живое, что Дульсинея принимает ухаживания Виктора. «Это что же, они вдвоем меня бросят?»
Самый последний концерт мы давали в Вальпораисио.
Здесь было самое грандиозное шоу. Потому что Энрике для своего любимого города и спонсора приберег резервные песни, которые мы не исполняли ранее, новые танцевальные номера (не только со мной), и еще один сюрприз…
Была середина моего выступления, я заканчивала очередную песню, когда почувствовала пристальный взгляд в спину, сделала полуоборот, чтобы глянуть, кто там меня высматривает со стороны кулис. Стояла шикарная женщина, одетая в концертное платье. У нее была пышная уложенная прическа и очень красивое лицо.
Куча мыслей промелькнула в моей голове за секунду, пока я продолжала петь: от «знаменитая певица, которая хочет исполнить песню» до «какая-то шишка желает пообщаться со мной лично».
Я допела песню, Энрике сделал мне и музыкантам знак приостановиться и вышел на середину сцены, чтобы лично сделать объявление:
- Сегодня специально для Вас дуэтом с нашим «Хрустальным голосом» споет Ваша любимая теледива, меценат, красивейшая женщина и супруга сеньора Рафаэля – сеньора Ирен Домингес.
Зазвучала музыка исполняемой мной и ранее песни «Amor». Красивая женщина красиво ступала по сцене, я зачарованно смотрела на нее. Зал приветствовал Ирен стоя, бурно аплодировал и кричал «браво». Да, эту женщину здесь знают и любят.
Она приближалась ко мне все ближе и ближе, и мне начинало казаться, что где-то я ее видела. Может быть, на ужине у Рафаэля? Уж не та ли это, которая хотела подраться со мной?
Она приблизилась ко мне и спокойно по-русски сказала:
- Что, Айси, не ожидала? Пора петь. Давай, ты начинай, а я подпою.
Я запела, Ирен Домингес мне подпевала довольно хорошо, можно даже было подумать, что мы с ней специально репетировали эту песню. Через пару куплетов буквально спелись, даже вступали в одно и то же время. Шикарно, на мой взгляд, получилось. Публика неистовствовала. На сцену полетела мелочь.
  Я, понимая, что этот успех, в общем-то, принадлежит Ирен Домингес, произнесла хвальбу и благодарственные слова в ее честь. И прежде, чем она ушла, вне микрофона сказала:
- Сеньора Ирен Домингес. Очень благодарна Вам, и для меня большая честь исполнить песню с Вами, - честное слово, я говорила это на полном серьезе и с серьезным лицом.
Ирен Домингес рассмеялась и опять чисто по-русски сказала:
- Айси, кончай прикалываться.
Я, озадаченная, смотрела ей вслед. Но зазвучала музыка, я должна была работать, поэтому мысли о Домингес ушли в сторону.
После концерта на сцену поднялся сеньор Рафаэль и лично мне вручил большущий букет цветов и красивый памятный знак с изображением арфы. Как выяснилось позже, из чистого золота, инкрустированный маленькими бриллиантиками. По моим скромным подсчетам его стоимость должна была быть никак не меньше тысячи евро.
Сеньор Рафаэль проводил меня со сцены, и так под руку с ним мы прошли за кулисы.
Все стоявшие там, включая Энрике, Виктора и Дульсинею, восторженно аплодировали, обнимались и поздравляли друг друга с окончанием концерта. Откуда-то сбоку, со стороны гримерных  на мою необъяснимую радость выбежала, запыхавшись, моя подруга Иренка, я распростерла объятия и бросилась к ней:
- Иринка, наконец-то, где же ты была? Я думала, увижу тебя до концерта или в зале, но тебя нигде не было. У меня столько новостей рассказать тебе. Мы же с тобой не виделись целую вечность! Ах, да, давай я тебя познакомлю с моим покровителем, сеньором Рафаэлем, - потянула я подругу за руку в сторону сеньора Рафаэля.
Иренка округлила глаза:
- Подруга, ты явно перегрелась на концерте. А то, может, и сгорела, ты разве не слышала, как Энрике сказал, что я его жена.
- Чья, Энрике?
- Нет, Рафаэля.
Настала моя очередь хвататься за сердце:
- И ты то же?
- Что значит то же?
- Понимаешь, тебя не было, ты не видела, со мной сегодня пела жена сеньора Рафаэля – сеньора Ирен…, - тут я стала включаться, - ..Домингес.
- Ну?
- Так это ты что ли была?!
- Я и не знала, что сцена так влияет на зрение.
- Да я тебя просто совсем не узнала в том наряде, с той прической. Сейчас вот ты совсем по-другому выглядишь!
- Привычка работать на публику. Если уж я в центре внимания, то по полной программе, никакой расслабухи, - рассмеялась подруга.
Я была в шоке. Вот это да. Вот это номер. Это была интерприза специально для меня.
На банкете по случаю завершения турне все дали себе полный разгул эмоций и чувств. Виктор окончательно сблизился с Дульсинеей, хотя мне и не говорил ни слова, но я и сама всё видела. И теперь только гадала, что же, мне в Россию одной возвращаться? Сеньор Рафаэль весь вечер был со мной любезен и плел мне комплементы, звал меня на постоянную работу к нему, как к продюсеру.
У меня еще впереди был месяц работы в Чили по контракту, мы должны были выпустить альбом с моими песнями, несколько интервью в телепрограммах, а потом я должна была по окончанию контракта ехать домой. Что я и собиралась делать. Да, это было прекрасное турне, где я была впервые в жизни сама собой, без дурацких комплексов, раскрывшая свои таланты, но в этой чужой стране меня ничто, а, может, точнее никто не держал.  Факт возвращения в Россию я считала не обсуждаемым.

4.
«MI CORAZON SUFRA, MI DIOSA DEJAME – МОЕ СЕРДЦЕ СТРАДАЕТ, МОЯ БОГИНЯ ОСТАВИЛА МЕНЯ»
- Айсидора, - как обычно, с раскатистым «р» сказал Рафаэль, - я понимаю, что тебе нужно будет отдохнуть, повидать родственников и покончить с какими-то делами в России, но как только ты решишь вернуться сюда, знай, мы с Иренкой тебя всегда ждем. Без работы ты тоже не пропадешь. Новые песни, новые гастроли… Мы тебя будем ждать.
Я с благодарностью приняла их предложение, сказав, что, конечно же, Рафаэль прав. Мне просто необходимо уладить кое-какие дела в России.
За гастроли я заработала гораздо больше денег, чем за три года в своем издании, хотя с меня высчитали затраты на мое обучение и проживание. А если бы я продолжила здесь карьеру, то мои гонорары были бы куда больше. Но меня тянуло в Россию, я не могла так резко изменить свою жизнь.
И здесь я не могла остаться еще по одной причине. Мое сердце, несмотря на все мои отнекивания и уговоры, испытало ранение.  Даниэля не было ни на концерте, ни на банкете. Рафаэль с Иренкой про него молчали, не дав мне даже никакого намека о том, что с ним и где он. А моя женская гордость, выползшая, наверное, вместе с умением танцевать фламенко, не позволяла мне самой спросить о нем.
В моем любимом номере в Вальпораисио всё было без изменений. Только много цветов от поклонников, игрушек и небольшая коробочка. Когда я открыла ее, то обнаружила там жемчужное ожерелье.
Легкий холодок пробежал по моей спине, принося воспоминания о Виторо. Это был его почерк. Кроме догадок это ничем не подтверждалось. Записки не было, как, впрочем, и самого Виторо.
 У меня было три дня выходных перед началом работы в звукозаписывающей студии. Понятное дело, ограничения на мою личную жизнь всё еще распространялись, потому как, не дай бог, я испорчу поставленный голос.
Ожерелье спрятала среди прочих подарков и, в общем-то, забыла про него.
Однако я не обязана была торчать целыми днями в номере и пить теплый чай, мне разрешили погулять по городу, можно повидаться с Иренкой, сходить куда-нибудь, развлечься, но никакого мороженого, общения с больными людьми.
- Я думаю, Вы меня понимаете, Айсидора, ни Вам, ни нам сейчас осложнения не нужны. Так? – назидательно говорил Энрике.
Конечно так. Проблемы нужны только тогда, когда ты их сам для себя запланировал, а в другом случае – тьфу, тьфу на них.
Мне было скучно. Я оказалась никому не нужна и предоставлена самой себе после такой бурной жизни, где у меня не было ни минуты, которой я могла бы распоряжаться сама, я была у всех на виду, все «носились» со мной. Теперь же я испытала то, чего вожделела – свободу. Но именно сейчас всплыла вся боль одиночества. Дульсинею я не видела уже некоторое время. Виктор по приезду жил в этой же гостинице при студии Энрике, но он в последнее время совсем отдалился от меня.
Итак. Я была абсолютно одна и не хотела мириться с этим. Надев одно из моих любимых платьев, любезно подобранных Дулей, я отправилась на поиски приключений в вечернем Вальпораисио.
Город за мое турне нисколько не изменился. Все те же узкие улочки, кафе, пение, танцы, веселье.
Шеф-повар одного из кафе зазывал публику не только обещанием вкусного ужина, как делали другие, но и выступлением знаменитой танцовщицы. На вопрос: кого же именно, - отвечал уклончиво, мол, сюрприз. Коль времени много, отчего бы, профессиональным взглядом, не посмотреть на танцовщицу. Плюс хороший опыт, чтобы потом для нашего издания написать материал на сравнении. Я вошла в полупустой зал, заняла столик, стоящий несколько в укромном месте, но очень удобном: был хорошо виден зал и сцена. Заказала легкий ужин, мое любимое розовое вино. Сцена пустовала, а из динамиков лилась ритмичная современная музыка. В ожидании выступления, я рассматривала заходящий в кафе народ. Это тоже мне нужно для написания статей. Командировка-то у меня затянулась, и вряд ли шеф просто так от меня отступится.
Заходили люди в основном среднего возраста. Как правило, муж с женой или очень близкие люди, несколько молодежных групп, уже веселых. В кафе становилось многолюдно и душно. Постоянно кто-то подходил к стойке бармена, к кому-то бежал официант. Создалась толкучка.
Один из официантов был типичный латиноамериканец: юркий, маленький, с хитрыми горящими глазками, черненький. Он виртуозно носил поднос: его рука не просто несла поднос, а совершала какие-то жонглерские трюки. Благодаря моему скромному уголку, он постоянно проходил мимо меня. И вот в один памятный момент ему не удался трюк. Просто-напросто его случайно задел посетитель. С подноса посыпались тарелки и бокалы. Как вы правильно догадались – в мою сторону.  Но всё же Бог был милостив ко мне, на мое волшебное платье попала лишь одна малюсенькая капелька. Это всё благодаря моей реакции, я отскочила вместе со стулом, насколько это было возможно, вжавшись в стену. В это самое время я потеряла контроль над залом. Официант принес свои категорические извинения, быстренько всё убрал, затер и поставил от себя бутылку вина.
Когда я смогла приступить к трапезе и разглядыванию зала, сцена всё еще была пуста. Но зато в центре зала за столиком сидел… Нет, я не поверила, условно протерла глаза – поморгала просто ими, тушь всё-таки. Нет, не может быть сомнения, обомлела я. За столиком с молоденькой девушкой лет 19 сидел Даниэль. Он ей улыбался, наклонялся к ней, невзначай касался руки… Мой первый порыв – встать и бежать, но отчего-то ноги налились свинцовой тяжестью. Сердце ушло в пол, я сидела бездыханно, распираемая гневом и болью…
Не знаю, сколько прошло времени: я потеряла счет секундам. Зазвучала музыка фламенко, и на сцене появилась Мария Хесус. Радость вновь меня оживила. Всё мое внимание было приковано к сцене. Моя дорогая учитель и советчица Мария Хесус. Я восторженно наблюдала за ее танцем. Как порхали и извивались ее руки, кисти, как она грациозно работала юбкой, и как загадочно выглядывала ее ножка. Да, несмотря на возраст, она могла дать фору любой молодой. Мария Хесус ни разу не глянула в мою сторону. И я была даже рада этому. Слишком много приключений сразу.
Она исполнила свой танец до конца. Публика была искушенная. Как мне показалось, иностранных туристов было двое или трое, а прочие явно видели танцы не раз. Но Марию Хесус приветствовали все. Ее танец всем понравился, и публика подбадривала ее исполнить еще один.
Мария Хесус, мне знакомо, гордо встала: подняв голову, подтянутая, с изгибом спины и выставленной вперед ногой.
- А сейчас мы исполним танец вместе с великой танцовщицей и певицей. И скажите тогда, кто она больше: певица или танцовщица.
- Да, да! -  аплодировала благодарная публика. – Кто она?
Мне и самой интересно было посмотреть, кто та, о которой так лестно отзывается Мария Хесус, обычно скупая на похвалы.
Она обернулась несколько назад, как бы ожидая кого-то из-за кулис. А потом громко и   задорно объявила имя партнерши:
- Встречайте, вами любимая Айсидора!
«Вау» и «браво» закричали посетители. А я подумала: «Надо же  было уехать за три девять земель, чтобы встретить тезку. Что ж, посмотрю, так ли она хороша как я». Выход задерживался. Публика посвистывала.
Тогда Мария Хесус сказала:
- Музыку.
И в танце спустилась в зал, сделала полукруг в сторону противоположную от меня и затем направилась ко мне. Чем ближе она подходила к моему столику, тем больше мне становилось ясно, что глядеть мне придется на саму себя. Так как меня уже немного знали,  я не могла играть недотрогу, пришлось включать свои артистические данные, и, когда Мария Хесус приблизилась ко мне, встать и вступить в танцевальный диалог с ней. Постепенно мы переместились на сцену.
Как я не старалась, я всё же поймала взгляд Даниэля.
А хитрая Мария Хесус выкрикнула:
- Sola!
Она отошла в сторонку, и я осталась одна с танцем и Даниэлем, а больше я никого не видела. Я ему сказала всё, что думала. И мне было всё равно, что знающий может понять мой язык.
Танец закончился, я получила свою порцию аплодисментов. Дружеское пожатие Марии Хесус и ее добрую улыбку.
Однако, на мое несчастье, в зале сидели те, кто был у меня на концерте. Они-то как раз и захотели услышать мой вокал. Я привычно исполнила одну из песен, и, поблагодарив всех зрителей, ушла из кафе. Я шла, не видя дороги, куда-то в никуда, меня вели чувства, но не разум.
Я сидела на пляже возле черного темного моря, бьющего волнами о берег, устрашающе сияющего белой пеной. Мои ноги то и дело оказывались в воде, но разбитое сердце не давало покоя. И какое уж счастье, думала я про себя, обещала мне Иренка. Это? Так я самая несчастная в мире.
Пока я придавалась бурному потоку чувств жалости к себе, ко мне кто-то подкрался сзади, я почувствовала горячее дыхание в затылок и мгновенное лишение зрения с помощью чьих-то рук. Руки были теплые, большие и волосатые. Из чего я сделала вывод, что это мужчина. Я молчала, и маньяк молчал. Я не выдержала первой:
- Что за шутки? Кто это? – сказала я довольно спокойно.
- Это всего лишь я.
- Как всегда загадочный… Виторо?
- Конечно, любимая.
Он разжал руки и сел рядом со мной.
- Я бродил по пляжу. Смотрел на море. Вспоминал о тебе. И бог услышал мои мольбы, он послал меня прямо сюда, где сидишь ты…
- Да. Я тоже гуляла. Давно тебя не видно было. Чем занимаешься?
- После того как я заболел, я ушел от Энрике. И теперь собираюсь открыть собственную школу. Мне обещал помочь один друг…
- Прекрасно.
- А как ты? Слышал, твои гастроли прошли просто великолепно?
- Да, Виторо, спасибо тебе, ты меня научил чувствовать танец. Это всем нравится.
- А ты меня заново научила чувствовать женщину… Я не могу забыть нас. Не перебивай, пожалуйста, я не могу забыть тебя. Мое сердце истыкано иголками и страдает. Пожалуйста, выходи замуж за меня. Мы будем великолепной парой. Ты будешь петь, я буду танцевать у тебя. Еще откроем свою школу, будем учить детей и своих тоже. Представляешь, семья артистов?
Я слушала Виторо, но видела не его, и эти слова лились из уст другого. Мне было безмерно жаль Виторо, но я ничего не могла поделать со своими чувствами. Я должна была бежать из Чили, как можно быстрее.
- Виторо, ты просто замечательный…
Он меня перебил:
- Удручающее начало фразы, говорящее: «А не пойти ли Вам, сеньор Виторо, куда подальше?» - с иронией сказал он.
- Теперь твоя очередь слушать, не перебивай меня, пожалуйста. Знаешь, я была страстно влюблена в тебя. Ты изменил мою жизнь. Ты раскрыл мою сущность, ты пробудил во мне женщину без комплексов. Ты – великий гений и маэстро! Но знаешь, сердце женщины ветрено, когда она чувствует в себе превосходство. А мужчины, видя, что эта женщина нравится другим, обращают на нее внимание. Поэтому артисты так и падки на любовь. Виторо, ты для меня больше, чем друг. Но замуж я сейчас ни за кого не пойду. Я очень соскучилась по дому. Меня там  ждут.
- Пусть так. Но у меня есть шанс?
- Виторо, не надо начинать! Кстати, а жемчужное ожерелье ты мне прислал?
- Нет, не я. Может, надо было?
- Нет. Не надо.
- А если я приеду к вам в Россию, с концертом?
- Конечно, тебе нужно подавать себя. Чтобы весь мир узнал, кто такой Виторо, и вокруг бы все девушки вздыхали, видя тебя.
- А мне всех и не надо.
- Проводи меня, пожалуйста, до гостиницы.
Мы возвращались той же дорогой, что я пришла к морю. Разговаривали о чувствах, о превратностях судьбы, вспоминали уроки Виторо, и  как он меня похитил:
- Знаешь, такими приемами легко сделать девушку заикой. Уж потом точно на нее никто не покусится, правда, и сам, может, сбежишь.
Мы проходили мимо того кафе, где я была сегодня. Неподалеку был большой магазин, работающий круглосуточно, торгующий всем, чем только можно: и продуктами, и промтоварами. И всё круглосуточно. Вообще, конечно, так и должно быть. Ведь если днем работают, то только ночью – свободное время. Видимо, подруга Даниэля тоже так считала. Потому что, когда мы проходили с Виторо мимо магазина, оттуда вышли Даниэль и его спутница. Они весело разговаривали, и  в руках Даниэля была маленькая коробочка.
Он или не видел нас, или сделал вид. Но только мы разминулись в 30 сантиметрах, не поймав взгляда друг друга. Обида и ненависть кольнули мое сердце.  Виторо, может, что-то уловив в моем настроении, предложил:
- Пойдем в кафе или кино?
- Пошли в кино, я давно туда не ходила.
- Пошли, там как раз ночной сеанс скоро будет. Надеюсь, нам хватит билетов.
В кинотеатре билеты были только на последние места. Сидели там в основном молодые парочки, которые пришли не за фильмом, а за темнотой.
Фильм был тоже сентиментальный про безумную и трагическую любовь, потому что главная героиня погибала в самый разгар чувств любовного треугольника.
Обстановка, как известно, влияет на человека. Сентиментальность и любовь экранные и близ сидящих подвигли меня прижаться к Виторо: я положила голову ему на плечо. Виторо оценил это как добрый знак, он обнял меня.
После кино мы пошли с ним в кафе. То же, где я уже была. Это было самоутверждение: «Да наплевать мне на Даниэля!».
Мария Хесус уже не выступала. На сцене был мужчина в сомбреро, поющий под гитару. Бард, как сказали бы у нас.
Официанты не удивились, увидев меня. И, слава Богу, не позвали опять на сцену.
Мы с Виторо пили много вина, мне стало легко и весело. Болтали так, ни о чем. Больше на предмет, кто что делал безрассудного, и что кому нравится.  Как будто впервые встретились с ним и теперь знакомились. А потом Виторо отвел меня к себе, где я была до утра.
Утром меня разбудил терпкий аромат кофе. Виторо принес мне поднос и, улыбнувшись, сказал:
- Оставайся со мной. Я буду тебе каждый день приносить кофе.
- Знаю я вас – мужчин. Кофе слишком быстро заканчивается. Виторо, не принимай всё в серьез, это эмоции.
- Я понимаю… Но эти эмоции дарят мне надежду, - улыбнувшись, он поцеловал меня.

Последующие дни я проводила на звукозаписывающей студии Энрике. Это оказалось гораздо сложнее, чем выступать на сцене. То тональность не та, то частоту неправильно выставили, то кто-то чихнул, то аппаратура дала сбой. Дубль за дублем.
Еще в планах Энрике были съемки клипов на песни, исполненные мной, поэтому он торопил с записью аудиодиска.
Я выкладывалась на все сто. Иногда от усталости я плохо пропевала буквы, что категорически запрещено с точки зрения испанского.  Звукорежиссер ругал меня и просил говорить четче. Я пила воду с лимоном, чтобы не пересыхало во рту, и открывала рот так широко, что мне казалось, я могла бы нечаянно проглотить микрофон.
Как-то мы засиделись в звукозаписывающей студии допоздна. В этот день звукорежиссер не смог придти в обычное время, у него что-то случилось дома, поэтому запись была перенесена на вечернее время.  Вот уже к полуночи бежали часы. Мы уставшие, но предчувствовавшие окончание наших мук, записывали оставшиеся песни. Как вдруг до этого закрытое окно распахнулось, в комнату ворвался свежий ветер, по коже пробежал мороз. Я в это время допевала свою песню «Obsesion», там была такая фраза: «…tomas que deseas…». Только я пропела эти слова, как внезапно взорвалась лампочка, вкрученная в люстру. Комнату осветил лунный свет. Раздалась невообразимая какофония звуков, а затем из динамиков полился красивый мужской голос: «… Mi corazon sufra, mi diosa dejame…». На этой фразе опять заколыхались шторы, и окно шумно закрылось. Раздался щелчок, и аппаратура вновь переключилась на мою мелодию. Я стояла раскрыв рот, звукорежиссер тоже замешкался. Но всё-таки поторопился отключить аппаратуру, пока она окончательно не вышла из строя.
- И что это было?
- Я думаю, что скачек напряжения вызвал короткое замыкание, поэтому треки переключались сами собой.
Одна и та же мысль посетила нас: «Конец света?» Мы, не сговариваясь, бросились к окну. На улице было всё тихо. Даже фонари работали. Ни намека на ветерок.
- А часто у вас такое бывает?
- Вообще-то впервые. Прямо полтергейст какой-то.
- Что-то мне не по себе.
- Да, я думаю, на сегодня хватит звукозаписи. Давайте, я Вас провожу.
Я с благодарностью восприняла это предложение.
На следующий день мы благополучно записали диск, и я даже забыла этот случай, сочтя его за стечение обстоятельств.
Клипы снимала семейная пара, занимающаяся этим negocio уже 10 лет, и неизменно сотрудничающая с Энрике. Мы сняли 5 клипов всего за 2 недели. Это были сцены и на море, и в автомобиле, и с партнером, роль которого сыграл молодой подающий надежды актер такого классического вида героя-любовника-мачо. 
Но эта песня «Obsesion» явно задевала за живое провиденье. Я снималась в легком телесного цвета нижнем белье с одетыми поверх металлическими цепями. Хотя они и были из тонкого и легкого сплава, но всё-таки весили довольно прилично. Мой герой-любовник был с обнаженным торсом и в плавках a la Майкл Джексон: с шипами и колючками. Во время одной из сцен объятий, колючки плотно насели на звенья цепи, и попытка эффектно отстраниться от партнера не увенчалась успехом.
Вокруг раздались шуточки съемочной бригады:
- Не успел вылезти из ползунков, а уже проявляет собственнические замашки.
- Вот так теперь вам, голубки, и стоять. Кто же станет расцеплять вас, прикасаясь «там» к колючкам.
Я бы и сама могла убрать эти колючки, но мы были так плотно прижаты друг к другу, что место соединения элементарно было не видно. Тогда мы с партнером решили одновременно резко отстраниться друг от друга. На счет раз, два, три мы рванулись в разные стороны. (Кстати, камеры ни на секунду не отключали, поэтому получился эффектный клип. Мне даже сказали, шутя, что я лучший в мире режиссер).
Когда мы резко оттолкнулись друг от друга, цепи лопнули и впечатляюще освободили меня от оков. Но и штанишки партнера были всего лишь «a la», что подразумевало определенный процент брака, который и обнаружился, когда передняя часть отвалилась вместе с цепью, на звеньях которой и висела. Партнер красноречиво сказал: «А…Х…» (правда, по-испански). Что он делал дальше, режиссера не волновало, потому что этим клип был завершен. 
Энрике сказал, что мне предстоит еще одно публичное выступление: без песен, просто участие. Презентация альбома и клипов. Ее будут проводить для всего того же бомонда, который был в прошлый раз у Рафаэля. Я, честно, даже обрадовалась. Потому что я соскучилась по Иренке и надеялась, что в этот раз она обязательно придет. 

Для презентации собрали журналистов, видных деятелей Вальпораисио и организовали свободный вход в зал кинотеатра. На сцене классически поставили стол, стулья, на которые усадили меня, Энрике и Дульсинею. Еще один стул предназначался для Рафаэля, но он несколько задерживался. Камеры были наготове, журналисты нервно поглядывали на часы, зрители сидели в ожидании действа. Наконец, как всегда роскошный и подтянутый на сцене появился Рафаэль. Он первым делом подошел ко мне и дружески поцеловал меня в щечку. Благо я встала ему навстречу. Затем он поздоровался с Энрике и Дульсинеей.
Энрике торжественно открыл презентацию:
- Дорогие сеньоры! Сегодня мы собрались с вами здесь для того, чтобы первыми узнать о доступности творчества несравненной Айсидоры. Мы представляем вам аудиодиск и клипы в исполнении Айсидоры.
Зал приветствовал слова Энрике.
- На аудиодиск вошли все песни сеньоры Айсидоры, которые она пела в своей концертной программе, поэтому, если кто-то не смог попасть на концерт или наоборот, как меломан, хочет послушать божественный голос Айси, может уже сегодня первым из первых приобрести диск. В широкую продажу в музыкальные магазины диски поступят уже завтра. Все, кто приобретет диск сегодня, получат автограф Айси. Кроме того, в диск вошли две новых песни, ранее никем не исполняемых. И для вас это будет сюрприз.
Зрители аплодировали.
- А теперь я предлагаю насладиться первым, эксклюзивным показом клипов на песни Айси.
Зал был практически полностью заполнен. То и дело с разных сторон возникали вспышки фотоаппаратов, шумно включались и выключались камеры. Поэтому Рафаэль шепнул Энрике, чтобы не делали съемку во время трансляции клипа.
- Сеньоры, будьте добры, отключите аппаратуру на момент показа клипа, так как кассеты можно приобрести, а все остальное – пиратство. Мы, как вы знаете, выиграли уже дело по признанию в пиратстве недобросовестных людей в El Dorado.
Мы спустились на первые ряды в зал, погас свет и начался показ.
Боже ты мой! Если бы мне кто когда сказал, что я буду такая! В жизни бы не поверила.  На экране была роскошная, уверенная в себе актриса. Красиво одета, где-то даже сексапильно. С приятным голосом. Да, именно с приятным, потому что когда я пою, то мой голос красивый, а тут… Прямо некоторое разочарование. Нет, я себя не обманываю, просто люди, когда говорят или поют, слышат свой голос изнутри, что дает несколько иную окраску тембров. Мне, журналистке, это всё прекрасно известно. Правда, вот никак не могу свыкнуться с этим. По крайней мере, голос хоть приятный, а не ужасный.
Свои танцы со стороны я оценила высоко. Мне понравилось. Несмотря на то, что я на себя на экране смотреть не могу, всегда выискиваю какие-то изъяны, но здесь всё же была какая-то другая женщина, совсем не журналистка из России.
За занятием самокритикой время пробежало быстро. Клипы пролетели один за другим, и раздался шквал оваций и одобряющих возгласов.
Мы торжественно опять поднялись на сцену, а из зала поднялся мальчишка лет 10 и под общее умиление подарил мне букет цветов.
- А теперь, пожалуйста, можете задать свои вопросы  Айсидоре. Она любезно на них ответит. Пожалуйста, подходите к микрофону в зале. Кто первый?
Первым был мужчина высокого роста, опрятно одетый в костюмчик без галстука, в очках, гладковыбритый:
- Здравствуйте! Я Хулио Лопес, журналист «El Jardin». Дорогая сеньора Айсидора, нашим читателям очень бы хотелось узнать побольше о Вас. Говорят, Вы родом из России. Вы профессиональная певица?
Энрике, перехватив мой взгляд, выражавший замешательство, шепнул мне на ухо: «Говори всё как есть, здесь очень любят мыльные оперы про золушек».
- Спасибо за вопрос, сеньор Хулио. Да, я русская. И в России работаю, как и Вы, журналисткой в одном из изданий. Мне моя работа очень нравится, но я всегда чувствовала, что могу сделать что-то большее. Здесь, в Чили, два сеньора - Энрике и Рафаэль, а также моя подруга Ирен помогли мне реализоваться, сделали меня счастливой. Так я стала певицей. И по истине: Чили – страна исполнения желаний.
- Спасибо за ответ! У меня еще один вопрос, - продолжал Хулио. – Теперь Вы смените свой род деятельности: будете певицей, останетесь в Чили?
- О, - рассмеялась я, - это не один, а целых два вопроса. Нет, я возвращаюсь в Россию, чтобы вам не надоедать. Всё когда-то приедается. На счет дальнейшей карьеры я пока в замешательстве. В России меня еще ждут мои обязательства перед изданием.
Хулио поблагодарил за ответы и подчеркнул, что с тех пор, как я дала последний концерт, его редакцию завалили письмами с просьбами напечатать побольше о певице Айси.
- Добрый день! Я Анна Мария Веласкес, журналист «La Musica». Скажите, пожалуйста, сеньора Айси, неужели Вы раньше не исполняли песни, ведь Ваш голос звучит так профессионально?
- Конечно, исполняла, в душе, себе под нос, когда никто не слышит, - в зале рассмеялись, видимо, каждый так делает. – Но, безусловно, постановкой голоса и танцев я обязана сеньору Энрике  и подобранной им команде учителей.
- Да. Сеньора Айсидора права, - вмешался Энрике, -  но каждый знает, без таланта совершенства не добьешься. И если бы у певицы Айси не было природного дара, то вряд ли бы вы сюда пришли.
- Здравствуйте, Катарина Костас, «La Ciudad». Сеньора Айси, женской, а в особенности мужской половине будет интересно узнать, есть ли у Вас друг, может быть, жених?
Мое сердце кольнуло. Но я заставила себя улыбнуться и с загадочным видом сказать:
- Мое сердце свободно. Конечно, у меня есть друг, а точнее друзья, но в том смысле, в котором Вы спрашиваете, это только друзья.
На этой пресс-конференции мне задали тысячу и один вопрос, а может и больше. Я старалась на все ответить правдиво, где-то отшучивалась.
Наконец, мой марафон вопросов был завершен. Я спустилась в зал к специально приготовленному столу с дисками, кассетами и книгой обо мне и Чили, которую за время гастролей написал Виктор (с согласия Энрике). Мало кто уходил из зала, пожалев денег. В основном люди ринулись к столу, чтобы купить что-нибудь и получить от меня автограф на память.
Энрике пришлось организовывать толпу и предотвращать давку. Моя рука начала неметь уже после 20 росписей в стиле «дорогому Хуану от певицы Айси с любовью». Как я подписала сотни экземпляров выпущенной Энрике продукции не известно. Однако  я всё стоически выдержала, и теперь нас ждал ужин в ресторане.
В этот раз, можно сказать, был семейный круг: Рафаэль, Иренка, Энрике, Дульсинея, Виктор, я… И еще двое, выбивавшиеся из этого круга: Даниэль и его спутница.
Когда мы с Энрике вошли в ресторан, то все уже собрались. Мое место по какому-то свыше начертанию находилось между Виктором и Даниэлем. Я, конечно, виду не подала. Выказала себя счастливой и свободной женщиной, радушно встречающейся с друзьями…, кем бы они ни были.
Первое слово взяла я:
- Дорогая моя подруга, Иренка. Теперь-то я знаю, что всё, что случилось здесь в Чили, было не случайно. Ты сказала, что изменишь мою жизнь. И ты это сделала. Ты, безусловно, подготовила меня к тому, чему хотела, но и не только меня, посмотри на Виктора, -  Виктор удивленно посмотрел на меня, а я продолжала. - Неоценимо большой опыт мне дало общение с Вами, сеньор Рафаэль, учеба у Вас, сеньор Энрике. Я не знаю, смогла   ли я достичь всего этого за столько короткий срок без моей уже подруги Дульсинеи (Дуля счастливо заулыбалась). А Виктор, как я благодарна Виктору, что он остался со мной, и, надеюсь, вернемся в Россию вместе? – Виктор что-то хотел сказать, но я его перебила. – Я благодарна и Даниэлю за оказанную мне поддержку, особенно при первой моей встрече с сеньором Рафаэлем, где мне было страшно попасть впросак.
Мы пили вино, ели изысканные деликатесы, мило болтали о том, о сем. Но Даниэль до сих пор не представил свою спутницу. Я не знала, удобно ли спросить, и молчала. Даниэль весь вечер старался отводить  взгляд от меня. Пару раз мы касались взглядом друг друга, но тут же отводили его, как ни в чем не бывало. Когда Рафаэль,  Энрике и Даниэль вышли на улицу обсудить какие-то дела, а Иренка о чем-то увлеченно беседовала со спутницей Даниэля, я обратилась к Виктору и Дульсинеи:
- За всей этой гонкой гастролей, я никак не могу спросить у вас о дальнейших планах. Дульсинея, ты, пожалуйста, не обижайся, но если Виктор не вернется со мной в Россию, то шеф меня убьет. Тем более, он оплатил нам эту командировку и может подать на Виктора в суд.
- Айси, ты не переживай. Мы с Дульсинеей едем в Россию вместе. Она очень хочет посмотреть на широкие русские просторы и широкую русскую душу. Мы уже разговаривали с Энрике, он обещал сделать необходимые документы. А там будет видно, где мы будем жить. И со свадьбой Дульсинея пока не хочет торопиться. Сначала определимся со страной, а потом и свадьбу закатим.   Верно я говорю, милая?
- Да-да, Айси, не волнуйся. В моих планах нет тебя бросать. Будем вместе и дальше.
- Ну, слава богу, успокоила.
Тут до меня донесся голос Иренки:
- Айсидора, ведь поможешь?
- Ой, прости, я прослушала. Но обязательно помогу. А в чем?
- Сеньорита Жустина мечтает стать похожей на тебя, она видела твое выступление в кафе  с Марией Хесус. Это правда?
- Да, я зашла посидеть, а Мария Хесус меня вычислила. А сеньорита Жустина собирается стать певицей?
- Нет. Она окончила в Париже студию танцев. Ей очень нравится латино-американская программа. Поэтому она приехала к нам учиться танцам.
- О, очень интересно! Сеньорита Жустина, простите за нескромный вопрос, но почему Вы приехали именно сюда, - наверное, я не смогла скрыть металлических ноток в голосе, так как Жустина – красивая молоденькая крошка с завитушками волос, несколько вжала голову в плечи и скромненьким тоненьким голоском сказала:
- Но меня позвал мой дядя Рафаэль. Он сказал, что поможет мне стать настоящей артисткой. У него большие связи.
Иренка рассмеялась от  души, еще больше смутив Жустину:
- Всё так! И не сомневайся.
У меня в голове начался мыслительный процесс: ага, значит Жустина, как минимум, родственница Даниэля. Но у них ведь так часто встречаются близкородственные браки, жениться на кузине – обычное дело.
- Да, Вам повезло, что сеньор Рафаэль – Ваш дядя. А чем Вы занимаетесь в Вальпораисио?
- Мой кузен Даниэль мне показал весь город: мы были в театрах, кафе, на концертах! Даже на Вашем концерте.
 И так как я пила в это время коктейль, то чуть не захлебнулась: так, значит, Даниэль был на моем концерте!
Теперь мои сомнения были рассеяны. Жустина и Даниэль собираются пожениться, потому что в противном случае Даниэль бы подошел ко мне и сейчас не отводил бы взгляд.
За весь вечер и на прощание мы с Даниэлем не перекинулись и словом. Холодно игнорировали друг друга, хотя я внутри вся пылала. Недаром говорят, что любовь может вызвать заболевание. Так произошло со мной. На следующее утро, когда я проснулась, у меня был жар. Билеты Энрике уже приобрел, отъезд был через 3 дня. А у меня температура 38, озноб. Я лежала в лежку, а вокруг меня суетились Иренка и Дульсинея. Приглашенный врач не нашел у меня никакого заболевания, сказал пить побольше гранатового и виноградного сока, и моя болезнь отступит максимум через 2 дня. Так и вышло. На третий день, день отъезда, я была как персик. Со здоровым цветом лица и бодрая.
В моем номере собрался девичий коллектив на проводы. Все сумки были упакованы, я раз десять проверила все углы, тумбочки и ящички: не забыла ли чего.
И вот мы присели на дорожку. Я, Дульсинея, Иренка.
- Ты, подруга, давай долго там не задерживайся! Чуть-чуть окунешься в родную Россию, и обратно к нам возвращайся. Тебя тут большие возможности ждут. Рафаэлю ты понравилась. Он поможет организовать свой бизнес, а то можно и дальше певческую карьеру продолжить.
- Хорошо, дорогая! Спасибо тебе за всё, - расчувствовалась я, слезы навернулись на глаза, и я полезла обниматься с Иренкой.
- Ладно-ладно. Чего плакать-то. Скоро увидимся, – безапелляционно и бодро сказала Иренка.
В дверь раздался стук, и вошли Виктор с Энрике:
- Ну что, девчонки, готовы? Тогда вперед.
- Нет, сначала по русскому обычаю присядьте на дорожку.
Секунду посидев, мужчины подхватили сумки, и мы все пошли вниз. Багаж Дульсинеи и Виктора уже был в машине. Мы везли с собой причитающуюся нам часть дисков, кассет, книг. Еще сумки Виктора были забиты газетными статьями, которые он и написал.
Багаж получился увесистый. Все платья, туфли Энрике отдал мне. Он сказал, что я всё честно отработала и заслужила.
С каким-то необыкновенным трепетом я садилась в машину. Этот трепет был смесью тоски, триумфа и ожидания.  Весь недолгий путь до аэропорта меня потряхивало, и сосало в солнечном сплетении. Даниэля я уже выкинула из головы. Это особенная черта русского народа приспосабливаться к ударам судьбы, позволяющая при необратимости последствий сохранять разум и способность к действиям. «А ну его!», - сказала я себе и махнула рукой. Поэтому про него я даже не думала, а скорее размышляла о том, какая я стала богатая. Энрике перевел только на мой счет 100 000 евро, еще 30 000 он положил на счет Виктора и столько же заплатил Дульсинеи. Энрике сказал, что это только часть. После продажи дисков, кассет и книг будут еще деньги. А еще я предвкушала, как увижу удивление на лице у шефа, когда мы ему покажем все материалы…
Мы прибыли в аэропорт. Прошествовали к регистрационной стойке. Все прошло без заминки. Теперь необходимо было пройти на посадку. Там тоже была очередь. Мне оставалось каких-нибудь два шага, чтобы подать билет и пройти в накопитель, как я услышала Иренку:
- Смотри, Айси, Даниэль бежит попрощаться. Я еще удивилась, что его нет.
Я обернулась, действительно к нам бежал Даниэль: такой любимый и родной, безупречно одетый и растрепанный.
- Айси, подожди, подожди, мне нужно тебе сказать…, - запыхавшись, подбежал он, взял меня за руку и вытянул из толпы.
- Вы проходите, - он обратился к Виктору и Дульсинеи. - Я только пару слов скажу и отпущу Айсидору.
Он отвел меня в сторонку.
- Айси, прости, что я так тебя вытянул, но я не мог не попрощаться. Точнее, сначала я мог. Но по мере того, как бежало время, я всё больше и  больше страдал, что расстаюсь с тобой.
- Даниэль, я тебя не понимаю…
- Да, конечно, если ты мне сказала, что расстались, то я и не должен был приходить. Прости…
- Что значит «сказала, расстались», я тебя не понимаю совсем. Ты говоришь какими-то загадками.
- Ну как же, я же получил от тебя письмо.
- Расскажи, что за письмо, - всё больше  и больше удивлялась я.
- Хорошо, если уж ты просишь, повторю, хотя, понимаешь, мне неприятно. Наверное, через недели три после твоего отъезда на гастроли, я получил от тебя письмо. Там было написано: «Извини Даниэль, но наши с тобой встречи были лишь романтичным увлечением. Мне было весело с тобой, но я люблю Виторо. Нам не стоит больше встречаться».   
- Какой ужас! И почему ты решил, что это я писала?
- Там была подпись: Айсидора.
- Нет, это же просто смешно! Я этого не писала. Вот почему ты не приехал ко мне ни на один концерт и не встретился со мной в Вальпораисио!
- Что значит, не писала? Это был обман! Какой же я глупец, что повелся на это! – в отчаянии замахал руками Даниэль. – Теперь я догадываюсь, кто этот Виторо – тот тип, который подрался со мной?
- Но и ты время не терял, так?
-  О чем ты?
- Скорее о ком. О Жустине.
- Да, я был в отчаянии, ты же на меня не обращала внимание. Но Жустина - моя кузена, и я только развлекал ее. А где этот Виторо, он мне не дает покоя.
- Не знаю. Я ему не сообщала о своем отъезде.
- Он приставал к тебе?
- Да, он приходил несколько раз в гостиницу, но я находила причины, чтобы нам не видеться.
- Боже, может, останешься, раз я тебя вновь обрел?
- Нет, Даниэль. Я должна ехать…
- Ничего! Я что-нибудь придумаю. Теперь я тебе обещаю, что мы расстанемся ненадолго, - обнял и страстно поцеловал меня Даниэль. Я ответила ему со всей теплотой чувств.
Даниэль проводил меня на посадку, не выпуская мою руку из своих рук. И уже в самый последний момент опомнился:
- Ах, у меня же для тебя подарок, - он полез в карман брюк. - Вот держи, - протянул он коробку. Но времени открывать ее уже не было.
Послав воздушный поцелуй, я потеряла из виду Даниэля.
Только в самолете  я открыла коробочку и увидела: жемчужное ожерелье.
«Так. Час от часу не легче. Чье же тогда было то ожерелье?»
Мы сидели втроем. Я у иллюминатора, по середке Виктор и у прохода Дульсинея. Оказалось, что Дульсинея не любит самолеты, у нее крутит ноги, поэтому ей их нужно вытягивать, а это лучше всего сделать, если ты сидишь возле прохода.
Мы весь полет не спали. Весело вспоминали прошедший тур. Как разболелась Дульсинея, и как Виктор переживал, но не имел морального и материального права бросить меня.
- Вот попал я. Две любимые женщины и за обеими я должен ухаживать.
У Дульсинеи не возникло и движения ревности в ответ на его слова. А у меня и подавно.
Отрезвление пришло с подлетом к Москве. Когда мы осознали, что у нас в разгаре Зима, а мы в легких платьишках. Только Виктору было хорошо, он сидел в штанах и рубашке. Это куда ни шло, но не в туфлях же бежать по снегу. Стюардесса объявила, что за бортом минус 15, ясно, ветра нет. У пассажиров, видимо, были схожие проблемы, потому что пробежал возглас «охов» и «ахов».
Стюардесса успокаивающе улыбнулась всем и сообщила, что администрация аэропорта обещала подать теплый автобус к трапу.
Это успокаивало, но мало. Ведь все теплые вещи были заботливо упакованы в багаж!
Дульсинея впервые в жизни видела столько снега и чувствовала жгучий мороз. Ну, по крайней мере, она сказала, что так воздух ее никогда не жег.  Теплый автобус нас довез до входа в зал выдачи багажа. Слава богу, там было тепло.
Получив багаж, мы сразу стали облачаться в теплые вещи. У Дульсинеи, конечно, ничего теплее кофт не было. Поэтому Виктор отдал ей свою дубленку, а сам облачился в теплую рубашку и свитер. Наш поезд отходил через 3 часа.
Да, Дульсинея еще не видела наших поездов! На счастье, у нас было купе. Два нижних и одно верхнее место. Я выбрала верхнюю полку, так как туда точно никто не сядет, пока я мирно сплю.
С нами в купе ехал мужчина, но недолго, вскоре он вышел, и его место занял солдат, возвращавшийся домой после долгой нелегкой службы в рядах российской армии. На нас ему было наплевать, он постоянно хлопал дверью, бегал куда-то, возвращался изрядно навеселе. В конце концов, когда наступила ночь, то привел с собой друга и попытался устроиться на полке, где спал Виктор, чтобы отметить свой счастливый «дембель». Бедный Виктор вжался в стенку и терпел это дебоширство до тех пор, пока друзья не решили усесться на полку, где спала Дульсинея. Он встал во весь свой рост и грозно сказал:
- Парни, гражданка  - не армия. Здесь по шеи можно получить и от мирных граждан. Если не хотите встретиться с родными в тюрьме, быстро расходитесь.
Виктор толчками выставил их из купе и закрыл дверь. Наш дембель появился только к обеду следующего дня. Собрал свои вещички и сказал, что выходит – его станция.
Вслед за ним в купе вошла молодая мама с шестимесячным ребенком на руках. Она, понятное дело, взмолилась к Виктору, чтобы он уступил ей свое место. А мы с Дульсинеей, сначала умилившись малышу, почувствовали весь ад совместного пребывания с чужим ребенком.
На просьбы к матери, всё же утихомирить малыша, а не разгадывать кроссворды, нам было заявлено:
- Что, у вас нет своих детей? Ну, так будут, тогда и делайте, как вам угодно.
Мы переглянулись с Дульсинеей и на испанском языке стали обсуждать, что, когда свои дети, то это другое дело. Уж кому-кому, а Дульсинеи, выросшей в многодетной семье, это хорошо известно.  Плачь же чужих детей – всё равно, что ногтем по стеклу. Можно сравнить и с шумным пылесосом, пока сам делаешь уборку – и шум переносишь, но если кто-то другой, то скорее нужно закрыть все двери, дабы убрать уши подальше от шума. Ребенку же явно понравилась испанская речь, он замолчал, и даже ушки встали торчком.
Мы с великой радостью распрощались с мамашей к вечеру. И целую ночь нас никто не беспокоил, а там мы уже подъезжали к нашему городу.
На вокзале нас уже ждал Иван, присланный шефом.   
- Ну, слава Богу! – распростер он свои объятия. – Я уж думал, вы вообще оттуда не вернетесь!
Виктор гордо поднял голову, как победитель, вернувшийся с войны с трофеем:
- Вот, Ваня, знакомься, моя невеста – Дульсинея.
- Очень приятно, - Иван поцеловал ей руку. – А что, настоящая чилийка?
- Ага, - засмеялась Дуля.
Иван развез нас по домам, а сам предупредил:
- Вам на помывку и «побривку» всего-навсего 3 часа. Шеф сказал безапелляционно, чтобы были у него на ковре сегодня.
Виктор живет один в двухкомнатной квартире, поэтому влюбленные решили не расставаться и жить вместе.
Я пришла домой и с радостью окунулась в свой быт. Все мои цветочки за долгое отсутствие завяли, только кактусы стояли, как ни в чем не бывало. Я скорее открыла форточки, проветрила квартиру.
Смыла с себя грязь дорог и стала переодеваться в свою привычную одежду, потому что летние наряды – теперь до весны, как минимум.
Вдруг раздался звонок. Беру трубку:
- Айси, это я, Витя. У нас с Дульсиней к тебе просьба: одолжи что-нибудь из одежды. Вы же с Дулей одинакового размера, а у нас сейчас нет времени бежать в магазин.
- Нет проблем, привози Дульсинею – пусть выбирает наряд. Я ей и шубу с сапогами дам.
Да, размеры у нас точь-в-точь, недаром все наряды, ранее купленные Дульсинеей, так четко мне подошли.
Пока они приехали, я уже была одета.
Дульсинея выбрала из моего гардероба наиболее ей понравившийся костюм, я дала ей почти новые сапоги и полушубок из искусственного меха. Получилось вполне красиво. Единственно, что только никак не сочеталось: смуглая кожа на фоне ослепительно белого снега. Впрочем, я и сама была такая.
Мы с Виктором основательно затарились подарками для шефа: от различных сувенирных безделушек до одежды.
Точно прибыв в указанное нам время, мы увидели цветущего шефа. Вот уж кто нам по истине рад:
- О, судя по вашим лицам, командировка вам пошла на пользу!
Шеф нас обнял. Виктор познакомил его с Дульсинеей. И сев за стол, попивая кофе, мы начали наш неспешный отчет о проделанной работе. Когда Виктор, перебиваемый моими комментариями, показал все материалы, какие он собрал, шеф ахнул:
- Нет, я, конечно, знал, что что-нибудь произойдет. У Айси по-другому не бывает, но чтобы такое! Ну, ребята, спасибо вам огромное, да мы теперь тут обогатимся! А что же ваш продюсер там, Энрике, разрешил здесь выпускать его продукцию?
- Да, он составил контракт, вот он. Дульсинея, как его представитель, должна с Вами всё обговорить. Но в целом, там получается солидная прибыль, как для нас, так и для него.
- Айси, - хитро заулыбался шеф, -   а не могла бы ты здесь дать парочку концертов?
- А как же работа? – в свою очередь заулыбалась я.
- Прости, но великую артистку я не могу грузить обычной журналистской работой. Да и вообще, нужна ли она тебе с твоими богатствами?
- Я думаю, мы это еще обсудим. Теперь же у нас есть материал, его нужно подать соответствующим образом и на этом сделать славу и капитал.
- Это, Айси, уже точно будет. С нашей русской хваткой… - явно был в хорошем расположении духа шеф.
Итак, слава Всевышнему, мы отработали нашу командировку.
Шеф подписал контракт с Энрике, что позволило организовать продажу всех носителей в России. По прошествии года шеф даже купил себе новый джип.
Мои счета лежали в надежном банке, где крутились проценты.
Даниэль мне звонил чуть ли не каждый день и обещал, что как только разделается с делами, сам приедет в Россию. По делам бизнеса, например.
Я была занята подготовкой материалов и помощью Виктору с Дульсинеей в реализации своих же кассет и дисков. Концерт мы всё же решили не давать, пусть покрутится пока так, а там будет видно.
На выходные дни устраивали маленькие развлечения, чтобы не потерять навыки. Мы танцевали с Дульсинеей, иногда Виктором и Иваном, этого увальня оказалось тяжелее всего научить обычным па. Но  тем веселее проходили наши вечеринки.
Бывало, что Дульсинея или Виктор просили меня спеть.
Но больше всех поразились в нашем издательстве, когда на одной из корпоративных вечеринок, я исполнила песню на испанском. Они сказали, что теперь убедились: на аудиодиске я пела не под фонограмму.
Что ж, моя жизнь потекла совсем по другому руслу, как у Иванушки-козленочка. Но на сколько мне хватит этого восхищения? И опять же, куда мне пристроить кровные деньжищи?
Да, кстати, в жемчужном ожерелье, в застежке, оказалась ниша, в которую была ввернута небольшая записочка. В ней значилось: «Mi corazon sufra, mi diosa dejame. Diego Luis». «Надо же», - воскликнула я, вспомнив, какой переполох в звукозаписывающей студии вызвали эти слова…