Французский философ Дени Дидро был веселым человеком и любил разыгрывать своих друзей. Скульптор Этьен Морис Фальконе от души смеялся над этими историями, не предполагая, что очередной жертвой такого розыгрыша станет он сам.
– Могу тебе рекомендовать ученика, – сказал однажды Дидро своему другу.
– Не нужны мне никакие ученики, – ответил Фальконе. – Мне скоро пятьдесят лет, и я уже устал от их бестолковости.
Тогда Дидро поведал ему – и это было истинной правдой, – что он и, в особенности, его жена озабочены судьбой двоих детей, у которых недавно умерла мать, мадам Колло, а отец несчастных сирот уже давно перестал интересоваться ими. Младшему всего восемь лет, и трудно сказать, что из него может получиться, а старшему пятнадцать, и он уже проявил незаурядные способности к рисованию...
Фальконе неохотно взял протянутую ему папку с рисунками.
– Представляю себе! – сказал скульптор ворчливо, но не прошло и минуты, как выражение его лица изменилось. – Если мальчишка способен так рисовать, нигде не учившись, то каких успехов достигнет, пройдя хорошую школу! Пусть придет ко мне завтра после полудня.
На следующий день, когда в мастерскую Фальконе вошла девушка, он устремил на нее свой цепкий взгляд, оценивая фигуру и прикидывая для какой статуэтки может послужить моделью эта натурщица.
– Наниматься пришла? – спросил он и, не дождавшись ответа, велел: – Раздевайся, посмотрю.
Скульптор повернулся к своей работе, а когда через несколько минут вспомнил про девушку, она стояла на том же месте и в том же самом черном траурном платье.
– В чем дело? – рявкнул Фальконе.
– Мосье Дидро сказал мне, что вы разрешили прийти, – пролепетала девушка. – Меня зовут Мари Анн Колло. Мосье Дидро сказал, что вам понравились мои рисунки...
“Ах, черт! – мысленно воскликнул Фальконе. – Ловко провел меня Дени. Знал ведь, что я ни за что не возьму в ученики девчонку! А теперь придется...”
Сначала Фальконе учил ее рисовать, но очень быстро понял, что призвание Мари Анн – скульптура. Вылепленные ею портреты были столь хороши, что однажды, примерно через год от начала их занятий, Фальконе разбил молотком свою работу – портрет Дидро, когда рядом поставили бюст этого философа, созданный мадемуазель Колло.
Еще через год Фальконе получил приглашение в Россию для работы над памятником Петру Великому. Посланник Екатерины II в Париже князь Дмитрий Алексеевич Голицын был к этому времени хорошо знаком с творчеством Мари Анн Колло, автором уже многих произведений, включая его собственный скульптурный портрет. “Она может быть полезна в нашей стране”, – писал Голицын Екатерине, сообщая, что пригласил вместе с Фальконе и его ученицу, заключив с нею отдельный контракт и назначив оплату.
Но не только за собственный ее талант была приглашена Мари Анн в Россию – без нее не соглашался ехать сам Фальконе. Что связывало их? Резкий, неуравновешенный, постоянно находящий повод для ссор, он даже ни одну из своих кухарок не мог заставить служить у себя больше года. А Мари Анн не рассталась с ним до самой его смерти. Не стоит говорить, что это была любовь мужчины и женщины. Если бы так, то что мешало давно овдовевшему Фальконе жениться на Мари Анн? Это хотя бы избавило их от множества пересудов, досаждавших и в Париже, и в Петербурге. Впрочем, едва ли у них оставалось время на то, чтобы слушать, а тем более обсуждать всякие сплетни. Они были увлечены только работой.
Сведения о жизни Мари Анн в Петербурге сохранились, в основном, в переписке Фальконе с Екатериной. Телефона в то время не было, поэтому из “портретолитейного дома” на углу Морской улицы и Кирпичного переулка в императорский дворец и обратно регулярно шли письма. И едва ли не в половине из них упоминается мадемуазель Колло. Из этих писем можно узнать, что Мари Анн создала несколько скульптурных портретов, которые так понравились Екатерине, что она заказала юной ваятельнице и свою собственную персону в мраморе и несколько профильных изображений в бронзе. Еще не прожив и трех месяцев в России, восемнадцатилетняя Мари Анн была удостоена звания академика Санкт-Петербургской Академии художеств.
Едва ли Фальконе с самого начала работы над памятником Петру I предполагал, что голову всадника вылепит Мари Анн. Он делал свои варианты, но и она не могла не увлечься этой же темой. Таким образом, в мастерской появились и его, и ее скульптурные эскизы.
Не преуменьшая величины своего таланта, Фальконе все же не считал себя прирожденным портретистом и знал: ученица превзошла его в этом деле. И, если за пять лет до этого в Париже в минутном порыве восхищения работой ученицы разбил созданный им скульптурный портрет Дидро, то сейчас он спокойно рассуждал лишь о том, что памятник Петру должен быть как можно лучше. И выбрал тот вариант головы русского царя, который вылепила Мари Анн Колло.
Бронзовый памятник первому императору России, с легкой руки Пушкина называемый теперь “Медным всадником”, стал не только символом Петербурга, но и одним из лучших скульптурных творений в мире. Знаменитый монумент прославил имена Этьена Мориса Фальконе и Мари Анн Колло. Прав оказался Дени Дидро, с детства прозвавший Мари Анн – мадемуазель Виктуар – госпожа Победа.
Летом 1773 года в “портретолитейной” мастерской только и было разговоров, что об ожидаемом приезде в Петербург их общего друга Дени Дидро. Уже была приготовлена и комната для него, но неожиданно эту комнату занял другой жилец – сын Фальконе Пьер Этьен. Он прибыл из Англии, где учился живописи у знаменитого Джошуа Рейнольдса.
Отец был безумно рад его негаданному появлению, но утверждать, что Пьер Этьен приехал к отцу, означало бы сказать только часть правды. Их отношения разладились давно, когда неисправимое легкомыслие мальчика Пьера схлестнулось с непоколебимым упорством его отца. Сын ушел из дома и начал искать свой путь в жизни. И в Петербург его привело не столь желание повидать отца, сколь дошедшие до него вести о вольготной жизни художников при дворе просвещенной русской императрицы. А уж если папаша ему протекцию составит, то грех таким случаем не воспользоваться.
Надежды Пьера оправдались: отец действительно горячо взялся за устройство его карьеры, добился для него интересных заказов. Молодой художник не только писал портреты наследника престола и его супруги, но и самой Екатерины. Те, кому довелось видеть его работы, считали, что они весьма посредственны, за исключением разве что портрета Мари Анн Колло. Не исключено, что тут сама модель не утерпела и приложила руку к его холсту, но дело еще и в том, что Пьер был в это время влюблен в Мари Анн, которая равнодушно отнеслась к его ухаживаниям.
Привыкший к легким победам у женщин, Пьер еще более увлекся девушкой, видя полное невнимание с ее стороны. К тому же давнее противостояние с отцом вылилось в неосознанное желание заставить ее смотреть с обожанием не на этого старика, а на него, молодого Фальконе.
Сообщение Пьера о намерении жениться на мадемуазель Колло привело Этьена Мориса в смятение. Разве не мучил его всю жизнь нелепый разрыв с сыном, разве не мечтал он видеть его своим учеником и другом? И вот теперь судьба дает им шанс все исправить. Но можно ли рисковать счастьем доверившейся ему девочки? Не потеряет ли он в результате этого неожиданного брака их обоих?
Привыкший делиться всеми мыслями с Мари Анн, Этьен Морис и тут не скрыл своих сомнений. И девушка ответила, что даст Пьеру согласие, но не потому, что любит его, а потому что готова на все ради своего любимого учителя и единственного друга. “Так не выходят замуж”, – подумал скульптор, но Пьер настаивал, Мари Анн не возражала, и потому Фальконе не оставалось ничего другого, как благословить молодых.
Мари Анн знала, на что шла и потому не согласилась, чтобы в брачном контракте ее имущество, состоящее из заработков и подарков Екатерины, было признано общим достоянием мужа и жены, что, впрочем, не помешало Пьеру вскоре растратить часть ее денег на другую женщину.
Мари Анн, став мадам Фальконе, не захотела ничего менять в своей жизни и по-прежнему каждый день по утрам торопилась в мастерскую. Пьера это приводило в бешенство. Тем более, что надежды на признание русским двором его таланта не очень-то оправдались. Заказчики не спешили расплатиться за выполненные картины. Он брался за кисть все менее охотно и все чаще задумывался об отъезде на родину.
Неожиданная смерть банкира, которому Фальконе и Колло переправляли во Францию свои сбережения, заставила Пьера ускорить отъезд. Мари Анн последовать за ним не могла – она ждала ребенка.
Весной 1775 года Мари Анн с дочуркой Мари Люцией приехала к мужу в Париж. Он явно не ждал ее, потому что вскоре на столе у полицейского комиссара появляется жалоба мадам Фальконе, в которой она обвиняет Пьера не только в супружеской измене, но также в растрате ее денег и угрозах. Потом, видимо, не захотев даже судебной тяжбы с этим низким человеком, Мари Анн прекратила дело, а бумаги о нем так и остались в полицейском архиве. Вскоре Мари Анн уехала из Парижа в Нант, и больше пути супругов не пересекались.
Она хотела было вернуться к свекру в Петербург, но тот ответил, что сам собирается уезжать, не дожидаясь открытия памятника Петру. Его работу над монументом можно считать законченной, императрице старый скульптор больше не нужен, и она не оказывает ему прежнего покровительства.
В сентябре 1778 года Фальконе покинул Петербург, но до Парижа не доехал – остался в Гааге у своего друга, князя Д.А.Голицына, который был в то время посланником России в Голландии. Там он уже не занимался ваянием, а все силы отдавал литературному труду, который был ему не чужд и прежде. Туда, в Гаагу, и приехала к нему Мари Анн с дочкой.
– Вот лучшее твое произведение, – сказал Фальконе, с любовью глядя на маленькую Мари Люцию. Но, переведя взгляд на Мари Анн, он прочел на ее лице не материнскую гордость, а оскорбленное самолюбие. И мгновенно понял: перед ним не мамаша Фальконе, а все та же ваятельница Колло.
В Гааге она отогрелась душой и снова начала творить. Сохранились выполненные ею портреты принца и принцессы Оранских и доктора Кемпера, который лечил ее девочку.
Прожив два года в Голландии, Фальконе с невесткой и внучкой вернулся в Париж. Снова работал на Севрской фарфоровой мануфактуре, как и до отъезда в Россию, и снова с ним была Мари Анн. В 1783 году он собирался, наконец, осуществить свою давнишнюю мечту – совершить путешествие в Италию. Уже были собраны вещи и его, и Мари Анн, и девочки, но в день, на который был назначен отъезд, Этьена Мориса Фальконе разбил паралич. Больше он не вставал, и Мари Анн преданно ухаживала за ним восемь лет до самой его смерти.
Оправившись от потери, она намеревалась снова взяться за работу, но оказалось, что для новой власти, возникшей во Франции в результате бурных революционных событий, она – не талантливый скульптор Мари Анн Колло, а гражданка Фальконе, которую есть основания подозревать в монархических настроениях. К тому же Этьен Морис Фальконе, научив ее ваять, не преподал воспитаннице науку добывания заказов.
Все лучшее в ее жизни было связано с Россией, поэтому Мари Анн решила обратиться к Екатерине II, прося снова пригласить ее работать в Петербурге. Но у императрицы были уже другие интересы. Так ничего не прибавив к созданному ранее, Мари Анн Колло умерла в Нанси, пережив на тридцать лет своего учителя.
Ее похоронили с почестями, как тещу барона Янковича, депутата Национального собрания, и не было вокруг никого, кто бы помнил ее как мадемуазель Виктуар.