Путешествие из Гоа в Тривандрум.
Часть первая, негативная.
«Держи вокзал, мешки отходят…»
(русско-гоанская народная присказка)
Сюрприз.
Поезд отправлялся в десять часов вечера. Это был экспресс Мумбай – Тривандрум, и на маленькой станции Кармали, ближайшей к дому Ганди, расположенному в Моржиме, он стоял всего две минуты. Привыкший к индийской расторопности Игорь решил выехать заранее, ибо опаздывать ему было никак нельзя. То был первый этап в путешествии его семьи из Гоа в Индонезию, на остров Бали, где они решили провести пару месяцев, прежде чем вернуться летом в Москву. В городе Тривандруме они садились в самолёт до столицы Малайзии Куалулумпур, а там пересаживались на рейс до райского острова, где их ожидали друзья Юля с Гришей, которые вылетели туда месяц назад, на разведку и подготовку плацдарма для прибытия семьи Ганди в составе которой насчитывались еще жена Валентина и сын Илья, восьми с половиной лет отроду. Билеты они взяли заранее, в Интернете. На поезд, через индийский сайт «МейкМайТрип», а на самолёты, непосредственно у авиакомпании Эйр Азия. Разведчики Юля и Гриша, первыми проложившие этот маршрут, рассказали, что сложностей ожидать, вроде бы неоткуда, всё очень просто и обыденно. Надо сесть в поезд, пройдя прямо в вагон с распечаткой билетов на машинописном листочке, далее выйти на конечной станции в городе Тривандрум, самом южном городе Индии, столице штата Керала. Зазор во времени между поездом, приходящим вечером, и самолётом, вылетающим утром, составляет двенадцать часов, поэтому логично было бы поселиться на ночь в гостиничку возле аэропорта, проснуться в пять утра, почистить зубы и к половине шестого пойти на регистрацию. А на Бали «дети» встретят их и отвезут в забронированный гестхаус. Многие в Гоа считали Юлю дочкой Игоря, и прозвище у неё было – Дочура. Биологически, Ганди не являлся её отцом, но у них были очень близкие взаимоотношения, и в купе с её молодым человеком Гришей, они назывались «семейкой Ганди».
На станцию Кармали истинная семья Игоря прибыла за полчаса до поезда. Полустаночек выглядел вполне прилично, по индийским меркам, очень цивильно. Тут имелся туалет, камера хранения и даже платформа, к которой должен был подойти поезд. Народа было совсем немного, видимо в связи с поздним временем. Гоа рано ложится спать, и лишь крайняя нужда может заставить людей перемещаться по ночам. Хоть Дочура и сказала следовать прямо в вагон с интернетовской распечаткой, Игорь решил обратиться в кассу, благо, времени было навалом, и его следовало слегка подубить, а заодно убедиться в правильности последовательности действий. Молодой человек в окошечке, одетый в железнодорожную форму, напоминающую форму местного гаишника, тёмно-синий низ, белый верх, глянул на Игорев лист А4, безразлично вернул его и сказал:
- Это не билет, это лист ожидания, он не подтверждён.
- Как не подтверждён? – С улыбкой, но и с уже подкрадывающимся беспокойством, переспросил Игорь. – Мне шесть подтверждений приходило на адрес, последнее, сегодня в пять утра.
- А, это бывает, у нас на поезд ещё не отработана система продажи билетов через Интернет.
- Так ведь я за два месяца покупал, и деньги сняли с карты.
- Деньги вам вернут, не беспокойтесь.
- Да, причём тут деньги? У меня самолёт из Тривандрума следующей ночью и других вариантов добраться туда, уже нет. К тому же месяц назад, с такой же распечаткой ехала моя дочь, она прошла прямо в вагон, и всё было в порядке.
- Значит, у неё было подтверждение, а у вас нет. У неё в какой вагон были билеты?
- В спальный.
- Так это всё объясняет. У вас ведь в кондиционированный, а это дефицитные билеты, сейчас время каникул, люди едут отдыхать.
Ганди почувствовал подступающую тошноту, ноги стали ватными, и в голову ударила волна паники. Он взял себя в руки, начал вдыхать носом и выдыхать ртом, чтобы успокоиться, как этому научился, занимаясь восточными практиками. «Спокойно, безвыходных ситуаций не бывает. – Сказал он сам себе. – Время есть, сейчас, что-то придумаем».
- Я ведь два месяца назад заказал билеты, мне пришло шесть подтверждений, в каждом были указаны новые места, у меня стыковка в Тривандруме с самолётом, поэтому мне надо обязательно попасть в этот поезд. – Выпалил он фразу, подсчитывая в уме оставшуюся индийскую наличность, которую отложил на гостиницу и так, на всякий случай, её набиралось около пяти тысяч рупий, это больше ста долларов, а билет на каждого стоил чуть более тысячи индийских рублей, должно было хватить, за гостиницу расплатиться можно и с карты.
- Покупайте билеты и езжайте. – Ответил хладнокровный молодой человек.
«Есть в мире справедливость». – Подумалось Ганди, и на душе полегчало.
- Так давайте быстрее, нас три человека, двое взрослых, один ребёнок, желательно такие же как я заказывал, что нужно, паспорта?
- Нет, паспорта не нужны, да вы не торопитесь, поезд опаздывает на час, времени достаточно. – Молвил кассир, тыкая пальцем в компьютер. – Таких билетов уже нет, есть простые, четыреста пятьдесят рупий.
«Фига себе, более чем в два раза дешевле, можно представить во сколько раз будут хуже условия», - прикинул Игорь, доставая полторы тысячи, и передавая в окошечко.
- Четыреста пятьдесят за троих. – Улыбнулся юноша в форме.
- Сколько? – Не понял Ганди. – Это, что же сто пятьдесят рупий с человека, три доллара, на расстояние в тысячу сто километров, у вас дешёвые железнодорожные перевозки!
- Да, это билеты в сидячий вагон, он называется «Дженирал», они всегда есть, их без места продают, и без счёта, сколько спрашивают, столько и продаём. В поезде подойдёте к начальнику, покажете свою распечатку, может он вам что ни будь придумает.
Выданный билет больше напоминал кассовый чек из магазина, на нём было написано, что это проездной документ на три лица, от станции Кармали, до города Тривандрум и номер вагона. Ну и пусть, зато он держал в руках драгоценный кусочек бумаги, подтверждающий, что они всё-таки сядут в этот, чёртов поезд. А к завтрашнему вечеру окажутся в зоне автомобильной досягаемости международного аэропорта, что не могло не радовать, ибо до окончания срока действия визы оставалось уже три дня, Игорь ведь всё рассчитал, и предусмотрительно зарядил пару дней запаса, на всякий случай. Просрочь они визу, проблем не оберёшься, да и на штрафы попадёшь. А этого очень не хотелось бы, так как денег оставалось в обрез, только-только на жизнь в Индонезии, да и то не на самую сытную. Ну, и на билеты в Россию, конечно. Там, на Бали, очень сильно сказалось нашествие нашего, русского брата, цены на жильё за год выросли в полтора раза, да и продукты, как рассказывали бывалые люди, дороже, чем в Гоа, не говоря уже про «настоящую» Индию. Ганди вернулся к своей, как он думал, ничего не подозревающей, семье.
- У меня для вас две новости, с какой начинать? – Решил он выглядеть неунывающим оптимистом. – Хорошо, начну с обоих.
Валька почувствовала неладное уже давно, иначе, чего бы муж торчал возле кассы такое долгое время, совал в окошко бумаги, деньги, и жестикулировал так во время дискуссии с кассиром. Она была спокойна, дабы не усугублять нервное состояние Игоря, и начавшиеся капризы Ильи, последний набесился перед отъездом с друзьями, да и время уже было такое, в которое он обычно спал.
- Значит так. – Продолжил Ганди. – Эта распечатка, которую мы считали билетами, очень пригодится нам в поезде, если кто-то захочет какать, потому, что я сомневаюсь, в наличии бумаги в туалете общего вагона, в котором нам предстоит ехать. Нет, не верно сказал, ехать нам не в туалете придётся, а в общем вагоне.
- Красиво говоришь. – Без улыбки ответила Валентина. – Теперь поясняй.
- А пояснять то и нечего, с билетами нас прокатили. То были не билеты, а полный развод. Я только что купил новые, какие были, а были только в общий вагон, ехать ведь надо. Не сядем в этот поезд – не успеем на самолёт. Не успеем на самолёт – не долетим до Бали. К тому же виза через три дня закончится, тогда вообще трендец настанет. С баблом – задница. Когда меня тот крендель в кассе ошарашил этой новостью, первая мысль была возвращаться домой, искать завтра дешёвые билеты на Москву и валить в Рашу. Но ты ведь сама понимаешь, лишний месяц в Москве, это попадание на деньги, которых и так нет. Помнишь принцип, денег – нет, и денег – нет совсем, так вот у нас первая стадия. Гонорары раньше августа не светят. Конечно, что-то придумается, но пока мы в режиме жёсткой экономии, близкой к дефолту, и какая бы не была дорогая жизнь в Индонезии, это она дорогая относительно Индии, а не Москвы. Так, что у нас всё как в анекдоте про того попугая, «тушкой, фигушкой, как угодно, но ехать надо…». Успокаивает только одно, что всё, когда-либо заканчивается. Нам сейчас где ни будь Илюшку пристроить, а то он спит уже совсем. Ночь продержаться, а там уж и до вечера не далеко. В шесть тридцать поезд придёт в Тривандрум, сразу в аэропорт, там гостиницу найдём, и мыться, отсыпаться. А послезавтра уже будем балдеть в южном полушарии, в двух часах лёта от Австралии… поди фигово?
Конечно, его оптимизм был несколько наигран, и Валька, как женщина умная и проницательная это прекрасно чувствовала. Но ситуация сложилась такая, что деваться то, действительно было некуда. Они вышли на платформу. Колёсики большего из двух чемоданов с трудом вращались из-за тяжести, они раскорячились, и чемодан скрёбся ребром о неровности асфальта. Маленький тоже весил прилично, в районе двадцати килограмм, но из-за размера с ним было легче управляться, и его катила Валька. Ещё у них имелась сумка с провизией и тёплыми куртками, которая, почему-то тоже оказалась тяжёлой. Опытный путешественник по Индии, Гриша насоветовал взять всё это с собой, ибо есть ту еду, что разносят в поезде, европейскому желудку категорически противопоказано. А «топят» кондиционер в купейных вагонах индийцы так, будто перевозят в зоопарк пингвинов и белых медведей. Видимо, столь дефицитная в Индии прохлада, является признаком комфорта и благосостояния, ведь позволить себе билет в такой вагон может далеко не каждый. Но сейчас это их уже не касалось, хорошо, если в том вагоне, где им предстоит провести ближайшие сутки, имеются вентиляторы. Ведь путь их лежал строго на самый юг, где, в дневное время, жара будет похлещи гоанской. Они нашли табличку, отображающую место остановки их вагона, и Игорь закурил. Долго просидеть на чемоданах было тяжело, так как вскоре налетели москиты, и подло принялись виться вокруг голых ног. В связи с жарой семья не стала надевать длинную одежду, в расчёте на то, что в поезде комаров не будет. От рисового поля, находящегося прямо у станции, доносился лягушачий концерт. Вскоре подошли два угрюмых аборигена с четырьмя лодочными моторами, которые они поочерёдно перетащили к месту предполагаемой посадки в вагон, тот самый в который предстояло втиснуться и русской семейке. Поезд так и не прибывал, а время уже подбиралось к полуночи. Ну, так ведь это же Индия, тут время не имеет большого значения, оно течёт по своим, только ему понятным законам, не распространяющимся на остальную территорию земного шара. На исходе шестой сигареты из темноты вынырнул состав, и на станции включился свет. Поезд медленно вползал в светлое пространство полустанка, затерянного в тёмном, влажном мире, принося с собой оживление и стряхивая, накатившую было дремоту. На ходу стали выпрыгивать люди, поднялась суета, угрюмые обладатели лодочных моторов стали хватать их и пытаться угадать, где же всё-таки окажется дверь вагона. Поезд остановился. Игорь неверно рассчитал место дислокации и они оказались перед дверями не их вагона, а соседнего, как выяснилось позже, это то их и спасло. Из вагона вышел толстый начальник в форме, и грозно посмотрев на белых людей, собрался, было идти в голову поезда, когда Игорь, ухватив его за рукав, сунул под нос свою распечатку билетов.
- Это не билет. – Сказал тот, мельком глянув в бумажку.
- Я знаю, у меня ещё один есть, но может с этим можно, что-то сделать. – Спросил Ганди, состроив нарочито озабоченное лицо, он подсмотрел этот приём в индийских фильмах. – Может, есть какой-то вариант, за дополнительную плату, естественно…
- Нет. – Ответил начальник, глянув в «кассовый чек», вынутый Игорем из кошелька. – Ваш вагон следующий, этот более высокого класса, бегите быстрее, поезд отправляется.
Состав и, правда, дёрнулся, медленно покатившись, и набирая скорость. Из дверей тамбура выскочил молодой парень в очках, с виду - явный студент.
- Быстрее, быстрее. – Прокричал он на очень чистом английском языке, схватил один чемодан, потом второй, пукнув, закинул их в движущийся вагон, где оказались две такие же очкастые девчонки в цивильной одежде. Семья заскочила в тамбур когда поезд уже набрал приличную скорость. И тут они огляделись.
В поезде.
Тамбур.
Тамбур индийского поезда мало чем отличается от его аналога в России. Особенно если брать вагоны самого низкого класса. Различие составляет лишь наличие туалетов и их количество, а так же никогда не закрывающиеся двери на улицу. В отличие от наших поездов туалеты вынесены из вагона в тамбур и их там два. Видимо, это обусловлено большим количеством желающих, ими воспользоваться, ибо, как было уже сказано кассиром на станции, билеты в вагоны «для бедных» продаются без счёта, и без обозначения места, соответственно народа может набиться столько, что и десять туалетов не справятся. А в закрывании входных дверей в таких вагонах, индийцы не видят смысла, да и сделать это невозможно, ибо щеколды откручены и стырены кем-то, для домашних нужд, ещё лет сорок назад, сразу после выпуска вагона с завода. По размерам тамбур соответствует российским стандартам, и, лишь умывальник с одним краном, находящийся на проходе, вызывает удивление. Двери в туалеты располагаются рядом с дверью в соседний вагон. Видимо, по причине того, что следующие два вагона в поезде были самого «отстойного» класса, проход перекрыли металлическими жалюзи, так, что там образовалась прекрасная ниша для складирования багажа. Туда положили небольшой чемоданчик студенты, а сами они, постелив газеты, расположились на полу, заблокировав своими телами одну из входных дверей. Так как скоро уже была их станция, они освободили место для вещей русской семьи. Игорь плашмя положил большой чемодан в этом узком закутке, между дверей туалета, и на нём примостился спать Илья. Места на грязном полу хватило ещё для Валентины, сам глава семьи бодрствовал, охраняя их сон и пожитки. Илья в момент обрубился, Валька, полусидя, дремала, чему-то улыбаясь. Вряд ли это был сон, из открытой на улицу двери, в тамбур врывался прохладный и влажный ночной ветер, смешиваясь с вонью, давно не мытого туалета, он создавал неповторимый аромат, не слышанный Игорем, наверное, со времён службы в армии, когда он получал наряды вне очереди на чистку казарменный нужников. Господи, неужели это всё происходит со мной, вертелась отчаянная мысль. Почему со мной? За что мне всё это? А может быть не «за что», а «для чего»? Рёв встречных поездов вырывал их из забытья. Ну, и пусть, всё-таки это было движение. Движение к конечной точке их мытарств, и каждое мгновение, неумолимо сокращало расстояние до города с загадочным названием Тривандрум. А дальше уже будет легче, дальше гостиница возле международного аэропорта, душ… душ… самолёт до столице Малайзии, самолёт… самолёт… Бали… Дочура с Гришей…
Видимо, Ганди заснул стоя, прислонившись головой к оплёванной двери, ведущей в туалет. Его тряс за плечо толстый начальник. Когда Игорь проснулся, то увидел гневные глаза, ну, точь-в-точь, как в индийском кино.
- Вы, почему тут, это вагон высшего класса. Вам, в соседний, чтобы на следующей станции пересели!
- Послушайте, мистер. – Отвечал Ганди. – Вы ведь понимаете, что случилось недоразумение. Видите у меня маленький ребёнок, он немного приболел, мы пристроились тут, и никому не мешаем. Я понимаю, что мы не имеем права находиться в этом вагоне, но таковы обстоятельства. Помогите нам, я готов заплатить какие ни будь деньги, вы же понимаете, что нам и так тяжело.
- Понимаю, но тут находиться вам не положено. – Ответил начальник, но уже более мягко, и глаза его утратили киношное выражение. – Я могу взять с вас штраф и стоимость билетов в этот вагон.
Он достал блокнот, начал в нём что-то писать, морща лоб и подсчитывая, так, что губы его шевелились. Вышло ещё двести сорок рупий.
- Я готов заплатить. – Игорь полез за деньгами. – Вы найдёте спальное местечко, пристроить нашего ребёнка?
- Такая сумма с каждого, и местечек никаких не будет. И вообще на следующей станции переходите в свой вагон. – Глаза начальника опять приняли сценическое выражение. – Разговор окончен.
Начальник развернулся и собрался идти по проходу в свой вагон. Разговор разбудил студентов. Проснулся так же мужичок колхозного вида, из ближайшей к тамбуру клетушки. Он свесил голову со второй полки и внимательно прислушивался к разговору. Одна из студенток вскочила и заговорила с толстым человеком на языке хинди, на повышенных тонах. Вторая студентка, так же поднявшись, накинулась на него, защищая иностранцев. Илья спал. Разговор получался громким, в проход, с полок, стали свешиваться головы любопытных. Начальник погундел, и ретировался, оставив ситуацию не решённой. Народ, явно сочувствовал русской семье.
- Подойдите к нему, он в соседнем вагоне базируется. – Сказал «колхозник». – Дайте ему сто рупий, и он отстанет.
- Так, я готов, но он странный какой-то.
- При всех не возьмёт. – Пояснила студентка. – Подойдите к нему наедине, без свидетелей и договоритесь. Это нормально, но больше ста рупий не предлагайте, расценки такие, мы так же едем.
Мужичок из купе спустился с полки.
- Не спится мне что-то, кладите своего сына на моё место, а я на полке, в ногах у жены посижу, утро скоро. – Сказал он. – Днём, когда все проснутся, можно будет сесть на нижние полки. Наша станция в два часа дня, дальше поезд полупустой пойдёт, может даже лечь на третью полку удастся. Но решите с начальником вопрос, чтобы не было потом проблем.
Ганди прошёл через весь вагон, и зашёл в соседний. Начальник сидел в своём закутке и пил масала-чай, странного вкуса и цвета жидкость, с запахом гвоздики, корицы, кардамона и ещё каких-то специй. Он посмотрел на иностранца, и пододвинул ему, уже налитый, второй стакан.
- Они, наверное, сказали вам, заплатить мне сто рупий, чтобы я закрыл глаза на нарушение закона? – Спросил он.
- Нет. – Ответил Игорь, отхлёбывая приторно-сладкую жидкость. - Я сам так решил.
Начальник молча пил чай. Ганди путался в мыслях, а не мало ли, дать ему стольник, ведь их же три человека, а сто рупий, небось, с каждого. Но это всё равно мелочи, каких-то два доллара.
- Так, и на чём же мы остановимся? – Допил «директор поезда» свой чай.
Ганди достал из напузной сумки купюру и положил на стол. Начальник вспыхнул театральным взглядом, быстро забрал со стола деньги и сказал:
- Если будут спрашивать, вы мне ничего не платили, я вас не видел. Найдёте место, можете лечь, поспать, но если кто придёт, сразу освобождайте, понятно?
- Без вопросов. - Ответил Ганди, допив чай, уж очень мучила его жажда, и ушёл восвояси.
Студенты скоро сошли, по-дружески попрощавшись, и оставили им в наследство газеты, постеленные на пол. На этой же станции подсели какие-то мутные молодые люди в джинсах, с длинными, не по росту, расклешёными штанинами, волочащимися по полу. Они так же пристроились на полу тамбура, но уже поперёк, подогнув ноги, прямо у открытой двери. Судя по всему, у них не было ни каких билетов. Русские подложили под голову свою сумку с провизией и тёплыми кофтами, получилась, вполне, сносная подушка. Воняло здесь из туалета, значительно меньше. Сын Илья спал в цивилизованных условиях, покрытой дермантином полки. Жизнь налаживалась. Они с Валькой обнялись, положив ноги поверх своего чемодана, на случай, если крепко заснут, чтобы проснуться, если будет совершена попытка его кражи, и задремали измотанные переживаниями последних часов. Сном это назвать было, конечно трудно, но тела отдыхали. И выпавший на их долю опыт перемещения по полуострову Индостан, уже не казался столь жестким и жестоким. Мешал лишь мусор на полу, впивающийся в бок, через газету и задравшуюся майку, но это были уже мелочи, на которые не стоило обращать внимания, и которые будут потом, со смехом, вспоминаться, во время рассказов друзьям об их приключениях.
Валентина.
Заснуть было, конечно, не реально. Поезд только что отошёл от станции Кармали. Студенты компактнее уложили свои вещи в нише образованной, закрытым жалюзи в соседний вагон и дверями туалета. Большой чемодан поместился так, что на него удалось уложить сына, одна проблема заключалась в том, что ежели кто захочет посетить нужник в столь поздний час, то им придётся двигать чемодан, чтобы открылась дверь. Но Илья вряд ли проснётся, уж больно он вымотался за сегодняшний день, прощаясь с друзьями и помогая родителям «консервировать» дом на период дождей. Валя видела, что творится с мужем. За двадцать лет совместной жизни, она научилась чувствовать малейшие колебания в его настроении и состоянии. Ясное дело, что ему сейчас очень тяжело, ведь на нём лежит ответственность за неё, сына, за их бюджет. Сезон выдался очень тяжёлым. Игорь по двенадцать часов в день «впахивал» со своими йогуртами и сметаной, пытаясь заработать денег на жизнь, на поездку в Индонезию. А там впереди, ещё и Москва, со всеми вытекающими из этого тратами: перелёт из другого полушария, да и просто на продукты. С тех пор, как они переехали на полуПМЖ в Гоа, это, пожалуй, их самый трудный год. Остатки накоплений с прошлой жизни, съел кризис. Квартиру в Бутово они так и не начали сдавать, обходясь имеющимися заработками. Но, видимо, придётся. Хотя на мужниной кисломолочной продукции, которую он делает в Гоа, под стёбным названием «Домик в Анжуне», вполне, можно зарабатывать приличные деньги, которых хватило бы на жизнь и в Индии, и на переезды по миру. Но наличие ещё двух партнёров, с которыми договорились делить прибыль в равных частях, сразу в три раза уменьшает доход. А толку то с них не много. Тот самый, Юлькин бойфренд Гриша, четыре раза за сезон навернулся с байка, и был, практически, всегда нетрудоспособным. А второй вообще индиец, ну, этим всё сказано, индиец, да ещё гоанец, и работа – вещи абсолютно не совместимые. Но раз договорились, то куда деваться. Нет на следующий сезон подобное допускать не стоит. Лучше уж самой помогать. И деньги тогда пойдут в семью, и толку от неё не меньше чем от этих работничков. И, что это Игоря так колбаснуло, ну, случилась накладка с билетами, но ведь нашёлся же выход. Небось, до сих пор считает её избалованной, слабой девочкой, из Росконцертовской тусовки, как это сейчас говорят – гламурной. Нет, на гламурность она, уже точно, не тянет, после стольких лет жизни в гоанской деревне. Надо проще относиться к сложившимся обстоятельствам. Они едут, ребёнок спит, питьевую воду можно купить на станции, даже есть влажные салфетки, протереть руки перед едой. Фрукты для Илюшки имеются, а сами как-то перекантуются, оставшиеся пятнадцать часов. Всё нормально. Это ведь тоже опыт, а опыты всякие полезны. Зато будет, что вспомнить потом. Можно себе представить, реакцию их друзей из Серебряного Бора, если им рассказать, как они ехали на индийском поезде, в тамбуре общего вагона, как спали на полу, между дверями туалетов, обдуваемые сквозняком и ароматами испражнений. Друзья, наверное, лягут на обследование в институт паразитологии, после общения с ними, вдруг, заразные. Хотя друзьями их уже трудно назвать, слишком они стали разные, и интересы у них разные и статусы. Разговаривать то уже не о чем. Ну, встретятся в Москве, посидят в ресторане, расскажут, те посчитают их за сумасшедших, и опять расстанутся на год, другой. Да и старых знакомцев в Москве остаётся всё меньше и меньше. Кто-то спился от безнадёги, кто-то умер уже, а в основном разъехались по миру. Юрка вот, шото на Лазурном Берегу прикупил, увёз туда семью и родителей. Брат его Джаник, тоже лыжи навострил в заграницы, домик приобрёл в Брюсселе, прямо напротив штаб-квартиры НАТО. А больше то друзей из прошлой жизни не осталось, одни приятели. Новые, из этой жизни, в основном молодёжь, которая им в дети годится. Вот встретился в прошлом году, на Найт Маркете Игорь Коротков, их ровесник, состоятельный чел из Москвы, при этом нормальный, но такое очень редко случается. Видимо он не просто так попался им на пути, ведь ничего не бывает просто так. А как он изменился за прошедший год, совсем другим человеком стал, в этот приезд в Гоа.
Валентина улыбалась своим мыслям, текущим по грани забытья и реальности. Она не спала, слегка дремала, слыша и анализируя происходящее вокруг. Она чувствовала взгляд мужа, переминающегося с ноги на ногу. Ему не куда было прилечь. Сейчас она немного отдохнёт, и поменяется с ним местами, ему тоже надо расслабиться и придти в себя. Слишком многое он сегодня пережил, а их, мужиков, ведь беречь надо, сильные они физически, но не такие выносливые. И быть спокойной. Спокойной, уравновешенной, чтобы не нервировать Игоря, не давать ему повода сорваться. А он может, если она проявит хоть долю волнения и нервозности. Всё, немного расслабиться, ещё пятнадцать минут, и сменить его. Все-таки им везёт, постоянно везёт, и студенты прикольные повстречались, помогли, и начальник поезда побухтел и ушёл. Хотя, наверное, ещё придёт, ведь проверяют же тут билеты иногда. В этот момент послышались оживленные голоса. Толстый человек в синей форменной фуражке, с выпученными глазами, грозно беседовал с мужем.
- Вы, почему тут, это вагон высшего класса, вам, в соседний, чтобы на следующей станции пересели!
- Послушайте, мистер. – Отвечал Ганди. – Вы ведь понимаете, что случилось недоразумение. Видите у меня маленький ребёнок, он немного приболел, мы пристроились тут, и никому не мешаем. Я понимаю, что мы не имеем права находиться в этом вагоне, но таковы обстоятельства. Помогите нам, я готов заплатить какие ни будь деньги, вы же понимаете, что нам и так тяжело.
Потом в разговор вступили студенты, и какой-то мужик из ближайшего к тамбуру купе. Начальник, что-то писал карандашом в блокноте, потом ушёл. Окружающие индийцы начали давать Игорю советы, и он так же удалился в ту сторону, куда скрылся большой начальник.
Илья.
Всё-таки с родителями мне повезло. Прикольные они, мне достались. В Индию увезли в три года, хотя я бы с большим удовольствием жил в Москве, а то своего лучшего друга Даню вижу лишь летом. Маму я люблю больше чем папу, он вечно занят, то сметану свою месит, то за компьютером сидит, писатель, блин. Хотя мама утверждает, что скоро всё будет наоборот, когда я подросту, то с папой общаться мне будет интереснее, чем с ней. Врет, поди. Как такое может быть, мама есть мама, а папа вряд ли будет свободнее, чем сейчас. Если бы ещё не мучили меня своими занятиями, по этой дурацкой программе, что они взяли в Москве у странного дядьки, которого называли учителем Борисом Сергеевичем, и заставляли звать его на ВЫ. Что, за дурацкое обращение – ВЫ. Здесь в Гоа гораздо проще, все говорят друг другу - ТЫ, и не парятся. Здесь ходи куда хочешь, по всему берегу, можно с соседской собакой Беллой играть, можно в море купаться, а вечером в Арамболь поехать, в тибетский ресторанчик «Райс Бовл», там всегда по вечерам собирается русская компания родительских друзей. Полина, как её папа называет – Блондинка Вах, красивая женщина, это тоже папа так о ней говорит. Но, Полина то ладно, вот дочка Катя, у неё мне больше нравится, с ней хоть можно костёр на берегу разжечь из салфеток, пока родители там трендят за жизнь. Главное делать это втихоря, чтобы они не видели, а то ругаются, типа: «не тырьте салфетки, нам хозяин ресторана замечание делает». А, что же нам сидеть рядом и слушать их дурацкие разговоры? Жаль, что Катя с Полиной уехали так рано в Россию. Вот и мы попёрлись на это непонятное Бали, нет, чтобы в Гоа ещё потусоваться, или уж, сразу в Москву. Так нет, в Москве они, видите ли, денег больше потратят, чем на этом несчастном Бали. Природа там, видите ли, красивая, вулканы, море. Вот вулканов то я больше всего и боюсь, они ведь извергаются иногда, говорят. А тут ещё этот поезд дибильный опаздывает. Москиты, гады все ноги сожрали. Папа там какую-то ерунду с билетами начудил. Эх, как бы их уговорить вернуться домой в наш уютный домик в Моржиме. Там кроватка такая родная и удобная, а спать то хочется. Ну, слава Богу, вот и поезд показался.
Ну, и чего мы тут ещё тормозим? Чего с этим толстым дядькой в фуражке ругаемся? Нет, вроде садимся в вагон. О, Господи, поезд то покатился уже, быстрее надо. Вот, спасибо, какой-то парень в очках помог запрыгнуть в вагон, и чемоданы папе впихнуть. Чего родители так суетятся и нервничают, чего мы во внутрь вагона не проходим? Мы, что тут и будем до этого аэропорта ехать, возле туалета? Воняет то ладно, в Индии – это обычное дело. А вот спать то где? На чемодане, что ли? Вот они придумали, и впрямь, на чемодан мне лечь предлагают, с ума совсем сошли. Ладно, как папа сказал: «тушкой-фигушкой», но спать хочется невыносимо, я бы и на полу сейчас заснул. О, а на чемодане то вполне… вполне… во, странный поезд, и Даня здесь откуда то появился, и Катя Полинина, они, что тоже на Бали собрались? Ну, вот, опять мужик в синей фуражке глядит на папу, как злодей из индийского кино. А Даня куда делся, передумал ехать на Бали? Ой, Белла, моя любимая собака, хоть ты меня не оставила, ты полетишь со мной к этим дурацким вулканам, ну, тогда мне ничего не страшно, ты спасёшь меня если они начнут извергаться, кстати, а как они это делают, извергаются? Рыгают, что ли, как индийцы после фиш-масалы, или пукают, как после риса с далом? Господи, ну куда вы меня тащите? Мне тут так прекрасно спалось, мы тут с Беллой и Даней были. Зачем мне лезть на верхнюю полку, Белла туда не запрыгнет…
В вагоне.
Сквозняк из открытой двери стал значительно прохладнее. Чернота ночи за окном начала бледнеть. Солнца ещё не было видно, но чувствовалось наступление утра. Индия просыпается рано, до наступления жары надо поделать дела, потому, что часов в десять-одиннадцать жить становится уже тяжеловато. Особенно в конце апреля, мае. Особенно на юге Индии, куда стремительно нёсся состав. Примерно в пять часов утра, в привычный уже перестук колёс и вой врывающегося в окно ветра, стали закрадываться новые, незнакомые ещё звуки. «Цай, цая…цай, цая…» - послышались, вроде бы знакомые, но странно звучащие слова. Перед россиянами стоял человек, на плече которого висел термос, судя по всему, с чаем. Он вопросительно смотрел на белых людей, жестами пытаясь объяснить, что ему, не плохо было бы пройти в соседний вагон. Для чего ему надо добраться до жалюзи и открыть их. Спросонья Игорь ни как не мог понять, чего же от них хотят. Проход был плотно завален чемоданами, а двигать их ну, совсем не хотелось. К тому же толстый начальник говорил ни в коем случае не открывать железный занавес, ибо тогда в их вагон повалит народ из соседнего, дабы улучшить свои условия проезда. Ганди был уверен, что жалюзи заперты на замок, однако, на самом деле там имелась задвижка, легко открываемая руками.
- Сервис, сервис. – Умоляюще глядел на него человек с термосом. – Цай, цая.
Деваться было некуда, пришлось отодвинуть чемодан и приподнять заслонку, чтобы тот прошёл в соседний вагон. Когда Ганди глянул в приоткрытую щель, его обуял ужас, ведь им полагалось находиться именно там. Пройти туда, казалось нереальным. Проход был завален багажом, увенчанным сверху лодочными моторами. В вагоне постоянно горел яркий свет. И народу в нём было столько, что казалось, будто это электричка Москва-Можайск, во время часа пик дачного сезона. Люди стояли, держась за поручни, и судя по всему, делали это всю ночь напролёт. К тому же оттуда доносился здоровый дух перегара и застарелой мочи, ибо туалета там не было, и писать народ ходил в щель между вагонами. Вентиляторов тоже не наблюдалось. Пронырливый служитель с чайником сумел просочиться в этом хаосе, и исчез в недрах вагона. Игорь задраил проход и офигело посмотрел на жену.
- Ты видела, что там творится?
- Да, уж. Я же говорила, что нам несказанно везёт.
Похоже, им и правда, страшно повезло, именно СТРАШНО, ибо втиснуться в тот бардак с их чемоданами, общим весов в шестьдесят килограмм, не было даже физической возможности.
Скоро началась суета, в тамбуре появились люди с зубными щётками. Пришлось поставить чемодан на попа, чтобы дать людям проход к умывальнику и туалетам. Находиться в тамбуре становилось всё труднее, очередь в туалет создала толпу. Игорь сумел запихать маленький чемодан под полку в ближайшем к тамбуру купе. Большой, ни куда не влезал, да и кантовать его было тяжело в толпе народа. Провёдший, практически всю ночь на ногах, он чувствовал себя не самым лучшим образом, и Валентина предложила ему пойти в купе и пристроиться рядом с Ильёй, так и спавшим на месте колхозного вида мужика, уступившего тому своё место. Ганди разулся, залез на полку и свернулся калачиком, стараясь не потревожить сына. Тот так и не проснулся, а лишь уткнулся Игорю в бок, отчего Ганди тут же захрапел, убаюканный теплом родного тельца. Сколько он проспал, понять было трудно. Проснулся он от духоты и щекотки, вызванной каплями стекающего по телу пота. Ни сквозняк из окна, ни ветер от трёх, гудящих под потолком, вентиляторов не доставали до него, им мешали лежащие на полке вещи хозяев купе и тело сына. Очки на лице съехали на бок и всё казалось мутным и липким. Он приподнял голову и попытался глянуть вниз. Такого он не мог представить, даже включив всю свою фантазию. В вагоне стояли сотни людей, каждый квадратный сантиметр был заполнен. Не то, чтобы спуститься с полки, в толпу нельзя было просунуть даже руку. Люди стояли везде, даже пришлось сложить столик у окна. «Боже, как же там Валька и чемодан?», мелькнула мысль. Он перегнулся через стену, пытаясь рассмотреть, как же всё-таки. Чемодана видно не было, жена стояла размазанная толпой по стене, глаза её были закрыты. При желании он мог дотянуться до неё рукой, но не стал этого делать, чтобы не выводить из того состояния, в котором она находилась. Он решил, что так ей будет лучше. А при первой возможности он сменит её. Ведь не может же народ ехать так до самого Тривандрума, так и с ума сойти недолго. Скорее всего, это безбилетники, добирающиеся до места своей работы, в Индии повсеместно распространён такой способ. Но нам то от этого не легче. Успокаивало лишь, что такое положение вещей, явно не на долго, и скоро они сойдут, добравшись до пункта своего назначения. Мелькнула так же мысль, что чемодан уже спёрли, от чего появилось даже злорадство, как же будет тяжело тому придурку, что это сделал его тащить, а внутри не так уж и много ценных вещей, в основном чужих, ведь друзья, зная, что они поедут с комфортом подкинули им свои. Да, и насколько сразу облегчится его жизнь, если не придётся переть этот чудовищный сундук, с отваливающимися от тяжести колёсиками.
Слава Богу, скоро поезд остановился, и вагон опустел до прежнего состояния. Остались лишь пассажиры дальнего следования, те, которых он уже видел раньше. Игорь, не обращая внимания на осуждающие взгляды окружающих, втащил в купе свой крупногабаритный чемодан, чуть не обкакавшись поднял его и засунул на среднюю полку. Места там хватало ещё для его сына. Голова была мутная, и сонливое состояние не покидало его. Он залез на самую верхнюю, только, что освободившуюся полку, третью по счёту, и вновь, вскоре заснул. Здесь царил полумрак, ужасно гудели три, направленные в разные стороны вентилятора, создавая убаюкивающую, заунывную музыку, как раз то, что ему сейчас было нужно. Спал не глубоко, но по серьёзному. Видимо это продолжалось не один, два часа. Ему постоянно слышалась русская речь, отчего он судорожно подскакивал, надеясь, что по проходу идут его белые коллеги по несчастью. Но вокруг были только индийцы, озабоченные своими делами, и им было не до спящего иностранца, в заляпанной, не пойми чем майке, с гордой надписью: «Брошу всё и уеду в Урюпинск…». С полок в проход торчали голые, чёрные от грязи ноги. Ганди видел дивный сон, в котором он парил над жерлом вулкана. Шум работающих вентиляторов, перестук колёс и человеческие голоса сливались воедино, и казались свистом вольного ветра в ушах, грохотом извержения. Потом в эту оптимистическую грёзу влился голос, который речитативом бубнил: «ВОда, вОда, кругом вОда…», и так постоянно. Может ему это, конечно, и приснилось, а может на том языке, на котором говорят в штате Керала, вода будет так же, как по-русски. Ганди подумал, что бутылку, и правда, было бы неплохо прикупить. Он свесился с полки к продавцу, и увидел, что тот накладывает, сидящей внизу женщине какое-то, не съедобного вида, варево, и добавляет к этому рис. «Вот, блин, это оказывается не вода, а название блюда, созвучное с этим словом,- сделал он вывод. – Ну, и хрен с ним, ехать то осталось часов пять, хватит нам».
Поезд остановился на станции, какого-то большого города. «Колхозник» сказал, его название и порекомендовал выйти прогуляться.
- Стоянка двадцать минут, к тому же объявили, что в связи с произошедшем инцидентом, мы простоим два часа. Там сейчас ремонт идёт.
- А, что за инцидент? – Удивлённо спросил Игорь, ему было, конечно, по-фигу, запас времени до самолёта был достаточный, но чем больше времени они проведут в гостинице, тем лучше отдохнут.
- А вы не слышали? Недалеко от Тривандрума сошёл с рельсов поезд, это ещё вчера произошло, днём. Одну колею наладили, и поезда, всё-таки идут. Собирают несколько составов, идущих в одном направлении, пропускают их, потом так же встречные проходят, вот почему поезд опаздывает. Да, вы не волнуйтесь, у вас ведь самолёт только утром, успеете. – Улыбнулся индиец.
- Я не волнуюсь. – Ответил Ганди, и тут его прошиб пот, вот это будет шутка, если они и впрямь опоздают на самолёт. Нет, такого, конечно, быть не может. Что, он на двенадцать часов опоздает? Такого даже в Индии произойти не может, ведь одна то колея функционирует. Если они не попадут в гостиницу, то в аэропорту то должен быть душ. Зарегистрируемся и помоемся, а отоспимся в самолёте. Да и сейчас ещё можно спать и спать.
Городок, где поезд решил задержаться на два часа, был очень цивильным. Крытый от солнца перрон, обдувался вентиляторами. Жара давала о себе знать, и удаляться далеко от поезда не хотелось. Да и теплилась надежда, что индийские дорожные рабочие взяли на себя повышенные обязательства, и ремонт полотна идет форсированными темпами, время то каникул и отпусков. Они всей семьёй вышли на платформу, чем привлекли всеобщее внимание. Видимо не так часто здесь видят европейцев, путешествующих в вагоне подобного класса, да ещё с ребёнком. Игорь скатал себе сигарету и, зайдя за рекламный плакат, популяризирующий некое средство, представленное как «аюрведическая виагра», быстренько, в шесть затяжек, её выкурил. С недавних пор в силу вступил запрет на курение в общественных местах. Запрет распространялся на всю Индию, и на все места. А так как в этой стране с её плуторамиллиардным населением, трудно найти место не общественное, следовательно, по логике курить было нельзя ни где. Ну, разве, что у себя дома, и то в отсутствии гостей. В Индии много странных законов и запретов, например, наркотики тут запрещены, однако это не мешает доброй половине «дуть» гашиш, который ни кто не выводил из списка запрещённых препаратов. Получается, как в добрые советские времена – строгость законов компенсируется необязательностью их выполнения. «Колхозник» тоже вышел из вагона и пристроился на бетонном постаменте, держащим рекламный щит. Он раскрыл большой ежедневник, достал ручку и мобильный телефон. Листы в его толстой тетради были исписаны английскими буквами, но встречались надписи и на местном керальском языке, а так же множество телефонных номеров. Он, явно, замыслил поработать и сделать несколько деловых звонков. В размеренной суете вокзальной платформы это было более сподручно, нежели в грохочущем вагоне поезда, да и связь в дороге была хуже. Игорь заметил на ежедневнике название фирмы, оно заканчивалось на oil, что явно говорило о принадлежности к какой-то нефтяной компании.
- Вы занимаетесь нефтью? – Спросил он.
- Да, я работаю в нефтяной компании, но у меня страховой бизнес.
«Вот это да, - подумал Ганди, вспоминая свою прежнюю жизнь, в которой он так же трудился в подобной конторе, только по части пиара. – как всё близко и знакомо, и проблемы у людей те же, только со своей восточной спецификой. А так, всё то же самое, ни чем мы друг от друга не отличаемся». Нефтяник колхозного вида звонил по телефону, делал какие-то пометки в своём кондуите, время текло, но сигнала к посадке в поезд всё не было. Вокруг продолжалась своя размеренная жизнь, «мужики в юбках», почему-то в Керале у мужиков мода такая, ходить, обмотанными тряпочкой вместо штанов, предлагали различные чипсы и арахис покрашенный жёлтым и красным пищевым красителем. Любовь индийцев к ярким цветам распространяется и на еду. На столбах развевались красные флаги с серпами и молотами, Керала штат, у власти которого уже много лет стоят коммунисты. До конечной станции в городе Тривандрум оставалось километров четыреста, что радовало и успокаивало, однако посадку на поезд так и не объявляли.
- Нам тут километров сто, сто двадцать осталось. – Сказал нефтяник-колхозник, закончив рисовать в своей тетради какой-то график. – Если ещё час простоим, я, наверное, на такси поеду, так надёжнее будет, и вам место освободим.
- Место, это хорошо. – Ответил Ганди. – Спать хочется ужасно. Но я тоже о такси задумался, сколько тут может стоить до Тривандрума?
- Я думаю тысячи три, три с половиной, но вам нет смысла так тратиться, у вас ещё много времени впереди.
Всё-таки какое-то беспокойство стало заползать в душу и неприятный осадок безысходности начал отравлять её. Тут, тремя паровозными гудками, объявили посадку и народ, расслабившийся на перроне ломанулся к дверям вагона. Поезд медленно тронулся и не спеша, покатился дальше, приближаю семью Ганди к вожделенному Тривандруми, и сопутствующим благам цивилизации, из которых душ в гостинице был самым желанным. Состав следовал настолько медленно, что до следующей станции, находящейся километрах в сорока, добирался полтора часа. Страховщик от нефтяной компании, стал решительно готовиться к высадке, надумав не испытывать судьбу и конечный отрезок пути проехать автомобильным транспортом. Он снял свой багаж с полок и выставил его в проходе, поближе к выходу, чем освободил спальные места для русских. Россияне этим не преминули воспользоваться, и попробовать уснуть в, относительно, комфортабельных условиях, приняв горизонтальное положение. Выспавшийся Илья, занял себя общением с дочерью их новых индийских знакомых, благо она тоже, неплохо, говорила по-английски. Видимо, таких пассажиров, чей дом находился уже неподалёку, набралось много, после следующей стоянки вагон опустел. Заунывное «цай… цая…» уже не вызывали оживления и суеты среди, оставшихся, малочисленных его обитателей. Уже появилась возможность выбора себе спального места, с учётом чистоты полки и обдуваемости её из окна и вентиляторами. За окном начинало вечереть а расстояние до конечного пункта следования сокращалось незначительно. Поезд еле полз, останавливаясь через каждые пару километров. Вот уже наступил час, в который они по расписанию должны были прибыть, а пути оставалось ещё три сотни километров. Но надежда была ещё жива. Даже, когда состав встал, и час не трогался с места в живописном местечке между станциями, у Игоря ещё не было сомнений в счастливом исходе их путешествия. Вернее, они накатывали щемящими волнами под сердце, но Ганди усилием воли изгонял их. Обстановка в вагоне и за пределами его напомнила ему истории времён гражданской войны в России, когда поезда с семьями белогвардейцев, месяцами добирались до восточных окраин страны. Народ на каждой остановке вываливал из теплушек, за кипятком или провизией, сменять остатки своих драгоценностей на еду. Здесь нужды в кипятке не было, постоянно слышались заунывное «вОда, цай, кофи…», но люди так же выбирались на свежий воздух и рассаживались по рельсам. Сворачивали цыгарки, курили, обсуждали свои проблемы, и чувствовалась некая общность, ведь все были в одном, не самом лучшем положении. И столь экзотические в таком классе вагона, белые пассажиры уже тоже стали своими в этой компании. Потом звучал гудок поезда, и народ гурьбой втискивался в трогающийся состав. Время неумолимо таяло, оставляя всё меньше и меньше шансов успеть отдохнуть в гостинице, да, пожалуй и к посадке в самолёт. Игорь забрался дремать на третью полку, где-то в самой середине, опустевшего вагона, задвинув по глубже чьи-то вещи. Бред яви переплетался с позитивом фантазий. Когда же всё это закончится? Ведь должно же когда ни будь? Или они проведут в этом поезде остаток своей жизни? Нет, остаток это слишком много. Он ведь определил себе жить до ста сорока четырёх лет, очень красивое и символичное число – двенадцать дюжин. А кто сказал, что это ему не удастся? Точно, удастся, вот только закончится эта эпопея, сопровождаемая грохотом колёс, пристальными взглядами, офигевших индийцев, впервые увидевших такое чудо, в засраном вагоне, сраного поезда, который как обосраный засранец, телепается по этой сраной железке. Да, ещё какие-то сраные «мужики в юбках», уже сутки не могут восстановить рельсы, чтобы поезд пришёл в этот сраный Тривандрум вовремя. Чтобы его семья успела на этот сраный самолёт до того сраного острова Бали. Нет, стоп, Бали то тут причём? Бали не сраный, всё вокруг сраное-присраное, а Бали это - БАЛИ, он не может быть сраным по определению. Ведь этот островок считается раем на Земле. Хотя, кто сказал, что Рай не может быть сраным? Ведь кому-то Рай – каторга, а кому-то и Ад – тусовка. К тому же там, в Раю, их ждет Юля с Гришей – часть его «семейки», которые сняли им гестик. Нет, всё же жизнь прекрасна, да ещё Ку Ку приедет на днях, на Бали. А когда Ку Ку рядом, всё становится легко и реально. Китаец, как аккумулятор, к нему можно подключаться и заряжаться положительной энергией. Да, он ведь обещал взять у своего балийского «брата» скоростной катер, и они поедут ловить марлина, или тунца, там такие марлины водятся, что Хемингуэй, со своим «Стариком и морем» отдыхает. Ганди даже застолбил за собой нос от будущего пойманного ими марлина. А носы у них – ого-го какие, до полутора метров длинной бывают. Вот он тогда уест Игоря Христенко, если подарит ему свой трофей. Игорь ведь общепринято, непревзойдённый рыбак, но марлинов он ещё не ловил. Да, всё это клёво и забавно, вот только надо добраться до этого Бали.
Поезд вполз в станцию, и опять вокруг поднялась суета большого населённого пункта. «Судя по всему, это последний крупный город перед Тривандрумом» - почему-то решил Ганди. Он спустился с полки, на всякий случай глянуть, как там их чемоданы, а, заодно проверить чем занята его семья. Валька сидела в первом купе, там, где им освободил место колхозник-нефтянник, рядом с ней пристроился Илья, глаза его были заплаканы.
- Ты куда делся? – Радостно подскочил сын. – Мы с мамой решили, что ты отстал от поезда, на той остановке.
- Вот вы даёте! – Спросонья Игорь очень спокойно прореагировал на такое заявление. – Я ведь мимо вас прошёл и на третью полку забрался, через два купе от вас.
- Это ты, даёшь. – Так же спокойно ответила Валентина. – Ребёнок мне тут истерику устроил, что папа не сел в поезд после той остановки в полях. И меня завёл. Я себе представила ситуацию, что и правда такое случилось. У меня ведь ни денег, ни паспортов, ни билетов до Бали. Давай-ка, лучше наши билеты нам, а то и у меня психоз начался.
- Да, ну, чего вы как дети малые, я, что, по-вашему, совсем крышкой поехал, от поезда отставать? – Сказал в ответ Ганди, обнимая Илью. – Я только курить выходил, и в вагон залез, аж за час до того, как поезд тронулся. А вот на самолёт мы успеваем, в притык, если конечно, он не простоит тут ещё часа два.
Тут Игорь слукавил, по его подсчётам, успеть к вылету они могли, лишь при самом оптимистическом раскладе. Если поезд немедленно тронется, и будет гнать, навёрствуя упущенное время. Но, это уже вряд ли произойдёт, и надо думать, как выкручиваться из сложившихся обстоятельств. Он не хотел озвучивать свою негативную уверенность, до тех пор, пока не решит, чего же им делать и как поступать. Первая мысль, пришедшая в голову ещё тогда, когда он ворочался на третьей полке, была – плюнуть на всё, по приезду в этот сраный Тривандрум, взять билеты на самолёт до Гоа, вернуться в Моржим, и искать билеты до Москвы. Уж больно вымотали его эти сутки железнодорожных приключений. Потом паника улеглась, он смирился с потерей, и даже подсчитал, что на скромную жизнь на Бали у них кое-чего останется, после того, как они купят новые билеты. Видимо такой забавный опыт им тоже придётся получить. Если балийские цены не сильно отличаются от гоанских, денег им впритык хватит, ну а на крайняк, он займёт у Ку Ку, правда, как их потом отдавать, но это уже вопрос будущего. Да, и сам Ку Ку учит – живи сегодня, не знаешь, что случится завтра. К тому же он сказал: возникнут проблемы, обращайся в любой момент. Похоже, что такой момент и настанет. Его настолько успокоили эти мысли, и то, что ситуация, хоть каким-то образом разрешилась, пусть и не в их пользу. Но он принял решение, и на душе стало легко и радостно. Им и впрямь всё время везёт, и люди попадаются хорошие, помогающие в сложных ситуациях. И жизнь прекрасна, особенно если ты относишься к ней с пониманием, что всё, чтобы тебе не давалось, даётся не просто так, а для чего-то. И как ты преодолеешь возникшие проблемы, так и она тебе ответит, с учётом твоих действий и отношения. Короче надо жить, и думать – а почему произошло именно так? И в чём ты сам промахнулся? И как использовать приобретённый опыт? А ведь это – опыт, и опыт очень хороший…
Поезд тронулся, в почти опустевшем, вагоне выключили свет. Русская семья разлеглась на полках и, счастливая, уснула. Было два ночи, через три с половиной часа начиналась регистрация на их рейс.
Когда они проснулись, солнце уже высоко поднялось над проносящимися за окном джунглями, оно играло отблесками в знаменитых керальских фьёрдах, над которыми, по кружевным мостам, торопился состав. Но это уже значения не имело. Как раз в это время их самолёт, разбегался по взлётной полосе аэропорта, и догнать его не было ни какой возможности. Поезд уже катил по пригородам Тривандрума. Развевающиеся красные, флаги, вдоль пути, хлопали под порывами ветра, гонимого перед собой составом, будто аплодируя его появлению: ну, наконец, дождались. Граффити на бетонных заборах, отделяющих пути от симпатичных жилых домиков, с черепичными крышами, улыбались серпами и молотами, так же приветствуя, запоздалых пассажиров. Если заменить черепицу на унылый руберойд, вполне, сойдёт за Саратов, конца семидесятых годов, когда Игорь приезжал, туда к бабушкам, на майские праздники. Да, и переодеть мужиков из юбок в серые или чёрные штаны, а так же, слегка отбелить. Даже какая-то ностальгия защемила сердце, Господи, сколько же лет он не был в родном городе? Двадцать, тридцать? Нет, последний раз он приезжал хоронить любимую бабушку. В каком же году это было? Уж, двадцать пять то лет, точно прошло. Как же летит время. И забытый на долгие годы Саратов. И служба в армии. И баррикады под Калининским проспектом, в туннеле. Всё было, буквально на днях. Нет, на днях, последние шесть лет был Гоа, и редкие приезды в, ставшую уже чужой Москву. Ну, почему же чужой? Там мать, сёстры, брат, друзья, которые не уехали или не успели помереть, от водки, а теперь и от наркотиков. А ведь она действительно стала чужой, колючей и холодной, и какой-то злобной. Но приезжать туда интересно, приезжать надо хотя бы раз в пару лет, чтобы посмотреть, как там всё меняется. И меняется то вроде как, на благо людям, а ощущение, что всё там какое-то временное и нестабильное, всё пластмассовое, искусственное и на пенопластовой подложке. Но, ничего с этим не поделаешь, а вот себе и своей семье он такой жизни не хочет, вот и шляется по Азии. А Азия ведь тоже стремится к подобной жизни. Только она ещё в начале пути, и на его век её хватит в том виде, который он любит и знает сейчас. Хотя, кто знает, кто знает, он ведь собрался жить до ста сорока лет…
Тривандрум, он же Тираванантапурам.
Часть вторая, позитивная.
Поезд остановился на чистеньком и солнечном вокзале Тривандрума. Народ высыпал на платформу и делово заспешил по своим делам. Русская семья покатила свой багаж по неровной плитке перрона, ища носильщика, как в Гоа их называют – кули-кули. Здоровенный, по индийским меркам, дядька, опять же в юбке, тут же нарисовался, откуда-то из толпы. Он, кряхтя и офигевая, от тяжести их чемоданов, сумел поставить один себе на голову, второй понёс в руке. Когда он запихал богаж в старый, видавший виды, полувекового возраста, Амбасадор - гордость индийского машиностроения, пипилац перекосился на бок. Дядька получил доллар, поканючил, что мало, типа очень ему было несладко переть такой груз. Получил второй, и россияне расстались с ним, ко всеобщему удовлетворению.
Международный терминал аэропорта города Тривандрум не представлял собой чего-то выдающегося. Аэропорт, как аэропорт. Единственное, что бросалось в глаза, это небольшое количество европейцев, и дружелюбная улыбчивость военных, охраняющих его. Самолёты отсюда отправлялись на юг и восток земного шара, поэтому лица пассажиров были в основном азиатские. До реформы восьмидесятых годов, когда в Индии начались повальные переименования городов, Тривандрум назывался Тираванантапурамом, местные жители зовут его так и сейчас. Совсем недалеко от города есть место, где встречаются вместе Аравийское море, бенгальский залив и Индийский океан. Хотя Океан един и деление его на различные моря, весьма условно, здесь, в солнечную погоду наблюдается странный оптический эффект. Воды залива, моря и океана имеют разный цвет, а предприимчивые продавцы на берегу, продают пакетики с песком разного цвета, объясняя, что это песок собранный тут в радиусе километра и относится он к разным водным просторам. Места тут, скорее не туристические, хотя и пятизвёздочные гостиницы имеются в городе, а путешественнические. Если встречаются европейцы, так это в основном – бекпекеры с рюкзаками, а не гламурные фефы с папиками и в образе. Так, что отношение к иностранцам, куда более доброжелательное, нежели в больших городах, где белые люди имеют совсем другую репутацию.
Офицер при входе в здание аэропорта глянул в протянутый Игорем билет и сделав сочувственное лицо констатировал:
- Так ваш самолёт уже улетел!
- Я знаю. – Под стать ему, ответил Ганди. – Мне бы новые билеты взять.
- Так это не сюда, вы за угол заверните, там офис Эйр Айши находится. – Активно прожестикулировал офицер.
У окошечка авиакомпании Игорь оказался не один, там уже стояло три человека, судя по потрёпанному виду и нервозности, так же пассажиры тормозного поезда. Через некоторое время к ним присоединился весёлый араб с беременной женой, который начал всем рассказывать, о своих приключениях в поезде и как им с женой срочно надо оказаться в Сингапуре, где ей предстоят роды, иначе она родит прямо тут, а ему очень важно, чтобы рождение произошло именно в Сингапуре, тогда у его ребёнка появятся какие-то феерические льготы и перспективы в области гражданства Сингапура. Игорь успокоил его, что до завтрашнего рейса она не должна бы родить, пусть только не напрягается и не таскает за ним чемоданов, как это принято в арабских семьях и у чукчей в русских анекдотах. Что ему Игорю Ганди, тоже не повезло, хоть, рожать ему и нет ни какой надобности, ни в Сингапуре, ни, даже, тут в Тираванантапураме. Однако с деньгами - полная задница, так как ему предстоит путешествие на Бали, да ещё неплохо бы вернуться в Москву, а это без наличия денежных знаков сделать будет нелегко, ибо без них ни одна сволочь не даёт билеты на самолёт. Так, сыпля соль на раны они дождались своих распечаток билетов и пожелав друг-другу хорошего дня расстались до утра следующего. Араб покатил тележку со своим скарбом и сидящей поверх него женой, в известном только ему, направлении, а Ганди перешёл площадь и снял номер в уютной гостиничке, в ста метрах от терминала. За каким-то хреном он взял номер с кондиционером, хотя зарекался этого делать. Он привык обходиться вентилятором, кондиционер, всё-таки, не самая полезная вещь для здоровья, простудиться с непривычки – плёвое дело. Поселившись, они, первым делом, постирали свои вещи и развесили их сушиться на провод растянутый во дворе. Так как пришлось стирать всё, что на них было надето, то теперь они остались голыми, даже развешивать Игорь ходил, обвязавшись полотенцем, чем вызвал восторг у местного работника, ибо походил на местного «мужика в юбке», только уж очень бледного. В принципе и в город, вполне можно было отправиться в таком виде, но они решили дождаться, когда мощное керальское солнце высушит их нехитрую одёжу. К тому же спать всё-таки хотелось, а шляться по жаре, не очень. По сему возник простой и незатейливый план – вздремнуть, а ближе к пяти-шести часам пойти прогуляться в сторону моря, на берегу которого и был расположен аэропорт. Там можно было найти едальню дающую теоретические шансы экономно не отравиться, а пока довольствоваться, приобретёнными возле гостиницы, фруктами. В гостинице было всего четыре номера и только один с кондишеном, разница в цене между ними составляла всего полдоллара, что и явилось определяющим для Ганди в выборе, именно его. Он решил почувствовать себя «белым человеком», и по полной воспользоваться благами цивилизации, да и ночь проведённая на полу, между дверей туалета, в общем вагоне индийского поезда, была не последним аргументом в выборе такого решения. Служащий, здесь, так же был один, он сидел на ресепшене, подметал пол, работал в садике, короче справлялся со всеми обязанностями. Постояльцев не было вовсе, и россияне оказались единственными. Что позволило им хорошенько выспаться на чистых простынях и в прохладе, ибо никто не шумел и не отвлекал от этого приятного занятия. Потом они вышли на улицу и, огибая взлётное поле, почапали в сторону моря. Сумеречные окраины Тираванантапурама встретили их знакомыми запахами, мало чем отличающимися от гоанских. На улицу выкатывались тележки с примусами, кормильцы жарили на них яичницу и прочие нехитрые кушанья. Но употребить их во внутрь россияне стреманулись и решили найти какое ни будь стационарное заведение. Они вышли на набережную, вдоль которой проходило шоссе. Неспокойное море обдавало их брызгами, разбивающихся о волнорезы волн. Местные жители заинтересованно, но спокойно реагировали на диковинных, в этих местах, прохожих. Стайки мальчишек традиционно резались в крикет, возле самой дороги, освещаемые последними лучиками, садящегося в океан солнца. Всё было абсолютно по-индийски, знакомо и привычно. Примерно через километр они наткнулись на небольшой парк с атракционами и, возвышающейся посередине, сюрреалистической русалкой отлитой из бетона. Русалка возлежала на боку, занимая площадь в несколько соток. По ней карабкались дети, к которым присоединился и Илья. Сказались двое суток без общения с ровесниками, к тому же ему доставляло огромное удовольствие полазить, а монумент именно для этого и был предназначен. Илюха устроился между грудей русалки, чем вызвал восторженное одобрение окружающих. Пока родители ждали, когда он растратит накопившуюся и застоявшуюся энергию, он успел покататься на каруселях, закинулся тремя порциями мороженного, стоимостью шестьдесят копеек, на русские деньги. И, в общем-то, был уже сыт и доволен, что нельзя было сказать о родителях. Местные показали им самое солидное в округе заведение общепита под названием «Индиан кофе науз», и они отправились туда. Здесь, с голодухи, они назаказывали несколько блюд, в том числе и говядину по-керальски, что было удивительно для штата, где главенствующей религией является индуизм, считающий корову священной. За всё это они заплатили три доллара, и плотно упихались замысловатой снедью. Всё было очень вкусно, но жестоко приправлено перцем, так, что по вкусу трудно было отличить, где заканчивалась чечевица и начиналась говядина. Вернувшись в гостиницу они снова завалились спать, так как подъём им предстоял ранний, в пять часов утра, а в пять тридцать уже начиналась регистрация пассажиров на самолёт.
В самолёте.
Народа в аэропорту было немного. Сдав багаж, и, пройдя нехитрые формальности выезда из страны, они потратили оставшиеся индийские рупии на дрянной кофе и проследовали в новенький А 320, авиакомпании Эир Азия. Илья, как всегда, занял привилегированное место у окна. Пассажиров было достаточно, видимо, таких же собратьев по несчастью, ехавших с ними одним поездом и опоздавших на вчерашний рейс. Самолёт сделал короткий разбег и, опёршись крыльями о воздух, заложил вираж, разворачиваясь в сторону Малайзии, куда он должен был их доставить. Глянув через плечо сына в иллюминатор Ганди увидел дорогу по которой они вчера вечером гуляли и крышу ресторана «Индиан кофе науз», еда в котором произвела на них неизгладимое впечатление. Такое неизгладимое, что вспомнилась даже утром во время справления естественных потребностей человека, не зря индийцы утверждают, что хороший перец должен ощущаться два раза – на входе и на выходе. «Ну, вот, - подумал Игорь. – Вот и ещё один сезон закончился, пока Индия, привет Бали. Пара месяцев в Индонезии пролетит незаметно. А там остатки короткого московского лета, а в конце сентября, начале октября, мы вернёмся, уж не обессудь Индия, куда мы без тебя денемся? Как же всё-таки прекрасно жить, жить и любить. Я люблю тебя Индия, до встречи. Я люблю тебя ЖИЗНЬ».