Звонок раздался у самого входа в древнюю горную обитель, когда Ольга невольно остановилась, заворожённая открывшейся красотой. Сосновый бор убегал вниз по склонам Троодоса и сливался с далёкой полоской моря. Здесь, у самой Хионистры, кипрского Олимпа, не было пляжной жары, не было выжженных обочин автобанов, и даже туристы не толпились помногу, как внизу. Райское место, но с каждым словом из мобильника душа низвергалась в российский ад.
– Ты где ошиваешься, сука, …?! Твой район горит! Горит …!! Вопрос на контроле у Самого!! Что за … ты оставила за себя?!! Он … ни во что не въезжает …!! А ну мухой!! Му-у-ухой, …!! Да я тебя … на двенадцать частей!! Чтоб завтра утром… на планёрке была…!!
«Фирменный» мат облзампреда Звизжина бил наотмашь и выбора не оставлял. Любой застигнутый в отпуске глава района обязан был срочно сорваться хоть из Антарктиды и прибыть в озвученный срок за следующей порцией. Но Ольга растерялась лишь на секунду – в следующий миг она уже сделала иной выбор. Долго он зрел, очень долго, а созрел именно здесь и сейчас.
– Двенадцать частей? А справитесь, Сергей Сергеич? Я женщина страстная, могу и до смерти … Бывает, знаете ли. Кстати, осталось мне всего два дня, а Вадим отлично справляется.
Трубка аж поперхнулась.
– Чт… Что-о-о?! Ты на кого наезжаешь?! На кого наезжаешь, сука, … твою мать…?!
– Повторяю, Сергей Сергеич, буду через два дня. А кто куда мухой после этого, ещё посмотрим. Вам ясно? До свидания.
Оглохший мобильник испустил последний вопль и затих под решительным Ольгиным пальцем.
«Подставился, урод! Ну, всё…»
Взгляд снова упал на лесистый склон, и душа попыталась вернуться в кипрскую благодать. Но не получилось.
В районе, возглавляемом Ольгой, таких сосен было немного. Всё больше унылые осинники. Где они дымились, что делалось, знала она и тут. Райзамглав Вадим ситуацией владел, не занудствовал, сам не звонил ни разу, хватало и редких её звонков. Сработался, явно после неё будет. После неё…
Конечно, она рискует. И не таких подсиживали. Но чтобы Вадим да со Звизжиным заодно? Они ж как кошка с собакой. Да не в одном доме росшие. Или в одном?
Снова за трубку.
– Ну… Где? … Где-где? Что за дачи? ... Тогда понятно. Звизжин что?!... Ну, в своём репертуаре… А Сосенки?! Вадим, Сосенки?!... Точно? Ну, слава Богу... Хорошо, езжай, но ненадолго. Ненадолго, слышишь? И давай там, без геройства! Сил достаточно! … До связи.
Нет, подставился облзам, подста-авился!
И было бы из-за чего, а то банальное шашлычьё у древнего садоводства. А ведь умный мужик на самом деле. Даже жалко.
Нервы? А у неё что, канаты? Вроде, не наврал Вадим про Сосенки, не похоже. Ну, а если наврал? Если проморгала? Ведь тогда никто уже не поможет, раз у Самого на контроле.
Но теперь уж поздно. Началось. Прорвалась душа...
Ольга повязала платок и вошла, наконец, в монастырь.
Стремилась сюда с самого начала отпуска. Свои же киприоты, православные. В России больше по должности полагалось, какая уж при ней душевная благодать? Одна фальшь.
Но и тут фальшь настигла. Уже неохота фотографировать, неохота знакомиться с историей да архитектурой. Только в храм.
Неровное мерцание свечей. Ольга никогда не молилась, просто думала.
Задумала зло – и с этим в храм? Но ведь не она первая. Она делает, что может, не требует благодарности. Она никогда не пользовалась ЭТОЙ возможностью. Она всё понимает – во власти личные обиды забудь. И, вот, озлилась на привычный мат. Но ведь иначе – срываться! Всё рушить!
Господи, просвети…
Она победила на выборах. Каких выборах? Никто не знает, слухи умело глушатся. Не скрыться от Бога, а от людей – можно. «Сорок пять, сорок пять, баба ягодка опять». А кто ягодку рвёт – не им знать. Но не блуд же, любовь! Больше не будет такой! Знали бы, с каких пор, что эта была за любовь! Ни в России не видеться им открыто, ни здесь. Потому-то он и высадил её не у самого входа, и звонка не слышал. Число случайно ведь не слышал!
А если не случайно?
Господи, просвети…
Беда в России, пожары. Гибнут люди. Не вернувшихся срочно из отпуска – во власти не держат. А она? Ей-то зачем эта мерзость царствия земного?
Ради него, да. Он ждёт, но он не будет дёргать её по мобильнику. Понимает её. Любит её. Сам за рулём, без охраны. А ведь Кипр, левостороннее движение, она бы никогда не рискнула. Возит, куда ей только ни захочется. Живут взаперти, в уединённом пансионе – пусть!
Он сам всё решит. Сам. Она – только женщина.
Господи, просвети!
Увидев её, он даже вышел из машины. Лично. Но для неё-то разве он областной губернатор?
– Олюшка, наконец-то! Господи, что с тобой?! Олюшка…
Час спустя облзампред, раздавленный внезапным звонком шефа, уже мчался в не Олюшкин район лично контролировать. Шофёр сразу понял и с разговорами не лез.
В том районе было страшно. Звизжину предстояло увидеть настоящий огонь и пойти на него вместе с пожарными. По-простому, как душа прикажет. Быть героем ему больше не возбранялось.