Шестая заповедь
Шестая заповедь гласит: «Не убивай».
Я спрашиваю себя, зачем мне это надо? Зачем я еду на Ближний Восток и пытаюсь разобраться в особенностях арабской ментальности? Почему эта война, которая идет так далеко от России, не дает мне покоя уже шестой год? Наверное, потому что её развязала страна, которая долгие годы для меня и моего поколения, родившегося в шестидесятые годы в СССР, была символом свободы и здравого смысла. И вдруг, все человеколюбивые декларации и либеральные принципы оказались пустым звуком. Мне обидно за обманутые надежды. Обидно за страну, которая была мечтой моей юности, где живет много моих замечательных друзей, и в которой я не остался навсегда, потому что у меня другая печальная родина по имени Россия.
Что мы знаем о Востоке? Кроме того, что – «это дело тонкое?» А что мы знаем о Ближнем Востоке? Почти ничего, если ты там ни разу не был. Только сказки Шахерезады, да про волшебную лампу Алладина.
Мы знаем, что там живут арабы, которые носят странные одежды, и большинство из них являются мусульманами. Что там почти круглый год лето, очень жарко, и очень много нефти. Еще мы знаем, что где-то между Сирией, Турцией и Ираном находится государство Ирак и в нем сейчас по-прежнему идет война. Она продолжается уже больше шести лет. А началось всё из-за того, что у Саддама Хусейна было оружие массового поражения. А, может, из-за того, что его как раз и не было.
Интересно, как готовились американские военные перед отправкой в Ирак и что они знали о стране, в которой собирались «освобождать» народ и устанавливать демократию? У меня есть опасения, что они знали не намного больше, чем президент Джордж Буш младший, который на совещаниях путал Африку, Ближний Восток и Северную Корею, когда с глубокомысленным видом взирал на карту мира. Интересно, американцы, прежде чем вводить войска знали, например, о том, что в Ираке другие числа? Что все европейцы и американцы пользуются арабскими числами, а сами арабы индийскими? Что у арабов другой алфавит и люди пишут и читают не слева направо, а справа налево? Я уж не спрашиваю о том, что они знали об особенностях религии, об истории и культуре «освобождаемой» страны? Наверняка, не очень много. Иначе они никогда бы не позволили себе разместить военные базы в Вавилоне и не стали бы публично осквернять Коран. А что они знали про ислам и обычаи иракцев? Как удалось американской пропаганде внушить всему миру, что мусульманство и терроризм - это синонимы, не удосужившись посмотреть в словаре, что ИСЛАМ дословно переводится с арабского как ТЕРПЕНИЕ? Или они знали, например, что иракцам неприлично показывать ступню и сидеть, задрав ногу на ногу? А может, они изучили все особенности воспитания в этой стране маленьких мальчиков, вырастающих через некоторое время в суровых мужчин- воинов? А еще, знали ли американские морские пехотинцы о том, что иракские девушки, как и все арабки, имеют возможность выйти замуж только при одном условии – если девушка девственна? И что их не следует публично насиловать на глазах у потерявших от горя разум родителей? А может, они хотя бы догадывались о том, что почти у каждой изнасилованной иракской девушки есть братья, которые обязательно за неё отомстят? Чего бы это ни стоило. Даже ценой собственной жизни. Нет? Тогда стоит ли удивляться тому, что американских военных здесь не любят и уже шестой год подряд иракские партизаны успешно противостоят самой сильной армии мира.
Часть первая
Мы вылетели из Москвы в Дамаск и всю дорогу бурно беседуем с моим иракским другом Мансуром. Я познакомился с ним недавно, Мансур добровольно согласился сопровождать меня в поездке и быть переводчиком с арабского. Ему всего 20 лет, но, несмотря на молодость, он рассуждает уже как взрослый мужчина. Перед началом войны его родителям удалось вывезти 13-ти летнего Мансура в Россию по дипломатическим каналам. Он окончил школу в Москве, поступил в университет и очень хорошо говорит по-русски. Меня интересует, где та грань, когда он начнет плохо меня понимать? Но пока Мансур все прекрасно понимает, и меня очаровывает его превосходное владение русским языком.
Для начала, когда мы пристегнулись ремнями и самолет оторвался от земли, я спросил Мансура, что больше всего его удивляет в России?
Мансур немного подумал и ответил, что русские мужчины очень много пьют алкоголя, а русские женщины крайне легкомысленно одеваются.
- Ну и что? Я тоже русский, а не пью, - ответил я. – А если и пью, то только чтобы согреться.
- А вы одевайтесь теплее, - сказал Мансур, - и все будет хорошо!
- Ладно, буду одеваться теплее,- согласился я. - А что еще тебя удивляет в России?
- Плохая погода, - улыбаясь, ответил Мансур, и, слегка извиняясь, добавил, - у вас так редко светит солнце.
- Это точно, - согласился я, - поэтому в России мужики и пьют так много. Но, неужели это все, что тебя поразило в России?
- А еще, у вас нет никакой семейной жизни, - строго сказал Мансур.
- Что ты имеешь в виду? - не вполне понял я.
- То, что ваши семейные ценности очень низкие. Семья для вас ничего не значит. Муж может жить с женой и иметь еще кучу любовниц. У нас такого нет. А ваши женщины в большинстве своем ведут себя крайне нескромно, а иногда даже вызывающе продажно, позволяя себе ходить по улицам почти голыми. Почему русским мужчинам нравится, когда их женщина почти голая и все другие мужчины на неё смотрят?
Неожиданно иракский мальчишка поставил меня в тупик своим вопросом. Я знал и до него, что в мусульманских странах очень строго относятся к женскому гардеробу, чтобы все, что только можно, было наглухо закрыто, но раньше я особо не задумывался, как воспринимают нас – русских – представители других культур. Оказывается, большинство наших женщин в их глазах выглядят похожими на шлюх. Но это же не так. Просто мы северная страна, у нас и так рождаемость низкая. И поэтому когда выглядывает долгожданное солнце, наши женщины спешат быстрее сбросить с себя одежду, поскольку восемь месяцев в году вынуждены ходить закутанные, как матрешки. Конечно, таких голых женских плеч, как в Москве вы никогда не увидите на Ближнем Востоке, но это не означает, что все русские женщины шлюхи.
- Ну, а как насчет дружбы между девушками и юношами? – интересуюсь я. – Ведь прежде чем на девушке жениться, её нужно узнать?
- Нечего узнавать, - не задумываясь, отвечает Мансур, - надо жениться и все! Потом узнаешь.
Разговор принимал интересный оборот. Мансур оказался не так примитивен, как показался мне сначала.
- А что тебя еще шокировало в России?
- Если честно, - ответил Мансур, - больше всего я был шокирован тем, как вызывающе ведут себя чеченцы в Москве и что они позволяют себе делать с русскими. Такое ощущение, что это чеченцы победили в прошедшей войне, а не русские. Или, может быть, так и есть на самом деле? – спросил меня двадцатилетний иракец.
Это был неожиданный поворот в разговоре. Что я мог ему ответить? Чеченцы действительно спокойно приезжают в столицу, разъезжают на дорогих машинах, демонстративно игнорируя ментов. Они провозят с собой оружие, пользуясь прикрытием спецслужб, и убирают всех неугодных им бывших соратников. Они используют ту же методику, которую раньше применяли наши спецподразделения в Чечне: мелкими группами проникая на территорию врага, выполняют задание (средь бела дня в центре Москвы расстреливают своих кровников) и тут же исчезают. Убийц Руслана Ямадаева ищут до сих пор.
Восемь лет назад я ездил в Чечню, чтобы увидеть своими глазами и понять, что же там происходит? В то время в чечне шла настоящая партизанская война. Я сделал об этом несколько телевизионных программ. В них я рассказывал о трагедии чеченского народа и о том, что партизан еще не удалось победить ни одной самой сильной армии мира. Я искренне сочувствовал простым чеченцам, потерявшим от артиллерийских обстрелов всё имущество и ставших заложниками междоусобной бойни. С другой стороны я понимал, что мое сочувствие к чеченцам, не спасёт меня в случае, если я сам ненароком попаду к боевикам в заложники. Я отдавал себе отчет, что они с удовольствием отрежут мне голову вместе с моим сочувствием. Я рассказал об этом Мансуру, он искренне удивился.
- Зачем тебе было это надо? У тебя же все есть! А там тебя могли просто убить, - сказал он мне. - Чеченцы не стали бы разбираться, что ты такой добрый…
- Я знаю, - согласился я.
- И что же ты думаешь по поводу чеченской войны? – спросил меня Мансур, понизив голос, - только честно?
- Если честно, то это наша общая трагедия, - ответил я, – когда за ошибки политиков, люди платят жизнями. И с той и с другой стороны многие уже давно забыли, с чего началась чеченская война. Выросло целое поколение, которое просто этого не помнит. А кровь по-прежнему льется рекой. Тебе сколько было лет в 1996 году?
- Пять лет, - ответил Мансур.
- Ты что-нибудь помнишь?
-Да, мы жили с родителями в самой чудесной на свете стране, где всегда светит солнце – в Ираке! – Мансур улыбнулся. А я вспомнил, что в 1996 году в Ираке были в разгаре экономические санкции и все продукты питания были по карточкам.
– А вы можете объяснить мне конкретнее, в чем трагедия чеченской войны?- не отставал Мансур, глядя на меня умными глазами. Наверное, он все-таки несколько опасался, что я имею какое-то отношение к спецслужбам, и ждал, когда же я начну врать. Но мне не имело смысла притворяться, и я сказал ему всё, что думал.
- Трагедия чеченской войны в том, что все виноваты друг перед другом. И с одной стороны, и с другой стороны. Но в первую очередь виноват президент Ельцин и бывший министр обороны Грачёв, который обещал Ельцину взять Чечню одним десантным полком. Ты сам как относишься к чеченцам? – спросил я Мансура.
Он ответил, что отношение к чеченцам у иракцев двойственное. Они считают, что каждый истинный мусульманин должен знать арабский язык, чтобы в оригинале прочитать Коран. А если ты не говоришь по-арабски, и ни разу не прочитал Священную Книгу, то, как ты можешь считать себя истинным мусульманином? Поэтому иракцы считают чеченцев не совсем правильными мусульманами. И все заморочки чеченцев по поводу того, что нужно уничтожать или грабить всех остальных «неверных», иракцы не разделяют. Как не разделяют и того, что доблестью для чеченца всегда являлось умение обмануть любого русского или другого «неверного». Мансур рассказал, что видел однажды, как молодой и наглый чеченец дерзко отобрал ключи от «Лэнд Крузера» у одного нового русского. Чеченец подошел среди бела дня и, как ни в чем не бывало, отобрал ключи от машины, чтобы покататься на ней, как будто это был школьный велосипед. Это произошло прямо возле подъезда элитного дома на Можайском шоссе. Одна квартира, между прочим, в этом доме стоит не меньше миллиона долларов. И проживать в таком доме могут позволить себе только очень и очень богатые люди.
Когда молодой чеченец, проживавший в этом же доме, забрал у струсившего «нового» русского ключи от «Лэнд Крузера», охрана, вооруженная камерами наблюдения и пистолетами, даже не шевельнулась. Она привыкла не вмешиваться в шалости «горячих» парней. Любое вмешательство было себе дороже, тем более, что к охране никто и не обращался толком за помощью. Поэтому она предпочла тупо сидеть на шлагбауме, не видеть и не слышать того, что творится прямо возле одного из подъездов элитного дома.
Мансуру было непонятно, почему русские так боятся чеченцев и почему позволяют так нагло себя вести. А мне было понятно. Чеченцы действуют группами и поэтому чувствуют себя защищенными. Для них семья и родственники – это и есть их государство, а все остальные – враги. Чеченцев всего один миллион, а победить их оказалось невозможно, по причине того, что у них не был разрушен институт семьи. Он оказался цементирующим фактором чеченского общества, способным заменить социальные и другие функции государства. А у русских институт семьи был разрушен под корень в тридцатые годы прошлого столетия. Сталин, будучи кавказцем, как никто другой знал реальную силу семьи. И поэтому он сознательно разрушил институт семьи, заставляя людей во имя коммунистической химеры отказываться от своих родителей. От дедов, отцов, матерей, жен. Стоит ли говорить о несчастьях простых людей, когда почти у всех членов политбюро жены сидели в тюрьмах. У Калинина – сидела! У Жданова – сидела! У Молотова – сидела! А это были первые лица Советского государства. И никто из коммунистических вождей не подал в отставку, не дал в морду Сталину и не застрелился. Ни один не защитил свою жену - мать собственных детей. Все с покорным видом сидели у кормушки и не вякали.
Если у человека нет семьи, он становится беззащитен перед произволом системы и преступного государства. Поэтому чеченцы выжили как этнос исключительно благодаря тому, что сберегли свои семьи. У них это называется тэйпами. Тэйп включает в себя всех близких и дальних родственников и объединяет по родственному признаку многие семьи.
Далее Мансур рассказал мне, что высокомерное отношение чеченцев ко всем другим религиям иракцы также не разделяют, считая истинное мусульманство достаточно веротерпимым и лояльным по отношению к другим религиям вероучением.
Зато, как неожиданно выяснилось из рассказа Мансура, иракцы с гордостью считают себя более искусными воинами, чем чеченцы, поскольку чеченцам приходилось воевать всего-навсего со слабой российской армией, а иракцы успешно воюют с самой сильной армией мира – с армией США. Поэтому чеченцы уважают арабов, и это неоднократно помогало Мансуру в жизни, когда чеченцы хотели с ним выяснить отношения.
По4ка мы летели в самолете, Мансур рассказал мне, что видел однажды, как дерзкий чеченский мальчишка сорвал с груди русского парня золотую цепочку с крестиком и, рассыпая проклятья, стал топтать ее ногами. Увидев это, Мансур подбежал к нему, схватил за руку и спросил: - Что ты делаешь? Это же тоже наш пророк!!!
Но чеченец не понял его, поскольку был недостаточно образован, и не знал, что Иисус Христос (Исса по-мусульмански) является для мусульман таким же фундаментальным пророком, как и пророк Мухаммед.
- Зачем ты это делаешь? – еще раз спросил Мансур, держа чеченца за руку.
- Все русские – наши враги, - сказал чеченец, - я их ненавижу!
- А зачем же ты тогда приехал сюда? В Россию?
- А чего же ты хочешь? Чтобы мы жили в разрушенном Грозном? Русские его разрушили, вот пусть в нем и живут. В Чечне нет работы, а здесь (в Москве) мы будем их стричь как баранов и доить, как коров!
- А, сам то, ты кто? Ты думаешь, что ты лучше русских? – спросил Мансур.
- Как кто? Я чеченец! – с наездом сказал парень.
- У тебя есть паспорт?- неожиданно задал вопрос Мансур.
- Есть…
-А какой именно у тебя паспорт?
- Как какой? – удивился чеченец, не понимая, что от него хотят.
- Ну, что у тебя написано на обложке паспорта, помнишь?
Чеченец прищурил глаз, ожидая подвоха, и попытался вспомнить, что же у него написано на обложке паспорта.
- У тебя паспорт русский? – решив долго не мучить чеченца, еще раз переспросил Мансур.
- Да, русский!
- И на нем написано: «Российская Федерация». Так?
- Ну, и что из этого?
- А то, значит – что ты тоже русский! Ты не живешь в разрушенной Чечне, ты живешь в Москве, у вас самые лучшие машины и квартиры за миллионы долларов. Так как же ты можешь ненавидеть страну, которая тебе все это дала и в которой ты живешь?
- Но ты? Ты же араб и тоже ненавидишь Америку?- закричал чеченец.
- Да, но я же в ней не живу, и не имею американского паспорта! – ответил Мансур.
Его рассказ меня впечатлил и, разоткровенничавшись, я зачем-то решил сказать, что война в Ираке - это не только трагедия его страны, но и трагедия самой Америки.
Все дружелюбие Мансура моментально исчезло. Он посмотрел на меня с нескрываемым презрением, и тут я понял, что он меня не понимает.
- Нет, это только наша трагедия!- мрачно сказал Мансур и жёстко стиснул зубы.
– Как это может быть американской трагедией, если американцы пришли к нам и убивали наших детей? Это они насиловали наших девушек на глазах у несчастных родителей! Это они сбрасывали на нас химическое оружие, от которого растворяется вся плоть вместе с костями! Это они могли арестовать любого юношу или мужчину, и человек просто бесследно исчезал. Навсегда! Потому что американцы лишали его в тюрьме подлинного имени. И после этого ты говоришь, что для них это тоже трагедия? Тогда объясни, в чем она?
Я затыкаюсь и понимаю, что зря вздумал умнычать. Мне вряд ли удастся объяснить этому парню, почему иракская война является для американцев тоже трагедией. Конечно, по масштабам, она не сравнима с иракской, поскольку война идет на территории Ирака. Но трагедия Америки заключается в бесчестии ее бывшего руководства, в потере морального и идеологического превосходства. Это трагедия позора проигранной войны и трагедия десятков тысяч солдат, воевавших за иллюзорный бред Микки Мауса по имени Буш-младший, и оставшихся на всю жизнь «героями» фальшивой войны - несчастными калеками с оторванными руками, ногами и искалеченными судьбами.
- Когда немцы во время Второй Мировой войны миллионами убивали ваших людей, это разве было трагедией для немцев? – спросил меня Мансур. – Это было вашей трагедией! А трагедия для немцев наступила тогда, когда вы пришли в Берлин и разбомбили. Мы тоже должны уничтожить всех американцев в Ираке. И нам все равно – трагедия для них это или нет! Пусть убираются к себе в свою Америку!
Его глаза наливаются ненавистью. И я понимаю, что в этот момент он ненавидит и меня. Со всем моим пацифизмом и морализаторством. Я стараюсь объяснить ему, что армия США – это еще не вся Америка. Многие американцы не голосовали за Буша во время выборов и до сих пор недоумевают, как бывший алкоголик и человек, не умеющий правильно говорить по-английски, смог стать президентом самой могущественной страны в мире. К тому же дважды. Хотя мы, конечно, догадываемся как. Буша младшего сделал президентом США его папаша – Джордж Буш старший. Без его помощи сынок, на котором природа отдохнула так, что весь мир до сих пор не может прийти в себя, никогда бы в жизни не сумел достичь подобных карьерных высот. Но иногда семейственность не приносит окружающим ничего, кроме вреда.
- Многие обычные американцы были против войны в Ираке, я знаю это абсолютно точно!- сказал я в защиту своего тезиса.
- А нам то что, оттого что они против? Что они сделали, чтобы американские солдаты не убивали и не насиловали наших женщин? Ничего! Жрали спокойно свои гамбургеры и пили пепси–колу? Они, к сожалению, начинают вспоминать о совести, правах человека и справедливости только тогда, когда получают цинковые гробы. Но разве они получили не заслуженную кару?
- Да, это так, - соглашаюсь я. – Но ты пойми, для того чтобы война закончилась быстрее, необходимо, чтобы мир узнал о преступлениях американских военных.
- Да, он и так знает, об этом постоянно рассказывают, и что толку? Что от этого изменилось?
- Мир знает, но далеко не все! Он не знает историю и культуру Ирака, он не знает, что в Ираке живут люди, достойные сочувствия, понимания и того, чтобы их не уничтожали, как тараканов. Миру внушили, что в Ираке живут не люди, а одни террористы, а раз так, то их нужно беспощадно уничтожать. Но мы же понимаем, что не может весь народ состоять из одних террористов?
- Это не мы разрушили их Башни-близнецы 11 сентября! – вскипел Мансур. - Мы никогда не имели никакого отношения к Аль-Каиде, которая как раз и является детищем ЦРУ со времен войны СССР в Афганистане. Мы просто защищаем свою землю, и поэтому американцы называют нас террористами? Вот к тебе в дом придут вооруженные люди, изнасилуют на твоих глазах твою жену, убьют твоих детей и уничтожат все, что ты любишь: твои сады, твою культуру, твои памятники, веру. Что ты будешь делать, если ты мужчина? А? Правильно! Ты возьмешь в руки оружие и будешь защищать свою жену и свой дом всеми доступными тебе способами! А американцы за это назовут тебя террористом и раструбят на весь мир, что ты законченный негодяй.
Я вижу, как между нами растет напряжение, и понимаю, что совершил огромную ошибку, вступив с ним в спор. Не исключено, что он подумает, что я сочувствую американцам, и тогда все мои планы встретиться с иракскими партизанами и взять у них интервью пойдут ко дну. Одной из особенностей гордых иракцев является то, что они не знают полутонов. Они слишком бескомпромиссны. Для них ты или друг или враг. Другого отношения они не знают. Более того, их мусульманское самосознание направлено внутрь, и они не привыкли жаловаться всему миру о своих бедах. Они привыкли мужественно переносить их сами, не рассчитывая на чью–либо помощь. Я глубоко убежден в силе общественного мнения, а иракцы считают весомой только силу оружия. Они уверены, что Америка на них напала только потому, что у Саддама Хусейна на было ядерной бомбы. И это правда. Двадцать лет назад СССР, будучи «империей зла» представлял не меньшую угрозу для США, однако никто не пытался бомбить Советский Союз. США как раз воспользовались слабостью Ирака, изнуренного международной изоляцией, девятилетней войной с Ираном и экономическими санкциями для того, чтобы захватить страну и ее богатства - нефть.
Если бы лет 10 назад Ирак хотя бы проявил желание интегрироваться в мировое сообщество, каким-то образом попытался налаживать контакты с соседями, а не конфликтовать с ними, то история страны могла бы оказаться совсем другой. Но для этого на месте Саддама Хусейна должен был оказаться другой человек, поскольку ему самому, к сожалению, не хватило для этого ни дальновидности, ни политической воли. В результате разыгралась чудовищная иракская трагедия.
- Любая война рано или поздно заканчивается, - сказал я. – Весь вопрос в том, какой ценой закончится эта война? В том, что американцы уйдут из Ирака, ни у кого нет сомнений – они сейчас уже пытаются отыграть всё назад. Но они хотят уйти, не потеряв своего лица перед мировым сообществом, с честью и выполненным долгом перед всем человечеством. Но это не так. И мы с тобой покажем всему миру, что происходит на самом деле. Американцы не добровольно уходят из Ирака, а их с позором выгоняют. Более того, Америка должна выплатить каждой иракской семье компенсацию за причиненный ущерб, как много лет это делает Германия в отношении пострадавших во время Второй Мировой войны евреев.
- Какую компенсацию Америка выплатила Вьетнаму? Это все пустая болтовня! – махнул рукой Мансур.
- Да, я вполне допускаю, что Америка никогда ничего не заплатит,- ответил я, - но для восстановления исторической справедливости, необходимо, чтобы этот вопрос был хотя бы поднят. В Ираке миллионы искалеченных людей, миллионы женщин потеряли кормильцев. Кто и на какие деньги их будет лечить, и содержать до старости? Американцы разрушили вашу страну, и должны за это заплатить.
– Не надо нам их денег. Мы все сделаем сами!- отрезал Мансур. - Пусть только убираются!
Прилетев в Дамаск, я узнал, что недалеко от города, на горе Орбейн (переводится как ссора) находится пещера, в которой по библейским преданиям Каин убил Авеля. Узнав об этом, я подумал, что когда это произошло, это было не только трагедией убитого Авеля, но и трагедией убийцы Каина, поскольку его имя осталось навсегда в истории человечества проклятым, синонимом бесчестия и братоубийства.
Наконец-то, мы едем в такси по гудящему Дамаску, и я ощущаю себя подлинным «Руссотуристо Обликоморале!». Я смотрю на улицы древнего города, вслушиваясь в говорливую, бурлящую толпу, и думаю о том, что этот прекрасный город, которому больше трех тысяч лет, тоже был в планах «демократизации» Америки. На миг я представляю, как по улицам Дамаска едут не пронырливые желтые такси, а тяжелые американские танки, и всё мужское население, включая мальчишек, чистильщиков обуви и продавцов свежевыжатых натуральных соков, берет в руки гранатометы, автоматы «Калашникова» и палит по танкам из-за укрытий узких улочек. Неужели американцы, включив Сирию в пресловутую «ось зла», тоже хотели раскатать на камни эту удивительную страну с её библейскими святынями, мусульманскими мечетями, восточными базарами и булыжными мостовыми, которые ещё помнят поступь римских легионеров, грохот колесниц Александра Македонского и картечь Наполеона?
- Смотри, Александр, какое солнце! – кричит Мансур. – Такого в Москве не бывает! Никогда!
Он искренне радуется жаре и палящему солнцу. Я обращаю внимание на градусник, висящий перед входом в гостиницу. На нем 42 градуса. Солнце плавит асфальт и мозги, но дышится легко.
Я планировал встретиться в Дамаске с руководством иракской телекомпании «Арафидин» (что означает «Междуречье»). Эта небольшая патриотическая телекомпания, которая вещает на Ирак из Дамаска, Омана и Каира. Они рассказывают о положении дел в Ираке, о трагических судьбах своих соотечественников, пострадавших во время войны и вынужденных искать пристанища на чужбине. Они, по моему мнению, должны были иметь связи с организованным иракским подпольем и с реальными бойцами иракского сопротивления, которые зализывают раны в Сирии после партизанских рейдов. Партизаны регулярно подбрасывают разным телекомпаниям суровую правду в виде CD дисков. На жутких видеокадрах совершается возмездие - «Хаммеры» разлетаются в клочья, а американские морпехи за секунду превращаются в подгоревший фарш. Но к подобной жестокости здесь давно привыкли. Как привыкли к тому, что в Багдаде постоянно исчезают люди, а потом их находят мертвыми в канавах с просверленными дрелью телами. И поэтому зрелище разорванных конечностей уже никого не повергает в шок. Смерть стала обыденной. Такое ощущение, что она почти никого не волнует, будто у людей атрофировались рецепторы переживания, сочувствия, эмпатии. Многие корреспонденты, операторы телекомпании «Арафидин» были убиты в Ираке, а тем, кому повезло, успели испытать на себе все прелести американской демократизации в иракских тюрьмах. Но о подробностях никто не рассказывает.
У Мансура было много друзей в иракской диаспоре, проживающей в Сирии. Он несколько раз звонил при мне директору «Арафидин», но тот каждый раз откладывал встречу. Ещё в мои планы входило при благоприятных обстоятельствах взять интервью у кого-нибудь из реальных бойцов иракского сопротивления.
Я отдавал себе отчет, что именно так и должны были бы поступить агенты ЦРУ, если бы захотели подорвать иракское сопротивление изнутри. И наверняка о такой же возможности догадывался и сам директор «Арафидин», и не мог не учитывать этот аспект при встрече со мной. Поэтому он медлил. А я уже не знал к чему себя готовить и думал о том, как можно убедить своих с собеседников в том, что я не агент всех вместе взятых разведок мира, а испытываю искреннее намерение бескорыстно помочь несчастному иракскому народу.
Я не знал, чего бояться, и ожидал любых сюрпризов. В том числе и не приятных. Ждал, что на встречу придет какой-нибудь суровый араб. Или группа молодых иракских боевиков с замотанными для неузнаваемости лицами. Наденут мне на голову мешок, свяжут руки за спиной, затолкают в машину и посадят в яму где-нибудь за городом. Будут мучить жаждой и голодом, испытывая на прочность, чтобы удостовериться, что я не провокатор и не подсадная утка. Я ждал их такими, какими обычно показывают боевиков в плохих американских фильмах. А на встречу после длительных согласований пришел немного располневший интеллигентный и пожилой человек в роговых очках. Он оказался совсем не похож на араба и своим обаянием напомнил мне известного французского актёра Филиппа Нуаре. Его звали Сеидан. Он вошёл ко мне в номер, сел на стул рядом с окном, достал сигару, чиркнул зажигалкой и закурил.
С помощью Мансура, я представёлся как независимый журналист и телевизионный режиссер. Затем попытался максимально кратко изложить суть своего предложения. Оно сводилось к следующему. После второй мировой войны в Советский Союз попала масса нацистской кинохроники, на которой были запечатлены чудовищные преступления солдат Третьего рейха. Переработав немецкую кинохронику с 1933 по 1945 год, выдающийся режиссер Михаил Ромм создал документальный фильм под названием «Обыкновенный фашизм» (это было в 1965 году). Он потратил на это несколько лет. В результате его фильм стал классикой мирового кино и своеобразным документальным приговором немецкому фашизму. Фильм имел грандиозный успех и общественный резонанс, был переведен почти на все языки мира.
Я предложил Сеидану собрать видеоархив о преступлениях американских солдат в Ираке, приобщить к нему видеоархивы иракских телекомпаний и на основании этих видео создат документальный фильм об иракской трагедии, обращенный к самой широкой общественности – к арабской, европейской и американской аудитории. Потому что, к сожалению, мировая общественность знает о войне в Ираке в основном с позиций прозападных источников СМИ. Ирак долгое время жил в экономической блокаде. Сейчас он испытывает все трудности войны и продолжает жить в информационной блокаде. Необходимо прорвать международную информационную блокаду и рассказать мировому сообществу о трагедии войны в Ираке для того, чтобы была дана масштабная правовая оценка действиям американских военных.
Сеидан задумчиво выслушал, как Мансур перевел мою речь, и глубоко затянулся сигарным дымом. Возникла тяжелая пауза. Я почувствовал, как ароматный дым кубинской сигары лезет мне в ноздри. Наверное, точно такие же сигары курил Саддам Хусейн. Если честно, я с трудом выношу сигаретный смог, но дым от сигары Сеидана был вкусным.
Сеидан спросил о чем-то Мансура. Они минуты три разговаривали на арабском, я догадался, что речь шла обо мне. Я решил разрядить обстановку и предложил выпить чаю. Сеидан взял чашку, и наши взгляды впервые встретились.
Видя, что Сеидан не проявляет особого дружелюбия и по-прежнему закрыт для меня, я решил рассказать, как в 2002 году мне удалось сделать антивоенный ролик «Тhe show must go on» против войны в Ираке. В этом ролике, я сравнил Буша с Гитлером. В то время в Европе не было и в помине никакого антивоенного движения. Мой антивоенный ролик не взяла к показу ни одна российская телекомпания, как будто все они были филиалами американских телекомпаний, и тогда мы передали его на «Аль Джазиру». Буквально через день «Аль Джазира» стала крутить «Тhe show must go on» каждый час перед новостями. Через некоторое время в Европе начались антивоенные выступления. А спустя еще какое-то время министр иностранных дел Германии Йошка Фишер по странному стечению обстоятельств обозвал Буша современным Гитлером, а Германия вместе с Францией наотрез отказались поддерживать США и вводить свои войска в Ирак. Конечно, мы отдавали себе отчет, что не могли одним антивоенным роликом остановить войну, но зато сумели взбудоражить общественное мнение. Поэтому я был убежден, если удастся объединить усилия в создании документального фильма об иракской трагедии, то прорвем информационную блокаду и непременно добьемся успеха, поскольку правота и историческая правда на стороне иракского народа.
Наконец, Сеидан с любопытством посмотрел в мою сторону, отложил сигару и сказал, что в период с 2000 по 2006 год находился в Багдаде, и видел своими глазами, как происходило американское вторжение. А в 2006 году он сам был захвачен неизвестными людьми в заложники. Это произошло прямо среди бела дня в центре Багдада, на глазах у американских военных, наблюдавших неподалеку за сценой захвата рядом с бронированным «Хаммером». Неизвестные потребовали за Сеидана выкуп в 50 тысяч долларов. На раздумья дали срок три дня. После этого пообещали просверлить дрелью голову, как это обычно делала со своими противниками новая полиция «демократического» Ирака. Телекомпания «Арафидин», была вынуждена срочно найти деньги, чтобы выкупить Сеидана. С тех пор он живет и работает в Сирии.
Видимо, мой рассказ про «Тhe show must go on» все-таки произвел хорошее впечатление на Сеидана. Одно дело – пустая болтовня, и совсем другое, когда люди уже сделали что-то практическое. Он посмотрел на меня умными уставшими глазами через толстые линзы очков и дал согласие еще раз встретиться со мной через несколько дней в офисе телекомпании. Сеидан сообщил через Мансура, что предоставит в мое распоряжение любые имеющиеся у него материалы о войне в Ираке. На прощание, когда мы уже пожимали друг другу руки, снова возникла неловкая пауза. Тогда я еще не знал ни одного слова по-арабски, кроме «Салям алекум» и «Аллах Акбар». А Сеидан не знал ни одного слова по-русски, кроме слова «Москва» и «водка». Протянув мне полную руку с сильными сухими пальцами, Сеидан вдруг обаятельно улыбнулся и сказал по-французски: «Ou revoir»!
Это было так неожиданно, будто я действительно разговаривал с Филиппом Нуаре. Сеидан сдержанно улыбнулся и дал понять, что принципиально не хочет разговаривать на языке своих врагов. Английский язык ему был приблизительно также ненавистен, как русским был противен немецкий в период Великой Отечественной войны. Поэтому мы простились по-французски.
Часть вторая
От Дамаска до Багдада около 700 километров. Почти как от Питера до Москвы. 350 км. до границы с Ираком и еще столько же до Багдада. 7 часов езды на джипе по пустыне, и ты окажешься в перевернутом мире. В мире, где любая жизнь не стоит ничего. За прошедшие шесть лет войны в Ираке погибли около полумиллиона человек. Около пяти миллионов покинули страну в качестве беженцев. Сколько больных и искалеченных войной – не считал никто. И мне понятно, когда из Ирака бегут, но непонятно, когда в него возвращаются.
Как можно жить в стране, где никому нельзя верить? Где продажные чиновники служат не людям, а оккупантам? Где полиция опаснее террористов? Где твой дом – не твоя крепость, потому что в любой момент в него могут войти американские солдаты. Где ты не имеешь никаких прав, кроме права умереть или бороться? Как можно жить в стране, когда температура днем достигает шестидесяти градусов, и при этом не работают ни холодильники, ни кондиционеры, потому что с электричеством постоянные перебои и его включают только на один час в сутки. А это означает, что не могут нормально работать насосные станции, канализация, морги, больницы и т. д. Как можно жить в пустыне без воды?
- Раньше, до войны люди в Багдаде пили воду прямо из-под крана, - рассказывает Иман, - настолько она была чистая. А сейчас все боятся пить, потому что в Евфрат и Тигр сбрасывают по ночам трупы, и пить воду из реки стало невозможно. Чтобы не умереть от жажды, люди вынуждены покупать воду в пластмассовых бутылках.
Мы разговариваем с ней в небольшом кафе. Я заказал для нас по большому стакану свежевыжатого грейпфрутового сока со льдом. Иман оказалась абсолютно светской и улыбчивой иракской девушкой в синих американских джинсах и белой кофточке. Меня удивило то, что она была без платка на голове, а сзади волосы были собраны в обычный пучок с хвостиком. Еще я обратил внимание, что её волосы были покрашены хной в рыжеватый цвет. И, самое удивительное – на её ухоженных пальцах я обнаружил маникюр, ногти были покрашены ярким красным лаком.
Я спросил ее через Мансура, где она работает? Иман ответила, что раньше, до войны она работала в салоне красоты в Багдаде, а сейчас работает дома с частными клиентами.
- Неужели кто-то заботится о маникюре во время войны? – удивился я.
- Да, конечно, люди очень устали от войны и хотят нормальной жизни, - ответила Иман.
Она приехала в Дамаск на машине из Багдада. Точнее от ирако-сирийской границы ей пришлось добираться в Дамаск на такси, поскольку на границе с Сирией её водителя – молодого 23-х летнего иракца - арестовала сирийская разведка «Мухабарад». (За такси Иман пришлось заплатить пять тысяч сирийских лир. Это чуть больше ста долларов. Недорого, учитывая то, что с меня в аэропорту за получасовую поездку до Дамаска содрали 2000 лир (около сорока долларов).
Парня арестовали без объяснений, и пока было непонятно за что. Он был последним сыном, оставшимся в живых у несчастной матери.
- С некоторых пор, для того, чтобы тебя арестовали, не нужно совершать никаких деяний. Достаточно просто быть иракцем!» - сказала Иман. Фамилия водителя, который вез ее, оказалась забита в компьютере сирийской разведки в разделе WANTED! Вот и все. Этого вполне достаточно. Теперь с ним будут долго разбираться, и неизвестно, когда отпустят. Если отпустят….
Я не совсем понимаю, против кого работает сирийская разведка? Против иракцев? Американцев? Израилетян? Почему все её боятся? Если допустить, что водитель Иман был иракским боевиком, то почему его арестовали сирийцы?
Мансур неоднократно предостерегал меня, когда мы с ним ходили по улицам Дамаска: убери фотоаппарат, не показывай так прямолинейно рукой, видишь, вон в той машине сидят «мухабаратчики», не смотри так явно на них и т. д. Но все меры предосторожности мне казались излишними. Я почему-то ничего не боялся.
Еще Мансур сказал мне, что сирийская разведка в основном сильна внутри страны и эффективна исключительно против своих сограждан, поэтому её все и боятся, а в остальном – против внешних врагов - она абсолютно беспомощна.
Иман пила из трубочки сок со льдом и застенчиво улыбалась. На её лице не было тревоги или страдания. У меня возникло предположение, что ей нравится находиться в прохладном кафе и беседовать со странным русским, с которым всего полчаса назад её познакомил Мансур. Я спросил Иман про семью. Она ответила, что муж погиб несколько лет назад. У неё остались двое детей – девочка 14-ти лет и мальчик 10-ти лет.
Значит ей чуть больше тридцати, подумал я. Однако она неплохо выглядит для одинокой женщины с двумя детьми, приехавшей из страны, где шестой год идет война. Я не стал спрашивать Иман, с какой целью она приехала в Дамаск на один день, проделав такой длинный и рискованный путь, чтобы своим любопытством не вызвать у нее лишних опасений. Я спросил о другом: правда ли то, что в Ираке сейчас участились случаи, когда женщины рожают больных и неполноценных детей? И это уже стало характерной общей тенденцией?
- Да, - мгновенно погрустнев, ответила Иман, - это действительно так. После того, как американцы использовали химическое оружие против партизан в Фаллудже, участились случаи, когда женщины не донашивают детей даже до трех месяцев. А дети, которые все-таки появляются на свет, рождаются с врожденными патологиями, не совместимыми с жизнью.
Я спросил Иман, хочет ли она сама еще детей, если ей удастся выйти во второй раз замуж?
На что она ответила: - Я бы с удовольствием ещё раз вышла замуж, но в моем возрасте это уже более чем проблематично, и к тому же, - добавила она, с печальной улыбкой посмотрев мне в глаза, - в Ираке осталось слишком мало мужчин.
Я смотрел на молодую обаятельную женщину, которая приехала из перевернутого мира, и вдруг подумал о том, что когда в Х веке монголы захватили Багдад, то они вырезали почти всех особей мужского пола – от младенцев до стариков, чтобы у арабов больше не было потенциальных воинов. А всех женщин угоняли в рабство. Так они поступали со всеми народами, которые не хотели покориться. Для того чтобы нация не могла оказывать сопротивление, нужно, чтобы она перестала воспроизводиться. Вот и все. Американцы не могут уничтожать иракцев, как это цинично делали нацисты во время Второй Мировой войны с евреями. Чтоб сломить сопротивление, нужно чтобы иракские женщины просто перестали рожать. А остальное – уже вопрос времени.
- А как ты думаешь, кем будет твой сын, когда вырастет? – спросил я Иман.
Она глотнула сок через трубочку и удивленно пожала плечами. Откуда, мол, мне знать, кем он будет?
- А если он станет партизаном и пойдет воевать с американцами? – спросил я.
- Если это произойдет, я буду только счастлива, - ответила Иман.
Вечерело. Скоро над Дамаском должны спуститься сумерки. Ветер, каждый раз сопутствующий заходу солнца, проветривал старые улочки древнего города. Иман нужно было срочно возвращаться обратно в Багдад, она уже заметно нервничала, и перед тем как проститься с ней, я спросил ее: - Неужели ты не можешь остаться здесь, в Сирии? Привезти сюда своих детей? Зачем тебе обязательно нужно возвращаться обратно?
- Здесь не все так просто. В Сирии иракцам запрещено работать. Поэтому я не смогу прокормить своих детей. А потом я надеюсь, что рано или поздно жизнь в Ираке наладится. Ведь любая война не может длиться вечно...
Мы расстались, пожав по-мужски друг другу руки. Я сделал над собой усилие, чтобы случайно не повредить ее тонкие пальцы. Иман улыбнулась на прощание, и уехала в перевернутый мир.
Я спросил Мансура: - Что означает имя Иман по-русски?
Мансур ответил: - Иман – значит Вера.
Послесловие
Журналистское расследование априори субъективно, поэтому автор счел необходимым перевести разговор в плоскость рациональных юридических формулировок. Что такое вооруженная агрессия? Что такое геноцид? Что является преступлением против человечности? Как трактуется понятие наемничества в международном праве? Точные юридические формулировки позволят беспристрастно оценить возможность привлечения к юридической и уголовной ответственности лиц, принимавших решения о начале войны в Ираке в начале 2003 года. Поэтому автор обратился за экспертной оценкой к специалисту в области международного права, кандидату юридических наук Алексею Руссову. Ниже приводятся выдержки из его экспертного заключения.
« За всю мировую историю прецедентов привлечения государств к международно-правовой ответственности за комплекс противоправных деяний было не так уж и много. Первые два случая имели место в конце Второй Мировой войны. 8 августа 1945 г. в Лондоне было заключено Соглашение между СССР, США, Великобританией и Францией о судебном преследовании и наказании военных преступников европейских стран. Неотъемлемой частью Соглашения являлся приложенный к нему Устав Международного военного трибунала (Нюрнбергского трибунала). В дальнейшем к Лондонскому соглашению присоединились еще 19 государств. Принципы Устава Нюрнбергского трибунала были одобрены международным сообществом государств в Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 95(I) и до сих пор имеют общепризнанное значение.
Лондонское соглашение предусматривало, что Нюрнбергский трибунал учреждался для суда над главными военными преступниками, преступления которых не связаны с географически определенным местом. Оно устанавливало (ст. 6), что Соглашение не умаляет компетенции и не ограничивает прав национальных или оккупационных судов, которые уже созданы или будут созданы на любой союзной территории, или в Германии для суда над военными преступниками.
В дальнейшем на тех же принципиальных основах был учрежден Международный военный трибунал для Дальнего Востока (Токийский трибунал) для судебного преследования японских военных преступников.
Необходимо, однако, отдавать себе отчет в том, что эти два прецедента имели место в 1945 году, и что речь шла о проигравшей войну стороне.
В современном мире ситуации, угрожающие международному миру и безопасности, относятся к компетенции Совета Безопасности ООН. В 1994 году этот орган принял две резолюции, на основании которых были созданы два международных трибунала – Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии и Международный уголовный трибунал по Руанде. Эти трибуналы действуют и по сей день. Тем не менее, многие эксперты высказывали сомнения в легитимности этих органов, поскольку полномочия Совета Безопасности по их созданию прямо не предусмотрены в Уставе ООН.
Решения в Совете Безопасности принимаются большинством голосов, при этом необходимо, чтобы ни один из постоянных членов Совета (США, Соединенное Королевство, Россия как правопреемник СССР, Франция и Китай) не проголосовал против принимаемого решения. Исключений из этого правила в Уставе ООН не предусматривается. Поэтому решения, не выгодные США или любому другому постоянному члену Совета Безопасности, приняты, скорее всего, не будут.
В целях осуществления международной уголовной юрисдикции на универсальной основе был создан Международный уголовный суд. К сожалению, он пока еще не заработал в полную силу. Во многом это связано с тем, что США не ратифицировали Статут Суда и фактически не принимают участия в его работе.
Из принципа государственного суверенитета следует, что ни одно государство не может быть привлечено к международной ответственности без его согласия. Так, рассмотрение споров в Международном Суде ООН возможно лишь при условии, что обе стороны не возражают против этого.
Важно, что целью создания и функционирования вышеперечисленных судов и трибуналов являлось не привлечение к ответственности государства в целом и не осуждение тех или иных его действий, а привлечение к международной уголовной ответственности конкретных физических лиц, виновных в совершении военных преступлений и преступлений против человечества.
Привлечению государств к ответственности препятствует неопределенность правовых санкций, которые могут к ним применяться. Тем не менее, были сформулированы составы тех преступлений, которые могут совершаться в первую очередь государствами.
Одним из наиболее опасных международных преступлений является агрессия.
В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Определение агрессии» от 14 декабря 1974 г. Под агрессией понимается применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо иным способом, не совместимым с Уставом ООН.
Применение вооруженной силы государством первым в нарушение Устава ООН является свидетельством акта агрессии.
В качестве акта агрессии квалифицируются:
• вторжение или нападение вооруженных сил государства на территорию другого государства или любая военная оккупация, какой бы временный характер она ни носила, являющаяся результатом такого вторжения или нападения, или любая аннексия с применением силы территории другого государства или части ее;
• бомбардировка вооруженными силами государства территории другого государства или применение любого оружия против другого государства;
• блокада портов или берегов государства вооруженными силами другого государства;
• нападение вооруженными силами государства на сухопутные, морские или воздушные силы или морские и воздушные флоты другого государства;
• применение вооруженных сил одного государства, находящихся на территории другого государства по соглашению с принимающим государством, в нарушение условий, предусмотренных в соглашении, или любое продолжение их пребывания на такой территории по прекращении действия соглашения;
• действие государства, позволяющего, чтобы его территория, которую оно предоставило в распоряжение другого государства, использовалась этим другим государством для совершения акта агрессии против третьего государства;
• засылка государством или от имени государства вооруженных банд, групп и регулярных сил наемников, которые осуществляют акты применения вооруженной силы против другого государства, носящие столь серьезный характер, что это равносильно перечисленным выше актам, или его значительное участие в них.
Другим видом международных преступлений является геноцид.
Согласно Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г. геноцид, независимо от того, совершается он в мирное или в военное время, является преступлением, нарушающим международное право. Под геноцидом (статья II Конвенции) понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:
• убийство членов этой группы;
• причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;
• предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;
• меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;
• насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.
По Конвенции наказуемы как сам геноцид, так и заговор с целью совершения геноцида, прямое и публичное подстрекательство к совершению геноцида, покушение на совершение и соучастие в геноциде.
Лица, обвиняемые в совершении геноцида, должны быть судимы судом того государства, на территории которого было совершено это деяние, или международным уголовным судом.
Государства сотрудничают в пресечении геноцида и обязуются выдавать лиц, обвиняемых в совершении геноцида. В отношении выдачи геноцид не рассматривается как политическое преступление.
Международным преступлением признано также наемничество.
Согласно статье 47 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающейся защиты жертв международных вооруженных конфликтов 1977 г., наемник — это лицо, которое:
• специально завербовано на месте военных действий или за границей для того, чтобы участвовать в вооруженном конфликте;
• фактически принимает участие в военных действиях, руководствуясь главным образом желанием получить личную выгоду. При этом материальное вознаграждение должно существенно превышать вознаграждение, выплачиваемое комбатантам того же ранга и функций, входящим в состав вооруженных сил данной стороны. Форма вознаграждения может быть различной (регулярные или разовые выплаты, скажем, за каждого убитого и т.п.);
• не является ни гражданином стороны, находящейся в конфликте, ни лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной, находящейся в конфликте;
• не входит в личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте;
• не послано государством, не являющимся воюющей стороной, для выполнения официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав вооруженных сил. Этим наемники отличаются от военных советников, направленных на службу в иностранную армию по специальному соглашению между государствами и не принимающих непосредственного участия в военных действиях.
Наемники являются военными преступниками и не могут ссылаться на положения Женевских конвенций 1949 г. На них не распространяется режим военного плена. Наемники привлекаются к ответственности, как в рамках национальной юрисдикции, так и специально созданными международными трибуналами.
Конвенция о запрещении вербовки, использования, финансирования и обучения наемников от 1989 г. к наемникам относит не только лиц, непосредственно участвующих в вооруженных конфликтах, но и лиц, завербованных для участия в заранее запланированных актах насилия, направленных на свержение правительства какого-либо государства, подрыв его конституционного порядка или нарушение его территориальной целостности и неприкосновенности. Преступными признаются также действия лиц, осуществляющих вербовку, использование, финансирование и обучение наемников, а также покушение и соучастие в такого рода действиях».
За поддержание международного мира и безопасности отвечает Совет Безопасности ООН, к сожалению, США могут не только наложить вето на любое его решение, но и попросту проигнорировать, как это было в начале войны в Ираке в 2003 году.
Однако неопровержимые факты международной агрессии и геноцида иракского народа со стороны США налицо и могут быть подтверждены документально. Поэтому от международного сообщества требуется инициация создания специального международного трибунала по Ираку.
Весь вопрос в том, кто осмелится взвалить на себя эту ношу?
Дамаск- Москва 23. 07.09г.
Александр Гронский