Ему очень много лет. Может, и знал бы кто сколько, да в лесу считать некому. Разве вот эту приземистую осину спросить, что стоит неподалёку от дуба. Она тоже, видать, старушка, кора местами свисает, как гнилое тряпье. «Скажи-ка нам, вековуха, сколько лет этому кряжу?» Заволновалась осинушка, стряхнула с себя листья багряные: считайте, мол, сколько листочков упало, столько и помню я этот дуб. Да где тут сосчитать. Перемешались листья – годовики с ранее опавшими.
А серый великан стоит, раскинув свои сухие ветви, как руки, поднятые к небу. И, кажется, вот-вот опустится он на колени и будет коленопреклоненным молить небо подарить ему хотя бы одну весну. Всего одну весну, чтобы наронять во влажную землю голяков-желудей, укрыть их листьями, наполненными летним теплом и солнечным светом. И тогда бы он был счастлив, когда вкруг него молодые дубки стали лепетать своими нежными листочками.
А сейчас осень. Иногда льют серые дожди. Но никакой дождь не возвратит уже отжившее дерево к жизни. И стоит оно одинокое, как монумент, напоминающий о том, что прожита такая долгая и такая бесполезная жизнь. Даже дупла в нём нет. Ничто не тревожит его мёртвый сон.