Откуда-то сверху обрушилось вниз, поглотив пространство, похожее на огромную черную трубу бездонное нечто. Такое тихое и спокойное на вид, такое непонятное, такое редкое явление здешнего мира. Оно возникало вдруг, мгновенно растворяя, распыляя в себе все, что оказывалось внутри и исчезало вдруг, так же непонятно, как появилось, оставляя после себя выжженные круги с замысловатыми узорами пепла. Чёрный ветер свистел внутри с такой силой, что тоннель казался незыблемой трубой и дырой одновременно. Вот и сейчас он возник, возник из ниоткуда и неизвестно, сколько времени он будет открыт для ветра, уничтожающего здешний мир.
Мор. Самый сильный из них, похожий на серое привидение в образе осьминога, текучий, подвижный, иногда почти прозрачный, но мощный, испепеляющий прикосновением щупалец, он оказался на пути Черного ветра. Его мощи хватило на то, чтобы зацепиться, но не хватало на то, чтобы вытащить свое тело из тоннеля и он завис в нем, изнемогая в борьбе с Черным ветром, слабея, каждое мгновение теряя частицы своего серого почти прозрачного существа. Они смотрели за этой борьбой и ничем не могли помочь ему, только надежда на то, что Чёрный ветер исчезнет так же вдруг, как появился, поддерживала и их и его. Тоннель уже не казался таким незыблемым и тихим, Черный ветер трепал в нем тело Мора, и серый шлейф уносился, кружа, в бездонную тьму пустоты. Мор слабел. С каждой секундой, с каждой серой пылинкой потерянной в этой борьбе. Он вытянулся, обмяк и потерял форму. Он ещё держался, но на борьбу уже не было сил. Он прощался. Он больше не мог держаться за выступ скалы и начал соскальзывать в черную бездну.
Откуда-то появился сверкающий белым металлическим блеском, другой, тоже похожий на осьминога. Серебристый и текучий, он обхватил и серое щупальце, и выступ скалы, металлическая паутина расползлась по ослабевшему телу Мора, опутала его, помогая удержаться. Теперь Черный ветер срывал и уносил сверкающие пылинки. Их было много, тонких, красивых серебристых нитей переплетающихся и уходящих в пустоту. Тоннель сверкал. Черный ветер, играя серебряной пылью, создал причудливую светящуюся длинными нитями пустоту.
И вдруг серебряные пылинки кончились, нити оборвались.
Черный ветер исчез.
Мор прислонился к выступу скалы и лежал там бесформенной серой массой, внутри которой сверкал и чуть покачивался маленький шарик из белого металла, все, что осталось от серебристого, такого же как Мор похожего на осьминога существа. Он был его другом всегда.
Кошка. Откуда она здесь? Красивая, чистая, наглая: подошла сама и трётся головой о его ладонь. Попробовал взять на руки – выскользнула. Но через минуту снова подошла. Мурлыкала, пока он её гладил, но вдруг метнулась в тень, исчезла среди кустов, травы и камней, как не было её, только в руке осталось ощущение от нежной шкурки и мурлыканья. Он потёр ладони, улыбнулся и встретился взглядом с учителем.
- Пойдём. Они согласны, чтобы ты тоже прошёл испытание.
Он шёл за беззвучно скользящей перед ним спиной учителя, и под его ногами шуршала трава, ломались сухие ветки, и очень хотелось спросить: они, кто такие они? Какое испытание? Что происходит? Всего час назад учитель сказал, что сегодня хороший день для прогулки, пойдём.
И вот они пришли.
Лес расступился, посреди поляны вырывалась из земли серая гранитная глыба с черным отверстием пещеры.
Их, укрытых серыми плащами с капюшонами, было не много. И они сразу вошли в тень. Один из них сказал:
- Вы пойдёте вдвоём.
Откуда-то вышел высокий красавец, улыбнулся, снял с плеча футляр с гитарой, прислонил его к стволу дерева и сделал шаг к входу в пещеру. Серые тени в капюшонах закружили вокруг красавца. Ему были слышны лишь обрывки фраз, обрывки чужих наставлений: красавцу надо войти в пещеру… Надо принести этим теням… что, что надо принести?. . Он их последняя надежда. Уже давно никто не может пройти это испытание, оно опасно, они никто не вернулись… Он лучший, они верят в него…
Учитель стоял рядом с ним, и в его бороде пряталась насмешка. Ладони.
Он всё ещё потирал их, пытаясь сохранить ощущение.
Он смутился и спрятал руки за спину:
- Я гладил кошку, пока ждал там…
- Кошку? – учитель смеялся, легко, открыто в полный голос, но вдруг быстро, выделяя каждое слово, произнёс:
- Просто войди в пещеру и выйди оттуда. Этого достаточно. Вполне. Не слушай их: их ритуал не защитит тебя от того, что внутри. Иди.
Пещера.
Темнота.
Душно. Музыкант бодро шагает рядом делая какие-то движения руками и что-то шепча. Идти тяжело.
Испарина.
Духота. Что-то тяжёлое навалилось сверху и давит, мешая идти. Свет из-за спины всё такой же слабый и мерцающий.
Он остановился отдышаться.
Пусть красавец идёт первым.
Но красавец продолжал шагать рядом.
Он посмотрел на свои ноги – они стояли в серой пыли. Рядом бодро месили пыль лаковые туфли красавца.
Нормально.
Только отдышаться всё равно не получалось: душный воздух пещеры навалился на него разом весь и вдавливал, ломал, плющил.
Он боролся.
Красавец бодро шагал рядом.
В какой-то момент сквозь серую пыль, кружившую в воздухе, сквозь дрожащие на ресницах капельки не то слёз, не то пота, он перестал видеть музыканта. Он видел только свои руки с пальцами, утонувшими в мягком сером пепле, покрывавшем пол в пещере. Он стоял на коленях, опираясь на руки, его нёбо обжигала горючая горькая жидкость, она попадала в желудок, вызывала конвульсии, и он пытался изрыгнуть её из себя, но эта жидкая горючая пустота жгла его изнутри и не выплёскивалась, не выходила наружу. Сердцебиения не было.
Дыхание остановилось.
Желудок выворачивало наизнанку. Он сильнее упёрся руками в пол и попытался поднять голову. Из глубины пещеры толстые серые нити-щупальца веером распластались над ним и медленно опускались вниз. Скоро они опустятся ему на спину, и тогда его сожжёт, распылит изнутри и ещё одна кучка пепла осядет на пол в пещере.
Музыканта давно не было.
От его туфель не осталось даже следов.
Этой силе невозможно противостоять.
Он понял.
Он перестал обращать внимание на конвульсии тела, но улыбнуться не получилось. Он видел одну из приближавшихся серых нитей. Толстых, мягких, прозрачных. Ему удалось оторвать одну руку от пола.
Он не будет ждать. Он схватил ближайшую к нему нить, и она обожгла его, но прилипший пепел скользнул по ладони, и снова возникло то ощущение мягкой кошачьей шерстки.
Не хватало только мурлыканья.
И он его вспомнил…
…Он стоял в пещере и гладил одну из протянувшихся в пещере серых нитей. Она отзывалась ему мурлыканьем. Сердцебиение восстанавливалось, дыхание ещё было неровным, желудок, наполненный чем-то тёплым, дрожал. Пересохшие губы шептали: «мама». Где-то там, в глубине, куда уходили серые нити, кто-то мягко и по-дружески смеялся. Он это слышал. Он даже как-то стал понимать, над чем они смеялись: то, что он держал в руке, из них из всех никак не было склонно к доброте, к мурлыканью, и слово «мама» совсем ему не подходило, но оно вдруг решило мурлыкать и теперь поддерживало его, чтобы он мог спокойно отдышаться.
Он развернулся и пошёл к выходу. Он даже удивился сначала, что не поблагодарил их, но потом понял, что это не нужно, улыбнулся и на самом выходе из пещеры споткнулся и снова упал на колени. Ну, что уж там. Эффектно выйти не получилось. Музыкант в чистых лаковых туфлях сидел под деревом и перебирал струны гитары, но вдруг увидев его, радостно бросился навстречу:
- Я ждал, я говори им, что ты обязательно выйдешь. Вот видите! А они говорили, что ещё никогда такого не было, чтобы вышли оба. Спасибо!
- За что?
- Как? Ну, я же уронил, а ты поднял и отдал мне мою чашу. А что вынес ты? Ты так долго там был… Покажи.
Падая, у самого входа в пещеру, он случайно сжал в руке какой-то камешек. А сейчас на его ладони сверкнул маленький шарик из белого металла, сверкнул и пропал. И что это было? Никто не смог ему ответить – они не успели рассмотреть.
Они уходили оттуда. Он шёл за учителем. За его спиной, которая беззвучно плыла перед ним. А под его ногами шуршала трава. Он оглядывался по сторонам, надеясь снова увидеть кошку, и уже несколько раз толкнул учителя. Он извинился и снова попытался объяснить про кошку, но учитель сказал, что это магическое место, это даже не место - здесь есть только вход туда. Сюда могут приходить только те, кого он сейчас видел, и здесь никогда не бывает кошек.
Он проснулся.
Рыжей рядом не было.
Ох, знал бы, что будет так не хватать этого ощущения в ладони, остриг бы её волосы на память.
Кофе, чёрный кофе, почему так вкусен он, если пить его на балконе глядя на бескрайнее море зелени, на лес, на зелёный лес до самых небес.
Откуда-то зазвучала музыка. Тихое страдание гитары. Он закрыл глаза и прислушался. Аромат кофе исчез, вкус потерялся в разрывающем душу страдании струн. Он шагнул в эти звуки и пошел, пошёл, на ходу допивая кофе, торопясь, беспокоясь, начиная понимать, что что-то, что-то такое, чего он не может не заметить, пропустить, что-то происходит и ему надо там быть.
Он вышел на поляну. Пещера была открыта. Возле входа в пещеру суетились серые капюшоны. Музыкант сидел прислонившись спиной к дереву и играл на гитаре. Он поставил чашку на землю и поднял музыканта, встряхнул и поставил на ноги. Музыкант открыл глаза, и в этих блестевших слезами глазах он увидел себя: недовольного, злого, небритого. Музыкант говорил, и в голосе было столько страдания, что хотелось бросить его, пусть сидит и играет на гитаре, молча играет, но он заставил себя слушать:
- Она в пещере. Не знаю, как это получилось. Она захотела пройти испытание. Уже двое остались там, теперь она. Я не думал, что ей разрешат. Зачем я рассказал...
- Что ты рассказал?
- То, что я видел. Пещеру. Чашу.
- Что ты видел? Там нет ничего. Ничего. Дыра. Когда с этой стороны её открывают, то с той просто заделывают. И им нет дела до тех, кто внутри. Никто никогда не проходил это испытание!
- А мы?
- Мы – случайность. Так тоже бывает. Эй, вы, - серые тени замерли и повернулись к нему своими светлыми лицами, - кто и когда прошёл это испытание, кроме нас двоих? Быстро!
Серые тени заколыхались, и из них выступил вперёд один:
- Очень давно, об этом написано в старых книгах, был один человек. Он ходил в пещеру.
- Вот видишь, это не испытание, это … - он отпустил музыканта и тот медленно сел на землю рядом с чашкой и гитарой.
«Зря всё-таки кофе пил», - подумал он, входя в пещеру. Желудок сжался в комок. Серые тени беспокойно всплёскивали руками у него за спиной. Она лежала на полу, среди пепла и серые нити уже почти коснулись её волос. Он схватил одну из нитей и сжал ее, почти крича:
- Остановись, отпусти, не трогай! - и нить отозвалась, но как-то странно: она охватила его руку, скользнула на плечо и навалилась на него всей своей пылающей тяжестью, вдавливая его в пепел на полу. Он упёрся. В том как пульсировала серая нить на его плече было что-то осмысленное, что-то, что можно понять, и, отпустив опутавшее его серое прозрачное щупальце, он поднял с пола её. Она была без сознания. Откуда-то в его руке появился маленький шар, сверкнул белым металлическим блеском и рассыпался на тонкую паутину нитей, подхватившую её. Она тихо качалась в серебристом гамаке, серые толстые нити-рукава собрались вокруг них и почти вплотную подошли к краю пещеры. Он сосредоточился на ощущениях в плече. Мор, так назвал он то живое, что ощущал в этих серых нитях, Мор кричал от боли, от страдания, от потери. Он хотел рвать, уничтожать и сжигать всё. Он потерял друга. Потерял навсегда, безвозвратно и ничего не мог изменить. Мор сам был измотан какой-то борьбой, случившейся в его мире. И он не замечал ничего, ничего, ничего. Кроме него.
А его плечо горело от слёз непонятного серого, похожего на осьминога существа.
Он снова стоял у выхода из пещеры.
Перед ним в гамаке качалась спящая красавица.
Его желудок измотано сжался вокруг кофе.
У входа озадаченно колыхались серые тени.
На поляне под деревом молча страдал музыкант.
А на его плече рыдало от боли потери нечто, испепеляющее своим прикосновением всё. Кроме него.
И он не знал что с этим делать.
Он молча стряхнул Мора с плеча и пошёл к выходу, он помнил, что с ним совсем не обязательно говорить, он как-то сам знает, и всё понимает без слов. Музыкант обнимал гитару. Втолкнув музыканта в пещеру, он велел серым теням закрыть за ними вход и вошёл в пещеру сам. Серые тени послушались, и пещера закрылась за ним.
Музыкант пел для Мора, пел долго, пока Мор не выпрямился и не отпустил его плечо. Потом он взял гитару, а музыкант свою спящую красавицу, гамак снова свернулся в серебристый шар и он отдал этот шар Мору. Отдал просто так. На память. Как сувенир.
А дверь была закрыта снаружи.
Он вслух сказал Мору:
- Открой нам дверь. – эта простая естественная просьба вызвала у Мора бурный приступ веселья и пока Мор смеялся музыкант с удивлением смотрел на него.
- Ну не открываются такие двери пинком, - в сердцах сказал он музыканту. И тут Мор пнул дверь. Легко и весело. Пещера раскрылась наружу каменным цветком, оставляя оплавленные серые камни и побеспокоив деревья. Они вышли, и Мор закрыл за ними дверь. Серых теней нигде не было. Чашка по-прежнему лежала под деревом.
Спящая красавица очнулась. Музыкант забрал у него свою гитару и они ушли.
Он сидел прислонившись к стволу дерева, перед ним была обыкновенная поляна и не было здесь никакой вырвавшейся из глубины каменной глыбы, ни, тем более, пещеры.
«Здесь никогда не бывает кошек» - вспомнилось ему.