«Только бы не заметили», - думала Аня, разглядывая одноклассниц, которые веселились в девчачьей раздевалке перед физкультурой. До звонка оставалось пять минут. Кто-то прикрепил к окну использованную прокладку. В раздевалке воняло. Повсюду валялись носки, шорты, юбки, блузки, футболки, рюкзаки, сумки и прочий школьный мусор. Галя, самая боевая девчонка в классе, посещавшая секцию по волейболу, показывала приятельницам свой пресс.
- У меня уже мускулы на животе. Во – кубики!
Валя, лучшая подруга Гали, девочка, избивавшая после школы всех неугодных, надевала кроссовки, с трудом завязывая шнурки. Она была очень сильной, очень злой и не очень умной (не уметь в двенадцать завязывать шнурки - по крайней мере странно).
Неподалеку другие девочки судорожно натягивали на себя спортивную форму. Аня огляделась. Ужасное место, выкрашенное в голубой цвет. На полу – плитка. Кое-где торчат трубы. Скорее всего, это помещение должно было стать душевой, но не сложилось. В наших школах душевых не бывает. А это значит, что после физкультуры все, потные и вонючие, попрутся на два последних урока русского языка и литературы. И во веки веков. Аминь.
Аня еще раз бросила взгляд на окно с прокладкой и улыбнулась. И кому только в голову такая ерунда пришла? Галя не оставила это без внимания:
- Твоя что ли?
Она кивнула в сторону прокладки и сузила глаза. Те превратились в узкие недобрые щелочки, сквозь которые на Аню брызнуло ненавистью, как едкой щелочью на уроке химии. Двойка за лабораторную работу и внеплановая уборка химкабинета.
Аня опустила голову, затаилась. В это время Галина Сапон кивнула Валентине, и последняя встала с синей скамейки. Аня вздрогнула. Она знала, что это значит. Валя схватила девочку за длинные каштановые волосы и повела к окну. Сразу раздались крики и плач. Через секунду - и звонок. Но Громила Рамбл, как еще называли Валю, успела-таки швырнуть худенькую очкастую дурнушку об окно, располагавшееся в раздевалке чуть выше скамеек. Аня больно ударилась о подоконник, упала на пол и заплакала.
- Ты – тупая сука, - спокойно сказала Галя, после чего все девчонки, не сговариваясь, строем пошли в спортивный зал.
Аня хотела остаться в раздевалке, поплакать вволю, но вдруг подумала о том, что физкультурница и так ее не особо жалует (учителю трудно любить того, кто всегда отстает по твоему предмету). Еще одна «тройка», и вся четверть будет загажена. Аня вздохнула. Ей в любом случае выше «тройки» ничего не светит, так, зачем стараться. Каждый урок физкультуры – это еще одно унижение, еще одно доказательство, что она – не такая, как все. Тогда – зачем? Какое-то потустороннее «надо» заставило Аню встать и попереться в зал. Благо, было недалеко идти.
- В строй, Столицына! – заорала Ирина Федоровна и махнула рукой. - Еще раз опоздаешь, будешь у меня два километра вокруг школы нарезать по секундомеру.
- Столицына Тупицына, - кто-то сказал за аниной спиной.
Учительница сделала вид, что не услышала
Девчонки стали хихикать. Тут прозвучал свисток, все повернулись «напра-налево» и побежали. Пацаны пытались допрыгнуть до баскетбольных колец. Некоторым удавалось. Девчонки делали вид, что играют в салки. Потом Ирина Федоровна заставила делать упражнения. Через несколько минут мучений скомандовала:
- За мячами – бегом марш!
Все ринулись выбирать себе мячи. От того, насколько плотный и красивый мяч тебе достанется, зависело многое. В том числе - точность попадания в цель. Мальчики, конечно, были первыми. Им всегда все прощалось, у них всегда все получалось. Аня тоже хотела себе хороший мяч. А вдруг бы с хорошим мячом она перестала выглядеть на физкультуре как курица в ботах. Но по дороге в кладовку со спортинвентарем Галя двинула ей по голове, да так, как говорится, что искры из глаз посыпались. Аня прислонилась к стене, выкрашенной в тот же голубой цвет, и отвернулась. Но тут Ирина Федоровна схватила ее за рукав и хорошенько встряхнула.
- Ты что это бездельничать вздумала? Где твой мяч? Когда уже ты начнешь нормально заниматься? Твои фокусы, Столицына, порядком всем надоели. Ты класс задерживаешь.
Валя, стоявшая рядом с Галей, как телохранитель, показала мячом так, будто хотела кинуть его прямо в лицо Ане. Всех очень рассмешила эта шутка. Учительница сунула в руки девочке со странным хвостиком и дурацкими круглыми очками какой-то полусдувшийся мяч. Началась тренировка перед игрой. Но Аня очень надеялась, что до игры дело так и не дойдет. Игра – это самое худшее. Игра – это Ад. Пары Ане не нашлось, конечно же. Девочка, которая сидела с нее за одной партой, на физкультуре всегда делала вид, что ее не знает. Пришлось кидать мяч об стенку. Хотелось кинуться об нее самой.
- Мячи – в кладовку! – закричала минут через десять Ирина Федоровна, и все побежали.
Кто-то толкнул Аню в спину, она выронила мяч и вынуждена была гоняться за ним по всему залу, пока, наконец, одной из последних не загнала его в кладовку.
- Играем в волейбол. Капитаны команд – Галина Сапон и Илья Ильин. Выбирайте.
Это означало, что начинается унизительная церемония отбора игроков в команды. Хотя, похоже, что она была унизительной только для Анны Столициной. Никто не хочет брать к себе в команду замухрышек и слабаков. Никто не любит проигрывать. Аню всегда выбирали последней, и только тогда, когда не было другого выбора. У девочки дрожали коленки, она переминалась и теребила правый рукав футболки. Когда назвали ее имя, она, не глядя, встала в нужный строй. По свистку игра началась.
Неизвестно, что хуже в волейболе, - стоять возле сетки или на подаче. Если стоишь близко, нужно уметь отбивать режущие удары. Половина аниного класса, к примеру, ходила на секцию по волейболу в спортивной школе через дорогу. И режущие у ребят были что надо! Да и девчонки им не уступали. Два года назад Аня сломала палец. Неудачно приняла подачу. Потом месяц на контрольных приходилось устно отвечать. Не была бы отличницей, худо пришлось. Если стоишь на подаче, то нужно перебросить мяч за сетку, чего у Ани не получилось ни разу в жизни. Она била всегда слабо и неуверенно. Поэтому члены ее команды уже заранее готовились к слову «Переход!». И потере очка. И каждый раз после этого Аню неизменно называли то «тупой коровой», то «слепой идиоткой». Галя могла и двинуть. Учительница на все закрывала глаза (какое ей дело до отстающих, на всех и нервов-то не хватит).
Кое-как перетерпев первую игру и размышляя при этом о своих негнущихся ногах, близоруких глазах и дырявых руках, Аня вздохнула спокойнее. Эти ужасные мысли «Только не я, только не я, пожалуйста!» наконец покинули ее. Анина команда, конечно же, проиграла, за что ей уже все высказали. Можно было отсидеться на скамейке.
После звонка парни и девочки ринулись по раздевалкам. Мимо нее пробежал Витя Першин, который пытался вскочить Ильину Илье на закорки, взмахивал руками и называл того верзилой. Илья добродушно посмеивался и басил что-то про пути господни. «Неисповедимы» - закончила мысленно Аня и дала волю слезам. Капало на шорты и футболку. Она не спешила подыматься со скамейки и идти в раздевалку. Ничего хорошего ее там не ждало.
- Столицына, я закрываю зал, - требовательно произнесла Ирина Федоровна, и Аня вынуждена была утереть слезу и поплестись переодеваться.
Когда она вошла, все девчонки повернулись в ее сторону. Стало тихо как в гробу. Аня не обратила внимания, была поглощена своими переживаниями, а потому спокойно прошла к своему месту и стала переодеваться. За колготками полезла в сумку. И тут почувствовала в руке что-то странное. Когда она вытащила это что-то, разразился гром девчачьих смешков и хихиканий. Аня держала в руке использованную прокладку, которую кто-то заботливо снял с окна и сунул в ее сумку.
- Ну, я же знала, что это твое, - удовлетворенно хмыкала Галя.
Аня отшвырнула подальше от себя эту небольшую добрую шутку. И забилась в угол, чтобы переждать. По старой привычке опустила голову на руки и сделала вид, что плачет. Девочек это удовлетворило вполне. После того, как они разбежались, Аня принялась собираться. «На обед опоздаю», - думала она и вытирала слезы, которые уже в который раз за сегодняшний день набежали. Это предательство собственного тела Аня обдумывать никак не хотела. Ее единственная цель в жизни - выжить в течение дня в школе и в течение вечера и ночи дома. Выжить.
Не все дни были такие. Но почти все. Хей, богам просто нужны жертвы. И ангелоподобным девочкам-подросткам, блестящим и великолепным во всем, - тоже нужны. Без кровавых человеческих жертв никто никогда не узнает, насколько высокородны и первостатейны одни люди, и насколько отвратительны и низкопробны другие. Любая иерархия нуждается в подкреплении. И если такова роль. Надо играть ее до конца. Аня переносила это стойко, потому что по какой-то дурацкой детской привычке считала, что если в одном месте ничего, то в другом месте - много. И вот для того, чтобы у какого-то еще незнакомого ей счастливца было много, необходимо терпеть свое ничего. А еще ее всегда били, если пробовала защитить себя. А когда бьют - больно. А если только издеваются, больно не всегда. Так что философия, сопряженная с трусостью, делала свое дело. Иногда, когда слишком трагично, становится смешно. Аня не жаловалась, не мстила, не ругалась. За это, наверное, над ней и продолжали издеваться. Хотя, кто теперь знает наверняка. За что?
Поплакав еще немного в школьном туалете для девочек, обложенном той же голубой плиткой и имеющим на возвышении три унитаза, не отделенных друг от друга перегородками, как это часто практикуют в школах, Аня думала, почему здесь все такое голубое, почему весь мир такой голубой и одинокий. Но звонок звенит, и ребята несутся по коридорам, да начинается любимый Анин урок – литература.
Мафруза Ахметовна терпеливо ждет, пока детки успокоятся. Учительница глядит на всех с почти материнской любовью и действительно верит, что в ее классе – сплошные ангелочки и гении. Благи ее заблуждения и прекрасны.
- Домашнее задание на сегодня было – выучить любое стихотворение поэтов Серебряного века. Кто готов? Не надо стесняться. За хорошее прочтение поставлю сразу две пятерки.
Аня вскинула руку. Она выучила стихотворение. Давно.
- Да, Анечка, читай. А мы послушаем.
Одноклассники Анины встрепенулись. Витька Першин громко шепнул на весь класс: «Столицына читает, чтоб все заткнулись!». Аня читала очень хорошо. Так, что ребята заслушивались, открывали рты, развешивали уши и уплывали.
Еще одна причина не быть заметной в физкультурном зале, возможность стать заметной в литературном классе. Аня произносила стихи нежно, четко, страстно, волшебно. Если умеешь плакать, умеешь чувствовать. Если умеешь чувствовать, знаешь как давать стихам голос. И если не хватает силы, добери ее из своей слабости. Но только когда по-другому никак. Только если в этом есть смысл. Есть ли смысл - показать альтернативу всем, кто может слышать, видеть и чувствовать? А ведь могут все. Мы не обязаны исполнять свои роли безропотно, мы не обязаны вообще играть. Мир огромен и удивителен. Разве не лучше, если он не ограничивается школьной тюрьмой, системой, насилующей душу ребенка? Иногда красивая сказка лучше любой физкультуры. Аня смотрела прямо в лица своих одноклассников и убеждала их в чем-то, грозила, перечисляла все огромности и бесконечности. И это было хорошо. Класс затих, и ни один одноклассник ни разу не обозвал Аню тупицей. Наверное, в этом есть смысл.
Мафруза Ахметовна плакала, достав из сумочки платочек в голубую клеточку. Галька Сапон положила голову на скрещенные руки и прикрыла глаза. Валя Сказкевич наоборот широко распахнула и хлопала ресничками так, будто вот-вот зарыдает. Мальчики супились и прятали взгляды друг от друга. В классе стояла полнейшая благоговейная тишина.