Архив или окно, распахнутое во все времена

Александр Ревин
«Каждое мгновение - это плод сорока тысячелетий. Мимолетные дни, жужжа, как мухи, устремляются в небытие, и каждый миг - окно, распахнутое во все времена»
     Т.Вулф
«Человеческая история - это секунда между двумя шагами путника».
     Франц Кафка

Появление художественного произведения, даже самого маленького, - это всегда событие, правда, не претендующее на особую или даже какую- либо важность.
Каждый автор ждет и надеется на откровенный разговор с читателем.
Хочется думать, что читатель ждет того же самого. Правда, как это однажды подметил И.Бродский, «общество не имеет обязательств перед поэтом». В первую очередь откровенен должен быть автор.
Он раскрывается перед читательской аудиторией, потому что искренность автора очень важна, даже абсолютно необходима.
И в какой бы форме автор не обращался к читателю, он пишет о себе, представляет свою точку зрения, результаты собственного анализа увиденного и пережитого.
Откровенный разговор требует известного мужества, как со стороны автора, так и читателя.
Слабый человек не может быть искренним и откровенным в диалоге.
Большинство же из нас ждет именно искреннего и откровенного разговора.
Помните, как сказано у Геннадия Айги в его эссе «Аудитория и поэт»: «Кому трудно говорить? - Тому, которого не ждут».
Я делаю попытку начать именно такой разговор, откровенный и искренний. А ждал ли его читатель - это другое, совсем другое дело.
Когда я окончательно заблудился, размышляя над структурой этой книги, или, по крайней мере, мне так казалось, я оставил на рабочем столе все тексты, пометки, записи и’ в очередной раз взял в руки роман Луи Арагона «Анри Матисс».
Обычно, читая книги, мы редко начинаем с предисловия.
Я практически всегда поступал так же.
Почему-то именно в этот раз я начал с обращения автора к читателю. С первых слов я почувствовал некое присутствие автора.
Мне показалось, что он сидит, удобно устроившись в кресле напротив меня, и рассуждает о вещах, таких близких каждому человеку, не пытаясь сковать их какой-либо, пусть даже способной показаться совершенной, формой.
Это был одновременно вальс, фокстрот, мазурка, охватившие в необыкновенном вихре танца столь близкие нам понятия. Они были подобны крупным белым снежинкам, кружащимся вокруг одинокого уличного фонаря, в роли которого нередко выступает каждый из нас. Одинокого, но несущего свет, позволяющий всем ощутить красоту и вечность знакомых каждому из нас понятий-снежинок.
Вы скажете, почему снежинок?
А вы помните, как они красивы, легки, чисты? Как красиво и неожиданно они исчезают, чтобы когда-нибудь возвратиться и снова порадовать нас?
Снежинки - мечты!
Снежинки - образы!
Снежинки – радости!
Снежинки - разочарования!
Так вот, я начал с предисловия к роману и был очень рад, что сделал именно так.
Я заинтриговал вас, совсем не желая этого делать.
В подтверждение моих слов я приведу небольшой отрывок, который кому-то, безусловно, покажется большим. Это самое начало того, что я прочитал у Луи Арагона.  «В прошлое отворяется дверь. Или окно. С трудом. Всякого рода хлам, перья, насекомые, запутавшиеся в собственных тенетах, воспоминания, старые каракули, письма с неразборчивыми подписями, всякого рода угрызения, сожаления, поблекшие грезы, забытые    ароматы, померкшие комнаты, что-то, сам не знаю что, тормозит душу, всякого рода события, ветер жизни, бог весть откуда взявшиеся отступления, то, как желтеет бумага и мысли, и то, как все стирается, то, как все, даже огонь, убегает, и нет сачков, в которые можно поймать, как бабочку, речь, облик, нет ничего труднее, чем удержать музыку, когда-то тебя пьянившую, мираж слов, прозвучавших, утерянных, восстановленных   заново, лживых не преднамеренно, не нарочно, и как ухватить с обратного конца нить   сказанного, невозможно вернуться назад из обморока... дверь, дверь... все мешает   открыться ее створке, а когда наконец это облако, этот страх подается, что за ним?    Что еще осталось от нас, какой дым? …..Эта книга не похожа ни на что, у нее свой беспорядок… она рассыпана, точно булавки    из опрокинутой коробки. Ей никак не удается найти направление. Еще меньше - форму.    Она плутает, возвращается по собственному следу... Иногда направление вроде бы найдено, а оглянешься - забрел совсем в другую сторону, туда, откуда, тебе казалось, ты давным-давно ушел..."
Мне почему-то подумалось, что архив, огромный архив, собравший в себе всех нас, наши жизни, память, воспоминания, «говорящие вещи», фотографии, книги, обладает как раз еще одним качеством. Это - идеальная форма повествования. Разговор обо всем без ограничения.
Архив - это подобие огромного дневника, который кто-то ведет, скрупулезно внося множество фактов, комментируя их иногда, не забывая никого из нас, так как любой может всегда коснуться в памяти-архиве самого сокровенного, поразмышлять вместе с автором, покритиковать его.
Короче говоря, это будет часть архива, с которым я Вас познакомлю. А это значит - часть жизни, часть дневника, записей, фото.
И все это - архив или, по крайней мере, все ставшее им, как только мы произнесли эту фразу.
Порой, думая о человеческой жизни, приходишь к мысли о том, что каждый оставляет после себя крошечные части огромного архива.
Это наши с вами школьные тетради, две-три из которых родители оставили на память, а мы сами, забыв об этом на долгие годы, с интересом рассматриваем их потом, благодаря родителей за замечательный подарок.
Это наши письма и письма, когда-то написанные нам, наши детские рисунки, со временем превращающиеся в яркие иллюстрации, относящиеся к различным событиям нашей жизни.
Какие-то вырезки из газет и журналов со статьями, вызвавшими когда- то интерес.
Мы аккуратно берем их в руки и стараемся вспомнить, в связи с чем мы могли заинтересоваться ими и даже сложить их в папку.
Я уже не говорю о фотографиях разных лет, делающих воспоминания яркими и контрастными.
И многое другое, что формирует архив и окутывает нас теплой и нежной пеленой воспоминаний, порождая в то же время новые мечты.
Так устроен человек: он не может жить без воспоминаний и мечты.
Воспоминания - многочисленны. А вот мечта всегда одна. Одна в данный момент времени. Нельзя одновременно мечтать о многом.
А вот вспомнить многое в какой-то момент можно.
Вот так каждый из нас, хочет он того или не хочет, создает архив. И все множество этих маленьких архивов сливается в один. Огромный архив, принадлежащий одновременно всем жившим и живущим на Земле.
Архив, которым станут пользоваться те, кто будет жить после нас и наполнять его новыми «единицами хранения».
В этом архиве нет архивариуса и директора. Никто из нас не может что-либо «сдать в архив» или «принять в архив».
Все это происходит само собой, но порядок и системность, с которой формируется человеческий архив, достойны изумления, хотя и не нуждаются в «информационно-поисковой системе».
Достаточно взглянуть на какую-то «старую» вещь и она сразу «рассказывает» нам историю, где нет ничего случайного, придуманного или безынтересного.
Эти истории, «рассказанные» вещами, возможно, и есть сама жизнь, которую именно в этот момент удается хотя бы частично пережить заново.
Однажды Шарль Бодлер написал:
«При некоторых почти сверхъестественных состояниях души вся глубина жизни приоткрывается в самых обыденных вещах, попадающихся вам на глаза. Они становятся символами».
Я продолжал размышлять об архиве, абсолютно не давая себе отчета почему.
Слово переросло в понятие и в процессе размышления приобрело для меня глубокий смысл.
Все становится в конце концов архивной единицей или чем-то подобным. Каждая мысль, на которую мы редко обращаем внимание, каждый предмет, занимающий строго определенное место.
Мы привыкли полагать, что архив — это элемент прошлого.
Я бы рискнул добавить: прошлого, ставшего прошлым незаметно для нас, и уж совсем не по нашей воле. Прошлого, способного вести нас в будущее, и, уже совершенно очевидно, сопровождать в настоящем.
Я утвердился в своем понимании архива, встретив в письмах Павла Флоренского следующие слова:  «Все проходит, но все остается. Это мое самое заветное ощущение, что ничего не уходит совсем, ничего не пропадает, а где-то и как-то хранится. Ценность пребывает, хотя мы и перестаем воспринимать ее. И подвиги, хотя бы о них все забыли, пребывают как-то и дают свои плоды. Вот поэтому-то, хоть и жаль прошлого, но есть живое ощущение его вечности. С ним не навеки распрощался, а лишь временно. Мне кажется, все люди, каких бы они не были убеждений, на самом деле, в глубине души, ощущают также. Без этого жизнь стала бы бессмысленной и пустой».
Мы читаем книги. И даже, если читаем их все меньше и меньше, что когда-нибудь станет тоже сюжетом литературного произведения, спектаклей с участием всех оставшихся на земле людей или фильма, где все они будут заняты в главных ролях и массовках, а в зрительном зале, может статься, никого не будет вообще, данный факт тоже станет интереснейшей частью огромного архива, частью, способной повлиять на будущую жизнь людей.
Конечно же если они захотят проанализировать эту ситуацию из их сегодняшнего «почтипрошлого» и сделать какие-то выводы.
Не знаю какие.
Никто не знает.
Кстати, по той же самой причине: потому, что перестают читать книги, утопая в невнятных, непонятных, бессмысленных диалогах и заменяя существительные и глаголы междометиями и наречиями.
Главное - это всех внешне устраивает. Но даже, если возмущает, то пагубное безразличие ко всему не дает возможности высказать свое возмущение.
Подумаешь, беда-то. Это уже сказал я, и специально не поставил знак вопроса после слова беда.
Я все равно продолжаю свой диалог с читателем об архиве.
Вы скажете сейчас, что у вас просто нет архива, и потому вы никогда не собирались привести его в порядок.
Много лет назад я тоже, пожалуй, ответил бы так же.
Теперь же - все обстоит совсем иначе.
Архив есть у каждого из нас. Просто это огромное количество иногда очень маленьких и незаметных вещей, всегда «говорящих», всегда «рассказывающих» нам необыкновенные истории, которые, не будь рядом с нами этих самых вещей, мы с нашим захиревшим вниманием и потерянной памятью давно подвергли бы забвению.
Мы забыли бы старую ручку, которой старательно выводили в школе первые буквы и слова, линейку, старую деревянную линейку, на которой кто- то, может быть, и мы сами, написали «Маша + Толик = любовь». Сразу предупреждаю: имена и персонажи повествования вымышлены. О реальных я буду говорить отдельно.
Вы забыли бы, конечно, старый выключатель, снятый во время ремонта, на клавишах которого наклеены картинки-липучки. А наклеили-то их ваши дети, которым было в то далекое «доремонтное» время лет на пятнадцать-двадцать меньше, чем сегодня.
А вот и старенькая детская книжка. Самая большая загадка в том, как она смогла сохраниться?
Потом - загадка лично Вам: сможете ли вы вспомнить, сколько раз, слушая сказки, собранные в этой старенькой книге, засыпали ваши дети, а вы сами с радостью укладывались спать тоже, с улыбкой посмотрев на лицо спящего малыша и тут же принимая решение сделать завтра то, что надо было сделать еще вчера или раньше.
А письма. Вы когда-нибудь перечитывали собственные письма, которые за долгие годы не успели выбросить? Перечитайте. Вам понравится. Понравятся несколько минут молодости, которая проплывет перед глазами пока вы будете читать знакомые строчки, написанные совсем не сегодняшним почерком, между словами: «Здравствуй, дорогая мамочка...» и «Целую...».
Потом вы какое-то время подумаете о человеке, к которому обращались в письме. Конечно, это могут быть мама, папа, дедушка, бабушка...
Те самые, которых во времена чтения старой книжки, о которой мы писали выше, вы называли мам, папуся, деда, бабуля...
Видите, даже в этом поменялось многое.
Дай бог, чтобы в обращении к своим родным, в формах этого обращения, никогда не было меньше любви. Время и возраст не должны стирать и уничтожать любовь к дорогим людям. Время должно закалять любовь и делать ее более серьезной, заставляя нас с несомненной осторожностью, вниманием и величайшей ответственностью произносить это слово.
А может быть, лучше вообще не произносить, а сделать все так, чтобы любимый или любящий вас человек чувствовал все без всяких слов и взглядов.
Вот так мы и начинаем разговор про архив. Вы поняли, насколько это серьезная и всеобъемлющая тема. А если добавим семейный архив?
И это не про те вещи, о которых ограниченные люди говорят: нас охватил «вещизм», «жажда приобретения вещей», «мы становимся жертвами вещей»... Чего только не придумывают!
Совсем забыли, что третья яхта в семье и пятый особняк - это совсем не то, что оловянный солдатик, пришагавший из детства, и не первая прочитанная вами книга, старая фотография, где вся семья вместе, может, это в последний раз, где молодые родители держат вас на руках, совсем не думая о том, кто поддержит их, постаревших и неимущих. А ведь так будет, будет у всех и всегда.
Правда, бывают исключения. Я не знаю, горькие, досадные, трагические или наоборот, но бывают.
Это когда родители уходят. Уходят навсегда молодыми и красивыми... А вы со временем становитесь старше их. Старше, но не взрослее или мудрее.
Вы продолжаете во сне советоваться с ними. А днем иногда наступают такие минуты, когда желание поговорить с кем-то из родителей или дедов просто душит вас. Именно душит.
И вы, будучи не в силах получить желанного ответа на вопрос, идете дальше. Куда-то дальше.
Собственно, уже очень давно и точно зная куда, но идете, радуясь, находя себе занятия, которые принято считать серьезными, спотыкаясь на ровном месте, пугаясь собственной слабости и даже не удивляясь отсутствию желания использовать силу для какой-то пресной лубочной картинки, которую принято считать победой.
Архив - это чудо. Особенно, когда удается отыскать в кладовой, в какой-нибудь старой коробке, блокнот или тетрадь с записями своих родных.
Какой это замечательный момент: загадочный, таинственный, величественный,..
Представляете: только стоит открыть блокнот, тетрадь, фотоальбом, коробочку со старыми медалями и даже тривиальный собственный ежедневник двадцатилетней давности. Это просто несказанная радость великого открытия, независимо от содержания этих замечательных, по- особому пахнущих ароматом ушедшего навсегда времени, вещей.
Когда-то кто-то сказал, что, в сущности, вся наша жизнь - это подготовка материалов для будущих архивов.
И если автор стесняется признаться, что это сказал он сам, то всегда начинает фразу с того, что кто-то, когда-то...
Я не буду так поступать и сразу признаюсь, что мысль, которую я только что изложил, пришла неожиданно в голову мне.
Да. Жизнь - это подготовка материалов для будущих архивов. А уж сколько в результате этого наберется архивных папок с документами, будут ли они интересны или нет, зависит от нас самих и от людей, занятых вместе с вами формированием архива, т.е. сослуживцев.
Я люблю своих сослуживцев, и меня совсем не радовало бы, если бы они так же любили меня.
Я часто думаю о том, что в каждом из них, в их судьбах, я принял некоторое участие. Пусть даже небольшое.
Всегда старался уважать их и на словах и в делах.
Но, если бы когда-то услышал, что они любят меня еще сильнее, мне было бы неприятно.
Христианин должен любить и делать добро, не ожидая ни благодарности, ни взаимной любви.
Если в какой-то мере тебя любят или немножко уважают - это уже хорошо.
Не бывает «равной» любви даже между двумя людьми.
Любовь может быть взаимной, по крайней мере, я это допускаю, но в любом случае кто-то любит сильнее. И жизнь много раз доказывала это. Правда, меры любви, видно, не существует.
Я однажды сказал, что самое важное в отношениях между людьми - это, если любимый человек еще и желанен.
Не следует обольщаться, видя взаимность в отношениях. Это может быть просто снисходительность к вам, любящему.
И тогда отношения будут становиться день ото дня сложнее.
Когда ведешь речь об архиве, о документах, событиях, фотографиях, книгах, т.е. обо всем, что происходило или было создано до нашего «сегодня» и успело стать прошлым, мысль часто, необъяснимо почему, обращается к каким-то, казалось бы, не связанным с темой повествования сюжетам. Сюжетам, обретающим форму и заставляющим автора включить их в повествование, хотя, повторюсь, внешне, на первый взгляд, ничего общего с нашим разговором об архиве не имеющим.
Давайте договоримся, мои уважаемые читатели, о том, что я буду сразу их вставлять в канву нашего произведения, а уж рассматривать их как часть темы разговора или как отдельное, пусть даже маленькое произведение, выбирать вам.
Пусть это будет элементом «активного» чтения. Мне пришел в голову именно этот термин.
Да, забыл спросить у Вас: Вы-то сами чувствуете себя и результаты содеянного Вами до этой минуты, когда я пишу и обращаюсь к Вам, частью архива? Вы не осознали этого? Испугались? Удивились моему вопросу?
Напрасно.
Ощутить себя частью архива, это значит стать частью истории, войти в нее уже сейчас. В ту же минуту, когда я задал Вам этот вопрос.
Вот неожиданно попалась дневниковая запись.
«Часто наступает момент, когда необходимо посоветоваться с кем-то, кому веришь и кого любишь.
Просто очень необходимо.
Но, все чаще и чаще, либо этого человека нет рядом, либо его нет вообще. Уже или еще нет, что в данной ситуации практически одно и то же.
Этот момент всегда переживается тяжело. Кажется, что ты один перед всем миром. Совсем один. И никогда не будет иначе.
Потом это состояние проходит, но ты все равно пытаешься менять привычное течение жизни.
Порой менять часто и круто.
После - наступает состояние покоя, созерцания и примирения с обстоятельствами, которые какое-то время назад даже не мог себе представить.
Все, кажется, становится на свои места. Ты успокаиваешься и свыкаешься с новой ситуацией.
И только потом, через какое-то время, осознаешь, что навсегда потерял еще одну частицу себя.
Так - частицу за частицей.
Вместе с тем, смиренно созерцая, ты открываешь для себя много нового, удивительного, поражающего своей неброской и никогда не привлекающей к себе внимания удивительной красотой».
20.05.2007г.
Через несколько дней, читая Дневники протопресвитера Александра Шмемана, я встретил два отрывка, которые дополнили мои размышления, ответили на некоторые вопросы, которых мы только что коснулись, и, конечно же, пополнили архив.
Он пишет: «Странное состояние: вечно ждать, чтобы что-то наконец кончилось: заседание, разговор, встреча. Все «нето». Что это прежде всего от слабости, лени, нелюбви и т.д., я отлично знаю. И все же, думаю, надеюсь - не только...» (с.497 или 927).
Дальше он приводит мысль одного известного писателя, которая сразу отвечает на многие вопросы: «Чем связаны мы все? Взаимностью непонимания». (с.498).
А вот каждый человек всю жизнь мечтает о том, чтобы быть понятым, чтобы его услышали.
Пусть даже и дадут ответ на его вопрос, но выслушают, прочитают то, что он написал, выстрадал. Может быть, и его мысли могут в чем-то помочь.
Смогут даже понравиться.
Но для этого их надо хотя бы прочитать.
Каждый автор надеется на это. Пожалуй, на это надеется любой человек, уставший от мрачного вида стены непонимания, невнимания к себе и проявляющегося вокруг нас с большей и большей силой абсолютного безразличия к друг другу.
Кажется, люди вспомнили сказанную когда-то с одной целью - их обмануть - фразу о «человеке - хозяине своей судьбы». Хоть на секунду задумались бы, как Он отнесется к таким хозяйчикам?
Нет же, все пытаемся проходить, как хозяева всего, что, кажется, нам принадлежит.
Каков будет результат? Кто задумывался об этом? А если задумывался, почему не попытаться изменить жизнь? Свою жизнь! Хотя бы так. Много вопросов.
А если представить, сколько их накопилось за долгие годы в архиве, т.е. в воспоминаниях многочисленных, уже прошедших человеческих жизней?
На все ли вопросы нашли ответ? Смогли ли изменить свою жизнь, видя, что шли не по тому пути . Попросили ли прощения у тех, кого обидели?
Многие, очень многие не успели этого сделать, думая, что впереди еще целая жизнь. Еще успеем!
Забыли о том, что всего успеть нельзя, а выбрать главное - большое искусство, которому тоже надо учиться.
Я буду пытаться это делать.