Эта электронная книга, в том числе ее части, защищена авторским правом и не может быть воспроизведена, перепродана или передана без разрешения автора. Контактная информация lomakina-irina (собака) yandex.ru.
Уважаемые читатели! Третья часть романа "Больно не будет" опубликована на портале Проза.ру в сокращении. Полный текст романа можно получить, написав мне на почту lomakina-irina (собака) yandex точка ру и указав желаемый формат (fb2, txt, pdf). Стоимость электронной книги 150 рублей, реквизиты размещены на главной странице.
Октябрь
1
Павел Шмель шел по лесу. Осторожно оглядывался, выбирал, куда ступить, обходил редкие заросли кустарника и особо цепкие еловые лапы. Лес был очень знакомый, очень похожий на тот, что лежал за порогом родного дома, — густой, темный, с мягким пружинящим ковром из хвои и опавшей листвы под ногами. Лес дышал влагой: должно быть, дожди шли каждый день. Дождей было даже слишком много — Павел то и дело замечал под деревьями огромные разбухшие шляпки грибов-переростков, не годных больше ни на что, разве что раздавить сапогом. Но сейчас лейтенанту Шмелю было не до детских развлечений.
Сегодня дождя не было. Свежий ветер, и не думающий утихать под вечер, бодро гнал по небу редкие кучевые облака. Ориентируясь по солнцу, Павел взял еще севернее, уходя совсем уж в глубокую чащу. Он был уже в Залесье, уже на заповедной территории, которая — Павел вспомнил байки отца — охраняла сама себя. Не без помощи людей, разумеется, как думал теперь самый младший из семьи Шмелей.
Настоящей границы с Рессией у Залесья не было, да и не могло быть: формально это по-прежнему была провинция Империи. Но только формально — а фактически Залесье существовало само по себе уже очень давно, причем без всякого объявления войны. Как это получилось, никто толком не знал. Да что там — мало кто об этом вообще задумывался. Для любопытных мальчишек у стариков было одно объяснение: а чего вы хотели, это же заповедные леса! Мальчишки открывали рты и требовали очередной сказки, но ситуацию с совершенно конкретной имперской территорией это нисколько не проясняло. Вроде бы еще лет десять назад Залесье, пусть и без энтузиазма, но платило налоги и поставляло Рессии солдат. Но потом грянул бунт в Окраине — той самой, что сейчас называла себя Новой Родиной или просто НР. А через пару лет в очередной раз потребовали независимости горцы, и на какое-то время Империи стало не до кучки затерянных в глухой чаще деревень.
Когда еще через пару лет власти наконец разобрались с ситуацией на границах и взялись наводить порядок внутри страны, оказалось, что в Залесье больше никто не суется: ни патрули (даже под страхом увольнения), ни просто любопытные, ни на спор, ни ради денег.
Разумеется, Рессия не собиралась с этим мириться. Но несколько локальных операций силами спецслужб — уже на памяти Павла — закончились ничем: с «заповедной территории» просто никто не возвращался, ни отряды, ни одиночки. А до масштабной зачистки дело все никак не доходило: каждый раз выяснялось, что прямо сейчас «орлы» нужны где-то в другом месте.
Быть может, на Залесье и вовсе махнули бы рукой, по крайней мере на ближайшие годы: в конце концов, оно никому не мешало, не формировало правительства и не заявляло на весь континент о своей независимости, да и места на карте занимало всего ничего. Но, во-первых, с одной стороны дикие леса граничили с Новой Родиной. А во-вторых, совсем недавно у имперской разведки появился новый повод вспомнить про этот глухой уголок.
Павел еще раз посмотрел на солнце — точнее, в ту сторону, где оно только что скрылось за деревьями. Сел на корточки, прислонившись к березовому стволу, развернул на коленях карту. Полковник снабдил его тем, что было, — топографической картой двадцатилетней давности. Более поздних карт Залесья, судя по всему, в природе не существовало.
Если верить карте, первые поселения начинались дальше, но Павел надеялся, что за двадцать лет многое изменилось. Топать еще с десяток километров в его планы не входило. Приближалась ночь, а до жилья надо добраться до темноты. Ночевать здесь — неважно, с костром или без — Павлу почему-то не хотелось.
Свернув карту, он снова пошел на север. Обогнул несколько намертво сцепившихся лапами елей, отодвинул упрямо преграждающую путь тяжелую колючую ветку (она словно спрашивала: «Подумай — тебе точно надо сюда?») — и чуть кубарем не скатился в овраг. Ухватился за еловую лапу, повис на ней, оцарапав ладонь, но все-таки не упал, съехал на заднице по прелой листве и еловым иглам, не встретив, слава богам, никакого пенька. Шепотом выругался, но, осмотревшись, тут же решил, что все получилось к лучшему. Овраг был прекрасным местом, чтобы остановиться и еще раз все обдумать. Еловые ветви размыкались над ним, открывая небо, и это принесло Павлу облегчение. Он любил лес, но в этом лесу трудно дышалось.
На той стороне оврага начинался совсем другой мир: исхоженные вдоль и поперек охотничьи угодья, сенокосы, пастбища — и, конечно, деревни. Павел чувствовал это безо всяких карт. Он снова глянул на небо: до темноты оставалось не больше двух часов. Самое время сесть и подумать. Кинуть монетку, в конце концов, в надежде понять, как все-таки действовать. Впрочем, монетки у Павла не было. Но сделать привал все равно хотелось. Он сбросил рюкзак и повалился спиной прямо на листву.
Полковник Рысь расщедрился и сделал им с Лилей поистине королевский свадебный подарок — три дня. Три дня на свободе и вместе, с деньгами, совершенно чистыми документами и правом идти на все четыре стороны.
— Наслаждайся жизнью, Шмель, — сказал полковник. — Но если вдруг вздумаешь передумать и смыться, я найду тебя и сам расстреляю. Это понятно?
— Так точно, — без особого пыла отрапортовал амнистированный «орел», обнимая Лилю. Ее выпустили тремя днями раньше, и полковник сначала поселил госпожу Шмель в пустующей служебной квартире, а потом любезно заехал за ней, отправляясь встречать Шмеля к воротам тюрьмы.
Из ворот Павел вышел вместе с Мариной. Она несла папку с документами, а он тащил рюкзак. Ему вернули не только нож, но даже любимое шерстяное одеяло, фонарик и компас — все, что было при нем и что Лиля еще на заставе отдала погранцам со словами «Это его…»
— Порядок? — обратился полковник к Марине.
— Без осложнений, — сухо кивнула она. Посмотрела на Павла с Лилей (они держались за руки), уронила: — Не слишком расслабляйся, Шмель. Увидимся на базе.
Павел небрежно вскинул руку — и тут же опустил, не завершив формального армейского приветствия. Марина как раз забиралась в машину и вольности не заметила.
— Кстати, Шмель, — вновь воззрился на Павла полковник. — «Ренну» мы перегнали в столицу. Я уже сказал Лилии. Она на стоянке возле внешнего ведомства. Только вот замки сломаны и ключей нет, извините, — и полковник с усмешкой развел руками.
— Ничего, мы разберемся, — Павел радостно встрепенулся и, снова небрежно откозыряв, за руку потянул Лилю вниз по улице.
Полковник Рысь с усмешкой посмотрел им вслед, покачал головой и сел в машину.
— Мы торопимся? — через минуту спросила Лиля, слегка удивленная взятым темпом.
— Вообще-то да, — Павел замедлил шаг, оглянулся. — Я… хотел кое-куда тебя отвезти. Туда, где мы сможем спокойно побыть вдвоем… и где ты сможешь остаться и жить сколько захочешь. Но туда довольно далеко ехать. Ты как, согласна?
— Согласна, — Лиля улыбнулась, — а куда?
— Сюрприз, — он тоже улыбнулся. — Тебе понравится. Ну то есть я надеюсь…
«Ренну» Павел завел точно так же, как заводила машину перегонявшая ее солдатня, — напрямую соединив провода. Проверил бак — полный, полковник и тут проследил — и распахнул перед Лилей дверцу. Обежал вокруг, сел на водительское место. Лиля моргнула — настолько сильным было ощущение дежа вю. Это уже было, но тогда, садясь в машину, она доверилась этому человеку неосознанно, просто из страха. А теперь… Теперь все было иначе.
Павел, знакомым уверенным движением выкрутив баранку и пару раз оглянувшись, развернул машину и нажал на газ, торопясь выбраться из столицы.
На северном выезде их никто не остановил, хотя проверяли почти всех. Павел медленно, как положено, проехал мимо патрульных — и даже оглянулся, поняв, что не дождется повелительного взмаха рукой.
— И здесь полковник постарался, что ли? — пробормотал он, прибавляя скорость.
— Думаешь, приказал везде нас пропускать?
— Кто его знает? — Павел дернул плечом. — Может, просто не прицепились. Не заметили… ничего подозрительного.
— Меня, что ли? — Лиля грустно усмехнулась. — Вряд ли, патрульный в упор на меня смотрел.
— Ну, значит, точно полковник, — непонятным тоном протянул Павел.
— А ты сказал ему, куда мы едем? — спросила Лиля после недолгого молчания.
— Нет, — Павел мотнул головой. — Да и зачем? Я так и думал, что ему доложат. Ничего, сейчас проверим…
Лиля успела услышать в его голосе какую-то нехорошую нотку, уже открыла рот, чтобы попросить ничего опасного не делать, но не успела: «Ренна» на полной скорости проскочила очередной пост. Она обернулась — никто не засвистел, не побежал к патрульной машине, не включил мигалку.
— Паша! — наконец выдохнула она. — Ну зачем?!
— Испугалась? — он положил ей руку на колено, погладил. — Извини. Я просто хотел проверить.
— А если бы они бросились догонять?
— Остановился бы, конечно, — Павел пожал плечами. — И ничего бы не было. Максимум задержка на пару часов. Зато теперь поедем с ветерком, не кланяясь на каждом посту.
И он прибавил скорость. За окном мелькали пустые поля и желто-зеленые перелески.
— Сколько нам ехать? — спросила Лиля.
— Долго. Если нигде не останавливаться и быстро — часов семь.
— Ого!
— Ого. А по факту больше, скорее всего. Все равно останавливаться придется.
— И… куда ты меня везешь? — она помнила про «сюрприз», но все же спросила снова.
— Домой, — просто ответил Павел. Помолчал, не отрывая глаз от дороги. — Я сам там не был пять лет. Но дом стоит, что ему сделается? Тетка за ним присматривает. Тебе там будет хорошо. Дикие места, в стороне от дорог, народу мало. Но зато спокойно.
— И все чужаки сразу на виду, — уронила Лиля.
— Ты не чужак, — Павел нахмурился. — Ты моя жена. И в любом случае… Мне больше нечего тебе предложить. Так, чтобы надежно и надолго. Квартирой в столице не обзавелся. Извини, — резким тоном закончил он.
— Нет, это ты извини, — она положила ему ладонь на рукав, легко, чтобы не мешать вести машину. — Мне моментами кажется, что все как раньше. Что кругом враги и никто не защитит.
— Отвыкай, — он взглянул на нее, снова тронул за коленку, смягчая резкость тона. — Раз решила остаться… здесь, — он хотел сказать «со мной», но не смог. — Нельзя жить среди врагов.
— Да, ты прав, — она погладила его по руке. — Прости. Хочешь, я попозже тебя сменю, раз нам так далеко ехать?
Сказать прямо: «Ты не в том состоянии, чтобы выдержать за рулем семь часов», она не решилась.
— Ты же не знаешь, куда ехать, — он улыбнулся.
— А ты мне расскажешь. Тут и карта дорожная валялась, если не сперли, — Лиля полезла в бардачок. Карта оказалась на месте, и Лиля стала разворачивать ее на коленях.
— Нет, давай сделаем вот как, — предложил Павел. — Садись за руль сейчас, а я подремлю. Все равно тут еще километров триста по трассе. А потом, после Лесного Града, надо будет сворачивать. Там большой перекресток и указатель есть, не пропустишь. Но ты лучше меня тогда разбуди, дальше дорога намного хуже. Заодно там и поедим, на этом перекрестке есть кафе, я точно помню.
— Договорились, — Лиля кивнула.
Он притормозил на обочине, и они поменялись местами. Павел откинулся на сиденье, но, прежде чем закрыть глаза, несколько минут смотрел, как она управляется с машиной, попутно любуясь Лилиным профилем и полоской кожи на шее. Ему вдруг немедленно захотелось прижаться к этой полоске губами, но момент был явно неподходящий, и пришлось, глубоко вздохнув, брать себя в руки.
— Плохой я водитель, да? — покосилась на него Лиля.
Павел моргнул, переспросил:
— Что? А, нет. Нормально у тебя получается. А кстати, откуда у тебя вообще «Ренна»? Я, если честно, тогда подумал, что ты ее свистнула где-то. Но раз нам ее вернули…
— Ты прав. Она моя, — Лиля смотрела вперед, с непривычки напряженно щурясь. — От деда осталась.
— А дед… — осторожно протянул Павел. — Его что?.. Извини. Если не хочешь, не будем об этом.
— Нет, — Лиля прикусила губу, покачала головой. — Он умер. Просто умер.
— Давно?
— Три года назад. Он был профессором Королевской Академии.
— Да ты что? — Павел так заинтересовался, что даже выпрямился на сиденье. — На каком факультете?
— На медицинском, — сухо ответила Лиля. Ей было неприятно об этом говорить. — Он был знаменитый хирург. Не слышал?
— Бет-Тай? Нет, не доводилось, — Павел почесал свежую щетину. — А я уж подумал, что мог его знать по Академии.
— А ты что в Академии делал? — удивилась Лиля.
— Учился, что еще в Академии делают.
— Ну не знаю, — она пожала плечами. — Может, вы ее охраняли… Или курировали. Значит, тебя позже призвали, после учебы?
— Нет, — Павел нахмурился. Он не желал об этом говорить, но и Лилю обижать тоже не хотелось. — Я вообще по закону призыву не подлежал. Я… сам захотел.
Он сказал — и невольно бросил на Лилю умоляющий взгляд: «Только не спрашивай об этом, не надо». Лиля, хоть и смотрела не отрываясь на дорогу, словно поймала его мысли и ограничилась кивком. Павел тут же расслабился, снова откинулся на спинку сиденья и почти сразу заснул.
Лиля разбудила его на оговоренном месте. На небольшом пятачке притулились маленькое кафе, магазин, заправка и автомастерская, а чуть поодаль маячил патрульно-постовой пост. Протерев глаза, Павел спросил:
— Ну что, пойдем перекусим?
— А может, лучше просто купим что-нибудь и поедим в машине? Только мораль мне не читай, я тебя прошу, — в ее голосе зазвенели слезы. — Я знаю, что сейчас мне ничего не грозит. Но я не хочу, чтобы все на меня опять смотрели… И ненавидели.
— Лиля, здесь не Юг, не Приграничье и даже не столица, где все читают газеты, здесь Север, — Павел сокрушенно покачал головой, глядя на то, как она закрывает лицо руками. Разговорами тут было не обойтись, и он, чуть подвинувшись, осторожно привлек Лилю к себе, обнял за плечи, покачал, как маленькую. Ему хотелось сказать: «Ну зачем, зачем ты осталась? Чтоб теперь я думал, что ты жалеешь об этом?» Но вместо слов, противореча сам себе, он прижался к ней. Поцеловал в макушку. В ухо. В подставленные губы.
— Здесь Север, — повторил он, убеждая ее и себя. — Здесь и правда все чужаки на виду, но именно что все, неважно, южане они или еще откуда. И уж конечно, никто не будет тебя ненавидеть. Говорю же, для обычного северянина что горцы, что столичные расфуфыренные дамы, что оборванцы вроде меня одного поля ягоды. Достойны скорее жалости, чем осуждения. А уж те, кто обедает в придорожном кафе, и вовсе пропащие люди. Но ненавидеть? У них этого и в голове нет. Честное слово.
Лиля хихикнула:
— Откуда такая уверенность? Ты, наверное, и людей не видел в своей казарме.
— Неважно. Я знаю. Я все-таки отсюда родом. Ну почти отсюда. Нет, я, конечно, могу сходить купить чего-нибудь, но неужели тебе не хочется нормальной горячей еды на тарелках? Я… соскучился по такому… И плевать, кто как посмотрит. Ну, что скажешь?
Лиля еще минуту мышкой сидела в его объятиях, словно раздумывая, и вдруг резко выпрямилась, высвобождаясь из его рук, тряхнула головой:
— Хорошо. Пошли.
После обеда Павел сел за руль. Они свернули с трассы, и дорога сразу испортилась, машину затрясло. Павел сосредоточенно крутил баранку, объезжая ямы и ухабы и стараясь при этом не слишком снижать скорость. Разговоры увяли, и Лиля в конце концов уснула, свернувшись клубочком на сиденье, а когда открыла глаза, машина уже въезжала в большое село, прыгая по неровной грунтовке. Солнце скрылось в сизых тучах на западном горизонте, в воздухе пахло надвигающимся дождем.
— Приехали? — прошептала она.
— Ага, — Павел как раз притормозил, вывернул руль, и «Ренна» почти ткнулась носом в запертые ворота. За высоким дощатым забором прятался бревенчатый дом. Они вылезли из машины.
— А… ключи у тебя есть? — спросила Лиля.
— Сейчас посмотрим, — пробормотал Павел, подходя к калитке.
Его роста как раз хватило, чтобы, приподнявшись на цыпочки, нащупать с той стороны и откинуть щеколду. Во дворе Павел сразу направился к задней стене дома, запустил руку между бревнами и, довольно кивнув, вытащил связку из двух ключей. Один из них легко подошел к замку задней двери.
— Добро пожаловать, — Павел распахнул перед Лилей дверь. Поймал ее удивленный взгляд и объяснил: — Здесь так принято. Если хозяева есть, для них всегда оставляют запасной ключ. В оговоренном месте. На всякий случай.
Она, не ответив, вошла в темные, без окон, сени и остановилась.
— Свет отключен, наверное, — сказал Павел, заходя следом. — Сейчас, подожди.
Он прошел вперед уверенным шагом человека, знающего здесь каждый уголок.
— Иди сюда, — позвал он через секунду. Лиля двинулась за ним, запуталась в занавеске и неожиданно оказалась на террасе. Здесь было намного светлее, и одна из дверей вела в дом. К ней подошел второй ключ из Пашиной связки. Вторая дверь, на переднее крыльцо, была заперта на крепкий засов.
Разувшись, Лиля прошла по дому, завороженно разглядывая деревянные стены, резную мебель, вышитые скатерти, покрывала и занавески. За домом действительно присматривали, здесь изредка вытирали пыль и топили печи, но в комнатах все равно ощущался нежилой дух. Но даже такой, заброшенный и обветшалый, старый дом Шмелей оставался уютным.
— Как здесь… спокойно, — прошептала Лиля, найдя наконец слова.
— Да, — ответил Павел, появляясь на пороге комнаты с вязанкой дров. И добавил невпопад: — Мама осталась тут после смерти отца, но и сама недолго протянула…
Он присел на корточки и начал сноровисто укладывать дрова в печь. Лиля подошла сзади, положила ему руки на плечи. Он, забыв про дрова, прижался щекой к ее руке, поцеловал. Слов не было, в горле застрял комок. Павел откашлялся и сказал, поднимаясь:
— Пойдем, навестим мою тетку.
— Сейчас?
— Конечно. Она меня не видела со смерти мамы… Удивится, если сразу не зайду. Заодно и поужинаем, а то здесь даже корки завалящей не найти.
— А она… Разве она не знает, что с тобой случилось? Тебя же, наверное, искали здесь.
— Тем более надо показаться, — качнул головой Павел. — Только погоди, я машину во двор загоню.
Тетка жила через три дома. Она встретила их удивленным «ох!». Отступила на шаг, пристально оглядела Павла и спросила спокойно, даже сочувственно:
— Ты что, до сих пор в бегах?
— Уже нет, — Павел взлохматил неуставные вихры.
— Значит, вернулся в строй?
— Вроде того. Я всего на пару дней приехал, теть Оль. Отпуск у меня. Вот, знакомьтесь, — он подтолкнул Лилю вперед. — Это моя жена, Лиля.
Если тетка и удивилась, то виду не подала. Наоборот, тут же засуетилась, провела Лилю в дом и захлопотала над ней чисто по-женски. Вернулся со двора муж тетки, высокий, седеющий здоровяк, обменялся с Павлом рукопожатиями, присмотрелся к нему, спросил:
— За тобой завтра патруль не придет?
— Нет, — повторил Павел, опуская глаза. — Нет, я чист.
— Учудил ты, — покачал головой хозяин дома. И добавил, как бы давая понять, что тема закрыта: — Баня еще теплая. Не желаешь?
Павел кинул на Лилю вопросительный взгляд, но она лишь рукой махнула: «Иди, я потом». С улицы как раз прибежали два одинаковых пацана лет двенадцати-тринадцати, очень похожих на Павла, — явно теткины сыновья. Они с восторженным визгом повисли на двоюродном брате и тут же утащили его во двор, а тетка принялась дотошно расспрашивать Лилю, кто она, откуда и надолго ли приехала. Лиля терялась, не зная, как отвечать, и лепетала что-то уклончивое.
Вернулись в дом мужчины, и тетка, отстав от Лили, переключилась на Павла, чисто вымытого, но по-прежнему взъерошенного. Она увела его в уголок и долго-долго вещала. Племянник то качал головой, то кивал, то пожимал плечами. Лиля издалека улавливала его настроение: он не злился, как не злятся на внезапно хлынувший дождь, просто терпел и мечтал, чтобы это поскорее закончилось. Но вот что-то изменилось. Теперь говорил он, а тетка молча слушала и кивала. «Наверное, обо мне», — подумала Лиля, но ничего спрашивать не стала.
Наконец всех позвали к столу. Молодых посадили рядом. Из соседнего дома пришла в гости взрослая теткина дочь с мужем и сыном лет шести. Получился почти праздничный ужин — в честь такого неожиданного появления Паши, как сказал, поднявшись, теткин муж. Кажется, его звали Андрей. Он разлил по рюмкам душистый самогон, настоянный на травах, предложил выпить за встречу и за знакомство. Павел выпил одним махом, Лиля лишь пригубила — и все равно задохнулась. Мужчины засмеялись, а женщины, наоборот, переглянулись одобрительно. Неспешно потекла застольная беседа об урожае, заготовке дров и здоровье скота. Лиля ела и посматривала на Павла. Он уже расслабился, охотно хлопнул еще рюмку «за молодых». Он даже подмигнул Лиле, поймав ее очередной быстрый взгляд. И почти тут же, демонстративно глянув в окно, за которым уже стемнело, сказал:
— Мы пойдем, пора. Еще печку топить.
Близнецы проводили их до калитки. Взявшись за руки, Павел и Лиля вышли на темную улицу.
— Осторожно, здесь лужа, — он направил ее в обход, поближе к забору.
— О чем ты с тетей говорил? — спросила Лиля, вцепляясь в его руку.
— Да так, — недовольно пробурчал он. — «Вечно у тебя все не по-людски», — передразнил он тетку. — Сказала, что я, мол, совсем горожанином заделался, женился не по обычаю. И что, если хочу, чтобы люди тебя приняли как свою, свадьба должна быть как свадьба, чтоб все узнали: эта женщина замужем, а не так, не пойми кто.
— У нас тоже так положено, — кивнула Лиля. И тут же осторожно уточнила: — А ты не хочешь?
— Почему не хочу? — он потянул ее к калитке. — Нам сюда. Так было бы лучше, она права. Но сейчас… просто времени нет. Не хочу я эти два дня тратить на свадьбу. Извини…
— Ты прав, — Лиля потерлась щекой о его плечо.
— Я займусь этим, обязательно. Если… когда вернусь.
Лиля прерывисто вздохнула.
В доме Павел первым делом затопил печь, нашел в ящике буфета свечки. Буркнул:
— Со светом завтра разберемся, не полезу я в темноте там копаться.
— Не надо, и так хорошо, — сказала Лиля, садясь на широкую лавку у окна.
— Завтра и за продуктами съездим. Ты подумай пока, что тебе понадобится. С деньгами проблем не будет, об этом можешь не беспокоиться.
— Я знаю, — она тихо засмеялась. — Полковник мне сказал, что оперативники внешнего ведомства — «лисы», да? — получают больше «орлов». Риск, мол, хорошо оплачивается.
— Обалдеть. Как мне повезло, — Павел убедился, что огонь разгорелся окончательно, и закрыл дверцу печи.
— Он просил дать ему мой адрес, — сообщила Лиля. — Чтобы высылать деньги.
— Я дам ему этот, — кивнул Павел. — Все равно он узнает, куда мы подались.
Они помолчали. Весело горели, потрескивая, дрова, и в комнате с каждой минутой становилось теплей. Дрожало пламя свечи в медном подсвечнике. Павел подсел было к Лиле, обнял, наконец-то дотянулся губами до полоски белой кожи на шее, но лавка не располагала к уюту. Тогда он взял ее за руку и отвел на кровать. Усадил на перину, в которой она немедленно утонула, и стал раздевать. Сначала у него еще получалось медленно и задумчиво — снять, погладить, поцеловать. Но стоило Лиле расстегнуть ему рубашку, ладонями провести по отрастающей поросли на груди, как дыхание у него сбилось. Он торопливо разгреб ворох подушек и одеял, дрожащими руками скинул с себя все и нырнул к ней, в теплое гнездо.
— Я люблю тебя, — прошептал он, приникая к ней всем телом, и тут же не мешкая протянул руку к мягкому треугольнику волос.
Лиля пробормотала что-то неразборчиво-нежное и выгнулась, отвечая на ласку.
— Что? — он отвлекся на секунду, поднял голову.
— Ничего. И я тебя люблю. Не останавливайся. Иди сюда…
— Сейчас… — он шептал, перемежая каждое слово поцелуями, раздвигая ей ноги, прижимаясь тесней. — Вот… Вот так… Уже…
И он уверенно задвигался в ней, всем телом ощущая, как она открывается ему. Хотел снова поцеловать — и поймал губами ее слезы.
— Ну что ты… Не плачь, — прошептал он. — Ты моя. Моя…
Два дня пролетели быстро, но им они показались бесконечными. Они съездили на местный, богатый по осени рынок и набили продуктами погреба и чуланчики. Павел провел Лилю по всему дому со всеми террасами и подсобными помещениями, показал ей, как топить печь, где брать дрова, откуда носить воду. Но главное, они были вдвоем и могли сколько угодно наслаждаться друг другом.
Этим они и занимались, то оставив валяться дрова у печи, то позабыв убрать выброшенные из шкафа вещи, то отодвинув тарелки с недоеденным завтраком. И — они говорили друг с другом. Не о будущем — будущее они, не сговариваясь, решили не обсуждать. И не о прошлом — прошлое обоим было больно вспоминать. Говорили о пустяках, о любимых книжках, о детских мечтах. То и дело сбивались и осекались, боясь задеть чувствительные точки друг друга. Извинялись, обнимались — и незаметно снова оказывались то на кровати, а то и вовсе на полу в ворохе одеял. И лишь однажды ночью, в темноте, когда не видно лиц, Павел решился спросить:
— Лиля… У тебя ведь кто-то был до меня, верно?
— Был, — она кивнула. — А это важно для тебя?
— Нет, — он прижался к ней. — Ты меня не так поняла. Я просто подумал, почему ты не вышла замуж. У вас же принято… Единственный мужчина и все такое…
Лиля отстранилась. Помолчала, не зная, как ответить.
— А с чего ты взял, что я не вышла? — наконец ответила она. — Я была замужем, Паша.
— И… что случилось?
Она долго молчала, прежде чем прошептать:
— Он просто ушел… Бросил меня, когда все это началось…
Павел крепче обнял ее.
— Прости… Прости, что спросил.
— Ничего, — она уткнулась лицом в его плечо. Подумала и задала встречный вопрос: — А ты, Паш?
— Что?
— У тебя было много женщин?
— А тебе это важно? — передразнил он, и Лиля почувствовала, что он улыбается.
— Нет, мне не важно. Мне интересно, как было у тебя.
— У меня было по-всякому, — помрачнев, ответил он. — Но с тобой у меня все иначе… Совсем иначе.
Утро третьего дня они встретили на кухне. Лиля в одной сорочке возилась у печки, пытаясь сварить кофе, а Павел голышом валялся на лавке, в квадрате солнечного света из окна, подставив спину почти не греющим лучам. На его шрамы Лиля уже научилась смотреть без содрогания.
— Сегодня вечером я уеду, — вдруг сказал он. Жалобно звякнула чашка о край глиняного горшка — рука у Лили дрогнула. Не оборачиваясь и не глядя на него, она кивнула.
— Я все тебе рассказал?
— Вроде бы да.
— Если что — спрашивай у теть Оли. Я предупредил ее, чтоб помогала. Не стесняйся к ней обращаться. Поначалу тебе тяжело будет одной.
— Хорошо.
— Я возьму «Ренну». Она мне понадобится. Все равно заводить ее ты сама не сможешь.
Кивок.
— Напишешь мне разрешение?
— Конечно.
—Адрес я полковнику оставлю. О деньгах не беспокойся. А если что… он сам все оформит. Я про пенсию.
— Паша, — она обернулась к нему, держа в руке чашку с горячим кофе. Ей хотелось сказать: «Молчи! Не говори ничего об этом», но она знала: так нечестно. Ему действительно важно знать, что, «если что», она и ребенок не будут ни в чем нуждаться.
Павел встал с лавки (она невольно залюбовалась почти прежними плавными движениями), взял чашку из ее рук. Благодарно коснулся пальцами ее ладони. Благодарность была не за кофе — за отсутствие слез и за это молчание.
— И вот что, Лиль, — сказал он. — Я сам толком не знаю, что нужно полковнику и как скоро он будет ждать моего возвращения, — Павел подчеркнул слово «он». — Но ты… Ты не спеши терять надежду, даже если он ждать перестанет. На таких заданиях трудно что-либо заранее предсказать. В том числе сроки.
— Ты не волнуйся, — спокойно ответила она. — Если с тобой что-то случится, я почувствую.
— Очень хорошо. Просто отлично, — он поставил чашку на стол и притянул Лилю к себе. — Если почувствуешь, сразу езжай к полковнику и требуй пенсию.
— Молчи, — все-таки сказала она. Вцепилась ему пальцами в волосы, наклонила к себе, закрыла рот поцелуем. Кофе успел остыть, прежде чем они оторвались друг от друга.
А вечером, уже в темноте, она вновь провожала его, стоя под яблонями в саду. Яблони печально качали голыми ветками. Погода испортилась. Порывы ветра пронизывали насквозь. Лиля зябко куталась в шерстяную шаль, найденную в одном из шкафов.
— Мамина, — обронил Павел, заметив. И тут же добавил, испугавшись, что она может понять неправильно:— Ты носи это все, пожалуйста. Можешь все перетряхнуть, разобрать. Да хоть выбросить. Это уже никому не нужно.
— Хорошо, — кивнула Лиля.
Павел замялся, не зная, что еще сказать. Взял ее за холодные ладони, прижал к лицу. Поцеловал. Прошептал:
— Прости… Но иначе никак, сама понимаешь.
Лиля аккуратно высвободила свои руки — но только для того, чтобы поправить ему воротник куртки, провести рукой по щеке.
— Паша, — сказала она. — Не извиняйся, прошу тебя. И не переживай обо мне. Я дождусь тебя. Я знаю, что ты вернешься. Может, это мое чутье мне говорит. А может, он, — она положила ладонь на живот.— Может, он мне твердит, что все будет хорошо, что он не намерен расти без отца.
— Он? Ты уверена? А вдруг там девчонка? — Павел щелкнул пальцем по Лилиной руке, прикрывающей живот.
— Нет, — Лиля улыбнулась. — Там пацан, такой же рыжий и веснушчатый, как ты. И ты увидишь, как он родится.
— Ладно. Тебе виднее. Я согласен, — он снова забрал ее руки в свои, притянул Лилю к себе, поцеловал в губы. — Ну тогда… Я поехал. До встречи.
Он сел в машину. Дверца громко стукнула в тишине, ровно загудел мотор, свет фар мазнул по стене дома. Задним ходом Павел выехал со двора, развернулся на раскисшей улице, едва не застряв в глубокой луже, и нажал на газ. Секунды — и «Ренна» скрылась в темноте. Шум мотора тут же заглушили завывания ветра, но Лиля еще долго стояла во дворе, кутаясь в шаль и глядя пустыми глазами вдаль. Потом она закрыла ворота.
2
Глядя в темнеющее небо, Павел снова вспомнил Лилины глаза, ее руку у себя на щеке, ее уверенное «Ты вернешься». Холодало. Он встал, подобрал рюкзак, закинул на плечо и начал карабкаться вверх по склону, оскальзываясь на иглах. Добрался до верха, осторожно выглянул из-за еловой ветки. Лес за оврагом был все тот же, но обострившееся чутье подсказывало Павлу, что жилье близко.
Нужно было идти, но он еще помедлил. Полежал, уткнувшись лбом во влажный травянистый косогор. Вздохнул поглубже: трудно было решиться. Но другого выхода он не видел.
Полковник посоветовал Павлу держаться подальше от жилья, но тот лишь покивал, не желая тратить время на споры.
— Я на месте решу, — ответил он уклончиво. Но решил он почти сразу, едва полковник поставил ему задачу.
— Ты должен найти там одного человека, — сказал Рысь.
Они сидели в кабинете полковника на базе внешнего ведомства в Северной Рессии, примерно на полпути между Лесным Градом и Залесьем.
— Подробнее, — попросил Павел.
Полковник кивнул: «Само собой» — и выложил на стол перед «орлом» тонкую папку.
— Вот, изучай. Полгода назад из Новой Родины сбежал профессор физики Ольгерд Гус. Сбежал, как мы думаем, в Залесье. По крайней мере, спецслужбы НР ищут его именно там.
— Все еще ищут?
— Да. Последняя попытка заслать агента в Залесье состоялась около недели назад. А значит, Гуса они пока не нашли, но всерьез на это рассчитывают. И я хочу, чтобы ты нашел его первым.
— А зачем он вам? — спросил Павел. — Милый такой старичок.
— Да-да, до крайности благообразный, — согласился полковник. — Правда, по отзывам коллег и знакомых, большой оригинал и ярый консерватор, завернувший не один перспективный проект. А если учесть, что он учудил, прежде чем исчезнуть…
— Что?
— Чуть не сжег университет, — усмехнулся полковник. — Кафедра физики, две лаборатории — все сгорело дотла. Включая труп любимого профессорского ученика.
— Круто, — уважительно кивнул Павел. — Парнишка задохнулся в дыму?
— Верно. Но сначала получил чем-то тяжелым по голове.
— Вот как? — Павел отложил папку, взъерошил волосы. — Серьезный дяденька этот Гус. Я уже верю, что он добрался до Залесья и там прижился.
— Полной уверенности в этом нет, — покачал головой Рысь. — Но мы предполагаем именно это, судя по активности энэровских спецслужб, а также по тому, что больше он нигде не объявился. Кстати, знаешь, под каким псевдонимом проходит профессор у них в шифровках?
— Изобретатель?
— Шмель! — полковник даже руками всплеснул.
— Нетрудно было догадаться, — пожал плечами Павел. — Иначе зачем ему сжигать кафедру и бежать? Значит, вы хотите получить то, что он решил не отдавать никому, а Новой Родине особенно?
— Именно так, — кивнул полковник. — То, в чем наши эксперты смогут разобраться. Чертежи, схемы, описание принципа действия… Ну я не знаю, там разберешься. Сам профессор меня тоже устроит. Нам он все расскажет.
Павел опустил голову, разглядывая свои руки. Пальцы механически катали по столу карандаш, а в голове наконец-то начало что-то проясняться.
— Так значит, та акция, к которой нас готовили… — проговорил он тихо.
— Да, — подтвердил Рысь его догадку. — Император дал добро действовать силами спецвойск. Но акцию пока отложили — после доклада моих аналитиков.
— И что в нем было? — спросил Павел, не поднимая головы.
— Сам не догадываешься? — резко спросил полковник.
— Скажите вы.
— Война, — просто ответил Рысь.
Павел кивнул. Пробормотал:
— Я так и думал. Новой Родине нужен только повод, верно?
— Да. Им насрать на Залесье и его «борьбу за независимость». Но им нужно изобретение профессора, да и территории не помешают. Освобожденные от наших захватнических войск, естественно.
— А император, разумеется, такого не потерпит?
— Разумеется. И учти, Шмель, ставки в игре сейчас таковы, что перспектива войны уже никого не остановит. Речь идет лишь о временной отсрочке. Если ты не справишься, состоится силовая акция. Мы даем тебе один месяц.
— Нереально, — резко бросил Павел.
— Больше — никак.
— Нереально, — повторил Павел. — Мне нужно не меньше двух. Иначе я и браться не буду.
— Что?! Обратно в тюрьму захотел? — грозно поинтересовался полковник, подавшись вперед в своем необъятном кресле.
— Да пожалуйста, — Павел поднял голову и твердо встретил его взгляд. — Я согласился выполнить задание, а не покончить с собой. Без попытки внедрения, просто лазить там по лесам в поисках невесть чего — это самоубийство, вы что, сами не понимаете? Это вам не Приграничье, где пришлые все-таки попадаются, в Залесье каждый, кто болтается без дела, будет бросаться в глаза. Особенно сейчас, когда на носу зима. Урожай собран, все сидят по домам, готовятся к холодам, а не шатаются из деревни в деревню.
Полковник задумчиво покивал головой. Усмехнулся:
— Думаешь, у меня в отделе дураки сидят? Так мы тоже пробовали, еще до всей этой ерунды. Были агенты, которых отправляли с единственным заданием — прижиться там, собрать информацию и вернуться. Без всяких сроков.
— И что?
— Не вернулся ни один. Двум твоим предшественникам как раз и давали по два месяца. С известным результатом. Теперь время вышло. Месяц — и лучше бы тебе обойтись без внедрения.
Вот тут Павел и сказал:
— Два. И насчет внедрения я на месте решу. Или так, или отправляйте меня обратно.
Полковник угрожающе нахмурился.
— Не смей меня шантажировать, Шмель, — сказал он тихо. — А то и правда пойдешь под суд по всем обвинениям. А твоя жена — в граждлагерь, где ей и место.
— А вот и нет, — Павел не поменял ни позы, знакомой расслабленной позы на табуретке, ни тона, спокойного, без тени испуга. Только по глазам было видно, что эту реплику он полковнику не забудет. — Она не просто моя жена. Она теперь владелица участка земли и недвижимости на ней. Вам процитировать закон, полковник?
— Ты переписал на нее дом? — Рысь рявкнул вроде бы недовольно, но в глубине его глаз опять родилось что-то вроде восхищения. — Или просто подарил?
— Подарил, конечно. Так намного быстрее. Так что оставьте в покое лояльную гражданку Лилию Шмель, в наших делах она ни при чем. Либо дайте мне время и право решать, либо… — Павел сделал вескую паузу. — Либо пусть будет суд и каторга. Все лучше самоубийства.
Полковник фыркнул.
— Можно подумать, что со временем и правом решать ты не самоубийством занимаешься.
— Не скажите. При этих условиях мои шансы выжить резко повышаются, — улыбнулся Павел. — И ваши шансы получить нужное — тоже.
В тот же день полковник Рысь уехал в столицу — разбираться на самом верху с требованиями наглого «орла», разумеется, объявив все эти требования своими. Но прежде чем являться к начальству, он заехал к любимой ученице Марине Шталь.
Она с усмешкой выслушала пересказ разговора с Павлом. Закурила, глядя в темное окно. И наконец сказала:
— Вы же сами все знаете, полковник. Вам сильно повезло с этим Шмелем. Он умен, удачлив и он очень хочет вернуться. Мне кажется, при таком раскладе пусть делает что хочет. Вы все равно ничего не теряете.
— Только время, Марина, только время, — покачал головой полковник. — Но, может быть, ты и права…
Пока полковник решал вопросы на высшем уровне, Павел занялся собственной физической подготовкой, резонно рассудив, что лишним это не будет. Из-под наблюдения доктора Леся он сбежал, не получив «памятки пациенту», но и так представлял ее возможное содержание. Он был не в форме и знал это. Пока он просто бегал налегке по территории базы и выполнял простые разминочные упражнения, все было в порядке. Но стоило ему хотя бы раз подтянуться на турнике или вступить в шуточное единоборство с кем-нибудь из скучающих на базе оперативников, как в груди просыпалась боль. И даже пробежка с рюкзаком на плечах заканчивалась тем же.
Полковник Рысь, вернувшись из столицы вместе с Мариной, столкнулся с Павлом как раз в процессе такой пробежки и успел заметить, как тот, пытаясь отдышаться, знакомым жестом потирает куртку на груди.
— Зайди ко мне, — приказал полковник. — Прямо сейчас.
— Слушаюсь, — Павел привычно козырнул обоим и, развернувшись, пошел к жилому корпусу переодеваться.
— Как ты себя чувствуешь, Шмель? — спросил полковник, едва «орел» переступил порог кабинета.
— Нормально, — Павел досадливо поморщился: «Заметил-таки». — Не обращайте внимания. Лучше скажите, что вы решили.
— Семь недель, — ответил полковник. — Это все, чего мне удалось добиться. Торговался как на базаре, — он скривил губы. — Семь недель, и отсчет пойдет с завтрашнего дня. Мы будем ждать до двенадцатого декабря — при условии, что ничего не случится.
Павел кивнул, соглашаясь на компромисс. Лишь уточнил:
— А что может случиться?
— Ну, например, Гус объявится в Новой Родине, — полковник усмехнулся. — Тогда извини, никто не будет тебя ждать и тем более оттуда вытаскивать. Есть и другие варианты. Сам представь, ты же парень сообразительный. Но если ничего в этом роде не произойдет, семь недель у тебя будут. И действовать можешь свободно, — он со значением взглянул на Павла. — Если вернешься с результатом, это спишет все.
Павел кивнул.
— И вот что, Шмель, — Рысь приподнялся в кресле и вновь посмотрел на «орла» в упор, но совсем с иным выражением. — Я хочу, чтобы ты знал. Если б Марина не нашла тебя так удачно, в Залесье уже шли бы войска.
— Почему?
— Потому что я не хотел больше терять своих людей, — тихо и веско ответил полковник.
— Я понял, — Павел выпрямился на табуретке. Моргнул, отводя глаза, но тут же заставил себя снова посмотреть на полковника.— Спасибо… за честность.
— Не за что, Шмель, — полковник усмехнулся. — Рад, что ты ее ценишь. Но если случится чудо и ты все же вернешься, я найду, что тебе предложить. А теперь давай обсудим детали. Что тебе нужно?
Вечером Павел собрал рюкзак — привычный набор «карта-компас-фонарик», нож, фляга с водой. Придирчиво изучил в зеркале свою слегка посвежевшую за неделю на воле физиономию, взъерошил вихры. Щетину решил оставить, чтоб выглядеть попроще, это всегда работало. Думал было написать письмо Лиле, но без толку просидел полчаса над листом бумаги. Хотелось рассказать о своей идее, уже начинавшей оформляться в голове, — безумной, как и все это задание. Но наивно было надеяться, что послание уйдет с базы непрочитанным. Письма здесь и не запечатывали — было не принято. Так что он просто вложил в конверт оформленную по дороге на базу дарственную на дом, надписал адрес и отравился к полковнику.
Но в коридоре у дверей кабинета он наткнулся на Марину.
— Полковника нет, он ушел к себе, — сказала она и посмотрела на конверт в руках у Павла. — Хотел ему передать? Давай мне.
— Нет, — Павел покачал головой и засунул конверт за пояс штанов. — Я сам ему завтра передам.
— Как знаешь, — Марина, не спеша уходить, разглядывала Шмеля. Выглядит лучше, чем в тюрьме, но на свою фотографию в личном деле все равно не похож. И вряд ли будет похож когда-нибудь, вдруг поняла Марина. Она не могла представить, что он снова побреется наголо и пойдет как ни в чем не бывало служить в свою часть. Он уже другой человек. Точнее, мог бы им стать, если бы не эта операция в Залесье… Ведь чистое самоубийство, и он об этом прекрасно знает! Но есть же что-то в его глазах, что хочется верить: у него все получится, он все сделает и вернется… Что за идиотские мысли лезут в голову, оборвала сама себя Марина. Она тряхнула головой, и странное ощущение исчезло. Напротив стоял обычный солдат, разменная пешка. Смертник, каких она видела немало.
— Удачи тебе завтра, — сказала она дежурно.
— Да ладно, — он вдруг широко улыбнулся, и у Марины екнуло сердце. — Ты же не веришь, что я вернусь.
— Тем более… — она отвела глаза. — Тогда тем более удача тебе понадобится, Пат. Ведь так тебя звали в отряде?
Он покачал головой, продолжая с каким-то непонятным веселым интересом разглядывать госпожу Шталь.
— Всё-то вы с полковником разузнали. Ну, звали. Но больше не зовут. И ты не зови. А за удачу — спасибо. Не помешает.
— Хочешь прикинуться беглым «орлом»?
— Что? — он не расслышал, задумавшись о чем-то своем. — А, ты об этом. Неплохой вариант. Но я на месте решу, — повторил он упрямо. — Все, я пошел спать. Счастливо.
И, развернувшись, он направился к лестнице.
— А что еще можно придумать, если ты собрался внедряться? — громко спросила Марина ему в спину.
— Есть варианты, — неопределенно пробормотал Шмель не столько Марине, сколько себе.
Оторвав лоб от пожухшей травы, Павел глубоко вздохнул. В глубине оврага отчетливо заклубился туман. До полной темноты оставалось часа полтора. Пора было заканчивать сеанс воспоминаний и претворять варианты в жизнь.
Он выбрался из оврага, оглянулся, прислушался. Определить направление обычными методами было невозможно — ну, во всяком случае, почти невозможно. Ни одной деревни на карте указано не было, да и где он сейчас находится, Павел представлял лишь приблизительно. Поэтому он просто доверился чутью и пошел на северо-запад.
На тропу он наткнулся почти в темноте. Трава была примята сегодня, и стежка уходила за ельник. Очередной маленький овражек, поляна с еще зеленой травой, полоса кустарника — и Павел, раздвинув ветки и шагнув в просвет, вышел к пашне. Урожай был давно собран. Сырая земля лежала, словно вывернутая наизнанку, тяжелыми влажными комьями наружу. Не оставить здесь следов было нельзя, но Павла это не волновало. Он аккуратно перебрался через земляной вал и пошел по борозде.
Поле отказалось небольшим. Уже метров через сто новоиспеченный разведчик Шмель буквально уткнулся в какие-то постройки. Хотел обойти их, но заприметил между стен калитку. Щеколда с той стороны, как дома, легко нащупалась с высоты его роста. Он зашел на задний двор, ожидая, что сейчас забрешет собака. Но было тихо. Повезло. Либо четвероногий сторож спал, либо это был редкий северный двор, где собаки не было. Павел вдруг подумал о том, что хорошо бы Лиле завести щенка. У тетки во дворе как раз ходила, переваливаясь, беременная сторожевая сука, а щенки от осеннего помета самые крепкие…
Он тряхнул головой и приказал себе не отвлекаться. Отсутствие собаки немного облегчало дело, но все равно… Павел снова глубоко вздохнул, вытер о штаны мокрые ладони и тихо подошел к задней двери. Открыто, кто бы сомневался. Кого им здесь бояться? И не скрипит — значит, в доме почти наверняка есть мужчина. Оставалось надеяться, что он дома.
Но эта надежда оправдалась не вполне. Когда Павел, не скрываясь, вошел из сеней в маленькую, скудно освещенную печным огнем кухню, в ней была только женщина. Секунду она в упор смотрела на незнакомца и вдруг с визгом метнулась к занавеске, отделяющей кухню от жилой половины. Но Павел не стал преследовать ее. Сняв с пояса ножны вместе с ножом, он бросил их на пол в сторону женщины.
— Меня зовут Павел Шмель, — сказал он. — Я из Рессии. Я не причиню вам вреда. Где ваш муж?
— Отлучился к соседу, — женщина заговорила в резкой, такой родной северной манере. Павлу потребовалось усилие, чтобы не перейти на нее же. Но он решил, что сейчас это будет не к месту. Сделав пару шагов, он сел на лавку, положил руки на стол и обронил:
— Тогда я подожду.
Конец ознакомительного фрагмента.
Полный текст романа можно получить, написав мне на почту lomakina-irina (собака) yandex точка ру и указав желаемый формат (fb2, txt, pdf). Стоимость электронной книги 150 рублей, реквизиты размещены на главной странице.