из дневника:
12 апреля. В Музее Пушкина (Литературном) в Хрущёвском переулке на вечере памяти Ахматовой дурно пела певица, звучали романсы Сергея Прокофьева. Вершина вечера голос Анны Андреевны.
Началось чторое отделение. Стихи Ахматовой читали чтецы Студии художественного слова Полина Докторович, Лидия Савченко и я. Выступал умница Вячеслав Иванов. Гениальная пианистка Мария Вениаминовна Юдина сыграла Сонату Бетховена "Апоссионату" и "Лакримозу" Моцарта из "Реквиема.
На вечере была моя отдалённая знакомая, замечательная поэтесса Наташа Горбаневская, друг Алика Гинзбурга. Она с важным видом курила. Про нас с Полиной она кому-то сказала: "Сейчас будут читать сумасшедшие девочки". Бог с ней. Мы не более сумасшедшие, чем все люди на земле.
Я видела на этом вечере в перерыве поэта Иосифа Бродского. Очень мне понравилось его лицо, умное, мягкое, красивое. Он полный, блёклый, рыжеватый, сплошные полутона. Очень чуткий у него взгляд. Я хотела к нему подойти. Что бы сказала - не знаю.
7 апреля. Вечер Бродского в МЭИ. Я ощутила трепет при его появлении, ощущение гениальности в нём.
Он читал свои стихи с еврейским акцентом громко, однотонно, картаво, с певучими окончаниями строки и модуляцией к следующей строке.
Он красив. Но он не потряс меня. Сурово смотрела я на него. Кое-что мне не нравится в его стихах. Он разъедается скепсисом всё больше.
После чтения Иосиф предложил нам задавать ему вопросы. Он несколько раз спрашивал, не хотят ли ему что-нибудь сказать. Я попросила его прочесть стихи, посвящённые Ахматовой. Он отказался.
Мы вышли на улицу, стояли группами, не расходились. Иосиф подошёл ко мне и сказал: "Извините, что я не стал читать то, что Вы просили, потому, что стихи плохие". Воспользовавшись моментом, я спросила, где можно достать его стихи. Он познакомил меня с девицами, его окружавшими, дал мне телефон Виктории Швейцер. Вряд ли что-нибудь путное из этого выйдет. Наверняка откажут.
15 апреля. Мы с Линой отправились в Центральный Дом Литераторов, предварительно созвонившись с Викторией Швейцер, которая там работает. Вика дала нам подборку стихов Иосифа, напечатанных на машинке. Я стала переписывать их в тетрадь. Внезапно открылась дверь и появился Иосиф, он вошёл в комнату, а я воскликнула: "Вот это да!" Ничего умней я произнести не смогла.
Мы с Линой переселились в фойе и сидели в двух креслах, продолжали переписывать стихи. Опять появился Иосиф. "Ну, как стишки?", - спросил он меня. Я, обомлев, ответила: "Ничаво!" От смущения, вероятно, он ещё раз спросил: "Ну, как, хорошие стихи?" Я ответила: "Мало сказать хорошие". "Я ещё неделю пробуду в Москве, потом уеду в Питер", - сказал мне Иосиф.
Он дал мне два своих телефона московский и питерский, написал мне их красными чернилами в тетрадь. Потом эту тетрадь взяли почитать Яша и Алла Макаровские, да и не вернули...
Я надменно и прямо смотрела на него. Он неожиданно сказал мне, что у него глаз болит, поэтому на нём чёрные очки.
Я в свою очередь сказала ему, что летом буду жить в Тарусе. "Может быть, я туда приеду", - сказал Иосиф.
Подруге моей он чрезвычайно понравился, а меня утомил, не знаю чем. Будто выпил, усилие страшное вызвал. Но некий трепет возник во мне уже давно, со времён "Рождественского романса". Эти стихи мне гениально читал мой друг, поэт Константин Кузьминский в Питере на улице. Это было первое знакомство с поэзией Бродского.
16 апреля. Всю ночь снился мне Иосиф, речами обольщал. Моей подруге он тоже в эту ночь приснился, и странно - у него были мои глаза.
18 апреля. Я звонила Иосифу. "Ну, как - много прочитали?", - спросил он меня. "А нас на пол слове оборвали", - ответила я. Он опять спрашивал моё мнение о стихах. "А Авраам и Исаак как?" Я сказала: "Нравится. Он у меня есть". Что за страсть у него так носиться со своими гениальными стихами?
В Тарусе
19 июня. Хоть бы Иосиф к нам не приходил. Смертельно боюсь его...
20 июня. Итак, прекрасный Иосиф не посетил меня. Всё ожидание в дикий страх ушло.
9 июля. После обеда к нам с Натальей Львовной пришёл Сергей Васильевич Шервинский* с букетом красных роз. Поцеловав руки дамам и пожав мне руку, он ушёл с Натальей Львовной в комнату. Несколько позже меня туда пригласили, так как пожелали выслушать стихи Бродского. Я читала добросовестно и только лучшие его стихи. "Новые стансы к Августе" завораживают меня. Они прекрасны, необыкновенно печальны.
* поэт, переводчик древнеримских поэтов, драматург, друг Ахматовой
23 июля. У сестры Натальи Львовны Татьяны Львовны мы читали "Суд над Бродским". Мне это было внове и страшно.
24 июля. Жалко очень Иосифа. Я ничего не понимаю ни в политике, ни в чём ином.
Уже сентябрь, и новая зима
Ещё не одного сведёт с ума...
(строчки Иосифа)
25 июля. Любовь к Иосифу. Милый, милый, прекрасный мой. Я тобой владею больше, чем другие.
26 июля. Заблуждение. Я не владею даже собой. Поэзия имеет свои законы. Они открываются избранным. Не всякий, кто пишет рифмованные строчки, является поэтом.
Можно сойти с ума, но временами я чувствую, что люблю Иосифа. Люблю его стихи, его ум, его душу. Но всегда буду повторять - я не знаю, что значит любить, я не умею любить.
Мои стихи о нём:
Не требует любви моя любовь.
К тебе я возвращаюсь вновь и вновь,
Несу тебя, как сына на руках,
Но в сердце, как и прежде, только страх.
А разве умирают от любви? Радуюсь тебе, вынашиваю тебя. Скоро горечь придёт на место радости, и холод скроет тепло.
1 августа. На катере с Володей Войлоковым мы прибыли в Поленово, у камина стали читать стихи. Я прочла Георгия ИвАнова (эмигранта), Наталью Горбаневскую, Иосифа Бродского "Новые стансы к Августе". Андрей Мытник попросил меня ещё раз прочесть эти стихи. Они прекрасны и волнуют меня всегда, когда я их читаю.
15 августа. Еду в Питер. Стихи у меня не пишутся. Только Иосиф звучит во мне "с одним каким-то звуком". Прекрасный. Чёрное блаженство одиночества.
Питер безумно красивый город. Была в гавани. Ветер сдвигал меня с места. Вода клубится, сверкает нестерпимо. Небо блещет синевой сквозь белые тучи. Иосиф – это твой город, через тебя струящийся, тебя отражающий, не покидай его.
Господи, травы, реки, облака, листва – храните Иосифа на земле. Он ваш вестник. Пусть он дышит, пусть смотрит на вас и славит. Иосифа больше не чаю видеть. Одно время он везде мерещился. Я встречу его спокойно.
Не дай мне Бог быть печальной, если увижу Иосифа.
Тёмный гений Иосифа со мной. Когда смотрю на Неву, в голове вертится: "И над рекой, которую любил, я расплачусь и лодочника крикну".
17 августа. Видела, слышала Иосифа. Он мог бы стать для меня всем.
Я позвонила Иосифу, он пригласил меня к себе домой на Литейный проспект, улица Пестеля. Он встретил меня приветливо. Встреча наша длилась часа четыре, в основном говорил он, я слушала. Был момент, когда я произнесла монолог. "Ты победила", - сказал Иосиф.
У него огромная комната с зелёными стенами, с массой лепнин. Он живёт с родителями, у него часть комнаты.
Мне было рядом с ним очень тепло. Я отдыхала от всех своих наслоений. Я задыхаюсь под игом чужих слов и чувств, я вся в цитатах, я вся - сплошная цитата. Я так много знаю наизусть стихов, что по любому поводу во мне звучат строчки, соответствующие ситуации.
Иосиф обращался со мной, как с ребёнком, просил, чтобы я была естественной. Он в какой-то момент подошёл и погладил меня по голове. Я удивилась.
Он спокоен, красив, мудр. Мне хочется сдаться перед мудростью его. Спаси, сохрани и помилуй его, Господи.
В его лице есть что-то итальянское. На одной из фотографий - блоковское.
"У тебя особенные глаза",- сказал он. "Какие?", - спросила я. Иосиф ответил: "Сама знаешь".
Он крайне самолюбив. Признался мне, что постоянно переходит от состояния самоуверенности к неуверенности.
"Я не знаю, кто я. Я сочиняю стихи время от времени", - сказал Иосиф.
Он неоднократно просил у меня прощения за слова, вырывающиеся у него порой и могущие ранить меня. Хоть бы он не делал мне никакого зла, если мы ещё встретимся на земле. Но нужно ли?
Из поэтов Иосиф любит Роберта Фроста. Он читал мне кое-что, я обнаружила в некоторых его стихах большое сходство с Фростом. Вот откуда его ритмы, размеры, диалоги. Ещё он любит Томаса Стерна Элиота, Одена. Больше всех драгоценна ему Марина Цветаева.
Стихи Иосиф начал писать в 19 лет, познакомившись со стихами одного геолога и попробовав, не получится ли у него также.
Из художников он любит Сезанна, Пьерро де ля Франческо, не любит Чурлёниса.
Голос у него картавый, "р" и "л" он не достаточно хорошо выговаривает.
Он подарил мне четыре своих фотографии.
"Ты боишься смерти?", - спросила я. "Нет". " А одиночества?" Иосиф ответил: "Уже нет". "Вот, чем я больше всего люблю заниматься",- он поставил танго. "Всё это истинно и нужно", - добавил он, слушая музыку. Он много знает, очень умён. Он любит футбол. Он сказал, что недавно чуть не женился. "Я недостаточно хорош для брака", - сказал он.
Иосиф очень несчастлив, три года, как он «пропорот» безответной любовью. Он показал мне несколько приличных своих картинок, написанных маслом. Сюжет их: он и его любовь*, он рисовал кроме того свою комнату с лепнинами.
* Марина Басманова
Он сказал: "Я старше тебя на двадцать лет. Ты — маленькая. Я слишком хорошо знаю, что такое добро и зло. Ты в свои годы ничего не поняла. В твоём лице сейчас общественный судия. Я обществу враг номер один. Человек, несущий в себе свой мир, вытесняется миром и делается его врагом. Всё мне надоело. Устал. Скорей бы всё кончилось".
Он потрясающе чуток, когда не думает о себе. Ему всё мало, всё, что он воспринимает, он делает пищей для стихов и прозы.
Он печатал на машинке статью о поэзии, поворачивался ко мне и смеясь, читал то, что только что написал, он спрашивал моё мнение о своём труде. Он судорожно смеётся и забывает мир, прислушиваясь к себе. Он сам себе мир.
Мы слушали много музыки и стихи Китса в изумительном исполнении англичанки чтицы.
Я вымыла посуду. Он сказал: "Я вижу, как ты стараешься и чту твой труд".
Ему негде жить на земле.
Я ничего не могу - ни отдать, ни принять. Страх перед разлукой с ним. Я в какой-то степени так отдыхала подле него от страданий жизни своей, что не могла от него мысленно оторваться. Всё отодвинулось, остались только его сила, его слабость, его влияние. И всё же я никого не люблю. Хочу только одного - покоя. Страсти не по мне.
Иосиф сказал, что я неважно читала Ахматову на вечере Ахматовой, когда я впервые увидела его. Что ж, ему видней.
"И с тобой и без тебя мне невозможно", - сказал он.
"Вот такие дела", - часто приговаривает Иосиф.
Ещё в какой-то момент Иосиф мне прочёл Блока:
"Простим угрюмство, разве это
Сокрытый двигатель его?
Он весь дитя добра и света,
Он весь свободы торжество"
"Как там у Гамлета: "На этом я спятил"?", - в какой-то момент сказал он. Но не помню, в связи с чем это было сказано.
Грустный путь вдвоём из его дома, он пошёл провожать меня, был задумчив и молчалив. Мы долго шли пешком, мне показалось, что ему не хочется со мной расставаться. Он предложил пройти вокруг Университета, я отказалась, я опаздывала на встречу с моим другом Сашей Михановским.
Я знаю всё наперёд. Новое зло надвигается. Меня так легко погубить, ибо так хочу спастись. Какая ему корысть во мне? Какая мне в нём?
Иосиф - гений. С ним трудно порой находиться рядом, происходит невольное подавление моей личности, так как велик масштаб его натуры. Не всегда с такого рода людьми чувствуешь себя комфортно и уютно.
*
Когда я позвонила через некоторое время, Иосиф дал мне свой новый московский телефон, сказал, что сейчас очень занят. На мой вопрос, стоит ли мне ему звонить, сказал: «Это ты сама себе ответь». «Нет, ты ответь», - сказала я. Он сказал: «Я думаю, стоит». Но это меня не утешило. Я почувствовала, что мы больше не увидимся.
Он ещё впереди, и боль, и свет. Я свою роль сыграла. Пусть плохо, как смогла. Он свою тоже. Не столь блестяще, как мог бы. Немного жалости, немного тепла. Самое страшное, что меня с ним не было. Бывают встречи, как во сне.
Так мрачно, что дальше некуда. Только плакать и петь. Какое нищенство сулит мне этот день?
Мне был подарен некий миг. "На миг вдвоём посередине жизни". Я спокойна.
Стихи Иосифа
Ах, улыбнись, ах, улыбнись, во след махни рукой
Недалеко за цинковой рекой
Ах, улыбнись, в оставленных домах,
Я различу на улицах твой взмах.
Не далеко за цинковой рекой
Где стекла дребезжат наперебой,
И в полдень нагреваются мосты,
Тебе уже не покупать цветы.
Ах, улыбнись, в оставленных домах,
Где ты живешь средь вороха бумаг
И запаха увянувших цветов,
Мне не найти оставленных следов.
Я различу на улице твой взмах.
Как хорошо в оставленных домах
Любить одних и находить других.
Из комнат бесконечно дорогих
Любовью умолкающей дыша,
На век уйти куда-нибудь спеша.
Ах, улыбнись, ах, улыбнись, во след махни рукой.
Когда на миг все люди замолчат,
Не далеко за цинковой рекой
Твои шаги на целый мир звучат.
Останься на нагревшемся мосту,
Роняй цветы в ночную пустоту,
Когда река блестит из темноты,
Всю ночь несёт в Голландию цветы.
Мои стихи об Иосифе:
Вам почитатели нужны,
А мне – предметы почитанья,
Но, сколько лету не служи –
Придёт искусство увяданья.
*
Простимся, должно быть.
Надолго? Как знаешь.
Как птицы под осень
И ты улетаешь.
Простимся бесстрастно,
С сухими глазами.
Останься прекрасным,
Каким был вначале.
Куда нас уносит
Невинная осень,
О чём она просит
У Бога, у сосен?
И людям, и листьям
Равно не вернуться.
Быть может, мне мнится,
Что ты обернулся?
*
Три встречи, так проще. Не будет тебя:
Ни в поле, ни в роще, ни в ясности дня,
И страсти не будет в помине, и всех
Потерь не забудет намёк на успех.
О, был ли напрасно голоса звук?
Как тянет в пространство не узнанных рук.
Печально, без звёздно, ты - память: молчи.
Стихи твои – звёзды в моей ночи.
*
Смерть не страшна. Боль, наверное, тоже. Ко всему можно привыкнуть. Только гордыню свою не перенести. "Как сердце сжато у корней... И вор ночной меня не остановит... во след взмахни рукой...". Строчки Иосифа толкаются в памяти моей, в душе.
Продолжается нежизнь ласковая. Поэму его "Шествие" - не достать.
Его мне не видеть больше. Чую это. И это пережить. Я больше не буду ему звонить.
*
Вчера целый день плакала над Иосифом. Последнее его видение: палец к губам... "Ах, улыбнись", ах, улыбнись, во след махни рукой..." и улыбка моя горчайшая сквозь решето непонимания, прощания, прощения. Рыжий ребёнок, не ждущий волхвов.
Карточки Ахматовой. Гамлетизм, излюбленный поэтами. И "жизнь печальна, как печальна только жизнь". И оловянная Нева, баюкающая четыре лодки. Улыбкою прощальной не блеснёт любовь.
Судьба Иосифа трагична.
*
Моя знакомая Эстер сказала как-то Иосифу: "Иосиф, не усложняйте мне жизнь". Ей не нравится его самодовольный тон, его поучения о том, кого надо читать из ленинградских поэтов по его мнению - Анатолия Наймана, Глеба Горбовского.
Через несколько лет:
Я прошла мимо дома Иосифа Бродского, вошла в его подъезд и не могла вспомнить, где его бывшая квартира. Волна тепла к нему залила моё сердце.
Спустя годы:
23 октября 1987 год. Гениальный Иосиф Бродский получил Нобелевскую премию. Я горжусь этим, радуюсь за него. Я знала, что признание придёт к нему. Все друзья его приняли эту весть восторженно.
Мои стихи о Иосифе:
Меня сжигает временами
Урбанистическая страсть,
Пленяюсь невскими брегами,
Проспектом, летними садами,
Волшебным городом поэта.
А он обрёл над миром власть,
Связав собой две части света.
На память о тонких ценителях Поэзии:
Рецензия на «О Бродском Иосифе» (Галина Ларская)
Я считаю и убежден,что поэзия Бродского слабовата, и эта не поэзия, тяжелый слог, а так больше проза и философские рассуждения, поэзия это Лермонтов, Есенин, Пушкин, стих возвышен и льётся и легко читается, он сразу уносит в те времена.
Нет сомнений, что Бродский получил признание как изгнанник, а также потому что,....., у нас любого можно поднять и любого опустить.
Вон НЕЛЛИ ФЕЛЬДМАН пишет прекрасные, глубокие по смыслу и легко читающиеся стихи, но её никто не возвышает, не выделяет, т.к. у неё нет связей, она аполитична и т.п.
Всё ЛОЖЬ - и ваши, и рассуждения БРОДСКОГО - ЛОЖЬ. И дешёвка, это "страдания" на пустом месте - Вы не видели страданий, Вы просто умничаете, а порой лицемерите.
Алексеев-Адвокат 19.11.2012 04:55
(редакция Г.Ларской, в тексте было много опечаток...)
Добавить замечания
Большое спасибо за экспромт. Грустно видеть столько небрежностей и опечаток в Вашем блистательном и достоверном анализе человеческих душ, которые Вам открыты до мельчайших подробностей. Я восхищена Вашим гением. Всего Вам доброго!
Галина Ларская 19.11.2012
Хулителей Иосифа Бродского хватает...
Один из снов о Бродском: "9 июля 2011 г. Во сне видела Иосифа Бродского. Он был полный, тёплый, человечный, мы перекидывались фразами, он подходил и обнимал меня несколько раз, обращался ко мне на "ты". От него шло такое тепло, что я никак не могла уйти, а мне надо было уходить".
Мне не раз и не два снился Иосиф, в последнем сне 2020 г. он, прощаясь со мной крикнул: "Я приеду за тобой!"
Эту фотографию мне и подарил Иосиф в те баснословные года...