категория: лесной экзистенциализм
ДНЕВНИК СМИТА-29
«06» сентября 2010 г.
Настоящий... держит рукоятку пистолета горизонтально. Всегда. Таковы требования жизни, требования Жанра, требования кинематографа. Но рукоятку не душить. Толкователь жизни стреляет так. Метафизик стреляет так. «А теперь мы порвем Африку». Отстраненный Смит с арийским жетоном, на гвоздях, с вопросами жизни и смерти. Смит призван на воспевание цели и жестоких параллелей, рейнджеров при лошадях и при оружии, поездов, летящих через пустыню со всем золотым запасом штата. Ты идешь по верному коду, движешься на неослабных мотивах. Жизнь. Пролог? или финал-аллегория.
Человек и без шахты уже замурован – на километр, в глубину – дух, он же в физике. Дух ограничен «физикой», телесным пространством, личным временем. «Там» – ничего нет, и быть не может. Разве это – не трагедия? Совершенно конкретное, личное умирание. (Так ли это? Пока не знаю, моя валькирия). Замурованные... дважды, даже трижды. Жерминаль. Замурованный европеец с вьетконговкой (Viet Cong) в Tunnel Rats, 2008. Смыслы на смыслах, экзистенц-ситуации в квадрате, даже в кубе. Но, тем не менее, шахты, ракеты – это все чушь. Да, чушь. «Человек-волк» не чушь, уже в Бункере Смита, в арийской библиотеке: «Его Дух привычно поднялся над Землёй и полетел, свободный и прекрасный в поисках...»*. Очень серьезно. Идейно может перекрыть оборотневую концепцию в фильме «Волк» – укушенного персонажа Джека Николсона и, по нарастающей, оплодотворенную героиню Мишель Пфайффер... Там герои должны были иметь задатки волка и волчицы, а здесь «другое»... Очень интересно. Идея фосфора, идея реванша, идея белой смерти («Белый фосфор как воплощение»).
Вспоминаются белые герои – викинги на белых субмаринах, на черных мотоциклах, арийский «рабовладельческий» мореходный путь, гнусавые на коленях (– на колени!), Pictures of Home (Machine Head), – об упавшем в расщелину на подходе к Белой скале, запрокинутом навзничь, распластанном, смотрящем в небо... лестница в небо, перемещения на небе... ловушки вьетконговцев в виде специальных тупиковых коридоров (в том числе в философии); вспоминаются туннельные егери – поисковики с крепкой нервной системой (метафизики!). Чрезвычайно опасная специальность.
Никогда человек не был грязным (интеллектуальная ложь и даже кокетство Тарковского в «Андрее Рублеве»), никогда человек не был плутократом, Дарвиным, Эйнштейном, шерстистоволосым (Геккель), но всегда – Егерем. А егерь всегда и везде – метафизик, даже «посторонний». В одиночестве и отстраненности вся мощь: взгляните, посмотрите на классику, классика не лжет. Действительный, европейский, «гангстерский» кинематограф – это неоспоримо, религия нашего времени. Вы когда-нибудь видели «множество» боевых львов? Это же несопоставимо.
Ворота предателей. Если считать миллион (!) сознательно выжженных гектаров – что нельзя понять, нельзя простить. Для русского егеря арийский лес – это не только лес, это Метафизика. «Умрешь ты – погибну я». Выжигая, «они» знают, что делают.
Сколько схронов сгорело. Лесные, зеленые массивы егерь разделил на «кварталы». Схрон – квартал. Это своего рода тропы, ницшеанские верстовые столбы, критерии белого человека, незримые лесные туннели, пятидесятикилометровые прогоны – чтобы идти «налегке». Там, в безупречных контейнерах, в ледяной воде и волчьих суземах – факелы, ножовка для распила сухостоя, тушенка, апельсиновый сок, сухая одежда, лекарства, плащ-палатка как в августе сорок четвертого... Дневники Смита. Там же – твое оружие первого удара – убойный топор в брезентовом чехле, два егерских зигзаг-кинжала, – этот тандем, этот круговой бой, эта дьяволиада, направленная на уязвимый спектр. (Баскервили и медведи, бросающиеся на костер – вы где?..). Беглых не сдаем.
Если гуроны и людоеды (ахтунг! ахтунг!), предатели и кокаинщики дожгут лес, все волшебство (а деревья не могут лгать, они не могут убежать) – придется жить на ничейной полосе, на зловещих выжженных комментариях. И все сначала: новые схроны, новые отношения... Новый бункер. Arms & Hunting. Зарукавный кистень, уловистые волчьи петли из троса – первые атрибуты.
Чем дальше, тем больше концепция «одиноких» будет оттачиваться – не только в литературе, но и в философии. Лев движется в верном, мобилизационном направлении. Интерпретатор жизни «побежит» навстречу – навстречу опаснейшим желаниям. Игра и опасность, конечно же, «улучшают» жизнь. Воспевая жизнь, литератор-кинематографист делает – что? Прорубает просеки в полынье, улучшает не только Жизнь, но и себя... «отодвигая» скорбь... в предвкушении торжества светлых сторон жизни, сердечной отрады.
Вот для чего нужна идеология стали, вся ее метафизическая мощь, которую методично, кадр за кадром, нужно разворачивать. Взбунтовалась река, человек вырывается из шахты – все эти пассажи, кьеркегорианские прыжки и параллели. И пароли. Да, мир формализован, а зло неистребимо. Появление, рождение героя – это вообще вызов, это ежедневные обращения в сторону Северного Ледовитого океана, а дальше по нарастающей. И, если когда-нибудь буду умирать в тайге, то сделаю это достойно, «без сожаления», моя утренняя небесная собеседница. Я сделаю Это.
http://www.proza.ru/2010/09/13/920
_______________________
* Людмила Козлова Кузнецова «Человек-волк».