Начало см. http://www.proza.ru/2010/06/18/301
Мой муж оказался старым человеком. Как и положено жене, я спала с краю, у входа в чум. Уже два года я была замужем, но почти каждую ночь вздрагивала, когда край ночной ягушки мужа касался края моей. Я боялась лишний раз шевельнуться или повернуться на другой бок, чтобы муж не проснулся.
Он был неплохим человеком и знал, что настанет день, когда сделает меня своей женой по-настоящему. Во мне же постоянно жил страх перед неизвестным...
Иногда, когда я зябла на морозе в тундре в поисках дров целый день, муж, украдкой от матери и сестры, встречал у чума, распрягал оленей и отправлял меня поскорее в чум согреться. Иногда он вместо меня рубил дрова, перетаскивал тяжелые нарты и вещи, на которые у меня просто не хватало сил.
Но стоило это заметить его сестре, как начинался крик: «Пусть она сама делает то, что положено замужней женщине! Ты – мужчина, занимайся мужскими делами!»
Часто его мать и сестра упрекали меня: «За тебя уплачено столько оленей и всякого добра, что тебе надо трудиться день и ночь, а не лениться!»
Однажды мы с соседской девочкой Атне пошли за дровами. Была весна, птицы весело пели, легкий ветерок ласкал наши лица, а солнце было такое яркое, что хотелось стать птицей и улететь далеко-далеко, в родные края. Мы бегали по сопкам, собирали яйца уток и гусей, потом наткнулись на небольшое озеро, возле которого можно было выкапывать вануй (корень жизни).
Увлечённые этим занятием, мы не заметили, как наступил вечер. Неожиданно полил сильный дождь. Вдруг меня охватил страх, ведь я не собрала никаких дров. Атне стала требовать возвращения домой. Дождь лил все сильнее, и раскаты грома наводили на нас ужас.
Мы помчались в стойбище. Не успела я приблизиться к своему чуму, как раздался крик старухи: «До каких пор ты будешь бездельничать, бегать целыми днями с Атне, которой делать нечего? Ты – замужняя женщина!» Я тихонько вошла в чум. Когда стала высыпать из подола своей суконной ягушки корни и класть в обувной мешок (пады), вдруг поняла, что сегодня по моей вине нет дров, не будет чая.
Тяжёлые кулаки свекрови били меня по голове, по спине. Я выбежала на улицу и решила навсегда уйти из этого чума. Ничто не держало меня здесь. Медленно направилась я в сторону большой сопки. Дождь лил не переставая. Слёз у меня уже не было, но, казалось, внутри у меня всё навсегда застыло. Вдруг откуда ни возьмись, навстречу появилась упряжка из пяти серых быков. Это был мой муж. Я молча села к нему на нарты, и мы вернулись обратно.
Осенью, когда пошла третья зима моего замужества, мы ехали к своим зимним нартам, я почувствовала легкое недомогание. Когда поставили чум, я удалилась за ближайшую сопку и с ужасом обнаружила, что вся в крови. Об этом нужно было сообщить старухе, матери моего мужа. Я сказала, и она с радостью воскликнула:
«Наконец-то она стала взрослой, у неё появились все признаки женщины!» Потом она достала всё необходимое в таких случаях, и стала наставлять, как себя вести: ни на что не наступать, не переходить через вещи, особенно мужские, не ходить вокруг чума, не касаться священных нарт, раз в месяц обязательно производить очищение чума и всего, что есть в нем, не есть осетра, а в особые периоды даже в варёном виде.
Так я стала девушкой. Не знаю, сколько мне было лет, да разве знали ненцы свой возраст... Вскоре настала ночь, когда мой муж положил меня под свою ночную ягушку. Помню только, как говорила моя мама при прощании: «Не сопротивляйся, если муж захочет с тобой спать, не серди его, подчиняйся ему, он – твой хозяин...»
Ещё четыре года не было у меня детей: две зимы и два лета. Свекровь ворчала, расспрашивала меня, почему я не рожаю. Наконец родилась у меня дочка. Но не суждено было мне долго радоваться: однажды, когда я крепко уснула, нечаянно придушила ее своей большой грудью. Мой муж тряс меня, но я не просыпалась, пока сильный удар в лицо не разбудил меня. Ударила свекровь. Мой ребёнок был мёртв. Вэсако – так звали моего мужа – молча сделал гробик, и на закате второго дня мы похоронили малышку. Я не плакала: материнские чувства еще не пробудились во мне. Но себе дала слово: никогда так крепко не спать.
После родился сын, за ним дочка, потом снова сын и две дочери – одна за другой. Так жили мы, и не ведала я, что скоро умрет мой муж. Уже став взрослым, умер мой старший сын, позже похоронила других детей. Осталась только дочка, у которой тоже все умерли от всяких болезней, и теперь только ее внучка согревает мое сердце...
На мой вопрос, почему она не вышла второй раз замуж, старая женщина ответила: «Не положено было, я должна была быть верной своему мужу, хотя и не жалели меня его родные!»
С годами она научилась, как и все ненки, шить добротную одежду, хорошие ягушки, гуси, кисы.
Работая на людей, она вырастила всех детей, которых потом потеряла. Но самое страшное испытание выпало на ее долю несколько лет назад, когда в тундре разбился вертолёт со всеми пассажирами. Погибла внучка с мужем и детьми. Потом люди рассказывали о том, что мертвого ребёнка и его мать связывала пуповина: внучка носила следующего ребёнка под сердцем. С тех пор душа старой Аркане не может найти покоя...
Попив ещё чаю, мы вышли на улицу. Яркое солнце слепило глаза. Мы шли по берегу реки за Хукэ-сопку. За ней недалеко друг от друга расположились чумы обедневших ненцев, у которых давно нет оленей и никакой надежды выбраться из нужды. Моя собеседница шла лёгким твёрдым шагом и говорила:
«Нет, не может человек тундры жить в посёлке, в доме, где постоянно болит голова. Хочу, чтобы меня похоронили в тундре, где много воздуха, свободы, простора... Хочу ещё немного пожить в тундре!»
Вскоре мы подошли к первому чуму. Хозяева его сидели за столом и пили чай. Нам сразу же поставили чашки с ароматным чаем, как положено в любом чуме у ненцев. Лицо моей спутницы просветлело, она с лёгкостью, свойственной только ненкам, села у края стола. Приехавшие из тундры в посёлок на праздник оленеводов мужчины весело смеялись и были рады видеть нас, своих земляков. Аркане пила чай, скромно улыбаясь, и только чёрные глаза её были строги, как всегда...
Ядне Нина Николаевна.
пос. Антипаюта, 1993 г.