Грязная операция

Сергей Васфилов
 
   Жил-был в стареньком доме на берегу реки высокий и тощеватый, как бы тянущийся к свету и всё ещё растущий, человек. Без оглядки на мать, жену и двух дочерей соседи звали его Эдиком. Романтичный по природе он любил читать книжки и одновременно щелкать семечки. Страсть к этой народной забаве Эдик приобрёл в детстве, которое пролетело счастливой птицей-синицей, большой любительницей семечек в зимний период своей жизни, в местах благодатных для роста и процветания подсолнухов.
 
   Соседи Эдика относились к щелканью семечек, как к приятному отдыху от трудов праведных, особенно в летний период на скамейке перед домом с видом на реку. Однако азартное совмещение чтения книжек с потреблением семечек Эдиком казалось им удивительным и даже подозрительным. Соседи частенько подшучивали над ним, вот мол, глядите люди добрые, как семейный мужик пытается чтением книг и грызнёй семечек обеспечивать  счастливое будущее своих детей.

   Обременённый партийным билетом, должностью кладовщика и потреблением спиртных напитков на рабочем месте, сосед Фёдор Иванович неоднократно советовал Эдику не читать книги подозрительно лёгкого содержания, а читать газеты и журналы, влиться в струю их политического движения к материальному и духовному процветанию, как всей страны, так и отдельно взятой семьи.
   
   О лёгком содержании читаемых Эдиком книг Фёдор Иванович знал не понаслышке. Зимними вечерами вместе с несколькими соседями, преимущественно женщинами, он присутствовал на чтении Эдиком вслух какой-либо книжки. Бывало, что он читал не саму книгу, отпечатанную в типографии, а переписанную от руки копию. Партийная власть, стоящая на страже нравственности советского человека, принципиально не издавала книг с подобным содержанием.
 
   Однажды Эдик читал одну из таких книг. Это была мелодрама. Вульгарный вымысел её содержания Фёдору Ивановичу не понравился. Напротив, присутствующим на чтении женщинам этот вымысел показался очаровательным и вместе с тем чрезвычайно трагическим. Он был подобен весеннему ветерку, который уносил их женские души из пропылённой мелкими заботами вяло текущей жизни в заоблачные дали неведомых райских земель. Эти души, захваченные интригой несчастной любви, страстно сопереживали героиням сказочного вымысла. Женщины хлюпали носами и усиленно моргали мокрыми ресницами. Глядя на них, Фёдор Иванович сменил свой партийный скепсис на размягчённое чувство сопереживания, но не героиням, а главному герою романа. Возможно, этому переходу поспособствовала алкогольная эйфория, остатки которой всё ещё гуляли по его организму. Фёдор Иванович с удивлением ощутил избыточную влажность в глазах и в носу. Он стал украдкой вытирать глаза и сморкаться.
 
   Эдика также не миновало искреннее сочувствие героиням  любовного романа. Он куксился, но крепился, чтобы сдержать невольные слёзы. Конечно, внимание Эдика было сконцентрировано на процессе чтения. В нём не оставалось места для осознания вопроса, отчего ему хочется плакать? Было ли ему жаль главного героя, успевшего на протяжении короткого повествования пожить на правах законного супруга с матерью, сестрой и дочерью, или ему было жаль этих несчастных женщин? Окончательный, единственно верный ответ на эти вопросы для самого себя, Эдик так и не решил. Возможно, решению этого вопроса мешало не столько чтению романа вслух, сколько отсутствие возможности щелкать семечки во время этого процесса. А почему бы и нет? С юных лет Эдик был убеждён, что процесс добывания съедобной части семечек отлично стимулирует умственную деятельность. Сегодня психология шагнула так далеко вперёд, что любой житель нашей планеты, пальпируя между делом клавиатуру своего телефона или компьютера, прекрасно знает, что духовная жизнь лично его и остальных жителей Земли составляет единое целое.
 
   Нырнув в воздушный океан прошлого века, мы можем смело предположить, что представления Эдика о влиянии семечек на активность нашего сознания не упали самопроизвольно с голубых небес, а были унаследованы им от его единокровной мамы, родственные корни которой уходили в бескрайние просторы южных степей. Аборигены, временные владельцы этих просторов, холили на своих полях благодатные для их умственного развития растения подсолнечника. Кто-нибудь из мирового сообщества людей сможет научно-обосновано оспорить наш тезис о том, что подсолнечник является растением, семена которого положительно влияют на умственную деятельность любого человека на Земле? Тишина. Кто позволит себе сказать что-либо плохое о человеке, который за год потребляет семечек, равное количеству новой информации, поступившей в его чердак, именуемый психологами сознанием, а его материальную часть - головным мозгом? Никто. Стоит ли удивляться тому, что жаркое летнее солнце над домом, в котором жил Эдик, напоминало ему цветущий подсолнух?

   Стоит ли удивляться происшествию, которое случилось с Эдиком в один из летних выходных дней? А ведь таким выходным дням Эдик радовался особо. Просыпался он рано утром, бросал умиротворённый взгляд на женщин и детей, сладко млеющих в своих постелях, улавливал чутким ухом мычание рогатые и хвостатые кормилиц, которых хозяйственные соседи провожали на пастбище и тихонько выныривал из супружеской постели.   На цыпочках он прокрадывался к тщательно скрываемой от всех домочадцев заначке, доставал заветную книжку и кулёк семечек и выходил из квартиры на вольный воздух, чтобы уютно устроить себя на лавочке и слить две свои страсти в единый процесс.
 
   В этот выходной, как обычно, семейство завтракало поздно. Время до обеда также пролетело быстрее, чем хотелось бы женщинам, посвящавшим его домашним делам. После обеда жена отправила Эдика погулять с детьми на свежем воздухе, строго-настрого запретив ему брать с собой книжку и семечки. Супруг с чистой совестью вышел из квартиры с детьми во двор. Царственной рукой он отпускал их на вольный выгул и разрешил играть в домик. Дети начали самоустраиваться, а Эдик давно набитой его ногами тропой, прошествовал в дровяной сарай, достал из-за поленницы дров заранее припрятанные книжку и семечки и с гордой осанкой главы семейства прошествовал на заветную лавочку перед домом с видом на реку. Окинув привычным взглядом зеркальную гладь реки, несущей свои воды в моря и океаны, лежащие где-то там, далеко-далеко, луга, оседлавшие противоположный берег реки и вековой сосновый бор, как бы стороживший эти луга от посягательства слишком жадных до дармовщинки людей, Эдик  погрузился в мир художественного вымысла. Реальный мир для Эдика исчез.

   Напротив, для его дочерей виртуальный мир, игра в домик, обрёл вполне реальные формы.  Внимательно осмотрев гардероб своих кукол, девочки пришли к неутешительному выводу, что бельишко их семейства требует немедленной стирки. Напротив их дома на речке на летний период устраивали плотик для полоскания уже выстиранного дома белья. Однако девочки решили, что на этом плотике можно прекрасно выстирать кукольное бельишко, и они отправились на речку. Увлечённый острым сюжетом романа, Эдик не заметил, как девочки ушли со двора.

   От книги Эдика оторвал громкий детский плач и незнакомый женский голос. Его носительница вошла во двор, держа под мышками мокрых с ног до головы девочек. Эдик уронил книжку и бросился навстречу незнакомке.

   - Ваши? – сурово спросила женщина.

   - Наши, - испуганно прошептал Эдик.

   - Хорош папаша! Сидит с книжечкой на лавочке, семечки лузгает, а за детьми кто будет следить? Не приди я на плотик белье поласкать, обе утонули бы!
 
   Как на грех во двор выкатила жена Эдика. Она направляла свои хозяйственные стопы на речку за водой. Увидев ревущих, мокрёхоньких дочек и услыхав последнюю фразу женщины, она ахнула и молниеносно огрела Эдика пустым ведром по той части организма, которой он только что сидел на лавочке. От удара Эдик подпрыгнул, резко обернулся, узнал супругу и поднял обе руки, мол, сдаюсь и готов принять любое наказание.
 
   - У, Ирод! – свирепо крикнула жена.

   Она всучила супругу ведро и зловеще добавила:

   - Я с тобой дома ещё не так поговорю о твоём разгильдяйстве, а пока сходи за водой.

    Жена подхватила у спасительницы девочек и, на ходу ругая их за самовольный поход на речку, понесла домой.

   Этот случай не избавил Эдика от любви к чтению книг и семечкам. Однако если первая любовь не имела никаких последствий на дальнейшее течение жизни Эдика, вторая любовь привела его к банальному заболеванию, с кратким названием аппендицит. Этот недуг может готовиться долго, как бы исподволь, а вспыхивать внезапно. Для медиков всего мира эта вспышка является сигналом для срочной операции.

   Родной городок Эдика был не хуже других городков мира и имел, хотя и единственную в своём роде, больницу, но зато мог гордиться славным коллективом врачей самого широкого профиля. В медицине как-то так повелось, что большинство операций на материальном теле пациентов совершают специально для этого подготовленные врачи, которых во всех медицинских учреждениях называют хирургами.
 
   Больница, в которую доставила Эдика скорая помощь, имела в наличии две ставки хирургов. Обе ставки были заняты, зарплаты этим счастливчикам выплачивались регулярно, конечно, объёмом меньше, чем хотелось бы специалистам по удалению лишнего из организма пациентов. Однако в день доставки Эдика в больницу один из хирургов ещё неделю назад уехал в областной центр повышать квалификацию. Второй хирург, ещё накануне дня доставки Эдика в больницу, отпросился у главного врача, чрезвычайно ответственного менеджера по оказанию медицинских услуг населению на основе постановлений партии и правительства, съездить в соседний городок на похороны родственника. И всё же Эдику здорово повезло. Не смотря на все происки международного империализма, скорой помощи удалось привезти Эдика в больницу среди белого дня, то есть когда все предприятия городка работали в полную силу. Дежурный терапевт, хотя временами и отвлекался на анализ текущей прессы по вопросу международной политики государства и партии, оказался на своем рабочем месте. Он быстро и правильно поставил диагноз.

   - Похоже, у вас аппендицит, а у нас в наличии ни одного хирурга, - задумчиво произнес терапевт и почему-то тяжело вздохнул.

   Эдик попытался успокоить врача:

   - Я могу подождать хирурга. Мне бы только таблетку или порошок от боли.

   Терапевт оказался скептиком и поэтому сурово возразил:

   - Раз болит, значит, вы ещё живы. Полежите пока здесь, а я схожу к главному врачу.

   Главным врачом была дама с легко возбудимой нервной системой. От принесенной терапевтом новости она пришла в неистовое эмоциональное состояние. Она выпалила автоматную очередь таких слов, которые в обыденной жизни ей самой казались верхом неприличия и народного мракобесия. Терапевт, давно знавший нервный статус главного врача не понаслышке, как обычно, пропустил этот словесный шквал мимо ушей. Он спокойно ответил на него дельным предложением:

   - Убогость нашей жизни никакими словами, и тем более междометиями, не закроешь. Что делать, люди живут и умирают. Хирург вернётся только завтра, а аппендицит у пациента уже дышит на ладан. Вот-вот лопнет, и перитонит обеспечен.

   - Что же делать?

   - У нас одну ставку терапевта занимает бывший военный хирург.

   - Это кто?! – удивился главный врач, замерев посередине кабинета от предвкушения возможного благополучного выхода из ситуации, грозящей скоропостижной смертью пациента и, как следствие её, неприятностями для руководства больницы.
 
  - Окунев Павел Петрович. Он всю войну прослужил в полевых госпиталях. Опыт работы по удалению органов и тканей, ставших нежелательной обузой для организма, у него огромен. Неужели он не справится с каким-то жалким аппендицитом, который вдруг взбунтовался непонятно с чего? Для майора в запасе Окунева это же ерундовая операция.

   - Но я не имею права заставить его сделать эту операцию! Он числится на ставке терапевта, а не хирурга. Впрочем, если операцию не сделать, летальный исход неизбежен, не так ли?

   - Несомненно.

   - Пациента отправят в морг, а меня выгонят из главврачей и из партии. Хорошенькая перспектива.

   - Куда уж лучше… Вы что, не знаете, что Павел Петрович был военным хирургом?

   - Да знаю я его! Терапевт он никудышный. Может и хирург он такой же?

   - Может, конечно, да только выбора у вас нет, так что решайтесь! От вас зависит, жить человеку или…

   - Ладно, хорошо. Выбора у нас действительно нет. Кстати, большой вопрос, согласится ли Окунев взять на себя ответственность и прооперировать пациента?

   - Надо уговорить его.

   - С божьей помощью что ли?!

   - Нет, с помощью спирта.

   - Вы полагаете…

   - Уверен.

   - И сколько же нужно спирта, чтобы соблазнить Павла Петрович на операцию?
   - Литра будет достаточно.

   - Целый литр?!

   - За риск,  который на себя берет Окунев, это ещё очень низкая цена. Не забывайте, что перитонит не дремлет!

   - Да, да, конечно, - согласился главный врач и бросился к сейфу, в котором хранился спирт. – А вас я попрошу пригласить Павла Петровича в мой кабинет. У него могут быть пациенты, а мы к нему со спиртом…

   И дежурный терапевт отправился за коллегой.

   Хотя война давно ушла в прошлое, Павел Петрович не утратил профессиональных навыков быстрого реагирования. Он быстро уловил суть создавшейся чрезвычайной ситуации. В ответ на предложение главного врача, вспомнить фронтовую молодость и прооперировать пациента, Павел Петрович замялся:

   - Рискованная штука. Давненько я не держал скальпеля в руке. А если этот проклятый аппендикс уже лопнул, устав от ожидания операции? Мне же придётся отвечать за последствия. К тому же перебирать и промывать содержимое брюшной полости – это адская работа, а вероятность удачи в ней мизерная.

   - Не волнуйтесь, Павел Петрович, - успокоил его главный врач. – За летальный исход пациента, если такое вдруг случится, вы отвечать не будете. Как-нибудь выкрутимся. А это вам для снятия нервного напряжения, чтобы не отпугнуть удачу от нашей больницы.

   И главный врач выставил на стол перед Окуневым бутылку с прозрачной жидкостью.

   Привычным движением Павел Петрович вынул пробку из бутылки, понюхал её содержимое, удовлетворительно крякнул и, как бы войдя в щекотливое положение главного врача, согласился прооперировать больного. Во время предварительного осмотра, Павел Петрович узнав в больном Эдика из соседнего дома, похвалил себя за согласие на операцию. «Сделаю соседу доброе дело», - подумал он.

   Пока готовили операционную, инструмент и пациента, Павел Петрович провел аутогенную тренировку. Он выпил сто миллилитров спирта и закусил, подвернувшимся под руку кусочком доморощенной брынзы, присланной родичами из далекой родины.

   Операция прошла удачно. Аппендикс, хоть и был набухшим от разлагающихся в нём остатков не комфортной для кишечника пищи, мужественно выдержал избыточное давление и, молча, сдался в руки бывшего военного хирурга.
 
   Из больницы Эдика выписали через неделю. Ещё пару недель он пробыл дома, а затем вышел на работу. Трудился Эдик грузчиком широкого профиля.  Его начальник, ещё не растерявший остатки гуманизма на пути к переходу от социализма к коммунизму, поставил Эдика на легкий, женский труд. Начальник был убеждён, что экономика должна быть экономной, поэтому лёгкий труд работника он уравновесил такой же лёгкой заработной платой. Её величина глубоко возмутила жену Эдика:

   - Это же пушинка, а не зарплата! Она так и рвётся улететь в руки продавцов.

   Что мог возразить Эдик супруге? Его самого возмущала такая мизерная зарплата. Особенно было обидно, что и на лёгком рабочем месте он чувствовал боли в нижней части живота. Эдик на дому посетил Павла Петровича и пожаловался на недомогание. Врача жалобы не удивили:

   - Что же вы хотите, Эдик? Удаление аппендикса хоть и простая операция, а всё-таки операция. Для заживления нужно время, а пока возможно и недомогание. Для его снятия есть простое народное средство, понемножку прополаскивать свой организм водочкой, и со временем всё как рукой снимет.

   Эдику понравилась простота рецепта. Он начал ежедневно принимать внутрь предложенное Павлом Петровичем народное лекарственное средство. К несчастью для семейного благополучия супруга Эдика с детства обладала стойким иммунитетом на потребление  алкоголя, поэтому к водочным процедурам супруга она отнеслась с жёстким скепсисом. Она понятия не имела об эйфории, которую получал супруг после принятия народного лекарства. Семейная жизнь у них пошла наперекосяк: муж возносился духом в поднебесье, а дух жены бился в рыданиях на грешной земле.
 
   Но ни водочные процедуры, ни легких труд, ни постоянная раздражительность  жены не помогли Эдику вернуться к полноценной жизни. Он сильно исхудал, и вот однажды его снова скрутили сильные боли в животе. Эдик опять попал в больницу, но уже в руки штатного хирурга, который сразу же отправил Эдика на операционный стол. Вскрыв пациенту брюшную полость, хирург нашёл в ней ряд предметов, необходимых для операции, и удалить которые забыл Павел Петрович. Об этом открытии штатный хирург доложил главному врачу и «коллеге» Окуневу. Не забыл он об этом проинформировать и коллег по больнице. Не было бы счастья, да несчастье помогло, вот и врач Окунев стал главным героем новых анекдотов местного производства. Их популярность выплеснулась из больницы на улицы города.
 
   Хотя штатный хирург навёл в брюшной полости Эдика относительный порядок, в целом, здоровье его было подорвано. Эдику присвоили новую социальную квалификацию: инвалид второй группы. Грузчиком он работать уже не мог и устроился на работу сторожем. Главное в ней – присутствие на рабочем месте. Зарплата, конечно, низкая, зато свободного времени много, читай сколько душе угодно. Желаешь, можешь читать вприкуску с семечками. Однако история с аппендицитом навсегда отшибла у Эдика желание потреблять семена подсолнечника. Всё было бы у него в жизни не так плохо, если бы жена и двое детей для своей жизни не нуждались в более значительном денежном обеспечении по сравнению с зарплатой Эдика. На этом фоне отношения между супругами катастрофически катились к разводу.