ДНЕВНИК СМИТА-27
«25» августа 2010 г.
– Когда-нибудь ты окажешься на моем месте.
– Я на твоем месте не окажусь.
(3:10 to Yuma, 2007)
С окаменелым выражением лица, с отметинами от зигзаг-кинжала, с медвежьим ножом – Смит кочует из кадра в кадр, работая на метафорах, рваным стилем, колючей лентой, с интонациями порыва и ужесточенной формой. Потому что жизнь прокатывается очень быстро. Потому что жизнь в эпоху большевизанства есть новелла-боевик. (Подтвердите смену коридора, головой в переносицу. Разве это – не ошеломительный роман?..). Потому что люди бродят по планете в одиночку, без отрядов, без отбивщиков. Кругом одни предатели. Только философия и филология не способны предавать. Так говорит метафизик. Фарфоровая жизнь. Орандж во Вьетнаме. Ницшеанка с выточенным лицом. Наверное, пишешь потому, что недостаточно в текстах Прохлады – фантастического романтизма с бронированными ставнями, философской драмы, даже «драматизма». В округе пылали пожары... Там пронесся огненный торнадо. Вихрь прошел через горящее поле, он напоминал гигантский пылающий факел.
Егерь-текстолог вооружен во всех смыслах, он здоровый интерпретатор жизни. Он «обожжен». Но это ничего. От «прочных текстов», от ураганных вещей, от более жестких подходов отделяет лишь поезд в 3:10 на Юму. Прорыв к поезду – это прорыв к стойлу (Буч Кесседи и Санданс Кид). Прорваться в Мексику!
В прорыве на Юму кто по-настоящему интересен, так это Чарли Принс – Бен Фостер, идеалист (классический гангстер в куртке Леви-страсть) и одновременно идеолог: «Ненавижу пинкертонов».
Скоро не останется академической философии, и Божество по имени Филология будет править бал – при яростной начальной погоне и отчаянной финальной перестрелке. Литература держится на нравственных критериях, на музыке-стилистике, на красоте-мелодии... А все ради чего? Ради единственной ницшеанки двадцать первого века. С блондинкой на Побережье. Никогда не забуду Жаклин. Женщина-Регина, этот смутный объект желания – очень большая проблема (для Кьеркегора), она тормоз для метафизики... но кто же, как не она... и опьянила, и заворожила, и всколыхнула?..
Я начинаю даже думать, что небесная собеседница в «По ту сторону...», кьеркегорианская Регина, Джинни в «Мираже», Жоселина Монтескье (роман «Ницшеанка» Даниэль Лезюэр), Красотка на Плато – это будет еще посерьезнее многих серьезных вещей. «Тайная ницшеанка», человек за Бортом – религия нашего времени, наш поиск и наша задача.
Нельзя жить вне языка, Смит пишет об языке почти всегда. (Безусловно, все «остальное» – интересно, но недостаточно интересно). Вот где сюжет, действие и неудержимость. Как и Экзистенция, – тема языка, танцев, перебросов, слов-зигзагов и пульсаров – бесконечна.
Нас всех «ждет яркая и насыщенная жизнь» – среди множества нерасчетных событий. Нас всех ждет совершенно ледяной кинематограф. Но разве жизнь – это молельный дом? быть может, химеризация? Конечно же, нет. У каждого нормального человека есть мало-мальский схрон. Не случайно, здесь – в суровых, холодных и злых местах, на густо заросших увалах, – мыслишь как метафизик, действуешь как метафизик, даже стреляешь как егерь-метафизик – на звук бешеной атаки, звук рыка, на треск сучьев. Мой черный томми. Вся наша жизнь – это сплошные хождения, даже rolling stones, какие-то катящиеся камни, вбивание в асфальт, «мистическая быль», падающая посуда, стучащиеся в дверь лохматые и мохнатые «баскевиль». Вот они – короли «эпизодов»! Как по кабельному телевидению.
Шторм приходит из Антарктики. Что-то движет тобой. Что ж, шоу начинается. А умирать уже не страшно, малышка Джинни (даже и не знаю, как теперь тебя называть). Тексты – «песни» – «загадки» живут и гуляют уже сами по себе. Но сначала... пересечь Студеную страну, и не раз, и не два – от белых субмарин до белых субмарин. Буду писать тебе Антарктическую книгу, каждый день, отдавать треугольники проводникам «дальних» составов.
Как только человек надевает форму – он становится изгоем. Но как только «надевает» егерский приклад под черный плащ – он становится героем. Мой друг Томпсон в округе Чикаго. Мой друг Штурм & К° в заповеднике на Ниолсе. Рейнджер!.. Смотрите! У него в руках пушка. Он идет прямо на них!
Есть Ницше и есть ницшеанское творчество. Ницше появился именно и только для того, чтобы прекрасные и смеющиеся львы смогли уйти еще дальше – в холодные леса. Вся жизнь на переменах ритма и страсти, неизбежно стремящейся к жесткому, агрессивному завершению, и находящей его (завершение) в роковых гитарных риффах.
За нами, наверное, тоже придут, поколение за поколением. Да, за нами придут те, кто будет беречь лес – действительные, егери, кто будет волноваться, любить и страдать. Может быть, вы не знаете, но смерть не самое худшее в жизни. Безысходность важна только поначалу. Потом это уже не безысходность. Философия и филология существуют благодаря тому, что думаешь о них. Экзистенция, то есть жизнь, героическая жизнь передается по наследству, на колоссальном напряжении при встречах с медведями – от героя к герою – нужно понять это. Да, нужно понять это. Ордер выпишем сами, и сами его исполним – на пике Вьетнамской войны. Я называю это военной метафизикой.
– В Калифорнии выдался чудесный денек, Смит!
– Удачный день восстановить справедливость. Послушай, Чарли, я уверен в собственном превосходстве. Здесь, в чистом поле, нам не выстоять, но если мы выйдем на улицу – у них не будет ожидаемого перевеса. Когда я начну, все завертится быстро, иди прямо на них, и они побегут или замрут, может, попадают, это неважно – иди прямо на них со своей двустволкой. Выстрелишь из обоих стволов, бросай ружье, выхватывай свой мощный револьвер и беги к тому зданию, где мы спрятали оружие.
(A Kevin Costner Film Open Range, – Открытый простор, 2003)
http://www.proza.ru/2010/08/31/1017