Их свергло небо, не терпя пятна;
И пропасть Ада их не принимает,
Иначе возгордилась бы вина.
Данте Алигьери, "Божественная комедия".
На дворе стоял 1998-ой год. Самир сидел на банкете, посвященном сорокалетию своего друга Исмаила - в прошлом ответственного комсомольского работника, а ныне – удачливого бизнесмена и банкира. Столы в ресторане ломились от разнообразных яств, включая шашлык из осетрины, три вида плова, долму, бифштексы, люля-кебаб и жареных перепелок. Виновник торжества, все еще по-комсомольски подтянутый и моложавый, сидел во главе стола, выслушивая тосты, хвалебные оды и дифирамбы в свой адрес.
Банкет продолжался добрую половину дня. Тосты, анекдоты, веселые истории, светский полуфлирт – все это тянулось долгими часами, и казалось, так никогда и не закончится. Но всему рано или поздно приходит свой конец, в том числе и самому роскошному и "долгоиграющему" банкету. Отдав должное бифштексу, салату, французскому коньяку и итальянскому вину «Чинзано», и, в заключение, еще раз витиевато поздравив юбиляра, Самир нетвердой походкой направился к выходу из ресторана. Пресыщенный всевозможными блюдами и напитками, наслушавшийся льстивых тостов и бородатых анекдотов, он теперь намеревался вернуться домой, завалиться в постель и спать до самого утра – благо было 12 часов ночи! Его старый приятель Закир тоже встал из за стола и последовал за ним.
Но пути Господни неисповедимы, ибо человек предполагает, а судьба располагает! А еще говорят, что судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Короче, по несчастливой случайности, у обоих приятелей кончились сигареты. А курить, страсть как хотелось! Поэтому они свернули с прямого пути, ведущего на центральную городскую улицу и, вместо того, чтобы сразу покинуть ресторан, спустились в расположенный в его подвале бар - купить себе там сигарет.
Направляясь к стойке бара, Самир неожиданно увидел перед собой до боли знакомое лицо, тускло светившееся в полутьме подвального помещения. Самир ахнул! Это был друг его юности Алик, с которым он не встречался уже более пятнадцати лет.
- Это же Алик из команды «Что-Где-Когда»! – обрадовался Самир.
Тут Алик их тоже заметил, и его меланхолическое, осоловевшее от водки лицо мигом просветлело.
- Ребята! – с восторгом воскликнул Алик, резво вскочив из-за стола. – Сколько лет, сколько зим! Чего это вы стоите в сторонке? Своих не узнаете?!!! Давайте, быстро подсаживайтесь!
– Подойдем, поздороваемся, посидим, побеседуем с ним немного, а то обидится. – тихим голосом заметил Самир, обращаясь к Закиру.
С этими словами он двинулся к столику Алика, уставленному разнообразными закусками и не менее разнообразными напитками. На банкете Самир уже изрядно нагрузился спиртным, и ныне пребывал в состоянии эйфории. Это сделало его еще более общительным и колоритно отразилось на его дальнейшем поведении:
- Ты мой родной! – в экстазе воскликнул Самир, заключив Алика в крепкие объятия.
Надо сказать, что фраза «Ты мой родной!» является фирменным знаком, своего рода лейблом «городского парня», бакинца богемного разлива, по которому он легко узнает своего собрата в любой точке земного шара, будь то Москва, Вашингтон или Мельбурн.
- Присаживайтесь, родные мои! Как я рад вас видеть, ребята! – восторженно восклицал Алик,не находивший себе места от радости.– Вы не представляете, как это приятно: вновь прижать к груди старых друзей, увидеть милые лица городских ребят. Нас ведь так мало осталось! Да вы присаживайтесь. Коньяк, водку? Может, виски? Что значит, уже много выпили?!!! Не узнаю тебя, Самир! Брось дурить, будешь пить как миленький. Друзья, вы даже не представляете, как я соскучился по родным лицам наших бакинцев – ведь сейчас кругом нас одни чушки деревенские. Ээээ... Да что там говорить! Лучше расскажи, кого из наших видишь? Как там Мара поживает? А Нику видишь? Что она делает?
- Ника уже десять лет как в Израиле, – ответил Самир, уже освоившийся за столом и неторопливо уплетавший маленькие бутербродики с красной икрой. – А Мара до позапрошлого года числилась в Институте Космических Исследований и тухла там, зарабатывая какие-то жалкие гроши. Сейчас она в Нью-Йорке, работает продавщицей в супермаркете - продает американцам свиной фарш и говяжьи ножки. Я разыскал ее на сайте «Одноклассники».
- Говяжьи ножки, говоришь? – удивленно протянул Алик, отставив в сторону коктейль «Кровавая Мэри». - Это с ее-то высшим образованием и паханом на должности? Ведь ее отец, Рафаэль, был старшим инспектором Министерства Рыбного Хозяйства… Вся икра проходила через его руки. И что же? Неужели покойный папаша так ей ничего и не оставил из нажитого добра? Да, несправедлив мир, несправедлив... Подумать только - старушка Мара умотала в Нью-Йорк и продает там говяжьи ножки! А вы помните, ребята, какие у нее самой были ножки? Вот это был класс! А?!!!
Алик ностальгически вздохнул. Ему вспомнились молодые годы, когда он и Мара страстно занимались любовью на даче у отца девушки – богатого по советским меркам инспектора Рыбнадзора. Вволю покувыркавшись в постели, они направлялись к стоящему в углу комнаты огромному холодильнику, набитому рыбными деликатесами – копченой осетриной, белугой, севрюгой, черной и красной икрой и другой вкуснятиной, любезно припасенной щедрым дядей Рафаэлем. Они ели с аппетитом, стоя на ногах у открытой дверцы холодильника, и запивая деликатесы холодным шампанским, красным и белым вином, прямо из горлышка. Затем они прыгали на диван, врубали видео и смотрели запрещенную в те далекие годы порнуху. Воспоминания далекой молодости нахлынули на Алика, слезы навернулись на его глаза.
Алик еще раз вздохнул, и, отодвинув в сторону бокал с недопитым коктейлем, принялся дрожащей рукой разливать по рюмкам водку "Абсолют". Многолетняя практика опытного выпивохи выручила Алика, и, в итоге, он умудрился не пролить на стол ни капли живительной влаги.
Как только рюмки до краев наполнились водкой, Самир, взявший на себя роль тамады, поднялся во весь рост и торжественно произнес:
- Друзья! Этот бокал я хочу поднять за Алика – настоящего друга, человека с большим сердцем, а в его лице, за искреннюю дружбу, за старых городских ребят, за все то, что нас объединяет. За родной Баку!
- Верно! - поддержал его Алик. - Есть такая нация - бааакинцы! Выпьем же за наш город, за эти милые улочки, за запах Каспия. За наш родной Баку!
- И за мой родной Евлах!* - шутливо добавил молчавший до сих пор Закир.
Алик поморщился, и,с досадой положив на стол недопитую рюмку водки, сказал:
- Ээээ… Вот тут ты все испортил!Какой еще Евлах?! Мы пьем за Баку и бакинцев!
Самир, который, как и все остальные, был уже изрядно "навеселе", громко рассмеялся и, как бы в шутку, схватил Закира за горло.
– Алик! - воскликнул Самир. - В нашу среду прокрался коварный лазутчик из Евлаха – нищий побирушка** с фальшивой деревянной ногой. Теперь он нагло прикидывается сеидом - потомком Пророка Мухаммеда, и клянчит: "Подайте во имя Аллаха, милостивого и милосердного!". А ну-ка, давай линчуем этого гада по быстрому!
Закир отчаянно заработал руками, пытаясь вырваться из объятий Самира. Однако все его усилия оказались тщетны, ибо алкоголь утроил физическую силу его соперника, а упрямством тот обладал с самого рождения. К тому же, будучи навеселе, Самир любил доводить любую начатую авантюру до конца, и это внушало Закиру серьезные опасения за свою жизнь.
- Да ладно, ребята! Хватит дурачиться, - с досадой промолвил Алик, и, обращаясь к Самиру, добавил: – Слыш?! Отпусти Закира – а то люди на нас смотрят, нехорошо! Ну и что с того, что отец у Закира родом из Евлаха? Зато, в отличие от наших отцов, он был не просто на должности - он был министром! И сам Закирчик, хоть родом и из Евлаха, но родился и вырос в Баку. Так что он наш в доску, плоть от плоти бакинец. Да еще какой!
- Да шучу я, шучу! – добродушно улыбнулся Самир, нехотя выпустив из рук шею Закира. – Евлах, так Евлах. Слушай, Алик, я, так же, как и ты, не приемлю местничества. Какая разница, из Евлаха ты или из Нахичевани? Все мы дети одной нации - азербайджанцы, тюрки, потомки великого Атиллы и непобедимого Чингизхана...
Самир знал толк в древних тюрках, ибо в свободное от работы,застолий и попоек время, читал книги Мурата Аджи, посвещенные истории и великим деяниям тюрков-кипчаков.
- Вот здесь я с тобой не согласен! - прервал его Алик. - Я тысячу раз тебе объяснял, что мы, азербайджанцы, никакие не тюрки, а тюркоязычные кавказцы с иранскими корнями. Мы - потомки древних мидян и героических кавказских албан, дети священной Страны Огней! При чем здесь Атилла? При чем Чингизхан? А куда ты наших ираноязычных талышей с кавказоязычными лезгинами денешь? Брось!
Самир скептически усмехнулся, ибо ни иранцем, ни, тем более, лезгином, себя не считал. Запах полыни половецкого поля пьянил его ароматом дальних походов и великих завоеваний, внушал гордость за мужественные деяния предков. Однако, как понял Самир еще двадать лет назад, спорить с Аликом на эту тему было совершенно бесполезно. Ну не хочет быть человек тюрком, ну не любит он тюрков, не переваривает их. Так ведь, о вкусах не спорят!
- Э... Да ладно! Не буду с тобой спорить, хоть ты и ошибаешься, - вяло возразил Самир и продолжил: - Вернемся лучше к нашим бакинцам. Вот тут мы спорили - кто настоящий бакинец, а кто нет. И на самом деле, кто из нас, тут сидящих, по-настоящему коренной бакинец? Ведь и мой прадед тоже был не из Баку, а из Казаха***. Аслан бек Каратепинский - подпоручик Его Императорского Величества Казахского Конно-Мусульманского Полка! Настоящий тюрок - бесстрашный джигит!
При этих словах сутулая, коренастая фигура Самира как бы преобразилась, преисполнившись гордости и величавого достоинства. Он украдкой посмотрел на свой профиль, мутно отражавшийся в лежавшем на столе металлическом подносе, и с удовлетворением отметил, что зеленые и слегка раскосые глаза, каштанового цвета волосы и широкие скулы придают ему сходство с Чингисханом. Ведь именно таким его описывали китайские летописи.
Затем Самир перевел взгляд на Алика. Тот, наоборот, представлял собой совершенно иной типаж – коренастый, маленького роста, чернявый, большеглазый, бровастый и волосатый, он походил на перса из Тегерана или индуса из Бомбея. «Недаром Алик считает себя арийцем - потомком древних зороастрийцев, персов и мидян. В нем говорит голос крови», - подумал, глядя на него, Самир.
Что же касается Закира, то кучерявые волосы, смуглый цвет кожи, мясистый нос и толстые семитические губы придавали ему поразительное сходство с арабом из Мавритании или Судана. Закир и сам с гордостью признавал свои арабские корни, утверждая, что принадлежит к древнему роду сеидов и дервишей – потоков пророка Мухаммеда.
«Глупо рассуждать о чистоте крови, если мы все такие разные. Мы так же разнородны и смешаны, как большинство других народов мира - русские, татары, узбеки, британцы или французы. Но это вовсе не значит, что я должен забыть своих основных предков, давших мне язык, литературу и национальное самосознание, - храбрых кипчаков и огузов, доблестных тюркских воинов, покоривших полмира от Великой китайской стены до отрогов Альпийских гор », - подумал Самир, продолжая изучать румяные лица своих подвыпивших сотрапезников.
Пока Самир разглядывал своих друзей, предаваясь физиогномическим забавам, Алик подал знак официанту, чтобы тот подошел к их столику. Пока тот шел к ним неторопливой, полной достоинства походкой,Алик с любопытством спросил у Самира:
- И чем же прославился твой прадед, подпоручик Каратепинский?
- Доблестью! - с гордостью ответил Самир и продолжил, – Он участвовал в русско-турецкой войне, а потом проявил героизм при подавлении Варшавского восстания, за что был награжден Георгиевским Крестом. Любимым развлечением Аслан бека была охота на вепря. По просьбе прадеда, егеря травили зверя и гнали прямо на него. А Аслан бек стоял и бесстрашно поджидал кабана с шашкой наголо. Как только вепрь приближался, намереваясь разорвать прадеда клыками, тот неожиданно высоко подпрыгивал и, падая, умелым ударом шашки поражал зверя насмерть.
- Вот это да! – с восхищением протянул Закир. - Обалдеть! Убить шашкой наповал такую толстокожую зверюгу, как кабан - это тебе не хухры-мухры. И вообще, стоять на пути у бегущего вепря смертельно опасно. Лично я бы никогда не рискнул!
Тут к столику, не спеша, подошел молодой официант, и, с важным видом, свойственным работникам дорогих ресторанов, осведомился:
- Что будем заказывать, господа?
Алик, недолго думая, поручил официанту принести еще три коктейля "Кровавая Мэри", и кое-какую закуску, в том числе, нарезанные дольками ананасы, киви, бананы и немного соленых фисташек.
- И побыстрее, браток. Не медли. Одна нога тут - другая там. А то тебя только за смертью посылать, - снисходительно пожурил Алик официанта и добавил, - Впрочем, я тебя не виню. Небось, только вчера из деревни приехал, не успел привыкнуть к столичной жизни?
По лицу официанта скользнула еле заметная полупрезрительная усмешка. Он ничего не ответил, и все с тем же важным видом удалился, забрав со стола переполненную окурками пепельницу и тарелки с остатками пищи. Алик повернулся к Самиру и, осуждающе покачав головой, заметил:
– Еле отучил этого чурбана называть меня "дяденька". И таких сейчас – пруд пруди. Эх, страшно подумать, что будет с нашими детьми! Ты только посмотри, кем они окружены, среди кого и в какой атмосфере растут...
- Да уж, не говори брат. Эта деревещина всех нас достала - горестно вздохнул Алик и слегка пригубив коктейль, вернулся к прежней теме разговора:
- Смелый, однако, был человек твой прадед. В наше время таких мужиков почти не осталось - раз-два и обчелся. А фамилия-то, какая красивая - Каратепинский!
- А то, как же! – польщено улыбнулся Самир. - Ни одна сволочь в Казахе не так и не осмелилась повторить его трюк с вепрем. Только один раз некий полковник Гусейнгулу бек Алатавинский, кстати, коренной бакинец, решил рискнуть. Друзья долго его отговаривали, говорили - "не так уж это просто". Так он не послушался, преградил путь бегущему вепрю, подпрыгнул, ударил его шашкой, но промахнулся. Разъяренный вепрь тут же набросился на полковника и разорвал его клыками.
- Вот что значит – не зная броду, не суйся в воду. Дурная голова ногам покоя не дает, – промолвил Алик, и с уважением добавил:
- Каким же храбрым и отчаянным мужиком был твой прадед! Пойти с шашкой на разъренного вепря. Это фантастика!
- Да, уж… - задумчиво промолвил Закир, вращая в руках бокал с недопитым коньяком. - Мне кажется, наши деды и прадеды были лучше нас. Намного лучше…
Самир с удивлением посмотрел на Закира и спросил:
- Почему? По-твоему, мы с тобой и вовсе ни на что не годны?
- Да, как тебе сказать... Мы сломанное, искалеченное совком поколение.А вот предки наши были настоящими мужиками - спокойно продолжил Закир. - Поясню на собственном пример.Вот, например, мой дед был зажиточным крестьянином, то есть, кулаком в Евлахе. Отец рассказывал, что в двадцатых годах трое большевиков пришли их раскулачивать. Дед в это время был в гостях у приятеля, а бабка оставалась дома одна. Так вот, бабушка сняла со стены винтовку деда и открыла из окна огонь по красноармейцам. Двоих убила, а третий убежал. Вскоре против нее послали целый полк РККА. Они обстреляли дом из пулеметов и забросали гранатами. Бабка погибла. Деда арестовали и тут-же расстреляли. Но вот их сын, то есть, мой отец оказался смекалистым малым. Ради будущей карьеры, он отказался от родителей-контрреволюционеров и публично проклял их на собрании школьной комсомольской ячейки. В итоге, его простили и приняли в комсомол... Таким образом начиналась карьера моего отца - будущего министра. Так вот, ребята, мы, скорее, потомки своих сломавшихся отцов, нежели доблестных дедов.
- Отчасти ты прав ... - задумчиво промолвил Самир. - Как говорится в известной пословице: "merdi qova-qova namerd ederler" - "преследуют храбреца, чтобы сделать из него подлеца". И все же, ты не совсем прав. Даже в условиях сталинской диктатуры, настоящие мужчины не ломались. Ведь мы же - тюрки, потомки доблестного Атиллы и Чингисхана, а это ко многому обязывает. К слову, ни я, ни мой отец, ни мой дед никогда, ни перед кем головы не склоняли и принципам своим не изменяли. Кровь Каратепинских бурлит в наших жилах! И это вам не водица.
- Да, полно! В твоих жилах бурлит не кровь, а коктейль "Кровавая Мэри". - Шутливо возразил Алик. - И это действительно не простая водица, а огненная вода, которая уже перекосила твою рожу так, что ты действительно стал похож на моногола!
Бывшие уже изрядно "навеселе", приятели дружно рассмеялись. Чтобы окончательно развеять остатки воцарившейся было серьезной атмосферы, и развеселить заскучавших друзей, Алик решительно переменил тему разговора:
-Ребята! Хватит об усопших и расстрелянных, да упокоит Господь их душу. Выпьем еще раз за родной Баку и бакинцев! За город нащей далекой юности! Как жаль, что того Баку уже нет... Остались одни воспоминания. Марину помнишь? Эх... А Давида? А помнишь, Самир, как мы, взяв с собой дюжину холодных персиков, коробку бельгийского шоколада и бутылку пятизвездочного коньяка «Ширван», пошли удить рыбу в Загульбе? Ночь, лунное сияние, тихая музыка… Тамара … - Алик разволновался. Казалось, он сейчас заплачет.
- Да, рыбка была ничего! – заявил Самир, лукаво подмигнув Алику. - В ту ночь я поймал сразу три огромных кутума. Один из них укусил меня за палец. Пришлось срочно перевязать его и надеть сверху презерватив, чтобы в рану не попала инфекция. Благо презервативы я всегда носил с собой, причем фирменные, японские!
- Шалунишка ты наш! - захихикал Закир, шутливо погрозив Самиру пальцем. - Помню как ты в ресторане "Шуша" спьяну приставал к девчонке скрипача Анара, пока он, наглотавшись водки, спал прямо за столом, положив сигарету за ухо. Пока он храпел, ты все нес ей какую-то чушь, а чувиха та все хихикала. Бедный Алик пытался тебя урезонить - незаметно наступал тебе на ногу под столом. Так ты, ха-ха-ха, под конец не вытерпел и дал Алику в глаз! Да так, что тот чуть со стула не свалился! А потом ты убежал на улицу и блевал прямо в фонтан, напротив ресторана, - заплетающимся языком продолжал Закир, перемежая речь приступами заразительного смеха.
- Ну да, было дело... - поморщившись, ответил Самир и смущенно добавил: - Алик сам виноват. Терпеть не могу, когда мне наступают на ноги и мешают обшаться с девчонками. Да ладно, кто прошлое помянет, тому глаз вон! Все мы были хороши.
- Точно! А ты был лучше всех. Хотел я в тот день утопить тебя в бассейне, да пожалел - друг как-никак. С кем потом бы я бухал да по бабам ходиь? - шутливо заметил Алик. Затем, пригубив глоток коктейля, решил переменить тему разговора и серьезно спросил у Закира:
- Закир, лучше расскажи нам, чем ты сейчас занимаешься? Я вот, например, работал инженером-конструктором и зарабатывал гроши, но потом ушел из своего КБ и открыл птицеферму. Ты бы видел, каких бройлеров мы выращивали! Но неожиданно оказалось, что я мешаю расширять бизнес своему конкуренту – бывшему министру и олигарху. Он, через своих людей, все стращал меня и требовал закрыть дело, но я не послушался. В итоге, он натравил на меня судебные органы. В один прекрасный день, будь он неладен, пришли какие-то ребята из прокуратуры – еле откупился. Слава богу, хоть в тюрягу не сел. Но ферму пришлось продать за бесценок. Потом три года был безработным. Пил дешевую водку и целыми днями лежал на диване. Семья распалась. Жена ушла со скандалом. Неблагодарная сволочь… Но к счастью, сейчас все выправилось - тяжелые дни позади. Два года назад мне удалось сколотить ремонтную бригаду из дюжины энергичных ребят. Делаем евроремонты, строим дачи и мраморные виллы для нуворишей. В общем, не бедствуем. А ты, Закир, по-прежнему все киснешь в своем Институте Космических Исследований?
- Что ты! – обиженно возразил Закир. – За кого ты меня принимаешь?! Пять лет будет, как я уволился из этой проклятой дыры. Сначала открыл ресторан в центре города, но в итоге обанкротился – арендная плата за помещение была очень высокая, и всякие ведомства драли неимоверные налоги и взятки - выше крыши. К счастью, родственники жены помогли мне устроиться на работу в банк. Теперь сижу там ыелыми днями, протираю штаны, но как-никак, пару тысяч долларов в месяц получаю. В наше время это, конечно жп, не деньги, а так себе - гроши. Но что поделаешь? Вариантов нет. Все хорошие места давно оккупированы районскими чушками. Понаехали, бессовестные твари, захапали все вокруг,и теперь мы, городские ребята, оказались не у дел…
- Не говори! Печально, что сегодня мы выброшены на обочину жизни. А ведь когда-то твой отец был министром! Помню, ты катался как сыр в масле,ни в чем себе не отказывал и друзей всегда угощал. Хорошие были времена. Как сейчас помню… – ностальгически заметил Самир.
- Еще бы! – подхватил Закир, – Помнишь, какие почетные гости собирались у нас на даче? Министры, высокопоставленные чиновники, генералы! Каждый вечер мы резали барана или двух на шашлыки. К утру от них уже ничего не оставалось. Бананы, ананасы, фанту, пепси-колу носили к нам ящиками. Заслуженные артисты и телеведущие приезжали на дачу нас развлекать. И так продолжалось до тех пор, пока отца не посадили в тюрьму… - грустно резюмировал Закир.
- И поступили несправедливо, гнусно и подло - вставил Алик. – Кто в то время жил на одну зарплату? Кто не пользовался служебным положением? Если уж сажать, то сажать надо было всех, во главе с чернобровым борцом за мир Брежневым.
- Да, с отцом поступили несправедливо. А ведь он жизнь посвятил служению народу и государству.С бедняков ни копейки не брал. А сколько родичей и земляков трудоустроил, скольким квартиры и дачи раздал. И вот тебе - благодарность. Просто те, кто повыше, хотели освободить министерское кресло чтобы посадить туда своего земляка из деревни Данабаш - грустно промолвил Самир,и, вздохнув, мечтательно продолжил: – Да, были времена! Не то, что сейчас - все серо, уныло, кругом одна деревенщина неотесанная, а мы, настоящие бакинцы, уже никому не нужны… Эх… А помнишь как мы жили, Алик? Как дружили? Анюту помнишь?
- Ка-а-нечно пом… помню! С Анютой я на даче у Закира познакомился! Эх Аня, Анюта! Как мы с тобой дружили, жили не тужили! - подхватил Алик, опрокинув очередную рюмку с водкой. Тусклое мерцание ресторанных лампочек, блики от рюмок, бокалов и очков Самира, слившись воедино, закружились перед его глазами в сверкающем хороводе. Алик медленно, но верно, приближался к последней стадии алкогольного опьянения.
- Я тоже познакомился с Анютой у Закира на даче. Зачетная была девочка! – поддержал его Самир, - А помнишь, как мы отмечали первое мая? Упились до потери сознания, и чуть было не спалили петардами соседскую дачу. Ты видел, как эти придурки бегали с ведрами воды, пытаясь потушить пожар? Я чуть не умер со смеху! В общем, поразвлеклись мы в тот день на славу. А потом… потом - попрыгали в бассейн, покувыркались и заснули на шезлонгах во дворе виллы. Помните, ребята тот чудесный вечер? Тихая волшебная ночь, пение цикад и лунная феерия под фа… фа… фо… фонарями…
Постепенно язык Самира стал заплетаться, ибо он перешел рубикон «легкого опьянения», и, став «пьяным вдрызг», отрубился. Вскоре Самир спокойно и безмятежно уснул, положив голову на скатерть. В это время все еще пытавшийся держаться в форме Алик продолжал произносить тосты.
- А это, - еще слышал Самир сквозь тяжелую дрему. - Выпьем за девушек, которых мы любили!
***
… Самир открыл глаза и поразился. «Где я?» - была первая мысль, пронесшаяся в его воспаленном, пропитанном алкоголем мозгу. Кругом было темно и сыро. Посреди каменистой пустыни текла какая-то полноводная река, похожая на Куру в ее нижнем течении. Но Самир каким-то шестым чувством осознавал, что это была не Кура. У берега реки стояла лодка, в которой сидел старик преклонного возраста, в рваном ватнике и дырявой шапке-ушанке. Старик держал в руках весло и строго смотрел на Самира.
- Где я? Кто вы?! – в недоумении воскликнул Самир, с трудом поднимаясь на ноги. Тело его было как будто ватное, а голова отяжелела и трещала с похмелья.
- Как где? Ты в загробном мире, - спокойно ответил незнакомец. – Пить надо меньше. Как-никак, сорок пять лет – критический возраст! Короче - давеча ты переел, перепил и умер от инфаркта в ресторане. А я лодочник Харон. Может, слышал? Садись в лодку, я должен переправить тебя на тот берег.
Самир стоял как оглушенный. «Неужели я умер? Причем не просто умер, а банально протянул ноги в баре, переев и упившись водкой, коньяком, текилой и прочей дрянью? Какой позор!» -пронеслось в его мозгу.
Затем Самир подошел к реке, с опаской заглянул в воду и содрогнулся, не увидев там своего отражения. «Все верно. Меня нет. Я - фантом!» - мысленно произнес Самир.
Потрясенный до глубины души Самир направился к Харону. В голове почему-то крутились слова дурацкой песенки «Я убью тебя, лодочник!». Самир с трудом отогнал эти назойливые, нелепые мысли и, приблизившись к Харону вплотную, спросил:
- Уважаемый, а куда ты сейчас меня повезешь, в Ад или Рай? Имей в виду, что я мусульманин! У нас имеется своя собственная процедура перехода в загробный мир. Например, меня должен был встретить не ты, а Ризван – мусульманский ангел, стерегущий Рай.
- Ризван в отпуску, - мрачно заметил Харон. – Будет через месяц. Пока что я его заменяю. А теперь, давай, быстро садись в лодку, а то у меня нет времени с тобой тут разговаривать. Другие усопшие ждут, а лодка у нас всего одна. Правда, архангел Гавриил обещал в будущем году выбить для нас целые три моторные лодки и один пассажирский катер. Думаю, тогда полегче станет. А пока что работаем целый день без перерывов, в режиме аврала.
- Слушай, Харон, меня не интересуют ваши с Гавриилом планы и проблемы!!! – с нетерпением прервал лодочника Самир, - Зачем ты все юлишь? Отвечай на заданный вопрос! Скажи, куда ты меня повезешь? Надеюсь, не в Ад?! Отвечай же, не томи!
- Да нет, не в Ад! – усмехнулся Харон. – Какой еще Ад? Что ужасного ты совершил в своей жизни, за вычетом мелких афер, а в юношестве - пары хулиганских поступков? Да ничего. Просто ел и пил в свое удовольствие. Согласно текущему циркуляру, в Ад у нас за это не посылают, впрочем, как и в Рай.
У Самира как будто бы камень упал с души. «Главное, не в Ад!» - пронеслось в его мозгу.
- Так куда же вы решили меня поместить? –спросил Самир, немного успокоившись.
- Я отвезу тебя туда, где тебе самое место, то есть в загробный ресторан «Плутон», – ответил Харон. – Есть такое уютное портовое заведение на другой стороне реки. В «Плутоне» чисто и готовят хорошо. Я сам там часто обедаю, во время перерыва, когда работы не очень много. Так вот, ты будешь сидеть там за столиком, пить и есть все, что пожелаешь, причем вечно – до скончания времен. Представь себе - миллионы лет ты будешь листать меню, делать заказы, есть деликатесы и запивать их марочным коньяком, ромом и вообще, чем захочешь. При этом ты никогда не сможешь насытиться, а еда и выпивка в ресторане никогда не иссякнут. Такова воля Хозяина! Скучно тебе там не будет. В «Плутоне» ты найдешь множество людей своего круга – старых городских ребят, бакинцев. Со временем и остальные друзья присоединятся к тебе - после того, как умрут, конечно. Я и мои коллеги – Ризван, ангел смерти Азраил и дух пустыни Азазель препроводят их к твоему столику. А теперь, давай, садись в лодку! Уже темнеет, и нам пора трогаться.
Самир тяжело вздохнул: «Хорошо, что хоть в Ад не определили!» - подумал он с некоторым облегчением. «Ну что ж, зайду в этот «Плутон» и выпью стаканчик сухого белого вина. А то похмелье совсем одолело – во рту нестерпимый сушняк, язык прилип к небу, все тело ломит и голова раскалывается!».
Самир, нетвердой походкой подошел к лодке и, перебравшись через борт, присел рядом с лодочником. Харон отвязал лодку от причала, и принялся мерно грести веслами, уводя Самира в последний путь в его отныне вечную обитель – загробный ресторан «Плутон» на берегу Леты - реки вечного забвения.
_______________________________________
ПРИМЕЧАНИЯ
* Евлах – город с населением ок. 200 000 человек на западе Азербайджана. В прошлом - небольшой поселок.
** Ранее из Евлаха в Баку часто приезжали нищие и побирушки.
*** Казах – город на крайнем северо-западе Азербайджане. Административный центр Казахского района. г. Казах не имеет никакой связи с Казахстаном и казахами, хотя названия созвучны.