В пустынных полях стоят потемневшие стога сена и
хлеба. Всё, что должно было быть свезённым с поля в ам-
бары, риги, овины – свезено. Кроме репы, все коренья и
картошка выкопаны, рассортированы и уложены в пог-
реба. Всё! Отдыхай, труженик! Сегодня – Рождество П ре-
святой Богородицы.
Е щ ё вчера Ванятка Погорелов сбегал к Кулыгиным
и от имени родителей пригласил сватов, то есть свёкра
и свекровь, в гости. Так положено по обычаю: родители
молодой обязаны пригласить к себе в гости сватов для за-
крепления мирных отношений.
Катерина ни разу не пожаловалась матери на свёкра
и свекровь, любила Егора, жила в любви и внимании, и
поэтому визит к родителям на Рожество Богородицы был
для неё данью обычаю, а не необходимостью.
– Егор, запрягай коняжку, повезём нашу Наташку! –
приказал Кузьма сыну. – Положи сена и прикрой холс-
том. Посадим Катю и в гости покатим!
Катерина, с восьмимесячным животом, с пятнами на
лице, протестовала:
– Ни к чему, батюшка! Я и так добегу.
– Отбегалась, милая! Да и м ы с матерью посидим.
А подарки куда?
...Гостевали славно, сердечно, без косых взглядов и
подоплёки. Аграфена успела пошептаться с Клавдией:
– Не в тягость тебе Катерина?
– Что ты! Роднее дочери. И Кузьма не нарадуется на
неё. Говорит: «Внучку рожай такую же, как сама». У нас
ить только мужики.
– Вы уж там... Скоро ведь...
– Не беспокойся, Аграфена, всё припасено. Хоть се-
годня пусть рожает.
– Рано сегодня. Пожалуй, ещё месяц. И вот что, Клав-
дия: будет рожать Катя, пригласи Евдокию Клюкину. Не
бабку, а Евдокию. Я ей верю.
Вечером, когда Кулыгины уехали, а солнце село, за-
жгла Аграфена огонь в избе; первый раз после погашенно-
го на Благовещенье. До этого дня хватало и дневного, и ве-
чернего света. А теперь день равен ночи и будет с каждым
днём сокращаться. У ж е нельзя без огня в избе, да и время
«засидок» подошло: вечерних женских работ.
24 сентября, на третью встречу осени, всей семьёй ходи-
ли смотреть озимые всходы. Дотошный Ванятка пристал:
– А почему «озимые»? Они о зиме думают?
– Они со всех сторон обложены зимой: и с корня, и с
ростка. До самой весны под снегом. Как же им не думать
о зиме?
– А почему «яровые»?
– Потому, что по весне вслед за Ярилой тянутся. Яри-
ла приходит, с собой тепло и солнце приносит.
Зеленя лежали шёлковые, изумрудные. Закатное
солнце не грело, в воздухе стояла стылость, и было зябко
от приближения зимы и незащищённости зелени.
Подошло Воздвиженье – 27 сентября. Осень двину-
лась навстречу зиме. Птицы – к югу, медведь – в берло-
гу, хлеб на гумно, кафтан – к шубе. Леший перед тем
как провалиться ему под землю до весны, устраивает
смотр лесному зверью. А змеи замирают до самой вес-
ны. Воздвиженье.
Аграфена с кумой Евдокией Клюкиной договорилась
о «помочах» друг другу в засолке капусты. Вон её сколько
в этом году! Без помощи не осилить. Ко всесветским ба-
бьим именинам, 30 сентября, когда праздник не только у
Веры, Надежды и Любови и матери их Софьи, но и у всех
православных женщин, закончили рубить капусту у По-
гореловых. А к сороковинам Пантелея, ко 2 октября, и
у Клюкиных отделались.
За поминальным столом собрались кумовья и сваты
Погореловых, дети. Катерина с Клавдией не пришли.
– Тяжко Кате, – сказал Кузьма Кулыгин. – Как бы не
опросталась.
– Дуся, – не удержалась Аграфена, – сходи. Я посмот-
рю за твоими близнятами. И накормлю – не беспокойся.
Я им тоже мать.
Через час Евдокия вернулась:
– Успокоилась девочка. Поживёт в мамке ещё де-
нька три.
– Почему «девочка»?
– Так по тому, как приготовилась выскочить, видно –
девка.
...И «выскочила» девка не через три дня, а на Фёклу-
заревницу, 7 октября.
– Ну что, Фёклой назовём? – спрашивал счастли-
вый свёкр.
– Нет. Надеждой. Если позволит батюшка.
Прокатился год как колесо и остановился красной
спицей на вечер. Год был щедрым и изобильным. И как
всегда – трудным. Ванятка Погорелов пошёл в школу, а
Евдокия Клюкина родила двух близнят; надорвался от
одиночества Пантелей, а Катерина породила Надежду.
Пришло время праздных забот и свадеб.
Качнётся колесо, покатится – и всё начнется сначала.