Наш сибирский кот Федор был редкостным экземпляром. Огромный, - килограммов десять живого веса, - котофей, темный, почти черный, с длинной лоснящейся шерстью и роскошным воротником вокруг морды. Красавец хоть куда! Один у него был изъян – голос. Еще котенком Федор повредил гортань и голосовые связки, долго болел и еле выздоровел. Выжил, слава Богу, но мяукать с тех пор не мог. В экстремальных ситуациях он пытался, конечно, подать голос, но получалось у него не звонкое «мяу», а сипло-невнятное «кгых». Жутковато так звучало, зловеще, с хрипотцой: «кгых».
А вообще котяра был умнейший. Унитазом человеческим пользоваться умел не хуже, чем хозяева, даже воду за собой спускал в обязательном порядке. А это ведь по нынешним временам целая наука: где надо за специальную шишечку дернуть, где – за веревочку, а где и на какую-нибудь пимпочку надавить. Иной раз и человек в чьем-нибудь гостевом туалете растеряется, не знает, что нажать или за что потянуть. Но это я так, к слову. Федор в своем собственном туалете все делал правильно.
Еще была у него манера летом по балконам гулять: то по своему балкону, то по соседскому. А в соседях у нас супружеская пара была, Иван Иванович да Марья Петровна. Пожилые люди, оба со склерозом, особенно муж. Он в собственной квартире все время что-нибудь искал, потому что жил по принципу: где положишь, там и потеряешь. И постоянно пытался жену к своим поискам подключить. А она, понятное дело, сопротивлялась и ворчала. Ну, какой женщине интересно все бросать и кидаться на поиски мужниных носков, или рубашек, или отвертки, или еще чего-нибудь?
И вот в один прекрасный летний вечер решил Иван Иванович перед сном газетку почитать. Устроился на кухне, чаю налил, статью подходящую наметил. Взялся за футляр с очками, а он пустой. Где очки? Стал их искать – нет нигде! Все привычные места обшарил, не нашел! Куда подевались? Начал Иван Иванович на супругу ворчать, мол, она его очки куда-то положила, вот пусть идет и сама теперь ищет. А Марья Петровна не торопится, занята она чем-то в комнате была. Муж нудил, нудил, затем привычным жестом поднял руку к переносице, поправил очки… и обомлел. Как? Еще раз поправил, потом обеими руками за дужки взялся: нет, ему не померещилось, очки все это время благополучно сидели у него на носу. Потому и футляр был пуст. А он-то супругу пилил! И зря, оказывается! Вот незадача!
Как теперь выйти из неприятной ситуации? Сказать ей правду? Засмеет и будет права. Нет уж! Надо срочно придумать, в каком таком необычном месте он очки нашел, чтобы реабилитировать себя в глазах жены. Говорить, что они на виду лежали, тоже нельзя, тогда все равно получится, что зря на супругу ворчал. Она же его и пилить начнет, мол, у себя под носом ничего не видишь! Думал, думал, но ничего придумать не сумел. А тут жена заходит.
- О, нашел уже очки? И где они лежали?
- В холодильнике! – ляпнул он первое, что в голову пришло.
- Как они могли там оказаться? – изумилась Марья Петровна.
- Не знаю. Положил кто-нибудь! – не придумал ничего умнее Иван Иванович.
Только у него это прозвучало странно, вроде как с намеком, что сама, мол, положила, а теперь удивляешься!
- Точно не я, - с нажимом проговорила супруга, тоже в свою очередь намекая, что кроме тебя-то некому, старый дурак!
- Но и не я! – обиделся муж на невысказанный намек.
- Ну, и кто же тогда?
- Домовой!
Жена обалдела.
- Чего? Ты что, отец, с дуба рухнул? Какой домовой? Домовых не бывает! – твердо заявила она, да еще и пальцем у виска покрутила. Для убедительности.
- Может, бывает, откуда ты знаешь? – возразил он.
Но слабо так возразил, для порядка. Чтобы последнее слово за ним осталось, он же все-таки мужчина. Кто, в конце концов, в доме хозяин? Не домовой же! Иван Иванович мысленно стукнул по столу кулаком и, решив свернуть дискуссию, взялся за газету, благо очки-то нашлись. Жена, конечно, еще поворчала себе под нос о вреде суеверий в старческом возрасте, но, видя, что супруг не отвечает, умолкла. На том их спор и закончился. Спустя пару часов супруги мирно легли спать и свет погасили.
И надо ж было такому случиться, что в эту ночь наш Федор к ним в гости забрел через балкон. Погулял малость по чужой квартире и захотел в туалет. Нужное помещение нашел быстро, сделал свои дела и стал искать, как воду в унитазе спускать надо. У нас-то дома он за цепочку специальную дергал, а у соседей на особую пимпочку нажимать нужно было. И вот машет Федор лапой, пытаясь зацепить несуществующую цепочку, а у него ничего не получается. Он рассердился, зашипел и начал мяукать, как умел: «кгых».
Марья Петровна проснулась, услышала непонятные звуки и направилась в туалет. Проверить захотела, что там происходит. Прежде чем зайти, естественно, на выключатель нажимает – свет включить. Но лампочка издает короткий треск и перегорает. А дверь-то в туалет женщина уже открыла! И представьте, что она увидела в неполной темноте? Что-то черное, лохматое, сидит на унитазе, машет лапой и издает зловещие хриплые звуки: «кгых, кгых, кгых», да еще возмущенно так, со злом! Как вы считаете, что она подумала? Правильно: домовой! Услышал слова, что домовых не бывает, оскорбился и теперь явился права качать! Короче, бедная женщина - хлоп! – и в обморок. Федор испугался, слетел с унитаза, метнулся в комнату, выскочил через форточку на балкон и был таков! Только его и видели!
Больше его никто из соседей и не видел: ни Иван Иванович, который проснулся от шума и начал жену в чувство приводить, ни очнувшаяся вскоре Марья Петровна.
Что на самом деле произошло, так и осталось для супругов загадкой, но надо сказать, что вопрос о существовании домовых больше в их семье не обсуждался. И очки мужу Марья Петровна бросалась искать по его первому требованию. Только при этом почему-то норовила в холодильник заглянуть. И не признавалась зачем, а если муж спрашивал, то она в ответ угощала его чем-нибудь вкусненьким.
С той поры супруги стали жить более дружно. Так что хоть какая-то польза от визита кота Федора получилась.
А вообще-то суеверия, конечно, штука вредная. Потому что только поверь во что-нибудь, так оно и примерещиться может! Потом поди разберись, что тебе привиделось?