Тёплая вода падала на голову, на плечи, стекала по ногам на кафельный пол душевой кабины. Дима стоял, упершись одной рукой в стену, а вторую подносил ко рту и прикусывал ноготь, теребил вечный заусенец. Иногда он специально прикусывал огрубевшую кожу около ногтя, чтобы получился заусенец, который можно теребить и зависать от однообразного процесса… Дима до сих пор не верил в то, что вернуться ему некуда, осталась только машина, ну и ещё то, в чём он вышел из квартиры: штаны, футболка и трусы. Брелок с пизанской башней. Паспорт сгорел, все кредитки, чертежи, компьютер с проектами. Дима, не моргая, смотрел в стену и не видел перед собой стены, он видел свою квартиру: бардак в тумбочке, деньги в конверте под томиком «Войны и мира», альбом с детскими фотографиями, зимнюю куртку, ноутбук, компьютер. Вещи, вещи, вещи. Бездушные вещи, в которые было вложено столько сил, времени, энергии, чувств. На всём стоял ментальный штамп «моё», в каждую шмотку вложена часть души… Не жалко. Дима провёл рукой по лицу, смахивая тёплые капли, щекочущие нос. Вновь вернулся к озарившей его идее. Действительно, ничего не жалко. Это просто время, нужно много времени потратить на восстановление.
- Тебе помочь? – Александр вошёл в кабинку и опустил руки на напряжённые плечи, слегка сдавил пальцами окаменевшие мышцы. Стало жарко, и какая-то томительная усталость потекла по венам. Дима почувствовал, что у него совсем не осталось сил.
- Помоги, - вздохнул он и уперся в стену двумя руками, пытаясь отвлечься от мыслей о потерянном имуществе. Александр поцеловал в плечо и взял с полки бутылочку с гелем для душа. Сделал воду чуть горячее. В тесноте кабинки стало туманно, и запахло жарким, сладковатым миндалём. Дима глубоко вдохнул влажный воздух и закрыл глаза.
- Завтра ты возьмёшь отпуск, и мы поедем в Германию отдыхать. - Александр скользил ладонями по спине, гладил бока, поднимался вверх на плечи, потом опускался на живот, вновь возвращался к груди. Дима с замиранием сердца следил за его движениями, пытаясь угадать, куда двинутся непредсказуемые руки в следующий момент. Не получалось, и от этого было особенно приятно.
- Все паспорта сгорели, - с сожалением выдохнул Дима и ссутулился. Это была замечательная идея – уехать куда-нибудь сейчас, хоть к чёрту на кулички, только бы подальше от «места происшествия», которое ещё с утра было домом. – Может, в Анапу? – хмыкнул Дима.
- За два дня восстановят, пока мы покупаем тебе одежду.
- ****ец, бесприданница, - вновь горько усмехнулся Дима и, закусив губу, поймал руку Александра, блуждающую по его шее, сжал крепко-крепко. – Саш… сделай так, чтобы я ни о чём не думал. Иначе я до чего-нибудь додумаюсь…
- Жалко? – Александр обнял Диму со спины, прижал к себе.
- Страшно, - честно признался Дима, расслабляясь. – Я до сих пор слышу взрывы. Я бы ничего не почувствовал…
Александр стиснул Димины плечи до боли, так что дыхание перехватило и мысли смазались. Забудь, приказал себе Дима. Не раскисать!
- Всё прошло, мой хороший, всё прошло… - шептал Александр, целуя Димину шею, скользя пальцами по спине, спускаясь ниже. Дима вновь упёрся руками в стену, расставил ноги шире. Он даже не успел подумать о том, что будет больно, и это будет хорошо, как Александр медленно двинулся, проникая в него. Пульсирующий жар вмиг затопил изнутри, и Дима не сдержал шумный жалобный всхлип. Двинулся навстречу, ускоряя движение, принимая в себя до конца. Александр сильнее надавил на его плечи и стал двигаться быстрее, почти выходя и вновь проникая. Дима уплывал, тихо постанывая, стараясь попасть в заданный ритм. Напряжение нарастало, ноги предательски дрожали, и ладони соскальзывали с мокрой стены. Дима на миг отключился, качнулся вперёд. Александр задержал его падение, опёрся предплечьем о стену рядом с Диминым лицом.
- Прижмись щекой.
Дима прислонился лбом к горячей коже, потом мазнул губами и замер так, теряясь в сонме разрозненных ощущений. Накрыл руку Александра, переплёл пальцы, теперь уже не понять, где чья дрожь и пульсация. Димина быстрее, ускоряется, ускоряется. Дышать полной грудью не получается – всё напряжено, лёгкие сдавливает, душно, очень жарко в тесной кабинке, прижавшись с одной стороны к стене, с другой – к Александру. В ловушке. Дима сильно вздрогнул, вновь слыша грохот взрыва. Но теперь он остался дома, никто не пришёл за ним. Перед глазами возникла яркая вспышка света, и все звуки исчезли. Стало оглушающе тихо и бездонно пусто.
Потом из пустоты появилась вода. Шорох капель по кафельному полу. Дима глубоко вздохнул, возвращаясь в реальность.
- Это была не очень хорошая идея… - растерянно проговорил он, смывая кровь с руки Александра. На предплечье красовался бордовый след от зубов. Наверное, это больно – так цапнул.
- Не переживай, до свадьбы заживёт, - Александр провёл рукой по Диминым волосам и выключил воду. – Тебя донести, моя зубастая птичка?
- Сам дойду, не стоит всегда относиться ко мне как к ребёнку. Полотенце мне подай, пожалуйста.
Александр накинул Диме на плечи полотенце, сам надел халат и вышел из душа. Что-то не так, инстинкт самосохранения забил тревогу. Словно Дима незаметно нарушил правила игры, арбитр видел, но замечания пока не сделал.
Когда Дима вышел из душа, Александр, как обычно, уютно развалившись на кровати, возился со своим ноутбуком. Ничего, по сути, не изменилось… сейчас Дима ляжет на кровать, уткнётся носом в тёплый бок и заснёт глубоко и спокойно.
- Можно продать мою машину и сделать ремонт в квартире, - сказал он, присаживаясь на край кровати и вытирая волосы. Волосы уже отросли и закрывали шею. Дима хотел отрастить их ещё больше. – Не хочу снимать деньги со счёта. Всё равно мне не нравилась эта машина – слишком низкая посадка, для наших дорог не подходит. Можно потом купить что-нибудь более маневренное…
- Сева оплатит ремонт твоей квартиры, - не отрываясь от ноутбука, проговорил Александр. – Он тебе должен.
Дима почувствовал, как внутри что-то неприятно сжалось, наверное, желудок – он так и не пообедал. Суп с морепродуктами превратился в жаркое.
- У вас круговая порука? – Дима потеребил край намотанного вокруг бёдер полотенца. Ворс неприятно царапал распаренную кожу. – Сицилийская мафия, блин. Одни взрывают, другие ремонтируют, и у всех свои долги, натуральный обмен…
Александр оторвался от ноутбука, закрыл его и отложил на тумбочку. Дима боковым зрением видел, как он встаёт с кровати. Тревожно скрипнул паркет. Конечно, это уже перебор – так психовать… Александр тоже на нервах, переживал, ещё как переживал.
Александр молча обошёл кровать и встал напротив Димы, наклонился и, подхватив его под мышки и под коленями, бросил на кровать. Резко стащил полотенце с бёдер и навалился сверху. Дима инстинктивно выставил вперёд руки, защищаясь, попытался выскользнуть из неожиданных объятий, но Александр уже успел развести его ноги и поставить меж ними колено. Слегка провёл кончиками пальцев по голому боку.
- Я не хочу! - вскрикнул Дима, задохнувшись от щекотки. Борьба за свободу рук тоже была проиграна в считанные доли секунды. Александр крепко прижал Димины запястья к кровати одной рукой. Второй ухватил правую ногу под коленом, закинул себе на пояс. Наклонился и звонко чмокнул Диму в подбородок. – Саша… - засмеялся тот, понимая, что проиграл по всем фронтам. И осталось только лежать смирно. – Прекрати, я устал… я злой… не хочу, блин!
Александр стиснул в пальцах один сосок – кожа мгновенно покрылась мурашками, и повёл бёдрами, избавляясь от мешающих пол халата. Он вдыхал через нос коротко и беззвучно, он был точным, сильным и бескомпромиссным. Ни одного лишнего движения. Тяжёлый, горячий, возбуждённый. Дима вдыхал душный низкий запах его тела и чувствовал, как постепенно слабеет его собственное – жажда подчинения довлела над ним, сталкиваясь в неравной схватке с усталостью.
- Не дёргайся, птичка моя, иначе опять покалечу.
Дима слабо дёрнулся последний раз, проверяя надёжность держащих его рук и ног, пытаясь найти хоть маленькую брешь в атаке. Не получилось – попался. И тихо вскрикнул, запрокидывая голову, когда Александр вошёл в него, до боли сжимая ногу, лежащую на его плече. Дыхание сорвалось, и по вискам заструилась горячая влага. Дима закрыл глаза, пытаясь унять бешеное головокружение, от которого начало подташнивать, но тщетно. От каждого толчка оно всё усиливалось, грозя окончательно лишить сознания.
Александр отпустил Димины запястья и опустил руку на пах, стал гладить, одновременно двигаясь внутри. Размашисто, нескончаемо долго и сильно. Дима закрыл лицо руками и застонал громче, уже ничего не соображая, размазывая по лицу слёзы, пот, всё смешалось…
- Саша… Саша… пожал-ста… – кричал Дима, забываясь, теряясь, чувствуя, как постепенно замедляется ритм, как мягко и нежно Александр вылизывает его губы. Он перевернул Диму на живот, подтянул подушку, позволяя вцепиться в неё как в спасательный круг и уткнуться лицом.
- Не сдерживайся, - говорил он, вновь проникая, глубоко и быстро. – Покричи. - Дима застонал, кусая подушку и уже забывая, где он и кто он, всё рассыпалось, выскальзывало из пальцев по крупицам, по песчинкам, и ветер сдувал их, как пыль, как пепел, оставляя лишь гладкое, ровное, безжизненное дно. И Дима врастал в него, медленно, медленно… проваливался ниже, ещё ниже, пока не погрузился в абсолютное ничто… Ничто длилось целую вечность. А потом из пустоты пророс голос. Тихий, свежий как ручей, как тонкий, слабый росток, и Дима потянулся к нему. И мягкая истома обволокла тело, и плавно качала, пока Дима весь не растворился в ласкающем, зовущем его голосе.
- Поспи, мой мальчик…
Когда Дима проснулся, был уже вечер. Из приоткрытого окна тёк прохладный влажный воздух, насыщенный кислородом с отголосками дыма горящих на берегу реки костров. Дима высунул руку из-под одеяла и сладко потянул плечевой сустав, покрутил запястье – опять отлежал руку. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Было неимоверно приятно лежать в тёплой мягкой постели, в то время когда в комнате прохладно и сумрачно, а за окном где-то вдалеке ритмично шумит проходящий поезд. Дима скомкал одеяло и зажал между коленей, зевнул и вновь закрыл глаза, прислушиваясь к непривычной первозданной тишине. Всё-таки у дома, несомненно, больше плюсов, чем у квартиры. Дима незаметно задремал, убаюканный музыкой железной дороги, но едва слышный скрип паркета в коридоре внизу разбудил его окончательно. А потом тихий разговор около входной двери. Дима невольно напряг слух, пытаясь уловить хотя бы тон. Александр что-то коротко и ровно ответил и закрыл дверь. Дима решил, что пора всё-таки вставать, ещё нужно съездить в квартиру, разведать обстановку, вдруг что уцелело. Казалось, что взрыв случился в прошлой жизни, причём в чьей-то чужой прошлой жизни. Сейчас было так божественно спокойно и приятно, что не хотелось ничего решать, ни о чём думать… поесть бы вот только.
Дима натянул на себя первую попавшуюся футболку Александра и какие-то безразмерные спортивные трусы, сползающие с пояса на бёдра, но ничего более подходящего в шкафу не нашлось – тоже сгорело. И спустился вниз, на кухню. Александр стоял перед плитой, на которой шумно пыхтел чайник, и стряхивал пепел с зажжённой сигареты на подставленное блюдце.
Дима замер на подходе и залюбовался его широкой прямой спиной, ягодицами, обтянутыми тонкой тканью домашних штанов и голыми пятками. Красота Александра была яркой, напористой и законченной – как острый клинок, как звенящий натянутый лук. Казалось, что она всегда находится в движении, в динамике. Неуловимая, необузданная, дикая. Диме вспомнилось, как это красивое сильное тело подчинило себе его слабо бунтующий дух, как ловко и быстро вжало Диму в матрас, несмотря на сопротивление, несмотря ни на что… проникло, поработило, успокоило.
- Саш, а тебе жалко меня, когда я реву? – Дима подошёл к Александру, прислонился лбом к его спине между лопаток и обнял за пояс.
- Жалко, - Александр затушил недокуренную сигарету в блюдце и погладил Димины руки. – Ты слишком много думаешь, поэтому плачешь.
- Я психопат и невротик, - Дима потёрся носом о мягкую гладкую ткань и прижался к ней щекой. – Как ты меня терпишь?
«Как мы подходим друг другу», - подумал он про себя и тихо вздохнул. Стоять бы так вечно, слышно, как стучит сердце Александра, размеренно.
- Ты мне сам подсказываешь каждый раз, чего хочешь.
- Да? Например?
Александр повернулся к Диме и чмокнул в лоб.
- Сначала поешь, а потом я тебе приведу все примеры, какие захочешь.
- Саш, ты монстр, - восхищённо выдохнул Дима, удобно устраиваясь за столом. На улице зажглись фонари, и пошёл дождь. Александр поставил перед Димой тарелки с дымящимся ароматным супом и овощным салатом, приправленным душистым растительным маслом.
Это было чудо. Как после кораблекрушения попасть сразу на королевский пир, нет… лучше в шалаш с милым. Дима за обе щеки уплетал суп и думал только о его вкусе, слегка остром, насыщенно-мясном и офигительно солёном.
- Ну так я жду примеры, - улыбнулся он, отставив пустую чашку и принимаясь за салат, к которому подоспела хрустящая жареная картошка типа фри.
Александр налил себе чай и сел напротив Димы, посмотрел на него долго-протяжно, словно целуя взглядом. Дима смутился и почувствовал, как кусок медленно, но верно останавливается у него в горле и отказывается двигаться дальше.
- Например, сегодня сначала ты хотел, чтобы я тебя приласкал, потом чтобы встряхнул. Когда ты устаёшь, тебя нельзя трясти, когда злишься, нельзя успокаивать. Ты последовательный и очень открытый мальчик, откровенный, горячий. Тебе никогда не бывает «всё равно». Иногда тебе нужно чувствовать себя на грани. Ты слишком быстро обновляешься и действительно веришь в то, что можешь сделать необдуманный шаг.
- А ты? – Дима сунул в рот ломтик картошки, и по нёбу растеклось тёплое солёное масло. Ресницы сами собой дрогнули и слегка опустились, чтобы позволить вкусу затмить остальные органы чувств, всего на пару мгновений.
- Что я? – Александр облизнул губы, и взгляд его потемнел. Дима почувствовал, как воздух стал тяжелее – как бывает перед дождём, рассветом и просыпающимся желанием.
- Ты мне это позволишь? – Дима зеркально повторил жест Александра и тоже облизал губы, по которым растеклось масло. Сердце забилось быстрее, стоило только подумать о другом применении масла. Или о том, что было бы, если бы Александр коснулся его губ, что бы он почувствовал – тёпло, соль, влажность, податливость…
- Нет, - спокойно ответил Александр, и как ни в чём не бывало вернулся к своему чаю. – Птичка в клетке.
Дима сполз по стулу и закусил кончик вилки.
- Очень уж у тебя правдоподобно получается играть в эти экстремальные игры, я всегда верю. Большой опыт?
- Эмоциональный, доверчивый мальчик, - улыбнулся Александр, протягивая руку и накрывая Димину ладонь, провёл большим пальцем по запястью. – Не многим нравится играть. Обычно люди предпочитают следовать знакомым привычным схемам.
Дима сжал пальцы Александра, словно хотел удержаться от падения.
- Мне тоже больше нравится, когда ты ласковый, - прошептал он, уткнувшись взглядом в стол, потом притянул к себе руку Александра и поцеловал раскрытую ладонь. – Но если ты всегда будешь ласковым, то я никогда не повзрослею.
- Повзрослеешь, - Александр погладил Диму по щеке, скользнул большим пальцем по нижней губе, размазывая масло. – Просто перестанешь мне доверять. Чрезмерная забота отравляет.
- Ты мой личный пугальщик, - улыбнулся Дима и попытался укусить палец Александра, но тот успел вовремя убрать руку. – Смотрел «Корпорацию монстров»? Прикольный мультик.
- А ты маленькая смешная девочка с двумя хвостиками? – засмеялся Александр.
Дима вспыхнул до корней волос и возмущённо замотал головой.
- Я тот одноглазый зелёный инопланетянин, киса!
- Ты не такой вредный.
Дима засмеялся в голос, решив, что ему определённо понравилось называть Александра «кисой». Эдакая саблезубая киса.
- Ты попал, Александр Владимирович! - сквозь смех проговорил Дима. - Будешь теперь кисой! Ты меня называешь птицей, я буду тебя - кисой. Будем как в мире животных, блин!
- Ещё есть кролики, - Александр лукаво прищурился и встал из-за стола. – Истинная натура, периодически просыпающаяся во всех нас.
Дима просмеялся и доел остатки картошки с тарелки.
В квартире было холодно, через выбитые окна врывался промозглый осенний ветер и гулял по пустым чёрным комнатам. Всю сгоревшую мебель уже вывезли, оставив лишь голые стены. Дима стоял возле окна и смотрел вниз, в синеву промозглого вечера. И в голове промелькнуло, как та звезда, что он видел, когда сидел на капоте машины рядом с Александром и смотрел на небо. Теперь действительно всё.
Дима прошёл по комнате, которая раньше была спальней – теперь просто четыре мёртвые стены. Шаги гулко раздавались в квартире, как музыка… Рука проскользила по холодной поверхности, собирая гарь и копоть сгоревших обоев. Красивые обои были, в клеточку. Дима хлопнул в ладоши, ритм... была такая песня.
Солнце, я становлюсь твоим лучом.
Я режу кожу и оголяю нервы непритворно,
Соли не будет мало тем, кто станет первым,
Слово утонет в голосе минутной боли.
Больше не осталось ничего.
Больше не осталось ничего - теперь мне путь свободен.
Александр отпустил рабочих, установивших новую входную дверь. Прошёл по коридору, остановился в проёме, держа в руках винчестер. Дима улыбнулся и провёл всей ладонью по стене. Потом посмотрел на оставшийся след.
Запах ночных костров заведомо приятен.
Возраст течёт из рук, торопится в дорогу.
Можно теперь тебя обнять, нас только двое.
Кто-то уже успел отдать дань некрологу.
Вот и не осталось ничего.
Вот и не осталось ничего - а лето пахнет солнцем.
- Теперь точно ничего не осталось, - вздохнул Дима, вытирая испачканную ладонь о штаны. – Примете меня, Александр Владимирович? В чём мать родила…
Александр широко улыбнулся и обнял Диму за пояс, прижал к себе.
- Приму, - сказал он, целуя в щёку, потом в улыбающиеся губы. – Делай заказы. Завтра приедут из мебельного магазина, утром тебя всё равно не добудиться.
- Так скоро? – хмыкнул Дима недоверчиво. - Ну ты, блин, турбоускоритель.
- Фирма платит. Чего бы ты хотел?
- Кровать, - Дима расплылся в мечтательной улыбке, вспоминая свою детскую бредовую фантазию. – Огромную такую, чтобы можно было лежать и вдоль, и поперёк, и чтобы ноги не свисали. Так обломно просыпаться утром из-за того, что ноги свисают и мёрзнут.
Александр засмеялся, прижавшись щекой к Диминому виску.
- Обычно большие кровати покупают для разврата, - тёплые пальцы забрались под футболку и хаотично елозили по пояснице. Дима почувствовал, как его клонит то ли в сон, то ли в разврат… Так сразу и не разобрать. Хотелось забраться под одеяло и целоваться в темноте, как подростки, которых вот-вот могут застукать родители. Дима никогда не целовался под одеялом. И никто из родителей его никогда не застукивал… правильный мальчик.
- Ну и для разврата тоже… хотя не столь важно, где предаваться разврату, а вот когда ноги свисают – это обломно.
- У меня в доме большая кровать - можно лежать и поперёк, но она тебе всё равно не нравится.
- Я к ней никак не привыкну. Но ты подожди пару дней. Я захламлю весь дом своими шмотками и бумажками, и тогда мне всё понравится, киса.
- Захлами, птичка. Свей нам гнездо.
Дима хихикнул и коротко вздохнул, чувствуя, как начинает замерзать. Он подумал о том, чтобы продать эту квартиру вообще… и начать уже строить дом. Перемены никогда не пугали Диму, так и не стоит начинать.
- Пошли отсюда. Здесь холодно.
Дима зевнул и два раза прокрутился на стуле. Вставив свой винчестер в компьютер Александра, он растерянно замер – NOD обнаружил больше двух тысяч всевозможных вирусов. И где наловил? На музыкальных порно-сайтах. Дима нажал на кнопку избавления от внеземных поработителей, и программа прописала кампанию на тридцать два часа. Дима приуныл. Хотелось поработать, даже прям всё чесалось, как хотелось! Такой облом теперь.
Дима взял сигареты и, запахнув халат, вышел на балкон. Холодный воздух мгновенно пробрался под тонкую ткань и коснулся кожи своим дыханием. Щёлкнула зажигалка, и по ночной прохладе поплыл ментоловый дым. По рельсам опять простучал поезд, из Москвы, экспресс-электричка. Балкон как раз выходил в сторону реки и железнодорожных путей. Там, на другом берегу, на холме, город утопал в огнях. На самом верху стоял подсвеченный Собор. Дима глубоко затянулся и подумал о том, что, пожалуй, город не так уж и плох, когда смотришь на него с балкона своего собственного дома.
Но дом был не собственный. Интересно, как Александр будет представлять его своим гостям? Ведь у него же бывают гости…
За пять минут Дима продрог так, что зуб на зуб не попадал. Александр занимался в своём тренажёрном зале, куда звал и Диму, но тот отмазался, сославшись на рабочее обострение. Теперь уже ничего не поможет. В принципе, Дима никогда не был против физкультминутки.
Домашний тренажёрный зал располагался на первом этаже. Маленькое светлое помещение с беговой дорожкой, велотренажёром и ещё какими-то орудиями пыток. Дима повис на турнике и вяло подтянулся три раза, глядя на наворачивающего уже, наверное, двадцатый километр Александра.
- Моему винту промывают мозги, - поспешил он объяснить своё присутствие. – И будут промывать ещё много часов, такая засада.
- И поэтому ты решил составить мне компанию или накачать грамм триста мышечной массы? – Александр быстрым, едва уловимым движением смахнул со лба блестящие капли. Диму как током ударило – хотелось самому стереть эти капли кончиками пальцев и прижаться к мокрому Александру голой кожей. Наверное, он холодный, напряжённый… готовый к сексу. Спорт его всегда бодрит.
Дима собрался и, резко подтянувшись на руках, лёг животом на перекладину.
- Для моего роста у меня нормальный вес, - выдохнул Дима, переворачиваясь вниз головой и зависая в таком положении. В висках ритмично застучало. И всё тело мгновенно расслабилось.
- В пятнадцать лет, быть может, в самый раз.
Александр опять взялся нудить на тему здорового образа жизни. Дима отпустил руки и развёл их в стороны, балансируя на весу. Пояс халата больно вдавливался в живот, но это было даже приятно.
- Я свободен, словно птица в небесах, - засмеялся Дима. – А если я растолстею, то какая же я буду птица? Пингвин.
- Немного тонуса тебе бы не повредило, - парировал Александр, ускоряя скорость прокрутки ленты под ногами. Теперь он сдавал уже стометровку на оценку, так разогнался.
- И накой мне тонус? Я не спортсмен, я офисный рабочий, - Дима вновь ухватился руками за перекладину и кувыркнулся вперёд. Спрыгнул вниз и встал напротив Александра, облокотившись о приборную панель. – Или ты хочешь поиметь с этого свою выгоду?
Александр засмеялся, останавливая тренажёр и вновь проводя тыльной стороной ладони по лбу и вискам. Дима напряжённо проследил его жест и нервно сглотнул, отводя взгляд в сторону. Александр подошёл медленно, дёрнул за один конец пояса, и халат беспомощно обвис. Двумя руками развёл освободившиеся полы халата в стороны и провёл кончиками пальцев сверху вниз от груди к животу. Дима перестал дышать, молча наблюдая за движением его руки. Температура возрастала, в ушах шумело, Дима с трудом сдержался от того, чтобы не застонать.
- Поиметь – это мысль, - хрипло прошептал Александр, опуская руки Диме на бёдра и наблюдая за его реакцией. – Такую выгоду…
- Ну так… - вздохнул Дима, снимая халат с плеч. - За чем дело стало?
Александр лукаво прищурился и снял с себя остро пахнущую футболку. Притянул Диму ближе, вдыхая запах его волос.
- Я потный и мысли у меня грязные, - горячо-горячо в самое ухо. И следом влажное тёплое прикосновение, Дима почувствовал, как ноги подкашиваются от одного только этого интимного жеста.
- Ай-яй-яй… как нехорошо, Алекс… др… Владимр… - договорить, конечно же, не дали. Тем более столь длинное и официальное обращение, предупреждали же…
Александр сгрёб Диму в охапку и прижал спиной к стене, лопатками к холодным рейкам – тело прошила сладкая судорога. Дима охнул и, запустив руки в волосы, потянул в стороны, взъерошил. Потом не было ничего, Дима только покорно следовал за языком Александра, широко открывая рот, подставляя шею, плечи, пальцы.
- Трахни… меня, - заныл Дима, понимая, что надолго его не хватит, опять отрубится и ни черта не поймёт. – Быстрее…
- Быстрее не получится, буду иметь свою выгоду медленно… - Александр опустился на колени, целовал Димины бёдра, живот, поддерживая за пояс. Прижимался щекой, прихватывал губами, посасывал. Перед глазами затанцевали мушки, заискрились. Дима упёрся ладонями в плечи Александра и шумно дышал, хватая ртом воздух. Дрожь накатывала волнами, заставляя сжиматься всё внутри, плавиться, тлеть и возгораться. От кончиков пальцев рук и ног оно устремилось по позвоночнику к туманной голове, впрыснулось в кровь, разбежалось, разнеслось… Дима почувствовал, как волоски на руках встали дыбом, пальцы поджались, и он мгновенно обмяк, хватаясь за Александра. Осел на пол, не в силах что-либо с собой поделать.
- Нету тонуса… Саша… больше не осталось никакого тонуса, - бормотал Дима, пытаясь подняться, ноги дрожали и были как ватные.
Александр удержал его на месте и, взяв лицо в руки, поцеловал горячими губами.
- А мы никуда не торопимся, - говорил он, перебирая Димины волосы и поглаживая по щеке. – Твой диск будет долго лечиться – мы всё успеем.
Дима обнял Александра за шею и блаженно зевнул.
- Покатай меня, большая черепаха.
- Как твоей душеньке будет угодно, птица моя в небесах.
- Я свободееен… - протянул Дима, чувствуя, как его поднимают с пола, берут на руки, так легко, словно он впрямь весит как ребёнок. Словно он и есть ребёнок. Избаловали.
В спальне два больших кресла, покрытые велюром, тёмно-бордовые, мягкие. Дима подтолкнул Александра к креслу, сел на его бёдра, упёрся коленками в спинку. Посмотрел глаза в глаза, улыбнулся, заметив маленькую родинку у правого крыла носа, совсем маленькая, смешная. Хочется поцеловать её, но Александр наклоняет голову, прислоняется лбом к Диминому плечу. Шелест разрываемого пакетика и сдержанный выдох. Дима закусывает губу, приподнимается на коленях, позволяя Александру двигаться свободнее. Прохладные влажные пальцы проходятся между ягодиц, раздвигая, лаская чувствительную кожу. Дима дышит тяжело, громко, кусает губы. Смотрит на Александра, любуется его сосредоточенным лицом, он всегда в первую очередь заботится о Диме, а потом уже о себе. От этого особенно сладко и горячо, и хочется целовать его бесконечно.
- Саша… - шепчет Дима, ласкаясь, неловко пытаясь подыграть, помочь… Александр перехватывает его пальцы, кладёт себе на плечи, предлагая не мешать. – Противный… - смеётся Дима и покорно позволяет себя подготовить. По внутренней стороне бедра медленно сползает капля, ниже, ниже… Щекочет, распаляет, Александр перехватывает её пальцем, ведёт наверх. Потом прижимает Диму ближе, поддерживая, направляет.
- Не спеши, - шепчет Александр, едва слышно. Просит… Дима стонет протяжно, жалобно, опускается как можно медленнее, - немного больно - пытается расслабиться. Но тело реагирует по-своему, ему страшно, оно сжимается, не пускает. Дима шире разводит ноги, двигается чуть быстрее. Охает, сдавливает пальцами спинку кресла, царапает велюр. Александр подаётся навстречу, перехватывая инициативу, задаёт свой ритм. Тело скользит по телу, влажное по влажному, горячее по горячему, удваивая, утраивая, умножая возбуждение. Дима почти ложится на Александра, позволяя ему управлять процессом, вести. А потом Александр замирает под ним, вдруг обнимает крепко-крепко, шепчет что-то бессвязное, Дима никак не может расслышать, в ушах гудит от подступающего оргазма, тело мелко дрожит, нужно ещё чуть-чуть…
- Саш… - зовёт Дима, пытается потереться, хоть как-то прекратить эту агонию. Иначе он умрёт…
- Подожди… Дима, подожди… ещё немного. Мой горячий мальчик, моя любимая птичка, никто больше не обидит тебя…
- Са… ша, садист… - хмельно смеётся Дима, и мгновенно затихает, как только Александр берёт его в руку, сжимает и скользит быстро, уверенно, всего несколько движений, и плотное покрывало застилает весь мир.
Дима положил ногу на бедро Александра и раскинул руки в стороны, потянулся. Попытался нащупать в темноте подушку – не получилось. Всё куда-то упало. Перевернулся на бок, послушал размеренное дыхание Александра, полюбовался его мужественным профилем и вновь заснул. Ему снилось, что Александр аргументированно нёс какой-то бред про размножение птиц, и Дима смеялся над его словами и полосатым колпаком, который тот зачем-то надел на себя для убедительности.