Фандом: Sengoku Basasra
Герои: Ода Нобунага, Мацунага Хисахиде
Ода Нобунага выглядит совершенно равнодушным к тому, что происходит вокруг. Даже Нохиме, его преданнейшая союзница и верная жена, полагает, что он одержим разве что идеей покорения мира. Однако, это не так. Нобунаге нравится видеть людей с неломаемой осанкой. Быть может, поэтому его столь сильно раздражает ближайшее окружение. И, несомненно, талантливый мальчишка-лучник, и безжалостный, готовый в любой момент предать своего господина долговязый генерал, двигающийся, как сломанная марионетка. О какой осанке тут может идти речь, если Акети выглядит так, будто его разобрали и собрали заново, не удосужившись завязать узелки на нитках, за которые полагается дергать? Да и Нохиме… это для других она – госпожа Ода, хладнокровная красавица со смертью в тонких руках. А для Нобунаги - раболепная марионетка, по первому слову готовая бежать хоть на край земли. Пешком, причем.
Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что в окружении Князя Тьмы есть человек, от которого не только сводит скулы в желании уничтожить, но и на которого Ода может позволить себе даже полюбоваться. Череп, заменявший завоевателю чашку, разбивается о стену, а сам Ода поднимается и идет вон из тронного зала, проигнорировав торопливый поклон жены.
Искомый объект обнаружить несложно – Нобунага прекрасно осведомлен о вкусах нового союзника, и теперь направляется прямиком на полуразрушенную каменную террасу. Побитую дождями, израненную случайными выстрелами и танцами Сакумараи в тот день, когда генерал впервые попытался предать своего грозного господина. Ветер создал некое подобие праздника, набросав на каменные плиты павшую листву – яркие пятна на сером. Ода, впрочем, не обладает тем «эстетическим чувством», которое свойственно союзнику, а потому не выбирает, куда наступать, разрушая своими шагами причудливый желто-красный узор на камнях.
Союзнику… высоко звучит. Нобунага ухмыляется. Самое интересное, что этого самого «союзника», похоже, совершенно не заботит точность формулировок. Ямато, между прочим, второй раз изъявляет Повелителю Шестого Неба свою покорность, а в первый раз предал – так Ода сам восхитился. И простил – знания отравителя слишком ценны, чтобы убивать за такую малость. Второй раз позволил быть среди своих вассалов.
Надо же. Мужчина стоит почти на краю террасы, привычно заложив за спину левую руку, а кончиками пальцев правой постукивает по разбитой каменной плите. Не оборачивается даже… по шагам научился определять, кто подходит, не так ли, старик? Он себя так часто называет, хоть и признает, что немного преувеличивает. Да на выправку стоит посмотреть только, да на легендарное оружие на поясе, сразу становится понятно, сколько это скромное – «немного».
Запястье стоящего у края обрыва самурая оказывается в жестком и довольно болезненном захвате – Ода не упускает возможности напомнить, кто главный в Овари. И на прилегающих территориях. Сломать бы руку, в назидание за прошлое предательство – да кто гарантирует, что в следующий момент не придется вдохнуть смертельную отраву? На самого правителя Ямато, по слухам, не действует ни одно из приготовленных им самим снадобий. Посему Нобунага ограничивается тем, что нажимает на суставы, почти вывихивая запястье и интересуется, отчего же его не удостоили даже поклоном?
Хисахиде, наконец, изволит чуть повернуть голову – даже не настолько, чтобы видеть взбешенного собеседника. Дань вежливости, не иначе.
- Самонадеянный, самовлюбленный, эгоистичный. Ты ничуть не изменился за десять лет, юноша.
И эта неломающаяся осанка. Нобунага готов признаться, что пойдет на все, что угодно, чтобы ее разнести. Вдребезги разбить, как тот череп – о стену размозжить, чтобы острые осколки задели скулу Акети. Разнести-то получится – вместе с обладателем. А вот сломать?...
Оду Нобунагу называют «завоевателем с мечом в одной руке и пистолетом в другой». Меч не принесет никакой пользы сейчас, а вот ствол пистолета неторопливо скользит по позвоночнику «союзника», пока, наконец, дуло не касается затылка Мацунаги.
Чертова неломающаяся осанка. Так он еще и отворачивается, делая вид, что качающиеся кроны деревьев под обрывом – зрелище во много раз более привлекательное, чем гнев Демона-Повелителя Шестого Неба.
- Плохая идея, не находишь?
- Стреляй, - со смешком соглашается собеседник. И рассеянно смахивает серую пыль с обломка скалы, на которую опирался до прихода Оды. – Жаль, в твоих владениях нет ничего, могущего заинтересовать старика…
Нобунага тоже смеется. У дайме Ямато нет ни семьи, ни друзей, которых можно было бы использовать как заложников, гарантирующих подобие лояльности. Единственное, чем он дорожит – это его ненаглядная Хирагумо. Но использовать чайник в качестве заложника – это уже на грани безумия… впрочем, учитывая, что такое решение предложил Акети, Ода совершенно не удивляется.
- Пошлешь своих людей интересоваться моим замком – взлетят на воздух вместе с ним. Осколки Хирагумо разрешу собирать самолично по всей провинции, - лениво информирует Хисахиде, давая серьезный повод задуматься – а не умеет ли «старик» читать чужие мысли? Нет, просто они слишком хорошо знают тайные помыслы друг друга.
- Тогда просто отдай ее мне – и можешь продолжать любоваться своими сокровищами в Ямато, - дуло скользит вниз по позвоночнику. Мацунага не может не понимать, что выстрел неминуемо превратит его в калеку, неспособного самостоятельно встать – и это если Ода позволит своим лекарям его выходить. Не может не понимать, но все равно относится к происходящему со снисходительным смешком.
- Зря тратишь время юноша. Однажды я уже сказал тебе, что скорее позволю ей стать тенью в моих воспоминаниях, чем позволю кому-либо к ней прикоснуться.
Выстрел все же звучит. Обдает жаром и самого Князя Тьмы, и его несговорчивого собеседника.
- И чего ты этим хотел добиться, юноша? – все же есть на свете сила, способная заставить Мацунагу перестать счищать пыль с каменной плиты. Например, тлеющая прядка и падающий шнурок, до этого стягивающий традиционную прическу. Ода Нобунага, вопреки расхожему мнению, совсем неплохой стрелок, хоть и не сравнится в этом искусстве со своей женой… а «старик» ведь даже не вздрогнул, хотя теперь уж точно не упустит возможности «не услышать» завоевателя в какой-нибудь особо важный для того момент. Ода усмехается и отпускает, наконец, почти вывихнутое запястье Мацунаги. И даже убирает оружие… от позвоночника «старика».
- Ты мне сам отдашь свою драгоценность, - неприятно усмехается Ода, ветер взметывает порванные полы его плаща, трепет довольно длинные, как оказалось, волосы посмеивающегося дайме. – Я умею ждать, Хисахиде.
- Я тоже, - спокойно кивает тот. И только тогда, когда удаляющиеся шаги стихают совсем, стягивает, морщась, перчатку с левой руки и задумывается над проблемой, как внушить Нобунаге мысль о необходимости контролировать переполняющую его силу. Хисахиде совершенно не устраивает перспектива после каждой беседы проверять, насколько кисть утратила подвижность… и все лишь от того, что некоторые юнцы совершенно не умеют сдерживать переполняющие их эмоции.