Три злые тётьки, купающиеся в реке...

Сергей Вожегодцев
               


Мой друг Семёнов, взгрустнув в очередной раз, сказал:

- Представляешь, тут со мной недавно такая штука приключилась…

… И замолчал, как обычно.
Дело было вечером, на даче, мы просто сидели на брёвнах после носки воды в том же хрЕновом Зайцеве, охренев от этой самой носки для поливки чахлых, и тоже, наверное, не менее злых от жары, овощей. Каждый овощ требует особенного внимания! Они тоже эгоисты…
Ну, замолчал и замолчал… Его дело. Это нам знакомо. Ничего…
И я, как обычно, ещё разливаю по «сто пятьдесят», зная, что за этими ста пятьюдесятью последует живописнейший рассказ Семёнова  с представлением колоритнейших образов.

Тяпнули. Закурили. И вот оно!...  Семёнов рассказывает:

- Ну так вот…  Пришли мы с сыном…  младшеньким на речку, покупаться. Смотрю – на нашем месте уже бултыхаются трое де…  женщин.

(Здесь я должен сделать небольшое отступление… Дело в том, что Семёнов в смысле…  ну…  скажем, репродуктивности, был… ну… скажем так,  НЕЛОГИЧЕН.  Старшему его сыну было двадцать два, а самому младшему – пять лет)

Семёнов продолжал:
-  И вдруг я совершенно отчётливо вижу:  все эти женщины – мои… близкие…  очень близкие…   знакомые. Мать честная! Я и глазам своим не поверил!  Хоть и в прошлом всё это… с каждой из них, а всё-же…  Это как могло так всё неудачно совпасть: я,  и они трое одновременно!  Мир действительно тесен!
Я  хотел было быстренько убраться, но…  было уже поздно.  Одна из них,   Любка-блондинка (а  хорошА, коза!...)  и кричит:
-  Здравствуйте,  Модест Николаевич!  Идите к нам! Вода замечательная!...

Ну, я дёрнулся туда-сюда…  А сынок мой, которого за ручонку держал, и говорит ехидно:
- Ты что, папка, испугался?..  Ты ведь всё время Сашке (старшему сыну,  Авт.,)  говоришь, что не надо женщин бояться и стесняться, что они такие же лохи, как и мужики, а?..

Тем временем между этими троими моими…   знакомыми там, в воде, начинается – разгорается то ли ссора, то ли «конкретный» разговор – «толковище». Видимо, выясняют они промеж собой, как это я  и кого…  ну, ты понял…
Но вот оживлённая их беседа стихла, и все трое достаточно зло уставились на меня, а самая бойкая, Любка, и кричит снова:
- Ну так что, Модест Николаевич, будете Вы купаться, или нет?

А сама аж жмурится от бешенства…  Я то знаю Любкин характер…

Делать нечего. Надо лезть в воду. Сын, тем более, испытующе на меня смотрит. ..

Ну и пошли мы тоже купаться. Смотрю:  эти трое  бочком-бочком к нам  подбираются. Ближе всех, конечно, Любка подобралась. В зелёных глазах – такая ненависть, что не приведи Господи…
Любка говорит:
- Здесь каменистое дно, и я чувствую, что у меня кровоточат не только ноги, но и душа!
Другая, Танька, подхватывает:
- А у меня, девчонки, чегой-то сердце запокалывало!...
Третья, Ленка, поддакивает:
- Меня, девки, вообще всю лихорадит!...
И я вдруг учуял запах водки! Ну, мля!.. Я точно знаю: Любка если чуть выпьет – это самая настоящая тигрица!
Смотрю – губы у неё дрожат, а ноздри – раздуваются. Знаю: сейчас она точно бросится…   Так оно и было:  Любка махнула рукой тем двоим, и все вместе кинулись на меня! Вроде как в шутку…  А мне стало не по себе. И не зря!  Чувствую – натурально топят!  А сын – смеётся довольно. Ещё-бы!  Лето, солнце, жара, река, и трое тётек плещутся с папкой! Весело.
Короче, против трёх хмельных и оскорбленных женщин не попрёшь. Пополоскали они меня здорово… Воды напился досыта. А напоследок Любка (хороша, всё-же, коза!...)  вроде как нечаянно проехала своими крашеными когтями  по моей загорелой спине… Вот, смотри, мля…

Семёнов повернулся, и я увидел на его спине четыре ярких параллельных алых полосы – борозды. Они уже подсохли, но было видно, что СТРУЖКУ СНЯЛИ ПРОФЕССИОНАЛЬНО, УМЕЮЧИ…

А Семёнов продолжил:

- В общем…  Натешились они быстро. и отпустили меня… А Любка, выковыривая из-под ногтей мою спинную кожу, сказала:

-  Удачи Вам, Модест Николаевич!...

И все трое вылезли из воды и ушли…

Ну, покупались мы ещё минут с пяток, да и тоже домой…
Я сына строго-настрого предупредил, мол, мамке – ни слова о том, что вот тёти с нами игрались…

И вот, представляешь, приходим, жена спрашивает:
- Как покупались-то? 

Я и рта раскрыть не успел, а сынишка и говорит ехидно:
- Хорошо, мама! Там весело было!

Жена кивнула, и пошла было на кухню, но вдруг через зеркало, висевшее в прихожей, узрела  что-то на моей спине, и говорит:
- А что это там у тебя, а? Повернись-ка!

Мать честная!... Я и забыл про борозды на спине!

Жена, разглядывая кровоточащие борозды, покачивала головой, но тут сынишка, стрельнув глазками туда – сюда, говорит непринуждённо:

- Да ничего, мама!  Просто наш папка НЕ СМОТРИТ ПОД НОГИ, И СЛУЧАЙНО НАСТУПИЛ НА ТЕЛЕФОН ОДНОЙ ТЁТЬКИ.  И РАЗДАВИЛ ЕГО.  А ТЁТЬКА ПЬЯНАЯ И ЗЛАЯ БЫЛА, И НА ПАПКУ НАКИНУЛАСЬ.  НО ОН МОЛОДЕЦ!  БЫСТРО ТЁТЬКУ УСПОКОИЛ!  А ТЕЛЕФОН ПРИДЁТСЯ ЕЙ КУПИТЬ,  ХОТЬ И ДРЯНЬ БЫЛ У НЕЁ ТЕЛЕФОН…

На том и успокоились…

Перед сном сын мне хитро подмигнул, и говорит:
- Знаешь, папка, я ведь быстро расту… Надо бы мне уже новый велосипед…

От такого я диву дался! Но жена, случайно подслушавшая наш с сыном разговор,  ехидно  сказала:
- И нечего удивляться…  Весь  в тебя…

…………………………………………………………………………

Семёнов, докурив, вежливо и культурно смял окурок, пошевелил, сморщившись, спиной, и сказал подытоживающе:
-  Щас вот думаю,  какой бы ему купить велосипед, а? Как ты думаешь?..