А город спал и не спал. Белые ночи путали время. Может утро, хотя, скорее всего вечер. Утром больше желтого цвета. И чайки орут над помойками, а сейчас летают молча. Значит всё-таки вечер. По городу носятся тонированные автомобили в поисках приключений. Оглушенные ревом магнитол и отвратного пойла из них вываливаются уродцы с дикими, круглыми глазами. Мочатся здесь же, на тротуаре. Девицы, под тяжестью штукатурки и мочевого пузыря, подламываются на длинных каблуках через шаг. Со словами, «сама ты сука», блюют на кусты у магазина "24 часа". Завтра это будет называться - мы классно колбасились. Триппер лечить будут неделю, а мондавошек гонять - две. Запад получил, что хотел. Растет поколение дебилов. Примерно так выводят породы собак. Тупые агрессивные мозги и хватательно-жевательный рефлекс. В данном случае явная реакция на алкоголь, наркоту и садизм. А может, пронесет? Уже не верится.
На часах за полночь. Спал 12 часов. Проехали пол страны. Без сна, в жаре и пыли, отбиваясь от мух и ментов. Устал. Желудок урчит как пустой холодильник. Значит, придется идти в " 24 часа". Кушать хочется - однако!
В магазине тяжелый запах протухшей рыбы. У них, что холодильники не работают? Или продавщицы не подмываются? Можно понять толстую бабищу из ларька. Ей деться некуда, потому и несет из оконца как из очка привокзального туалета. А здесь? Тьфу- зараза. Аппетит как-то глохнет. Что бы такого купить, чтоб не отравиться?
- Слышь, браток?
А тебе-то какого рожна надо? Я что, похож на " Собес"? И почему меня бомжи так любят?
Хотя, постой, я же тебя знаю. Это твой грязный плащ виден мне с балкона, в кустах за магазином. Почти каждую ночь.
- Винишка купи, а, портвешку. Я верну, с пенсии. Ты ж, это, рядом живешь.
В глазах отчаяние и какой-то внутренний трепет. Как будто душа мечется. И стыд и безысходность.
Трется по кустам, суетится, сверху и не разглядишь всего, а вот оказывается человек, с душой. Еще живой душой. Не брит, одежонка старая, местами с заплатами, но не воняет. Странный.
- Пошли, там у меня два ящика спрятаны , под сиренью. Посидеть. Там чисто, ты стаканчики взял? Ага. Я верну, десятого пенсию дают. Я спрячу, а как тебя увижу-верну.
Сам-то выпей, не пьешь портвейна наверно? Не, ты молодец, всегда такой, в пиджаке. Я уже год тут... бываю. Как жена померла, и дочка ко мне переехала. Такая вот теперь моя жизнь. Работа у тебя хорошая, - видно. И пиджак, и куришь с фильтром. Я до пенсии взрывником работал. Да, не вру. Денег было тьма! Кооператив построил, три комнаты. Вон девятиэтажка. Окна сюда. Пятый этаж. Паркет. Ага. Портвейн хороший, три семерки. Помню, марочный был, четыре семьдесят. Я тогда редко пил. Иногда, по праздникам, да на Новый год. Дочка как раз под Новый год родилась. Красивая. В садик водил. Волосики беленькие, с бантами. За руку водил. Все чего-то лепетала. Я из командировок всегда подарки привозил. Домой зайду, а она на шее у меня повиснет и целует. Такой комочек.
*****. Из дома выгнала. Ты плесни еще, а. Тебя как зовут? А меня Иваном. Ты просто зови Фомич. Ага? Все так зовут.
Как Верка моя померла, так и не стало больше житья. Кобелей наведет полный дом, и пьют. Потом бить стали, документы забрали. Я паспорт-то украл и пенсионное, а квартирка - тю-тю. Накрылась. Дожил. Кто же знал, что под старость в подвалах жить придется. Зачем и жил. Горе - горькое. В тайге, в палатках, месяцами. Копейку зарабатывал. Растил доченьку, учил, думал под старость кусок хлеба подаст. А эта тварь после пенсии ловит меня с жлобами. Деньги все забирают.
Эту зиму я наверно не протяну. Прошлую болел сильно. Нет уже здоровья. Кончился портвейн? У меня в подвале место есть. Свой угол. Ага. И кран с водой. Меня бичи не трогают, уважают. Если чего надо, заходи. Я днем там, а ночью здесь. А деньги я верну. Ты это, спасибо. Молодец, пиджак у тебя такой.
Белая ночь кажется закончилась. Молочное небо и много желтого цвета. Есть еще зеленый и голубой. У магазина появились бабки с жареными семечками. Две поливальные машины гоняют редких прохожих. Галдят в кустах воробьи, и встает солнце. Город просыпается. Из домов выходят люди. Кто-то выходит навстречу солнцу, а кто-то забивается в темный угол подвала. Странная эта штука жизнь. А сверху и не заметишь.
Петрозаводск 1999 год.